CC BY-NC-ND
25
А.Г. Готовцева
КАК «ПРИРОДА» ОБЕРНУЛАСЬ «СВОБОДОЙ»:
К ИСТОРИИ ПУБЛИКАЦИИ ОДНОГО ПУШКИНСКОГО ТЕКСТА В ЖУРНАЛЕ «СОРЕВНОВАТЕЛЬ ПРОСВЕЩЕНИЯ И БЛАГОТВОРЕНИЯ»
В статье рассматривается контекст появления в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения» стихотворения А.С. Пушкина «Ответ на вызов написать стихи в честь ее императорского величества государыни императрицы Елизаветы Алексеевны» (1819). Смысл стихотворения раскрывается на широком общественно-политическом фоне, изобилующем стихотворными посвящениями императрице.
Ключевые слова: А.С. Пушкин, журналистика, императрица, Елизавета Алексеевна, благотворительность, журнал «Соревнователь просвещения и благотворения», Ф.Н. Глинка, свободолюбивая лирика, любовная лирика.
В 1819 г. в десятом номере журнала «Соревнователь просвещения и благотворения», издававшегося Вольным обществом любителей российской словесности, впервые было опубликовано одно знаменитое пушкинское стихотворение. Оно носило длинное и витиеватое название: «Ответ на вызов написать стихи в честь ее императорского величества государыни императрицы Елизаветы Алексеевны». Однако в историю русской литературы это стихотворение вошло под заглавием гораздо более кратким. Беловой автограф был озаглавлен «К Н.Я.П.». В 1899 г. эти инициалы были раскрыты: под ними скрывалась Наталья Яковлевна Плюско-ва. Плюскова была фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны - жены Александра I, и инициалы, поставленные Пушкиным в заглавие стихотворения, выглядят вполне логично1. В собраниях сочинений поэта это стихотворение печатается под названием «К Н.Я. Плюсковой»:
© Готовцева А.Г., 2011
На лире скромной, благородной Земных Богов я не хвалил; И силе в гордости свободной, Кадилом лести не кадил. Природу лишь умея2 славить, Стихами жертвуя лишь ей, Я не рожден царей забавить Стыдливой музою моей. Но признаюсь, под Геликоном, Где Кастилийский ток шумел, Я, вдохновленный Аполлоном, Елизавету втайне пел. Небесного земной свидетель, Воспламененною душой Я пел на троне добродетель С ее приветною красой. Любовь и тайная свобода Внушали сердцу гимн простой; И неподкупный голос мой Был эхо русского народа3.
К этому тексту, как и ко всем другим пушкинским стихам, оказалось привлечено пристальное внимание исследователей. В дореволюционном литературоведении стихотворение толковалось двояко. Одни, как Л.Н. Майков, видели в нем «благородное гражданское направление... которым проникнуты многие из тогдашних пиес Пушкина»4. Другие же рассматривали текст как «независимое от каких-либо доктрин творчество», вызванное «искренним чувством». Пушкинские строки рассматривали как противоположность похвальным стихам, проникнутым «безжизненностью и холодностью» и «не согретым вдохновеньем»5. «На "придворные" стихи пьеса совсем не похожа, - отмечал один из исследователей. - За это говорит неподдельная искренность тона»6.
Советские исследователи трактовали это стихотворение как безусловно гражданское. Так, Ю.Г. Оксман считал его «легально-оппозиционным» произведением и ставил в один ряд с «Вольностью» и «Деревней»7. Здесь уже видна некоторая натяжка: «Вольность» и «Деревня» никогда не были и не могли быть опубликованы, «Ответ... » же вполне легально увидел свет на страницах журнала.
В 1936 г. вышла статья А.Н. Шебунина «Пушкин и "Общество Елизаветы"»8, посвященная вопросу о происхождении пушкинского текста. Шебунин связывает это стихотворение с политической программой председателя Вольного общества Ф.Н. Глинки, кото-
рую он пытался пропагандировать через «Соревнователь». В 1820 г. на так называемых Петербургских совещаниях Союза благоденствия произошла дискуссия, в которой Глинка и высказал мнение о том, что именно Елизавету следует возвести на российский престол. По мнению Шебунина, вокруг Елизаветы Алексеевны сгруппировались определенные силы, способные в нужный момент поддержать Союз благоденствия и лично Глинку в его планах возведения императрицы на престол. Сама императрица была очень близка в своих политических взглядах к ряду видных вельмож, недовольных политикой императора Александра. В случае возможной перемены правления, считает Шебунин, она вполне устраивала этот круг в качестве монархини: «Таким образом, можно считать, что <...> мечтая о возведении на престол Елизаветы Алексеевны, Глинка завязывал связь с группой просвещенных аристократов <... > недовольных <...> политикой Александра. И по личным отношениям, и по политическим симпатиям эта группа могла объединиться вокруг Елизаветы Алексеевны и выдвинулась бы на первый план в случае возведения императрицы на престол»9. Шебунин, однако, оговаривается: «У нас нет оснований считать, что Глинка оказал какое-либо влияние на написание Пушкиным его стихотворения в честь Елизаветы Алексеевны». По его мнению, есть основания лишь «полагать, что он (Глинка. - А. Г.) использовал эти стихи для своей агитации»10.
Далее история комментирования этого пушкинского текста развивалась по линии усиления гражданской составляющей. Часто исследователи доходили до прямых курьезов: в 1947 г. вышел очередной том Полного собрания сочинений Пушкина. В комментарии к стихотворению «К Н.Я. Плюсковой» было сказано: «Печатается по "Соревнователю" с заменой журнального заглавия заглавием белового автографа (с раскрытием фамилии в заглавии) и с заменой в ст. 5 слова "Природу" словом "Свободу"»11. В итоге эта пятая строка зазвучала следующим образом:
Свободу лишь учася славить...
На произвольную перемену слов в этом стихотворении обратил внимание В.Д. Рак: «Нужно очень глубоко "влипнуть" в боготворимого поэта или вознестись в горнии сферы, чтобы, печатая в послании "К Н.Я. Плюсковой" стих "Свободу лишь учася славить" и помещая на параллельном развороте уменьшенный снимок автографа, не заметить, что там он читается "Природу лишь умея славить", и не объяснить, что Пушкин слегка "порозовел" по воле М.А. Цявловского, "улучшившего" текст вариантом из неавторитетной копии»12.
Однако замена «природы» на «свободу» стала в советское время правилом: она позволяла, идя вослед Шебунину, еще более социально заострять пушкинский текст, сделать Пушкина идейным сторонником Глинки. Исследователей не смущал даже тот факт, что совещания о судьбе императорской фамилии, на которых выступал Глинка, произошли на несколько месяцев позже публикации пушкинского произведения13.
Так, Б.В. Томашевский в двухтомной монографии «Пушкин», трактуя «Ответ... » вполне в соответствии с мнением Шебунина, писал, что стихи подверглись в печати «цензурному изменению, вместо слова "свобода" было поставлено "природа"». «Пушкину приходилось приспосабливать печати стихотворение, весь смысл которого был за пределами цензуры», - писал исследователь14.
М.В. Нечкина, двухтомная монография «Движение декабристов» которой стала фундаментом советского декабристоведения, выражается определенно: «Первый круг политических действий Вольного общества, по-видимому, связан с прославлением императрицы Елизаветы, сторонником возведения которой на престол был декабрист Федор Глинка. Союз благоденствия держался в ту пору ориентации на конституционную монархию. Именно Ф. Глинка и начал "кампанию" в пользу Елизаветы, втянув в орбиту действий общества и молодого А.С. Пушкина. Пушкинское произведение "В ответ на вызов написать стихотворение в честь императрицы Елизаветы Алексеевны" и было откликом на агитацию Ф. Глинки. Рассматривая этот вопрос, надо со всей отчетливостью подчеркнуть, что существо дела вовсе не в прославлении добродетельной и кроткой императрицы и отнюдь не в дворцовой интриге "предпочтения" на самодержавном троне жены - мужу. Речь идет о конституционной монархии, о ликвидации абсолютистского режима, о введении представительного правления, обеспеченного конституцией. Естественно, слабая женская тень на троне при российском парламенте и депутатах была выгоднее для молодых русских конституционалистов, нежели какая-либо "энергическая" фигура солдафона из дома Романовых. Агитация за Елизавету являлась поэтому, так сказать, левым направлением в рамках идеологии конституционной монархии, которая была свойственна декабристам на раннем этапе Союза благоденствия»15.
В.Г. Базанов в монографии «Ученая республика» резюмирует: «Можно сказать, что Глинка в 1819 году увлек и Пушкина, который откликнулся стихотворением "В ответ на вызов написать стихи в честь императрицы Елизаветы Алексеевны"»16.
В новейшем литературоведении «революционность» пушкинского текста была отвергнута как «совершенно необоснованная»17. Исследователи, напротив, стали считать эти строки строками лю-
бовной лирики. Они, по мнению исследователей, говорят о тайной любви поэта к императрице18. Исследователи уверены: «Пушкин пишет стихотворение, в котором горячо и открыто признается в исключительном отношении к императрице»19.
Представляется, что «рациональное зерно» есть и в том и в другом мнении20. Стихотворение Пушкина действительно имело актуальный политический подтекст, но не тот, о котором говорит А.Н. Шебунин.
***
Императрица Елизавета Алексеевна, супруга Александра I, вызывала у современников уважение и сочувствие. Нелюбимая, брошенная супруга, кроткая и смиренная женщина, добродетельная государыня - она вдохновляла поэтов и художников, всячески оказывала им покровительство, живо интересовалась изящными искусствами. Ее конституционалистские политические взгляды были основаны на множестве прочитанных книг.
«Культ Елизаветы» в «Соревнователе» действительно существовал, но его инициатором вовсе не был Глинка, и возник он не в связи с чаяниями видеть Елизавету правящей императрицей.
Еще в 1818 г., в 5-м номере журнала, появилось стихотворение секретаря Вольного общества А.А. Никитина за подписью «А. Н.....нъ»
и под заглавием «Отсутствие Северной богини» (С. 205-215). Написано же оно было еще раньше: 23 сентября 1817 г. Никитин читал его на общем собрании Вольного общества, о чем к тексту дается соответствующее примечание: «Сочинение сие читано было в публичном собрании Общества 23 сентября истекшего года, в самый день отъезда Ее императорского величества Всемилостивейшей государыни императрицы Елизаветы Алексеевны в Москву» (С. 205). В начале осени 1817 г. императрица действительно покинула Петербург и отправилась в Москву, где она провела всю осень, зиму и часть следующего года21.
Стихотворение повествует о том, как замерла жизнь в северной столице после отъезда государыни. Об отсутствии «северной богини» грустят все - река Нева, пловец, рыбак, жнецы и поселянки:
От чего?.. Но вдруг мгновенно Раздался на стогнах глас: «Мест Богиня сих бесценна Удаляется от нас; Увлекает за собою Все блаженство наших дней И прекрасною весною Не пленимся мы без ней.
Расцветут луга шелковы Лишь Москвы на берегах, Воды снимут там оковы, Запоют певцы в кустах...» <...>
Древня Русская Столица Пусть увидит образ твой! Пусть счастливая денница Воссияет над Москвой! <... >
Научи ты суеверов Вере истинной святой; Устыди ты лицемеров Добродетелью - собой! Но среди благих деяний Вспомни также и о нас; И средь гимнов, восклицаний Не забудь возврата час. Возвратись - сирот отрада, Возвратись - надежда вдов, Возвратись - наук ограда, Возвратись - в бедах покров! Возвратись - и всей природе Возвратится вид иной, Оживут сердца в народе, И воскреснет наш покой!
В целом стихотворение написано в выражениях, близких к пушкинским. Елизавета именуется «добродетелью», говорится о ее «благих деяниях», о «гимнах», которые ей пели все вокруг о «любови» к ней, а также о «народе», которого императрица должна быть «утехою» и которого «воскреснет покой», только когда Елизавета вернется в Петербург.
Никитин недаром называл государыню «сирот отрадой» и «надеждой вдов», упоминая о ее «благих деяниях»: имя ее было тесно связано с российскими традициями благотворительности.
Ознакомившись в 1819 г. с комплектом журнала, поднесенным ей секретарем Н.М. Лонгиновым, императрица пожертвовала обществу 200 руб. и изъявила свое внимание к его трудам и благоволение (№ 8. С. 246). В 9-м номере «Соревнователя» за 1819 г. сообщалось: «Из дарованной ее императорским величеством государынею императрицею Елизаветою Алексеевною суммы выдано Обществом 50 рублей в пособие вдове титулярной советнице Со-
фье Ледуховской, обремененной шестью малолетними сыновьями» (С. 361).
В 12-м номере за этот же год находим стихотворение самого Глинки (подписанное ...ъ...) под заглавием «К бюсту венценосной благотворительницы бедных, сирот и несчастных»:
Царица кроткая, краса земных царей, Божественный твой лик достоин алтарей, Достоин он блистать в великолепном храме В сияньи золота и радужных огней И благовонном фимиаме... Но дивной благостью осмелены твоей, Для Россов образ твой и милой, и священной Мы ставим в хижине смиренной, И только... только лишь тобой Как добрым ангелом хранимой. О, милосердная! Здесь все тобой одной Живет, и чувствует, и дышит -И часто, в тишине ночной
Создатель о тебе сердец моленья слышит (С. 88-89).
К тексту есть примечание: «Семейство г-на NN находясь в самой крайней бедности, удостоилось недавно Всемилостивейшего покровительства Императрицы Елизаветы Алексеевны. Ангельская заботливость Венценосной Благодетельницы переменила судьбу несчастных. Они перешли на лучшую, хотя небогатую квартиру, и знакомые доброго NN прислали ему на новоселье бюст его Благотворительницы и при том стихи, здесь напечатанные» (С. 88).
Впоследствии каждый год в «Соревнователе» появлялись сведения о пожертвованиях императрицы как в пользу Общества соревнователей, так и на другие нужды22.
Благотворительность стала своеобразной «визитной карточкой» Елизаветы Алексеевны в глазах современников. С.А. Саблукова (в замужестве княгиня Мадатова), фрейлина Елизаветы Алексеевны в 1816-1824 гг., вспоминала: «Государыня отличалась замечательной самоотверженностью, так, например, она постоянно отказывалась брать миллион дохода, который получают императрицы, довольствуясь 200 т. руб., которые ассигнуются великим князьям. Все 25 лет император уговаривал ее брать эти деньги, но она всегда отвечала, что Россия имеет много других расходов, и брала на туалет, приличный ее сану, всего 5 т. руб. в треть, что составляет 15 т. руб. в год. Все остальное издерживалось ею исключительно на дела благотворительности в России и на учреждение воспитательных заведений»23.
«Значительное место в жизни Елизаветы занимала благотворительная деятельность, деньги на которую она брала из своих личных средств... Она была попечительницей Дома трудолюбия (позднее Дом трудолюбия был переименовал в Елизаветинский институт) и Патриотического института, основанного для сирот воинов, убитых в Отечественную войну 1812 г. На эти учебные заведения императрица тратила огромные деньги, следила за тем, чтобы преподавание там шло на высоком уровне», - констатирует биограф императрицы С.В. Привалихина24.
При этом ее деятельность на этом поприще была скромной, тайной. И в этом смысле составляла резкий контраст с деятельностью вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Родственник обеих императриц, известный историк великий князь Николай Михайлович, утверждал: «В те времена мало кто знал об этой (благотворительной. - А. Г.) деятельности императрицы. Как известно, женское воспитание было сосредоточено в руках вдовствующей государыни Марии Федоровны, которая энергично и умело вела это дело <...> Между тем, императрица Елизавета творила тоже много добра, но, повторяем, никто или очень мало людей было посвящено в это при жизни государыни. После ее кончины многое стало из-вестно»25. «Несмотря на нравственные волнения, императрица Елизавета неустанно продолжала заботиться о делах благотворительности, работая келейно, скромно и мало заметно для современ-ников»26.
Вообще Мария Федоровна демонстративно отодвигала Елизавету на второй план, «подчеркивая, что не Елизавета, а она истинная хозяйка русского императорского двора». «Мать императрица Мария Федоровна любила роскошь и многолюдные придворные пышные увеселения. Мария Федоровна сделала все, чтоб центром императорского двора был ее личный двор»27. Укажу в скобках, что вдовствующая императрица не хотела отставать от невестки даже на поприще пожертвований в пользу Вольного общества и ее имя изредка появляется рядом с именем Елизаветы Алексеевны28.
Однако симпатии современников все равно были на стороне Елизаветы. С.С. Уваров, попечитель Санкт-Петербургского учебного округа, ближайший сотрудник императрицы в делах благотворительности и будущий николаевский министр народного просвещения, вспоминал о ней: «Тридцать лет жизни императрицы Елизаветы в избранном ею отечестве были выражением добродетели без чванства и благодеяний без огласки»29.
Пушкин «втайне пел» Елизавету Алексеевну вовсе не потому, что скрывал свои политические чаяния, ведь стихотворение было вполне легально напечатано в журнале. Дело было в том, что им-
ператрица не хотела огласки ее благотворительной деятельности и поэт не смел нарушить ее волю: «Добродетельная Елизавета не упускала случая не только помогать таким (страдающим от переменчивости фортуны. - А. Г.), но еще отыскивать подобных и облегчать участь их. Чувства сердца ее были при сем случае столь нежны, что она, казалось, страшилась самого своего благотворения, страшилась, чтобы слава ее благодеяния не повредила ее смирению, не сделала ее известною. Следуя в точности священным правилам религии, она полагала единственным благом в мире сем добродетель.
Окружаемая людьми достойными, она чрез них изливала свои благодеяния, и всегда таковые ее действия покрыты были завесою непроницаемости; чуждаясь похвал, она творила добро для одного добра, чуждаясь славы земной, она убегала и малейшей тени ее.
По сану царскому удостаивала покровительства своего многие из благотворительных заведений государства, но более благодетельствовала втайне»30.
То, что Пушкин «пел на троне добродетель», тоже объясняется вовсе не политическим подтекстом. Словами «добродетель», «добродетельная» современники очень часто характеризовали императрицу Елизавету. В частности, пушкинские строки почти дословно повторяют слова протокола Общества соревнователей, в котором члены Общества изъявляют Н.М. Лонгинову «совершеннейшую и справедливейшую благодарность за ходатайство его у престола Мудрости и Добродетели»31. И то, что поэт - «земной свидетель» «небесного», т. е. благотворительности императрицы, ее богоугодных дел, - воспел это «небесное», вовсе не является выражением его вольнодумства или каких-либо мыслей о смене государя на троне.
***
Однако стихотворение Пушкина безусловно имеет отношение и к любовной лирике - о чем свидетельствуют знаменитые строки «Любовь и тайная свобода / Внушали сердцу гимн простой <...>». По-видимому, Пушкин действительно влюблен в государыню - и был в своих чувствах не одинок. «Ее ум имел свойство созерцания, позволявший ей видеть во всем окружающем серьезную сторону, но вместе с тем пылкое и богатое воображение придавало этому строгому уму прелесть и грацию простоты; совокупление этих качеств порождало то обаятельное действие, которое невозможно описать <... > Императрица поражала с первым впечатлением своим здравым смыслом, умом строгим и просвещенным и совершенной простотой <... > Ее сила воли над собой, сияние ее высоких добродетелей, отчуждение ее высокого положения, в которое судьба
ее поставила, все придавало ее личности нечто величественное, внушающее уважение и обожание», - вспоминал о Елизавете Уваров32.
«Эта государыня соединяла в себе редкие качества ума и сердца, ее кроткий, любезный характер очаровывал всех, кто имел счастье приблизиться к ее особе. Своим приятным симпатичным голосом она могла обворожить всякого, явившегося к ней с жалобою или каким-либо объяснением. Врожденная грация, о которой рассказывали все видевшие ее при приезде в Россию, и стройный стан делали ее подобной нимфе». И далее: «Приятный звук ее голоса мог очаровать самого равнодушного человека, а ее симпатичный взгляд располагал в ее пользу самых холодных людей», - вторила С.А. Ма-датова33.
Современники единодушны в оценках: в эту женщину нельзя было не влюбиться. В Елизавету, когда она была еще великой княгиней, влюбился Платон Зубов, последний фаворит великой Екатерины, поляк Адам Чарторыйский, друг юности Александра I, сумел добиться от нее взаимности, красавец-кавалергард Алексей Охотников поплатился за свою любовь жизнью. Пылко влюблен был Н.М. Карамзин. Собственно, он почти не скрывал этого и посвящал «добродетели на троне» проникновенные стихи, «может быть, последние в жизни»34:
Корона на главе, а в сердце добродетель;
Душой пленяет ум, умом душе мила;
В благотворениях ей только Бог свидетель;
Хвалима... но пред ней безмолвствует хвала35.
Для нее рисовал этюды Федор Толстой36, в нее, надо думать, был влюблен и Федор Глинка. Даже «печальный газетчик» князь Петр Шаликов, издатель «Дамского журнала», отметился в числе почитателей императрицы:
Монархиня! Дерзну ль - дерзну ль в земных вещах
Сретать подобие души твоей небесной?
Как твой священный дар, она звездой прелестной
В непомерцаемых сияет нам лучах!37
Таким образом, слово «любовь» наряду со словом «добродетель» - одно из ключевых в пушкинском тексте. Причем поэт говорит здесь, видимо, не столько о своей любви, сколько о том, что Елизавета Алексеевна «внушала» «гимны» «сердцам» всех, кому приходилось с ней общаться. В этом смысле «неподкупный голос» поэта был поистине «эхом русского народа». «Православная цер-
ковь наша обрела в ней дочь преданнейшую, науки покровительницу, искусства и художества подпору и ободрение, словом, не было ни одного россиянина, который не почитал ее матерью»38, - сказано в посмертном панегирике императрице.
Сложнее понять словосочетание «тайная свобода». Гражданский смысл слова «свобода» - освобождение от тирании - действительно очень характерен для ранних стихотворений Пушкина. И для исследователя всегда существует соблазн прочитать «тайную свободу» именно так.
Однако в актуальном контексте эпохи «свобода» была явно более многозначной. Например, М.М. Сперанский утверждал: «Свобода есть власть над самим собою». Свободу он определял через понятие «любовь»: «Любовь и свобода суть одно и то же. Любовь есть союзность, свобода есть самостоятельность. Одно бытие союзное есть бытие самостоятельное»39.
Должно быть, в данном случае Пушкин близок к такой трактовке «свободы», предложенной Сперанским. А поскольку открыто выражать свою любовь к императрице простому смертному было невозможно, «свобода» становится «тайной» и должна прочитываться как тайная любовь или как свобода тайно любить.
***
Специальных работ, посвященных роли журнала «Соревнователь просвещения и благотворения» в историко-литературной ситуации 20-х годов XIX в., не существует. Между тем российская журналистика 10-20-х годов XIX в. имела специфические особенности. Официальные газеты, такие как «Санкт-Петербургские ведомости» и «Московские ведомости», печатали по преимуществу официальные сообщения. Каким-либо аналитическим материалам в них места не было. Таким образом, выразителем общественного мнения стали журналы. Однако в силу сложившейся традиции, закрепленной циркулярами министра духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицына, всякое рассуждение о современном развитии Российской империи, ее внутренней и внешней политике запрещалось. «Такие статьи (обсуждающие действия правительства. - А. Г.) могут быть токмо печатаемы, когда правительство, по усмотрению своему, само находит то нужным и дает свое приказание, без которого ни под каким видом не должно быть печатаемо ничего ни в защищение, ни в опровержение распоряжений правительства», - гласил циркуляр40.
Соответственно, художественная литература приняла на себя функцию публицистики: писатели облекали в художественную форму не только личные переживания, но и волновавшие
их актуальные общественные проблемы. Случай с пушкинским посланием императрице показателен: чтобы адекватно понять смысл того или иного стихотворения, необходимо - по возможности - проделать большую работу по восстановлению контекста.
Примечания
1 См. об этом: Майков Л.Н. Пушкин: биографические материалы и историко-литературные очерки. СПб.: Л.Ф. Пантелеев, 1899. С. 89.
2 В опубликованном в журнале тексте строчка эта выглядит следующим образом: «Природу лишь учася славить...» Однако в 12-м номере журнала за тот же 1819 г., в списке опечаток, это слово исправлено на «умея».
3 Пушкин А.С. Ответ на вызов написать стихи в честь ее императорского величества государыни императрицы Елизаветы Алексеевны // Соревнователь просвещения и благотворения (далее - Соревнователь). 1819. Ч. 8. № 10. С. 70-71.
4 Майков Л.Н. Указ. соч. С. 89.
5 Поливанов Л.И. [Комментарий] // Пушкин А.С. Сочинения с объяснениями их, сводом отзывов критики: [В 5 т.]. М.: Изд. Л. Поливанова для семьи и школы, 1887. Т. 1. С. 75.
6 Лернер Н. [Комментарий] // Пушкин: [В 6 т.] / Под ред. С.А. Венгеро-ва. СПб., 1907. С. 508.
7 Оксман Ю.Г. Вступительная статья // Катенин П.А. Воспоминания о Пушкине // [А.С. Пушкин: Исследования и материалы] М.: Журнально-газетное объединение, 1934. С. 626. (Лит. наследство. Т. 16-18.)
8 Шебунин А.Н. Пушкин и «Общество Елизаветы» // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. М.; Л.: АН СССР, 1936. [Вып.] 1. С. 53-90.
9 Там же. С. 84.
10 Там же. С. 66.
11 Благой Д.Д., Бонди С.М., Зенгер Т.Г., Измайлов Н.В., Медведева И.Н., Цяв-ловский М.А. Примечания // Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л.: АН СССР, 1947. Т. 2. Кн. 2. С. 1038.
12 Рак В.Д. О кризисе академического пушкиноведения и подметках великих пушкинистов // Нева. 2003. № 1. С. 205. Следует отметить, что «порозовел» Пушкин несколько раньше: в некоторых дореволюционных собраниях его сочинений вместо «природа» тоже напечатано «свобода» (см., напр.: Пушкин А.С. Сочинения: [В 6 т.]. 3-е изд., испр. и доп. / Под. ред. П.А. Ефремова. СПб., 1880. Т. 1. С. 226; Он же. Сочинения с объяснениями их, сводом отзывов критики: [В 5 т.] / Изд. Л. Поливанова
для семьи и школы. М., 1887. Т. 1. С. 75; Пушкин: [В 6 т.] / Под ред. С.А. Венгерова. СПб., 1907. С. 507.
13 Написан «Отзыв...» был еще раньше, в 1818 г. О датировке см.: Костин В.И. Пушкин и журнал «Соревнователь просвещения и благотворения» // Пушкин А.С.: Статьи и материалы. Горький: [б.и.], 1971. С. 66-72. (Уч. зап. Горьк. госуд. ун-та им. Н.И. Лобачевского; Вып. 115).
14 Томашевский Б.В. Пушкин: В 2 т. М.: Худ. лит., 1990. Т. 1. С. 163.
15 Нечкина М.В. Движение декабристов: В 2 т. М.: АН СССР, 1955. Т. 1. С. 258.
16 Базанов В.Г. Ученая республика. М.; Л.: Наука, 1964. С. 98.
17 Рахматуллин М.А. Екатерина II, Николай I, А.С. Пушкин в воспоминаниях современников. М.: Памятники исторической мысли, 2010. С. 499.
18 Краваль Л.А. Рисунки Пушкина как графический дневник. М.: Наследие, 1997. С. 130-138; Она же. «Елисавету втайне пел...» // Пушкинская эпоха и христианская культура. СПб.: Центр православ. культуры, 1995. Вып. 7. С. 64-66; Аринштейн Л.М. Пушкин: «Видел я трех царей...». М.: Муравей, 1999. С. 24-26.
19 Аринштейн Л.М. Указ. соч. С. 24.
20 Попытку соединить две точки зрения на этот текст сделала Н. Забабу-рова (Забабурова Н. «Елизавету втайне пел...» [Электронный ресурс] // RELGA. Научно-культурологический журнал. 1999. № 20 (26). URL: http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?tex-tid=1803&level1=main&level2=articles (дата обращения: 13.10.2010).
21 Николай Михайлович, вел. кн. Императрица Елизавета Алексеевна, супруга императора Александра I: В 3 т. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг, 1909. Т. 2. С. 523.
22 См.: Записки общества // Соревнователь. 1820. Ч. 9. № 3. С. 341; Записки общества // Там же. 1821. Ч. 13. № 2. С. 124; Летописи общества // Там же. 1822. Ч. 17. № 2. С. 233; Летописи общества // Там же. Ч. 18. № 4. С. 113; Летописи общества // Там же. 1823. Ч. 21. № 2. С. 232; Летописи общества // Там же. Ч. 21. № 3. С. 348; О существующих в России училищах по методе взаимного обучения // Там же.
1823. Ч. 22. № 4. С. 107 (о пожертвованиях в пользу Общества учреждения училищ по методе взаимного обучения); Летописи общества //
1824. Ч. 25. № 2. С. 195.
23 Мадатова С.А. Императрица Елизавета Алексеевна: Пер. с фр. // Русская старина. 1884. Т. XLIV. Кн. III (ноябрь). С. 384.
24 Привалихина С.В. Русская судьба немецкой принцессы. Тула: Лев Толстой, 2009. С. 340.
25 Николай Михайлович, вел. кн. Указ. соч. Т. 3. С. 25-26.
26 Там же. Т. 2. С. 517.
27 Привалихина С.В. Указ. соч. С. 257, 264.
28 Имена особ, благоволящих подписаться на сей журнал // Соревнователь. 1821. Ч. 13. С. 431.
29 Уваров С.С. Императрица Елизавета Алексеевна // Русская старина. 1884. Т. ХП. Кн. I (январь). С. 226.
30 [Б.а.] Черты из жизни и кончина императрицы Елизаветы Алексеевны, изображающие ее неподражаемые добродетели, твердость духа, кротость, смирение, милосердие и все те свойства душевные, которые ставят ее на ряду с величайшими из цариц земных. М.: Тип. Н. Степанова, 1827. С. 9-11.
31 Цит. по: Шебунин А.Н. Указ. соч. С. 66.
32 Уваров С.С. Указ. соч. С. 227.
33 Мадатова С.А. Указ. соч. С. 382, 385.
34 Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1864. С. 316.
35 Карамзин Н.М. Полн. собр. стихотворений. 2-е изд. Л.: Советский писатель, 1966. С. 312. (Библиотека поэта.)
36 Записки графа Ф.П. Толстого // Русская старина. 1873. Т. VII. Кн. II (февраль). С. 143-145.
37 Шаликов П.И. На милостивое принятие государынею императрицею Елизаветою Алексеевною «Дамского журнала» и пожалование издателю бриллиантового перстня // Дамский журнал. 1824. Ч. 5. № 4 (февраль). С. 158.
38 [Б.а.] Черты из жизни... С. 20.
39 Сперанский М.М. Избранное. М.: РОССПЭН, 2010. С. 673, 674. (Библиотека отечественной общественной мысли с древнейших времен до начала ХХ века.)
40 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 733. Оп. 118. Д. 461. Л. 2.
