CC BY
23
II. ПРОБЛЕМЫ ЛИНГВИСТИКИ ТЕКСТА И ДИСКУРСА
роли в реализации задачи речи: 1) фигуры, которые могут выступать как аргументы (например, антитеза), поскольку они употребляются в речи преимущественно с персуазивной или суггестивной функцией и 2) фигуры, которые только оформляют текст и не имеют самостоятельного значения для аргументации (например, повтор), поскольку здесь на первый план выходят аттрактивная и экономическая функции. Первый вид должен рассматриваться среди аргументов и оцениваться в рамках Изобретения содержания. Второй вид может быть отнесен к средствам оформления речи и рассматриваться в рамках Выражения.
Литература
1. Араева Л.А. Топическая категоризация мысли в языке // Риторика в системе гуманитарного знания: Тезисы Седьмой международной конференции по риторике (Москва, 29-31 января 2003 г) / Отв. ред. В.И. Аннушкин. М., 2003.
2. Аристотель. Риторика // Античные риторики / Под ред. А.А. Тахо-Годи. М.: Изд-во МГУ, 1978.
3. Гиоева Л.Н., Николенко М.К. Антитеза как структурирующий компонент ситуации и целого текста // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики: Сб. научных трудов. Вып. 7. / Под ред. Т.Ю. Тамерьян. Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2005.
4. Губаева Т.В. Язык и право. Искусство владения словом в профессиональной юридической деятельности. М., 2003.
5. Долинин К.А. Источники и виды экспрессивности синтаксиса в риторическом аспекте // Тезисы Красноярской конференции. Красноярск, 1988.
6. Дюбуа Ж. и др. Общая риторика / Под ред. А.К. Авеличева. М.: Прогресс, 1986.
7. Сергеич П. Искусство речи на суде. М.: Юридическая литература, 1988.
А.В. ПУЗЫРЕВ, Ю.А. ЗОЛОТАРЕВА
КАК ИЗУЧАТЬ ЯЗЫКОВЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ?
С гласно лингвистической методологии предлагается использовать следующую етрахотомию: мышление - язык - речь - коммуникация. В качестве основных характеристик языковых преступлений можно назвать следующие: 1) навязывание ложной картины мира; 2) апелляция к общественному (а не конкретно-индивидуальному) сознанию; 3) тиражируемость в СМИ. Одной из факультативных характеристик языковых преступлений является их преднамеренность.
Как известно, существует три вида методологии: общенаучная (философская), конкретно-научная (действующая в рамках конкретной науки - в нашем случае лингвистики), специальная, в рамках которой решаются проблемы выбора методов и приемов исследования избранного предмета.
В качестве общефилософской методологии нами выбрана субстратная методология А.А. Гагаева (1991). Сущность данного подхода заключается в том, что в любом предмете необходимо выделять четыре одновременно сосуществующих:
1) бытие предмета, 2) сущность предмета, 3) явление предмета, 4) действительность предмета. Если же представление о четырех сосуществующих предметах, о четырех ступенях сущности перевести на язык логики, то получится ряд из четырех понятий: всеобщее - общее - особенное - единичное.
А.в. пузырЕв, ю.А. золотАрЕвА
В качестве общелингвистической методологии нами выбран лингвистический вариант субстратной методологии, предложенной А.В.Пузыревым (1995; 2002). Данная методология предполагает использование тетрахотомии «мышление -язык - речь - коммуникация». В рамках этой методологии мышление выступает как уровень бытия языка, язык в собственном смысле слова - как уровень сущности языка, речь - как уровень явления, а коммуникация выступает как уровень действительности языка. Названным выше уровням (мышления, языка, речи, коммуникации) соответствуют уровни всеобщего, общего, особенного и единичного.
Специальная методология предполагает использование принятых в конкретной науке методов (в лингвистике, например, это описательный, сопоставительный методы, статистический анализ, метод анкетирования, ассоциативного эксперимента и др.).
Объектом нашего исследования являются слова, словосочетания и высказывания общественно-политического характера.
Предметом исследования является наличие/отсутствие состава языковых преступлений в использовании данных слов, словосочетаний и предложений.
Какой методологией (и каким образом) должен пользоваться ученый, когда обращается к проблеме языковых преступлений?
В плане общенаучной (философской) методологии языковые преступления выступают как частная разновидность лжи в обществе, как частный случай социально-принятой (в данном социуме) лжи. По мнению социальных философов, «человек всегда застает ложь, примерно так же, как он застает земное тяготение; пространство социальности изначально искривлено вдоль силовых линий Л-созна-ния» [7 : 271]. И в этом плане общество, исключающее линии Л-сознания вообще, вероятней всего, не может существовать.
Существует большое количество понятий, обозначающих приемы подачи ложной картины мира: блеф, демагогия, интрига, кажимость, ложь, манипуляция, намек, обман, плутовство, провокация, симулакрум, уловка, хитрость и т.д.
Необходимо рассмотреть, как раскрывается в словарях каждое из этих понятий. Для краткой характеристики могут быть использованы материалы «Словаря русского языка» под ред. А.П. Евгеньевой (1985-1988) и «Современного философского словаря» под ред. В.Е. Кемерова (1998):
Блеф - выдумка, ложь с целью запугать или внушить другому преувеличенное представление о чем-либо (первоначально название приема в карточной игре в покер) [9, I : 98].
Демагогия - 1) обман лживыми обещаниями, лестью и преднамеренным извращением фактов для достижения каких-либо целей, 2) рассуждения или требования, основанные на грубо одностороннем истолковании чего-нибудь [9, I : 384].
Интрига - 1) скрытые действия неблаговидного характера для достижения какой-либо цели; происки, козни [9, I : 673].
Кажимость - искаженная видимость, поверхностный взгляд на вещи, одностороннее или извращенное проявление сущности наружу [10 : 384].
Ложь - неправда, намеренное искажение истины; обман. Выдумка, вымысел [9, II : 197].
Манипуляция - 1) сложный прием, сложное действие над чем-либо при работе руками. Вообще ряд действий, движений (преимущественно руками), совершаемых с определенной целью. 2) цирк. Показ фокусов, основанных на ловкости рук,
на быстроте и точности движений кистей и пальцев. 3) перен. Разг. пренебр. Ловкая проделка, махинация. 4) тех. Действие манипулятора (в 3 знач.) [9, II : 227].
Намек - 1) слово или выражение, в котором мысль высказана неясно, не полностью и может быть понята лишь по догадке, 2) перен. слабое подобие чего-либо [9,
II : 371].
Обман - 1) действие по значению глагола обмануть; слова, поступки, действия и т.п., намеренно вводящие других в заблуждение. Несоответствие истине, ложь.
2) состояние обманутого; заблуждение, ошибка. 3) чего или какой. Ошибочное, мнимое представление [9, II : 543].
Плутовство - 1) нечестный, мошеннический поступок, обман. 2) хитрость, лукавство [9, III : 146].
Провокация - 1) подстрекательство, побуждение кого-либо (отдельных лиц, групп, организаций и т.д.) к таким действиям, которые повлекут за собой тяжелые, гибельные для них последствия. Предательские действия тайных агентов полиции с целью шпионажа и подстрекательства революционных организаций к таким действиям, которые должны привести к ослаблению, к разгрому этих организаций [9,
III : 472].
Симулакрум - это копия копии, лишенная подобия. Внутри философского дискурса симулакрум воспринимается (и осуждается) как подделка, вымысел [10 :380]. По отношению к конкретным явлениям часто используется термин симулякр (вымысел, подделка).
Уловка - ловкий, хитрый прием, применяемый с целью достичь чего-либо или уклониться от чего-либо [9, IV : 487].
Хитрость - 2) притворство с каким-либо умыслом. Хитрый поступок, прием, уловка. 3) разг. Изобретательность, мастерство, искусность в чем-либо. 4) разг. Что-то неясное, непонятное, скрытый смысл чего-либо [9, IV : 599].
В этот же круг понятий входят и языковые преступления.
С точки зрения общефилософской методологии языковые преступления являют собой частный случай социально-принятой (в данном социуме) лжи. Если пользоваться кругами Эйлера, то понятия ложь и языковое преступление входят в родовидовые отношения, где А - ложь, а В - языковое преступление:
Не любая ложь являет собой языковое преступление. В нашей работе в качестве рабочего используется следующее определение языковых преступлений: языковое преступление - это ложь, а) носящая разрушительный характер; б) распространяе-
мая политической системой социума (власти или оппозиции) и в) тиражируемая в средствах массовой информации данного социума.
Достоинство принятого определения заключается, в частности, в том, что оно позволяет установить хронологические рамки языковых преступлений. Они становятся возможны только тогда, когда появляются мощные информационные средства, способные передавать информацию на большие расстояния в кратчайшие сроки. По логике рассуждений, языковые преступления стали возможными с появлением средств массовой информации (газет) и, соответственно, о них можно говорить, начиная с 1702 года, когда появились первые газеты.
Обсуждая общефилософские аспекты озаглавленной проблемы, нельзя пройти мимо решения вопроса о социальных функциях языковых преступлений.
Языковые преступления выступают как один из способов бесструктурного, информационного управления обществом, куда кроме этого входят система образования и воспитания, государство и др. Уместной представляется таблица, составленная В.А. Истарховым [4 : 125]:
Приоритет Обобщенное средство управления людьми
1 Методология (символы, религия, информация мировоззренческая, общефилософская, позволяющая видеть и понимать общие и частные процессы в мироздании, позволяющая получать новую информацию и энергию из космоса и от Богов)
2 Фактология и Хронология (информация фактического и исторического характера)
3 Идеология (частные религии, философии и идеологии)
4 Искусство
5 Надгосударственное управление (тайные и оккультные общества, мировая финансовая система)
6 Государство (органы власти, государственные законы, государственная политика)
7 Система образования и воспитания (детская литература, школа, институт, учебные заведения. Особо приоритетно преподавание логики, математики и истории)
8 Средства массовой информации
9 Экономика (деньги, собственность, экономические структуры и отношения)
10 Система развлечений и досуга
11 Оружие геноцида (алкоголь, наркотики, табак, психотропные средства, генная инженерия)
12 Обычное оружие уничтожения людей (нож, пистолет, автомат, пушка, самолет, ракета, атомная бомба и т. д.)
Языковые преступления характеризуют высшие уровни бесструктурного управления (манипуляции) общественным сознанием (прежде всего, уровни методологии,
фактологии и хронологии, идеологии, искусства, надгосударственного и государственного управления, системы образования и воспитания и средств массовой информации). Причем, если раньше это была не скрытая манипуляция, а прямая, скажем так, открытая угроза, то сегодня все большее распространение получает скрытая манипуляция общественным сознанием как средство управления государством. При этом многие средства воздействия на массы уходят в плоскость словесной манипуляции, что и порождает возможность появления языковых преступлений.
Факт ложного характера распространяемой в социуме информации может быть установлен только с течением времени, когда становится возможным появление объективных исследований исторических событий. Именно поэтому в нашей работе исследуются главным образом языковые преступления, совершенные до 1991-го года, т.е. до демократических преобразований в России. В то же самое время мы считает возможным использовать материал и более поздних феноменов, если их принадлежность к языковым преступлениям получает обоснование в работах других ученых.
В общефилософском плане не вызывает сомнений, что языковые преступления прежде всего - прерогатива властных структур. О языковых преступлениях, совершаемых оппозицией, можно говорить только тогда, когда в руках оппозиции находятся те или иные средства массовой информации.
Что понимается под преступлением в Уголовном кодексе Российской Федерации? - Преступление - по ст. 14 УК РФ - «виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное УК РФ под угрозой наказания. Не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного УК РФ, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности, то есть не причинившее вреда и не создавшее угрозы причинения вреда личности, обществу или государству» [11 : 8]. Указанное определение является формально-материальным, поскольку содержит как формальный (уголовная противоправность), так и материальный (общественная опасность) признаки преступления. Необходимым признаком является также виновность. В зависимости от характера и степени общественной опасности деяния, предусмотренные Уголовным кодексом Российской Федерации, подразделяются на преступления небольшой тяжести, преступления средней тяжести, тяжкие преступления и особо тяжкие преступления. По объекту посягательства преступления делятся на преступления против личности, преступления в сфере экономики, преступления против общественной безопасности и общественного порядка, преступления против государственной власти, преступления против военной службы и преступления против мира и безопасности человечества. В зависимости от формы вины - на умышленные и совершенные по неосторожности.
Вероятней всего, все указанные разновидности уголовных преступлений по аналогии могут быть экстраполированы и на языковые преступления. Так, например, языковые преступления могут быть умышленными и совершенными по неосторожности. К языковым преступлениям, совершенным по неосторожности, следует относить те из них, которые были совершены вследствие незнания конкретной ситуации, по поводу которой и было высказано в средствах массовой информации то или иное ложное сообщение. Подобным образом могут быть выделены языковые преступления против власти, против государства, против мира и безопасности человечества и т.д.
В то же самое время следует оговорить, что языковые преступления нами не квалифицируются как преступления уголовного характера, что следует хотя бы из принятого выше определения.
В плане конкретно-научной (общелингвистической) методологии языковые преступления должны быть рассмотрены, прежде всего, как явление языка. Объективный анализ данного лингвистического феномена представляется возможным только при всестороннем его рассмотрении. Такой анализ требует учета тетрахото-мии «мышление - язык - речь - коммуникация».
1. Находясь на уровне мышления, исследователь обязан помнить о необходимости различать уровни языкового и метаязыкового мышления. На уровне языкового мышления языковое преступление оказывается проявлением установки на сокрытие и искажение реальности для оправдания разрушительных действий, для представления действий власти в глазах населения как необходимых и правильных в данных условиях.
На уровне метаязыкового мышления исследователь обязан произвести обзор научной литературы, изучить различные точки зрения на языковые преступления и смежные с ними понятия (симулякры, различного рода политические манипуляции и др.).
Языковые преступления как факт языкового мышления - это выраженные в слове манипуляции политического характера, растиражированные в СМИ (сознательный/бессознательный характер этих манипуляций в данном случае является второстепенным).
О языковых преступлениях на уровне мышления следует говорить тогда, когда владелец средств массовой информации (им может быть правительство, может оказаться частное лицо) навязывает человеку (массам) саморазрушительный образ мыслей, когда посредством СМИ в социуме формируется неадекватная картина мира. Сошлемся на мнение Д.В. Алексеева: «В годы перестройки советский человек как бы потерял личный контроль над действительностью своей жизни - над настоящим и прошлым. Огромным успехом в формировании «нового зрения» в СССР была, например, прививка политического термина «застой», которым советское руководство, а потом и все общество стали характеризовать свое недавнее прошлое. Тем самым замечательно подтвердилась идея Фрейда о том, что прошлое формируется из будущего при помощи механизма, «покрывающего воспоминания»: новая антикоммунистическая модель будущего породила мазохистское отношение к прошлому» [1 : 58].
Введение в обиход политического термина «застой» можно отнести к разряду языковых преступлений потому, что фактически оно послужило распаду того государства, в рамках которого данный термин использовался.
К языковым преступлениям, а точнее - к элементам языковых преступлений, могут быть отнесены многие политические номинации, появившиеся в эпоху Великой французской революции.
$ер1етЪг18айе (букв. ‘сентябризация’). Данное понятие обозначает сентябрьские расправы 1792 года над так называемыми «врагами народа». В этот период, в частности, избиение арестованных в парижских тюрьмах приняло массовый характер и прокатилось по всей Франции. Как видим, внутренняя форма данного существительного не содержит ни малейшего указания на кровавые расправы 1792 года. Данное существительное содержит все характеристики элемента языкового престу-
пления: а) оно скрывает реальный смысл происходящего; б) оно распространяется властными структурами (в данном случае Франции) через посредство в) средств массовой информации.
Ennemi du реир1е (букв. ‘враг народа’). В доказательство отнесения этого словосочетания к языковому преступлению сошлемся на исследование В.В. Кожинова. Великая французская революция - это номинация гражданской войны, в ходе которой одна часть Франции уничтожала другую.
1. Словосочетание часто использовалось и было своего рода лозунгом, затем перекочевавшим в другие страны. Один из вождей Французской революции, Сен-Жюст, обращаясь к соратникам, дал формулу, ставшую своего рода законом: «Вы должны карать не только предателей, но и равнодушных; вы должны карать всякого, кто пассивен в республике» (цит. по: [В.В. Кожинов, 2005 : 103]).
2. Это словосочетание было обращено не только к врагам, но и ко всем несогласным. По нашему мнению, здесь - в социальном плане - отразилось сугубо психологическое правило «отвода агрессии от себя» [А.Б. Добрович, 1987 : 140]. Огромное количество желающих участвовать в расстрелах в качестве карателей объясняется, по этому правилу, в том числе и нежеланием самому оказаться в числе еплет! du реир1е (‘врагов народа’).
3. Следование принципу поиска врагов народа носило чрезвычайно разрушительный характер, что повлекло за собой уменьшение численности населения во Франции на протяжении всех последующих десятилетий. Как указывает В.В.Кожи-нов, за четверть века (до начала Реставрации в 1814 году) Французская революция пожрала, по разным оценкам, от 3,5 до 4,5 млн. человеческих жизней. Это может показаться не столь уж громадной цифрой, если забыть, что население Франции было тогда в 6-7 раз меньше населения России эпохи ее Революции (и, следовательно, гибель 4 млн. французов соответствовала гибели 25-30 млн. жителей России) и что в конце XVIII века не имелось тех средств уничтожения, которые «прогресс» создал к XX веку... [В.В. Кожинов, 2005 : 103].
2. Переходя на уровень языка, основной детерминирующий уровень, исследователь языковых преступлений обязан помнить, что уровень языка - уровень предполагающей рефлексии [А.В. Пузырев, 1995 : 108]. Вероятней всего, на этом уровне исследователь должен выдвинуть те или иные гипотезы, предложить те или иные модели исследования.
Языковые преступления на уровне языка - языковые модели и единицы типового характера, которые лежат в основе тех или иных языковых преступлений. Принципиально важным представляется разграничение элементов и единиц языка [8:51-57].
Основным различительным признаком элементов от единиц языка является наличие/отсутствие целостности, самостоятельности. К элементам языка относятся фонема, морфема, лексема, словосочетание, к языковым единицам - предложение, сложное синтаксическое целое, текст. Поскольку на уровне языка предложение чаще всего функционирует лишь как модель (вне конкретного вещественного содержания), постольку языковые преступления в виде предложений на уровне языка тоже могут существовать лишь в виде моделей. В этом плане модели высказываний, содержащие языковые преступления, по нашему мнению, вряд ли чем отличаются от языковых моделей предложения вообще. Иными словами, высказывание, содержащее языковые преступления, строится по обычным языковым моделям, и
А.в. пузырЕв, ю.А. золотАрЕвА
в собственно синтаксическом плане такие предложения вряд ли чем отличаются от обычных.
Полагаем, что на уровне языка языковые преступления функционируют в виде отдельных языковых элементов - чаще всего слов и словосочетаний. Таковыми могут быть следующие слова и словосочетания: враг народа, передача особым порядком, окончательное решение еврейского вопроса, диктатура пролетариата, выравнивание линии фронта, дружественный огонь, защитная реакция, новый мировой порядок, кровь и почва, построение правового государства, рыночная экономика, ennemi du peuple (враг народа) и т.д.
В качестве обоснования отнесенности данных примеров к языковым преступлениям остановимся на таких словах и словосочетаниях, как защитная реакция, дружественный огонь, передача особым порядком. Под таким словосочетанием, как защитная реакция скрывается «бомбардировка»; дружественный огонь (букв. перевод английского выражения friendly fire) - это ошибочный обстрел своих или мирных объектов [15 : 690]; передача особым порядком - похищение одного или нескольких людей с целью допроса и их тайной доставки в неназванное место в неназванной стране, где пытки не запрещены законом [http://www.inosmi.ru/transla-tion/224970.html]. Все вышеприведенные словосочетания распространяются системой власти при помощи средств массовой информации и носят разрушительный характер, формируя ложную картину мира в социуме.
Важно помнить, что по своей языковой природе языковые преступления ничем не отличаются от манипулятивных высказываний (языковое преступление - манипуляция, тиражируемая средствами массовой информации). Известны наиболее общие языковые характеристики манипуляции:
а) сокрытие или искажение информации, которое варьируется от откровенной лжи до сообщения полуправды; сюда же относятся такие явления, как подтасовка фактов, смещение по семантическому полю понятия и некоторые другие;
б) утаивание информации, проявляющееся в умолчании (сообщение неполной информации) [3 : 109-110]. Вероятнее всего, подобные характеристики могут быть обнаружены и у языковых преступлений.
Если рассматривать языковые преступления на уровне языка, то в лексико-фразеологическом плане они довольно часто выглядят как фразеологические выражения номинативного характера [14 : 78] - враг народа, ennemi du peuple, эпоха блаженства и др.
Замена русских слов, «составляющих большие однокорневые гнезда и имевших устоявшиеся коннотации, на иностранные или изобретенные слова приняла на радио и телевидении России такой размах, что вполне можно говорить о семантическом терроре, который наблюдался в 30-е годы в Германии» [5 : 416].
При совершении языковых преступлений могут быть активизированы различные языковые средства: 1) лексические, 2) семасиологические, 3) синтаксические, 4) морфологические.
К лексическим средствам языковых преступлений относятся: эвфемизмы, пресуппозиции, псевдособытия, повторение. Рассмотрим некоторые из них.
Эвфемизмы. В тех случаях, когда вместо слова «преступление» используется «трагедия», говорящий делает неуместным разговор об ответственности, ибо у преступления виновник есть, а у трагедии его нет [15 : 691]. Как указывает С.Г. Кара-
Мурза, когда вместо слова капитализм в официальных документах употребляется словосочетание рыночная экономика, вместо беженцев - временно перемещенные лица, тем самым ретушируются факты подчинения одних людей другими (в случае рыночная экономика), факты трагически сложившейся жизни конкретных людей (в случае временно перемещенные лица) [5 : 415].
Еще примеры: «результаты огневого воздействия на живую силу противника» - количество убитых, «этническая чистка» или «окончательное решение еврейского вопроса» - геноцид.
Пресуппозиции - информация, которая неявно содержится в высказывании. Голосуй сердцем! В данном высказывании имплицитно содержалась информация-рекомендация голосовать за определенного кандидата (а именно Б.Н. Ельцина - см.: [12 : 97]).
К семасиологическим средствам языковых преступлений относятся средства словесной образности - метафора, метонимия, гипербола, образное сравнение и др.
Метафора: война с бедностью, перестройка (цель перестройки - уничтожение сложившегося социального строя, но напрямую эта цель не формулировалась).
К синтаксическим средствам языковых преступлений можно отнести, например: пассивный залог вместо активного, конструкции с отглагольными именами и др.
Пассивный залог вместо активного - захвачены заложники [15 : 691].
Конструкции с отглагольными именами - захват заложников [15 : 691].
К морфологическим средствам языковых преступлений можно отнести, например, замену местоимений во времена Великой французской революции. Так, местоимение «вы» (уош) при обращении к одному лицу было заменено местоимением «ты» (Ш, toi). Подобные предложения делались еще в 1790-1791 гг. в знак свидетельства «об уничтожении социальных предрассудков и о чувстве братства, которым воодушевлены французские патриоты», но обязательное «тыканье» (ШотеШ:) вошло в обычай лишь после установления якобинской диктатуры.
Языковое преступление в данном случае носит сложный, многоканальный, комплексный характер. Рассмотрим следующий пример: ко времени Французской революции восходит традиция метафорического представления свободы, славы, отечества в виде весьма кровожадных существ, окруженных врагами и требующих постоянных жертв, причем врагом может оказаться кто угодно [15 : 690].
3. Переходя на уровень речи, уровень речевой реальности, исследователь переходит на уровень требований специальной методологии, или методологии частного характера. В качестве специальной методологии нами приняты такие общеизвестные лингвистические методы, как описательный, сопоставительный, статистический анализ, а также метод ассоциативного эксперимента и метод анкетирования. Оговоримся, что работа находится в самом начале, таким образом, вопросы частной методологии можно обозначить только курсивом.
В рамках соблюдения требований специальной методологии, прежде всего, должна быть решена проблема общеречевых параметров языковых преступлений.
Каким требованиям должно удовлетворять речевое высказывание для того, чтобы быть квалифицированным как языковое преступление? Здесь необходимо соблюдение требований следующего характера:
1) высказывание должно содержать ложную информацию не индивидуального, а политического характера. Следует оговориться, что ложная информация о той
или иной личности, которая занимала (в свое время) самое высокое положение в политической иерархии, нами признается информацией не личностного, а общественно-политического характера (все зависит от масштаба конкретной исторической личности).
2) высокая частотность на уровне речи употребления в СМИ информации ложного характера. Тиражируемые в СМИ высказывания (содержащие словосочетания, понятия, отмеченные манипуляцией политического характера) на уровне речи должны рассматриваться безотносительно плана восприятия того или иного этого выражения каким-либо индивидом, поскольку на уровне речи исследователь имеет дело с объективно выраженным значением, а не личностно-ориентированным смыслом. Отправителю языкового преступления необходимо добиться высокой частотности употребления его в СМИ, а соответственно, и привыкания человека к нему.
Сошлемся на более поздний материал. Так, слоган «Голосуй сердцем!» из предвыборной агитации. «.. .есть нечто, чего русские не любят больше Ельцина - гражданская война. Это и стало «наживкой» кампании «Голосуй сердцем!», где о Ельцине и его планах не было сказано ни одного хорошего слова, но агитация изобиловала «псевдособытиями», описывающими возможности гражданской войны, если Ельцина не будет» [12 : 97].
Таким образом, языковое преступление предполагает создание своего рода кон-ситуации, в рамках которой и становится возможной подмена референтных отношений, допускающая амбивалентное толкование и служащая для эвфемизации «неудобных» для говорящего явлений.
Более детальное рассмотрение языковых преступлений на уровне речи для нас затруднительно, поскольку исследование находится в начале своего пути.
4. Языковые преступления на уровне коммуникации предстают в виде растиражированной в СМИ одной и той же информации/ситуации с точки зрения ее восприятия конкретным носителем языка.
Нами было осуществлено исследование пропедевтического характера относительно того, как, например, обычные носителя языка воспринимают словосочетание «выравнивание линии фронта», часто использовавшееся в период нацистской Германии для обозначения вынужденного отступление в ходе Второй мировой войны.
Любопытно, что данное выражение обычно толковалось как «переход на новые, менее уязвимые позиции», «рассредоточение боевых блоков по строго определенной позиции» и даже «наступление». И никто не воспринял это выражение как собственно отступление, т.е. как тот факт, который, собственно, и обозначался. Несоответствие значения слова его референту является одним из самых ярких параметров языковых преступлений.
В качестве своеобразного вывода еще раз обозначим наиболее важные особенности языковых преступлений:
1) навязывание ложной картины мира, поскольку языковые преступления:
- дают возможность бесструктурного управления обществом по внедрению в его умы «естественного» и «нормального» видения ситуации;
- служат политическим орудием, т.е. некто в своих интересах искажает историю народа (вместо реальных фактов и суждений дает ложную информацию, изменяя представление общества о самом себе так, что последнее и начинает думать необходимым для манипулятора образом, а не иначе);
- содержат такие знания, которые не позволяют людям самостоятельно разобраться в происходящих событиях;
2) апелляция к общественному (а не конкретно-индивидуальному) сознанию;
3) тиражируемость в СМИ.
Одной из факультативных характеристик языковых преступлений является их преднамеренность, т.е. сознательная манипуляция общественным сознанием с целью извлечения выгоды для системы власти и имеющая разрушительные последствия для социума.
Как указывает Д.В. Алексеев, есть все основания полагать, что любое государство манипулирует сознанием своих граждан, навязывая им необходимое видение событий: «Больше того, неспособность власти и ее уполномоченных структур к действиям манипулятивного типа есть признак failed state - «провалившегося государства»... Если государство способно навязывать свое ранжирование текущих событий и медиасюжетов по уровню их значимости, значит, ситуация под контролем» [1 : 51].
Литература
1. Алексеев Д.В. Государство и манипуляция.// Главная тема. 2005. № 7. С. 50-62.
2. ГагаевА.А. Теория и методология субстратного подхода в материалистической диалектике. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 1991. 308 с.
3. ДоценкоЕ.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы, защита. М.: ЧеРо, 1997. 344 с.
4. ИстарховВ.А. Удар русских Богов. М.: Редактор, 2001. 408 с.
5. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Эксмо, 2006. 832 с.
6. КодуховВ.И. Введение в языкознание: Учебник для студентов пед. ин-тов. М.: Просвещение, 1979. 351 с.
7. Очерки социальной философии: Учеб. пособие / Под ред. К.С.Пигрова. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 1998. 292 с.
8. Пузырев А.В. Опыты целостно-системных подходов к языковой и неязыковой реальности: Сборник статей. Пенза: ПГПУ имени В.Г. Белинского, 2002. 164 с.
9. Словарь русского языка: В 4-х т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. 3-е изд., стереотип. М.: Русский язык, 1985-1988.
10. Современный философский словарь / Под общ. ред. В. Е. Кемерова. - Лондон; Франкфурт-на-Майне; Париж; Люксембург; М.; Минск: Панпринт, 1998. 1064 с.
11. Уголовный кодекс Российской Федерации. М.: Юрид.лит., 1996. 256 с.
12. Федотова В.Г. Манипуляция как субститут демократии // Главная тема. 2005. № 7. С. 92-106.
13. Французский Ежегодник 2000: 200 лет Французской революции 1789-1799гг.: Итоги юбилея. М.: Эдиториал УРСС, 2000. 244 с.
14. Шанский Н.М., Иванов В.В. Современный русский язык. В 3-х ч. М.: Просвещение, 1981. 191 с.
15. Энциклопедия для детей. Т. 10. Языкознание. Русский язык. 2-е изд., испр. / Гл. ред. М.Д. Аксенова. М.: Аванта+, 1999. 704 с.
