CC BY
65
Сибирские исторические исследования. 2015. № 1
РЕЦЕНЗИИ
DOI 10.17223/2312461X/7/7
Kai Donner: Linguist, ethnographer, photographer. Donner Joakim & Juha Janhu-nen (eds.), Peter Sandberg (photo ed.). Helsinki: Societe Finno-Ougrienne, National Board of Antiquities, 2014. 175 p. (Travaux ethnographiques de la Societe Finno-Ougrienne 21)
(Функ Д.А.)*
Kai Donner
Linguist,
ethnographer,
ijutiaj-anhunen photographer
ft 4
national boaie ат Anuciiiirits
В ряду ярчайших имен финских исследователей культур и языков народов Сибири и Монголии первой трети ХХ в. - Кустаа Фредрика Карьялайнена, Арттури Каннисто, Ууно Таави Сирелиуса, Густафа Джона Рамстедта, Тойво Лехтисало - с полным правом находится и имя Кая (Карла) Рейнхольда Доннера (1888-1935). Лингвист и этнограф, путешественник и писатель, активист национального движения, Доннер собрал уникальные полевые материалы, ценность которых со временем лишь увеличивается, всякий раз позволяя открывать все новые и новые грани таланта этого выдающегося исследователя Сибири.
Коллективная монография «Кай Доннер. Лингвист, этнограф, фотограф», подготовленная одним из сыновей Кая Доннера, Йоакимом Доннером, и лингвистом Юхой Янхуненом в сотрудничестве с фотографом Петером Сандбергом, была приурочена к работе большой выставки фотографий Доннера «Adventures in Siberia», проходившей с 10 октября 2014 г. по 1 февраля 2015 г. в Национальном музее Финляндии в Хельсинки. Книга состоит из краткого предисловия, шести очерков и нескольких весьма информативных приложений. Особую цен-
Выполнено в рамках работ по проекту «Человек в меняющемся мире. Проблемы идентичности и социальной адаптации в истории и современности» (грант Правительства РФ № 14.B25.31.0009).
Рецензии
111
ность этой работе придает обилие - более 130 - прекрасно реставрированных фотографий из наследия Доннера, в значительной части впервые вводимых в научный оборот.
Авторы книги детально рассказывают о жизни и творчестве Кая Доннера (первые два очерка Юхи Янхунена, р. 11-33 и Йоакима Доннера, р. 35-49). Биография молодого Доннера просто пропитана встречами с людьми, которые сами были как минимум не чужды лингвистике и этнографии: это и вся атмосфера в семье, во многом определявшаяся интересами отца, знаменитого финского лингвиста Отто Доннера, и, скажем, встреча в Кембридже летом 1911 г. с вдовой сэра Джеймса Джорджа Фрейзера, благодаря которой он получил в свое распоряжение фонограф Эдисона с 60 цилиндрами для аудиозаписи - то, что позволило ему максимально адекватно делать лингвистические записи в Сибири. Учеба у Хейкки Паасонена и Г.Д. Рамстедта, изучение практической философии у знаменитого Эдварда Вестермарка, семестр учебы в Будапеште у Арминиуса Вамбери и Йозефа Синьеи, общение в Кембридже и Лондоне с психологом и антропологом Чарльзом Майерсом1, с антропологами Альфредом Хаддоном, Брониславом Малиновским, Чарльзом Селигманом, все это также знаковые, по-своему судьбоносные встречи. Кай Доннер тщательно готовился к своей первой сибирской экспедиции. Это отчетливо видно, например, в том, как он провел два летних месяца накануне отъезда: юный Доннер учился работать ассистентом хирурга и принимать роды, что, кстати, как писал он сам, пригодилось ему в дальнейшем.
Первая поездка Кая Доннера в Сибирь проходила с 29 августа 1911 г. по 23 июня 1913 г., т.е. длилась почти 22 месяца, вторая - с 21 июня по 16 октября 1914 г., чуть менее четырех месяцев. Столь длительный полевой период позволяет предполагать наличие обширных полевых материалов и фундаментальных научных исследований. Для многих Кай Доннер известен как сибиревед лишь благодаря своей книге путешествий «У самоедов в Сибири», изданной в 1915 г. на финском и шведском языках и в 1926 г. в переводе на немецкий2. Специалисты по языкам и культурам народов Севера знают его также по нескольким собственно академическим публикациям, главным образом статьям о происхождении и языке кетов, о самодийском эпосе, самодийскотюркских контактах, об оленеводстве у хантов и манси и в целом об истории оленеводства, о тюркской рунике. Число научных публикаций было не столь уж малым, но все же основной объем разноплановых собственно лингвистических и этнографических материалов, к сожалению, в большей своей части так и остался необработанным и неизданным при жизни Доннера. Авторы следующих очерков рассказывают об этих материалах и их научной значимости.
112
Рецензии
Ярмо Алатало представил читателям профессиональный обзор лингвистических материалов Доннера (p. 51-73). Кай Доннер работал в общей сложности с двенадцатью различными языками, но наиболее значимыми и обширными являются три его коллекции. Безусловное лидерство принадлежит селькупским материалам. На р. Тым Доннер записал порядка 20 тыс. слов, из которых около 900 составляет лексика, зафиксированная у селькупизированных хантов. Фольклорные тексты на селькупском языке в основном остаются неизданными; среди них есть несколько записей из цикла о богатыре Ича, о сотворении мира, происхождении медведя, богатырские сказания (по мнению автора очерка, с явным татарским влиянием), есть также заимствования из русского фольклора (p. 54-60). Обширные записи были сделаны от носителей кетского диалекта селькупского языка, причем записи эти Доннер делал от двух сопровождавших его шаманов, Алексея Арбалда-ева и Николая Ласкова, что придает этим материалам особую ценность (p. 62).
Существенно меньшей по объему, чем селькупская, но ничуть не меньшей по научной ценности является коллекция записей у камасин-цев. Алатало отмечает, что Доннер, по-видимому, довольствовался повторением грамматики камасинского языка, составленной ранее Ка-стреном (его парадигмы содержат те же пропуски форм, что и у Ка-стрена), но вместе с тем, в отличие от своего великого предшественника, Доннер не ограничился записью слов, а фиксировал тексты на этом языке: в общей сложности их объем составляет около 2 700 слов (p. 69).
Довольно объемными являются также кетские материалы Доннера (это записи образцов языка кетов и югов). Хотя эти записи в целом несистематичны и содержат много ошибок, транскрипция Доннера, существенно превосходившая по качеству все иные попытки фиксации языка енисейцев, а также сам факт работы с носителями ныне исчезнувшего югского языка, делают эти материалы особо значимыми для современных исследователей (p. 73). Все остальные записи можно отнести к числу случайных. Особенностью коллекций лингвистических материалов Доннера, отличающей их от записей как ранних, так и более поздних поколений исследователей, является детальная фонетическая транскрипция, перенятая им от К.Ф. Карьялайнена (p. 51), что высоко ценится и многими современными исследователями. К сожалению, и это отмечается в очерке Алатало, несвоевременное издание полевых материалов вполне естественно приводит к утере части из них. Так произошло, в частности, с камасинскими лексическими записями Доннера: первичные полевые материалы считаются утерянными, а посмертное издание камасинских сборов Доннера, предпринятое Аулиусом Йоки в 1944 г., было основано на вторичных рукописях Кая Доннера, со множеством ошибок в интерпретациях и написании (p. 70).
Рецензии
113
Два последующих очерка, написанные Юхой Пентикяйненом и Ильдико Лехтинен, показывают Доннера как исследователя аборигенных северных культур. Каждый очерк содержит массу важных деталей, помогающих нам понять, как именно и почему именно так Доннер собирал полевой материал и где искать корни использовавшихся им научных подходов. Впрочем, поскольку книга в целом адресована максимально широкой читательской аудитории (она не отягощает читателя ссылками на научную литературу), в ней порой встречаются достаточно спорные, хотя, соглашусь, аттрактивные высказывания. Так, в очерке Ю. Пентикяйнена «Шаманы и духи. Кай Доннер и северная этнография» (p. 75-101) без аргументации остался тезис о том, что все пожилые женщины в Сибири, исполняющие сейчас плачи / причитания в разного рода обрядах расставания (departing ceremonies) и в шаманских ритуалах, являются эпическими сказителями («All of them are oral epical singers of their peoples», p. 94). То, что известно, скажем, о сохраняющейся до сих пор телеутской традиции причитаний (сыгыт) - а в этой традиции эпическое сказительство исчезло более 30 лет тому назад (см. Функ 2002; 2005), - безусловно, не вписывается в процитированное выше обобщение. Достаточно спорными представляются и рассуждения о грядущей смерти этнических культур Севера, в частности, из-за потери этнических языков (p. 95). Впрочем, в рамках алармистской этнографии такого рода риторика вполне уместна.
Существенно отличным по подходу к представлению первичных материалов выглядит очерк «Этнологическая реальность. Кай Доннер и материальная культура» И. Лехтинен (p. 103-125). В этом очерке ясно видна рука человека, прекрасно знакомого со спецификой музейной работы. Сколько всего предметов Доннер передал в Национальный музей Финляндии, сколько из них селькупских, сколько хантыйских, ненецких и т. д., как именно распределяются эти предметы тематически (очевидно преобладание предметов из области религиозной жизни, их 77, и одежды и украшений - их 55). Не случаен и отбор частей этой коллекции для более подробного представления их в очерке: это именно предметы одежды и сакральные предметы. Безусловно интересными для читателей будут и размышления Лехтинен о том, насколько можно рассматривать сборы Доннера в качестве системных. Сама автор, кажется, не стала отчетливо выражать свою позицию на сей счет, но материал, приводимый ею, ясно свидетельствует о том, что для Доннера эти сборы были лишь малой, отнюдь не основной частью работы, что собирал он почти исключительно «настоящие», т. е. старинные или используемые в быту аутентичные (с его точки зрения) вещи, и что собирал он (за исключением селькупов) практически только предметы одежды... Этот взгляд на живые культуры сквозь «этнографические очки», которые не позволяли этнографам фотографировать женщину в
114
Рецензии
традиционной одежде на фоне легкового автомобиля последней марки или рыбаков, достающих рыбу из «традиционной» мордушки на фоне проезжающего мимо современного катера с мотором Yamaha, и не позволяли замечать людей такими, какие они есть «на самом деле», долгие десятилетия был стигмой многих национальных этнографических традиций.
Завершается книга очерком Петера Сандберга, в котором сделана попытка посмотреть на Доннера как на фотографа (p. 127-149). Автор отмечает, что фотография была далеко не самым важным делом с точки зрения Доннера. Об этом можно судить хотя бы по составленному им самим списку необходимого экспедиционного оборудования. В нем фонограф Эдисона, разумеется, идет на первом месте, а обе фотокамеры, которые ученый брал с собой, далеко внизу, вслед за антропометрическими и хирургическими инструментами (p. 143-144). Сандберг детально разбирает технические характеристики фотоаппаратов и показывает, как снимки зависели от этих характеристик и от собственно условий, в которых Доннер вынужден был вести фотосъемку (или порой и вовсе отказываться от нее). Сложность работе с коллекциями фотоматериалов Доннера добавляет то, что фотографии, негативы, порой фотографии вместе с негативами передавались на хранение от случая к случаю. Часть материалов плохо атрибутирована. Как результат, можно лишь приблизительно оценить общее количество этих материалов: по оценкам Сандберга, число негативов превышает 500 единиц (p. 148-149).
Остается лишь добавить, что книга снабжена подробнейшей библиографией работ Кая Доннера (сост. Ю. Янхунен, р. 151-161), полным указателем всех объектов и артефактов, привезенных этим исследователем из Сибири и хранящихся ныне в Музее культур (это отдел Национального музея Финляндии) (сост. И. Лехтинен, р. 161-167), кратким очерком процесса реставрации фотографий (П. Сандберг, р. 168-171) и указателем личных имен.
В целом работа редакторов и всех авторов книги заслуживает самой высокой оценки. Лучший вариант чествования столетия со дня завершения сибирской эпопеи Кая Доннера, наверное, трудно представить. Монография «Кай Доннер. Лингвист, этнограф, фотограф» будет полезна и исследователям сибирских языков и культур, и историкам науки, и, не сомневаюсь, вызовет живой интерес у самой широкой читательской аудитории.
Примечания
1 В книге Майерс был назван антропологом (р. 41), но все же он более известен как врач и психолог, специалист по экспериментальной и индустриальной психологии, основатель Британского психологического общества и Национального института индустриальной психологии, хотя, действительно, участвовал в нескольких этнографиче-
Рецензии
115
ских экспедициях (в частности, работал на Борнео) и даже профессионально занимался исследованием этнической музыки.
2 Именно с немецкого (штутгартского) издания 1926 г. был сделан перевод этой книги на русский язык, вышедший не так давно в Томске (Доннер 2008).
Д.А. Функ
Московский государственный университет, Томский государственный университет
Литература
Доннер К. У самоедов в Сибири / Пер. с нем. А.В. Байдак. Томск: Ветер, 2008. 176 с. Функ Д.А. Причеть (сыгыт) у бачатских телеутов // Расы и народы / Отв. ред. З.П. Соколова, Д.А. Функ. М.: Наука, 2002. С. 243-269.
Функ Д.А. Миры шаманов и сказителей (комплексное исследование телеутских и шорских материалов). М.: Наука, 2005. 398 с.
Рецензия поступила в редакцию 16.02.2015 г.
Funk Dmitriy A., Moscow State University (Moscow, Russia), Tomsk State University (Tomsk, Russia)
Kai Donner: Linguist, ethnographer, photographer. Donner Joakim & Juha Janhunen (eds.), Peter Sandberg (photo ed.). Helsinki: Societe Finno-Ougrienne, National Board of Antiquities, 2014. 175 p. (Travaux ethnographiques de la Societe Finno-Ougrienne 21).
DOI 10.17223/2312461X/7/7
References
Donner K. U samoedov v Sibiri [Among the Samoyed in Siberia], Transl. from German by A.V. Baidak. Tomsk: Veter, 2008. 176 p.
Funk D.A. Prichet' (sygyt) u bachatskikh teleutov [Sygyt of Bachatsky Teleuts], Rasy i naro-dy [Races and peoples]. Eds. Z.P. Sokolova, D.A. Funk. Moscow: Nauka, 2002, pp. 243269.
Funk D.A. Miry shamanov i skazitelei (kompleksnoe issledovanie teleutskikh i shorskikh ma-terialov) [The worlds of shamans and storytellers (a comprehensive study of Teleut and Shor materials)]. Moscow: Nauka, 2005. 398 p.
