CC BY
83
образе своего героя - профессора Свенсона, который по контрасту повторяет историю своих типологических предшественников. Писательница специально акцентирует внимание на женской сущности современного мужчины, его иллюзорности.
Таким образом, культурно-исторический и феминистский подходы к проблеме литературной антропологии указывают на особенность создания и восприятия художественного произведения на уровне содержания и формы. Образ Адама в современной американской литературе является одним из видов литературной антропологии, выводящей на поверхность специфику американского характера. Показательными в этом плане служат личные мифы героев-творцов, восходящие к прообразу - Адаму. Автобиографическая рефлексия позволяет увидеть героя в свете литературы и дает новые способы воплощения художественного образа, когда психологическое состояние персонажа выражается каким-либо культурным или литературным текстом. С феминистической позиции автобиографическая форма письма открывает литературную антропологию, призванную вернуть героя в произведение, выходящее за рамки эстетики постмодернизма.
Литература
1. Каган М. С. «Субъективная парадигма» - диалектика общего и особенного в методологии познания разных сфер бытия // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. М., 2002.
2. Вейман Р. История литературы и мифология. Очерки по методологии и истории литературы. М., 1975.
3. Фрай Н. Анатомия критики // Зарубежная эстетика и теории литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987.
4. Личный миф // Психоаналитические термины и понятия: словарь. М., 2000.
5. Мой Т. Сексуальная текстуальная политика. М., 2004
6. Проуз Ф. Голубой ангел. М., 2003.
7. Рот Ф. Людское клеймо. М., 2005.
8. Роббинс Т. Вилла «Инкогнито» // Иностранная литература. 2005. № 1.
Literature
1. Kagan M. S. "Subektivnaya paradigma" - dialektica obshego i osobennogo v metodologii poznania raznyh sfer bytia // Sinergetichescaya paradigma/ Nelineynoe mychlenie v nauke i iskusstve. Moskow, 2002.
2. Weimann R. Literatur-geschichte und Mythologie. Moskow, 1975.
3. Frai N. Anatomy of Criticism // Foreign aesthetics and literature theories of the 20th and 21st centuries. Articles, essays. Moskow, 1957.
4. Personal myth. Psichoanaliticheskie terminy i ponyatia: slovar. Moskow, 2000.
5. Moi T. Sexual textual politics. Moskow, 2004.
6. Prose F. Blue Angel. Moskow, 2000.
7. Roth P. The Human Stain. Moskow,2000.
8. Robbins T. Villa Incognito // Foreign literature. Moskow, 2003.
Шмелева Наталия Владимировна, аспирант Нижегородского госпедуниверситета
Адрес: 603000, г. Н. Новгород, пр. Гагарина, д. 6, кв. 24
Shmelyeva Natalia Vladimirovna, post-graduate students of the culturology shair of the Pedagogical University
Address: 603000, Nizhny Novgorod, Gagarina avenue, 6-24
Tel: 89108776042; e-mail: [email protected]
УДК 82.02
Н.К. Хузиятова
Кафкианские мотивы в творчестве современной китайской писательницы Цань Сюэ
Проза современной китайской писательницы Цань Сюэ (род. в 1953 г.) анализируется в контексте творчества австрийского писателя Франца Кафки, сюрреализма и психоанализа. На основании сравнительного анализа произведений Кафки и Цань Сюэ автор приходит к выводу о том, что творчество обоих писателей объединяют такие черты, как алогичность, двойственность, расплывчатость, таинственность, символичность.
N.K. Khuziyatova
Kafkian themes in the writings of contemporary chinese woman writer Can Xue
The prose of contemporary Chinese woman writer Can Xue (born 1953) has been analyzed in the context of with Austrian Franz Kafka's writings, surrealism, and psychoanalysis. Upon comparative analysis of Kafka and Can Xue's works the author comes to the conclusion that both writers have in common features of illogic, ambivalence, indistinctness, magnificence, and symbolic.
Китайская литература «нового периода» (1978-1989) открывается перед нами новой гранью благодаря творчеству Цань Сюэ. Работы этой писательницы углубили и развили представления о модернизме в Китае. Китайские модернисты 1980-х гг. Лю Сола, Сюй Син, Чжан Синсинь и др. тяготели в основном к «черному юмору» и «новому роману». Проза Цань Сюэ - пример другого порядка. Ее творчество ассоциируется, прежде всего, с Ф. Кафкой, сюрреализмом и психоанализом.
Цань Сюэ (настоящее имя Дэн Сяохуа) родилась в городе Чанша в 1953 г. В юном возрасте она на собственном опыте узнала, что такое постоянные политические кампании, поскольку ее отец был представителем партийной номенклатуры и подвергся репрессиям сначала в 1957 г. в ходе «борьбы с правыми элементами», а затем во время «культурной революции» (1966-1976). Личные «раны» писательницы определили ее творческую позицию и позволили ей, не ограничивая себя существующими в китайской литературе тенденциями, искать новые пути и разрабатывать глубинные пласты сознания во внутреннем мире отдельной личности. Цань Сюэ стремилась к тому, чтобы показать внутренний мир человека через особенности его индивидуального восприятия и индивидуальное выражение этого восприятия, ей хотелось усилить свои произведения глубинным смыслом и символическим звучанием.
Читатели и критики как в Китае, так и за его пределами признают, что Цань Сюэ - самое «аномальное» явление в китайской литературе. Ее произведения трудно читать, поскольку разум не может служить ориентиром в этом чтении. Читатель не может идентифицировать себя с персонажами Цань Сюэ и их поступками, поскольку у них отсутствует понятная мотивация. Большинство критиков, отдавая должное оригинальности ее творчества, находят его сложным для восприятия. Ее произведения чаще всего заслуживают эпитетов «кошмарные», «безумные», «истерические», «нечитабельные». Китайский критик Ли Цзе называет ее работы «имитирующими сны» и утверждает, что единственный для читателя способ разобраться в них - это расшифровывать их так, как психоаналитик расшифровывает сны пациента. Эти произведения, по его мнению, отличаются «небрежным и беспорядочным повествованием», напоминающим «закуски, среди которых там торчит свиная нога, а тут - куриные лапки» (1, с. 123).
Эта забавная кулинарная аналогия показывает, что содержание и форма произведений Цань Сюэ рассматриваются как некая повествовательная несуразность. Необычная форма презентации, которая не следует никакому временному или пространственному порядку и не предполагает никакой сюжетной завершенности, нарушает негласное соглашение между читателем и писателем и несет в себе угрозу привычным представлениям о том, как именно художественные произведения должны отражать реальности бытия.
Сюжет, прорисовка характера, даже здравый смысл в работах Цань Сюэ сведены к минимуму, а то и вовсе отсутствуют. И хотя Цань Сюэ на первых порах пробовала себя в реалистической прозе, она подсознательно чувствовала, что хочет писать о чем-то, что находится «в зоне небытия» (2, с.2). Произведения Цань Сюэ - это своеобразная реакция на хаос, вызванный политическими кампаниями в Китае, которые привели к страданиям многих тысяч людей. «Основная тема - разрушенные межличностные отношения, - кажется, пронизывает всю сферу литературного воображения писательницы», - подчеркивает американский исследователь Цай Жун (3, с.140).
Мир прозы Цань Сюэ творится лирической героиней, рассказывающей о себе. Он призрачен и неустойчив, не имеет форм и границ. Это «фантом субъективности, прихотливо усваивающий все, что попадает в сферу только личных ощущений» (4, с.190). Эти особенности хронотопа позволяют говорить о том, что «повествование Цань Сюэ - это переживание заново, а не объяснение того, что нельзя выразить словами» (5, с.83). У Цань Сюэ все входит в текст лишь через сознание лирического героя и самостоятельно не существует. Это именно самовыражение, а не выражение каких-то внешних событий.
Цань Сюэ преодолевает одну из составляющих представления о реальности - границу между внутренним и внешним мирами. Ее работы - своего рода заметки о блужданиях и заблуждениях сознания, сталкивающегося с человеческим миром, где все отчуждается и подавляется официальной идеологией. «Когда сознание индивидуума, освобожденное от осознанных запретов, честно реагирует на жестокое и враждебное окружение, которое сводит индивидуальное существование к одиночеству и постоянной тревоге, мир кажется фантастическим, галлюцинаторным и абсурдным» (3, с.151).
Майкл С. Дюк считает Цань Сюэ «самой нетрадиционной и модернистской китайской писательницей в настоящее время» (6, с.хп). Одобрительные отзывы западных критиков можно объяснить органичностью творчества Цань Сюэ в контексте западной литературы ХХ в. Работы Цань Сюэ с их экзистенциализмом, исследованием субъективного жизненного опыта, отказом от таких традиционных элементов повествования, как создание образов и сюжета при отображении реальности человеческой жизни, явно связаны с театром абсурда С. Беккета и Э. Ионеско и абсурдистской прозой Ф. Кафки. Сходство между работами Цань Сюэ и произведениями абсурдистов проявляется не буквально, а скорее через общность в понимании индивидуальности ощущений, хотя порой мы встречаем похожие мотивы, которые из-за их причудливости можно назвать «кафкианскими» (3, с.154; 5, с.286). Подтверждением увлечения Цань Сюэ творчеством Ф. Кафки служит серия ее эссе, посвященных роману «Замок» (7).
В судьбах двух писателей обнаруживается ряд немаловажных общих моментов. Цань Сюэ, подобно Кафке, рано поняла, что значит быть не похожей на других, ей знакома горечь утраченных возможностей, она испытала недоверие и презрение со стороны общества. Сыграло свою роль и время, в которое жили писатели. Для Цань Сюэ - это тяжелое время «культурной революции». Для Кафки - это тревожное начало ХХ в., предчувствие надвигающейся Первой мировой войны. Ощущение трагизма и неустойчивости мира звучит в каждой работе писателя. Не случайно общее внимание было обращено на Кафку только в 40-е гг., когда мир охватил пожар новой войны, когда тоталитаризм захлестнул Европу и человек остро почувствовал свою незащищенность, хрупкость собственного существования. Общество перестало восприниматься как общность, человек уже не видел в нем опору и защиту, чувствовал исходящую от него угрозу. Терялась вера и в Бога, и в Разум, мир казался абсурдным (8). Интересно, кстати, что и Цань Сюэ осознавала, что ее проза не будет принята сразу.
Мотивы отчуждения присутствуют и у Кафки, и у Цань Сюэ. В романе Кафки «Замок» сюжет строится вокруг того, что некий К., назначенный в замок землемером, пытается попасть внутрь замка. Он постоянно ищет дорогу туда. Это для него главная цель. Он изыскивает всевозможные способы проникнуть в замок, хитрит, ищет окольные пути, но свои бесплодные попытки он совершает без раздражения, не сердясь и не отчаиваясь. С озадачивающей читателей верой К. прокладывает путь к должности, которую ему доверили. Каждая глава - это очередная неудача, но также и начало новой попытки, начало не логическое, а как бы возобновление некой последовательности. Великая надежда К. - добиться того, чтобы быть принятым в замке. Так как он не может попасть туда самостоятельно, то стремится заслужить эту милость, став жителем деревни и тем самым перестав быть чужим в ней, а ему всегда дают это почувствовать. В этом упорстве и кроется трагизм. Когда К. звонит в замок, он различает неясные голоса, смех, далекие призывы. Этого достаточно, чтобы насытить его надежду.
Герои китайской Цань Сюэ тоже упорно ищут выход из тупика, разговаривают друг с другом, но не понимают, что их не слышат, что они, по сути, говорят сами с собой. Таковы, например, героини в повести «Седое плывущее облако», рассказах «Мыльная пена в грязной воде», «В диком поле», «Буйвол», «Домик на горе» и многих других. В «Буйволе» попытки женщины рассказать мужу о своих переживаниях сталкиваются с равнодушием, поведение же рассказчицы в «Домике» вызывает общую враждебность.
Эмоциональная вовлеченность героев в рассказе «Домик на горе» гораздо больше, чем в других работах. Образ домика ассоциируется с образом принадлежащего рассказчице выдвижного ящика. Каждый день рассказчица пытается убраться в ящике и созерцает домик на горе. Почему-то оба этих занятия очень не нравятся ее семье, которая пользуется любой возможностью нарушить ее планы. Однажды, когда рассказчица отправляется на гору, семья устраивает беспорядок в ее ящике. Рассказчица говорит: «Я обнаруживаю, что они воспользовались моим отсутствием, чтобы перевернуть мой ящик и навести ужасный беспорядок, вытряхнув нескольких мертвых бабочек и стрекоз на пол. Они прекрасно знают, что это мои любимые вещи».
Ящик, о котором говорит рассказчица, явно символизирует ее личное пространство. Когда в результате вмешательства семьи из ящика пропадают некоторые вещи, сознание героини приходит в смятение. Постоянные попытки навести порядок в ящике, таким образом, явно представляют собой попытки понять себя, разобраться с путаницей в своем сознании. Домик на горе может рассматриваться в этом свете как проекция запутанного внутреннего мира рассказчицы вовне. Из домика ей слышатся чьи-то стоны, и жилец домика по ее описанию идентичен ей
самой. Однажды, вернувшись с горы, рассказчица смотрит на себя в зеркало и видит, что «ее глаза обведены двумя темными кругами». Позднее она пытается рассказать своей матери, что «там [в домике] кто-то притаился, и у него тоже лиловые круги под глазами, потому что он не спит по ночам». Изможденный вид обитателя хижины напоминает о еженощном наведении порядка в комоде. Постоянные помехи, которые семья чинит рассказчице, вероятно, являются вторжением в ее личное пространство - актом, целью которого является не только не дать героине прийти к пониманию и осознанию собственного «я», но и, возможно, разрушить это «я». Враждебность семьи и неустанная бдительность рассказчицы обрекли ее поиск собственного «я» на неудачу. Это символически отражено как в ее нереализованном желании навести порядок в ящике, так и в неспособности выяснить, существует ли домик.
Несмотря на безысходность, в произведениях Кафки и Цань Сюэ нет отчаяния, они оставляют надежду. «Существуют разные надежды. Произведение, бывшее лишь бесконечным повторением бесплодных усилий, становится колыбелью иллюзий. Оно объясняет надежду и придает ей форму. Автор уже не может расстаться со своим творением, которое не является больше трагической игрой, каковой оно должно было быть. Оно придает смысл жизни автора» (9).
Роднят Ф. Кафку и Цань Сюэ сходные приемы построения хронотопа. Отсутствие указания на место и время действия рождает универсальность. «При таком подходе нельзя свалить вину за происходящее ни на особенности исторического периода, ни на местные, национальные традиции» (8).
Анализируя творчество Ф. Кафки, А. Камю утверждает, что этому писателю свойственна естественность. Однако, считает А. Камю, здесь следует сделать оговорку, поскольку «есть произведения, где события кажутся естественными читателю, но есть и другие... в которых сам персонаж считает естественным то, что с ним происходит. Имеет место странный, но очевидный парадокс: чем необыкновеннее приключения героя, тем ощутимее естественность рассказа. Это соотношение пропорционально необычности жизни и той естественности, с которой он ее принимает» (9). Через все творчество Ф. Кафки проходит постоянное балансирование между естественным и необычайным, личностью и Вселенной, трагическим и повседневным, абсурдом и логикой, что определяет его звучание и смысл.
Героев Цань Сюэ читатель наблюдает в естественных для них условиях, но от этого все, что происходит с ними, кажется ему еще более абсурдным и вместе с тем трагическим. Они пребывают в полной уверенности, что их поведение логично и естественно, но со стороны читателя это выглядит по-иному. Обычному человеку кажется абсурдным ставить на окна металлические решетки, чтобы ветки дерева не могли проникнуть в дом («Седое плывущее облако»); травить мышей, которые поселились в зубах («Буйвол»); пытаться поймать дикую кошку в поле, которого не существует («В диком поле»).
Подобно Ф. Кафке, использование образов-символов - характерная особенность творчества Цань Сюэ. Посредством общечеловеческих образов-символов, таких как зеркало, дом, дерево, ветер, змея, рыба и др., в работах Цань Сюэ реализуются архетипические мотивы. Творчество Цань Сюэ пронизано мотивами сна, одиночества, всемирного потопа, проникновения. Главными являются тесно переплетенные мотивы сна и одиночества.
Символ предполагает два плана, два мира идей и ощущений, а также словарь соответствий между ними. Труднее всего установить лексику для такого словаря. Но осознать наличие двух миров - значит уже начать разгадывать их тайные связи. У Ф. Кафки эти два мира - мир повседневной жизни и фантастический. Здесь точка соприкосновения всех литературных произведений, трактующих человеческое существование. Абсурд в том, что душа, помещенная в тело, бесконечно совершеннее последнего. Желающий изобразить эту абсурдность должен дать ей жизнь в игре конкретных параллелей. Именно так Ф. Кафка выражает трагедию через повседневность, а логику через абсурд (9).
Очевидно существование двух миров и у Цань Сюэ, и они могут быть обозначены как «свой» и «чужой», или как «я» и «другие». Мир собственного «я» - фантастический мир, где обитают странные существа, совершающие не менее странные поступки. Реальный же мир -мир, где обитают Другие, - воспринимается как враждебный, поэтому герои неизбежно погружаются в глубины своего сознания и подсознания и закрываются там, как в скорлупе.
В «Замке» переплелись сон и явь. Заснеженный пустынный край, таинственный недосягаемый замок, странные люди, лабиринты канцелярских коридоров, рассыпающиеся горы бумаг, блуждающие листки. Но этот мир состоит из обыкновенных вещей, в персонажах узнаваемы
черты живых людей, все происходит в обстановке простейшего быта, стиль изложения ясный, подробный, даже деловой. Мистика соседствует с реальностью. Даже личность главного героя остается неясной до конца, откуда он явился, тоже неизвестно. В романе он засыпает и просыпается, ночует всегда на новом месте, выспаться ему удается редко, что подчеркивает впечатление грез наяву (8).
Именно благодаря умелому использованию приема сна произведения Цань Сюэ приобретают фантастичность. В них трудно разграничить сон и явь, автор нарочно не указывает на момент пробуждения, чтобы усилить фантастический эффект. Так, героиня рассказа «В диком поле» жалуется мужу, что не может понять, когда она спит, а когда бодрствует, и поэтому ей страшно, что сослуживцы узнают об этом и сочтут ее сумасшедшей.
Как отмечал А. Камю, мастерство Ф. Кафки состоит в том, что он заставляет читателя перечитывать свои произведения. Развязки его сюжетов подсказывают объяснение, но оно не обнаруживается сразу, для его обоснования произведение должно быть перечитано под иным углом зрения. Именно этого и добивается автор. Но напрасно пытаться все внимание концентрировать на деталях. Произведения Цань Сюэ, подобно работам австрийского писателя, также в силу возможности неоднозначного толкования заслуживают неоднократного прочтения. Сравнив основные черты творчества Ф. Кафки и Цань Сюэ, можно констатировать, что произведения писателей отмечены сновидческим характером, им свойственны алогичность, двуликость, расплывчатость, таинственность, символичность. Работы Цань Сюэ в этом смысле являются «каф-кианскими» и по праву причисляются китайскими и западными исследователями к произведениям мирового абсурда.
Литература
1. Ли Цзе. Лунь чжунго дандай синьчао сяошо / Проза новой волны в современном Китае // Чжуншань. 1988. №5.
2. Цань Сюэ. Хэйань линхунь дэ удао//Чжунго дандай цзоцзя сюаньцзи цуншу / Танец черной души // Избранные произведения современных китайских писателей. Пекин, 2000.
3. Rong Cai. The Subject in Crisis in Contemporary Chinese Literature. Missouri, Saint Louis, 1995.
4. Торопцев С.А. Цань Сюэ. Рассказы // Иностранная литература. 1993. № 8.
5. Yang Xiaobin. The Chinese Postmodern: trauma and irony in Chinese avant-garde fiction. Ann Arbor: The University of Michigan Press, 2002.
6. Duke, Michael S. introduction to Modern Chinese Women Writers: Critical Appraisals, ed. Michael S. Duke. Armonk, New York: M.E. Sharpe, 1989.
7. Цань Сюэ. Чэнбао дэ циюань / Происхождение замка. Хэйань дэ ай / Сумеречная любовь. Чэнбао дэ ичжи / Воля замка // Цань Сюэ. Цань Сюэ цзы сюань цзи / Сборник избранных произведений Цань Сюэ, отобранных самой Цань Сюэ. Хайкоу: Хайнань чубаньшэ, 2004.
8. Дмитриева Л. Проблематика романа Ф. Кафки «Замок» [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// www.proza.ru:8004/texts/2003/03/24 - 117.html
9. Камю А. Надежда и абсурд в творчестве Ф. Кафки [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// www.kafka.ru/about/kamu.html
Literature
1. Li Jie. The New Wave Prose in Contemporary China (In Chinese) // Zhongshan. 1988. № 5.
2. Can Xue. The Dance of the Black Sole. Selected Writings of Contemporary Chinese Writers (In Chinese). Beijing, 2000.
3. Rong Cai. The Subject in Crisis in Contemporary Chinese Literature. Missouri, Saint Louis, 1995.
4. Toroptsev, S.A. Can Xue. Short stories (In Russian) // Inostrannaya literature. 1993. № 8.
5. Yang Xiaobin. The Chinese Postmodern: trauma and irony in Chinese avant-garde fiction. Ann Arbor: The University of Michigan Press, 2002.
6. Duke, Michael S. introduction to Modern Chinese Women Writers: Critical Appraisals, ed. Michael S. Duke. Armonk, New York: M.E. Sharpe, 1989.
7. Can Xue. The Origin of the Castle. Twilight Love. The Will of the Castle. In: Can Xue. Selected Writings (In Chinese). Haikou: Hainan Publishing, 2004.
8. Dmitrieva, L. Topics of F.Kafka's "The Castle" (In Russian). Available on-line: http:// www.proza.ru:8004/texts/2003/03/24 - 117.html
9. Camus, A. Hope and Absurd in Kafka (In Russian). Available on-line: http:// www.kafka.ru/about/kamu.html
Хузиятова Надежда Константиновна, доцент кафедры китайской филологии Восточного института Дальневосточного госуниверситета
Адрес: 690091, г. Владивосток, ул. Уборевича, д. 28, кв. 15
Khuziyatova Nadejda K., аssoc. professor, Department of Chinese philology, School of Chinese Studies, Oriental Studies Institute, Far Eastern State University
Address: 690091, Vladivostok, Uborevichа str., 28-15
Tel: 7-4232402741; e-mail: [email protected]
