CC BY
53
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 94(470 1/6) «19»
А.Н. Егоров
КАДЕТЫ КАК «БЕСПРИНЦИПНЫЕ ПОЛИТИКАНЫ»: ПАРЛАМЕНТСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЛИБЕРАЛОВ В КОНСЕРВАТИВНОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ НАЧАЛА ХХ ВЕКА
Публикация выполнена в ходе проведения поисковой научно-исследовательской работы при финансовой поддержке РГНФ, проект № 12-01-00249
В статье рассматривается процесс формирования образа либерала в консервативных кругах Российской империи начала ХХ в. на материале публицистических работ И.Я. Гурлянда, В.П. Мещерского, М.О. Меньшикова и др. Показано, как консерваторы на примере первых двух Государственных дум создавали в общественном сознании негативный образ кадета как беспринципного политикана, стремящегося получить власть любой ценой.
Либерализм, образ либерала, консерватизм, конституционно-демократическая партия, Государственная дума, политическая борьба.
The article considers the way of creating an image of a liberal formed in conservative groups of the Russian Empire of the beginning of the XXth century on the material of political journalism written by I.Y. Gurlyand, V.P. Mescherskiy, M.O. Menshikov and others. The article describes how the conservatives created a negative image of a Constitutional Democrat as a twisty politician seeking to gain power at any cost in social consciousness on the example of the first two State Dumas.
Liberalism, image of a liberal, conservatism, constitutional-democratic party, State Duma, political conflict.
Российские либералы начала ХХ в. рассматривали парламентскую деятельность как важнейший инструмент реформирования страны. Их основными идейными противниками выступали представители консервативного лагеря, видевшие главную цель либералов (прежде всего, кадетов) в ликвидации самодержавия и установлении парламентской республики. По мнению правых, кадеты являлись, по сути, республиканцами, союзниками революционеров, но лицемерно высказывались за конституционную монархию, чтобы скрыть от народа свою истинную цель - придти к власти любым путем. Для искреннего монархиста, воспитанного в самодержавной традиции, ни царь, ни правительство, не являлись элементами сложного конституционного механизма. Власть монарха абсолютна, а правительство лишь исполняет его волю. Государственная дума в этой системе вообще не нужна, но раз уж она существует, ее роль должна заключаться лишь в содействии власти принимать нужные законы. Кадеты, поведя борьбу с правительством за парламентаризм, выступили, тем самым, в роли борцов с самими основами существующего строя; критикуя правительство, они выступали и против царя, назначавшего всех министров. В такой системе координат кадеты выглядели революционерами, чья разница с левыми партиями заключалась лишь в методах борьбы.
Парламентская деятельность либеральной оппозиции рассматривалась правыми в основном под одним углом - борьбы с правительством за власть. Поскольку кадетская партия играла в первых Думах
ведущую роль, критические стрелы правых обрушились, прежде всего, на нее. Консерваторы упорно создавали в общественном сознании образ кадета как беспринципного политикана, стремящегося получить власть любой ценой. Существенную роль в формировании негативного образа думского либерала сыграли публицистические работы приват-доцента государственного права, ответственного руководителя правительственного официоза газеты «Россия» И.Я. Гурлянда (писал под псевдонимом Н.П. Васильев), издателя газеты «Гражданин» В.П. Мещерского, знаменитого члена Всероссийского национального союза М.О. Меньшикова, известного издателя А.С. Суворина и др.
Конструируя образа своего политического противника, авторы консервативного направления никогда не считали нужным серьезно анализировать систему взглядов и ценностей российских либералов, идеологию и программатику их политических партий. Они полагали, что либерализм как порождение западной цивилизации несвойствен историческим реалиям России, идущей своим путем. Либеральные идеи, пересаженные на российскую почву, оказались догматическими и отвлеченными, их усвоила оторванная от народа интеллигенция, взявшая курс на борьбу с исторической властью (монархией). Поэтому правые доказывали, что программа для либералов существенного значения не имеет, а нужна лишь как средство возбудить недовольство существующим строем с целью осуществить государственный переворот. «Ряд лет, - писал И.Я. Гурлянд, - неустанно,
изо дня в день, в общественное сознание внедрялось сознание, имевшее всегда одну и ту же цель: возбуждать недоверие к правительству, как к строю, знаменующему собою произвол и бесправие, и вселить стремление к свободе. К какой? К свободе вообще. О частностях не думали, а когда начинали подходить к ним, то ничего, кроме общерадикального вздора, придумать, конечно, не могли. И путем земства, и путем прессы, и путем университетского преподавания старательно создавалась та атмосфера недовольства и раздражения, которая должна была привести прежде всего, к двум следствиям: к «переоценке ценностей», т.е. к отказу от всего, что так или иначе отдавало традицией, привычкой, а, следовательно, мешало вкоренению новых начал; во-вторых, к естественной уверенности, что на смену старого порядка уже готов новый; во всяком случае, что уже определились лица, которые лучше других могли бы осуществить новый порядок» [3, с. 22].
Главное в кадетской партии, по мнению консерваторов, - это тактика, которая должна привести их к власти. Все остальное - неважно. При таком подходе кадеты из идейных борцов за демократию и права человека превращались в заурядных политиканов, готовых на все ради власти: «Речь идет не о свободе как начале гражданственности, - полагал Гурлянд, -а о свободе как средстве осуществить задуманный общий политический переворот. Сначала переворот
- говорит «оппозиция» в кавычках, а затем займемся реальной жизнью. Впрочем, и тут она только лжет: переворот ей нужен вовсе не для того, чтобы потом чем-либо действительно заняться. Переворот нужен как единственный путь, который мог бы привести к власти» [1, с. 45]. Отвечая на подобные упреки, кадет Н.Ф. Езерский писал, что видеть в борьбе кадетов за власть «одно лишь честолюбивое стремление к власти могли только те, кто сам цеплялся за эту власть, кто никогда не видел в государственном деле ничего иного, кроме «акционерной кампании» и судил других по себе» [5, с. 84].
Исходя из таких представлений, консерваторы и оценивали деятельность кадетов в парламенте. Как известно важнейшей проблемой I Государственной думы были взаимоотношения кадетов с трудовиками. Правые были убеждены, что трудовики - это порождение кадетской пропаганды. Революционно настроенные деятели не могли выступать под своими знаменами и выбрали кадетов как наиболее радикальную партию из незапрещенных. Консерваторы считали, что блок кадетов с трудовиками в Думе был прочным лишь первое время, пока речь шла о борьбе с правительством. Кадеты, как более грамотная партия, пробовали использовать трудовиков в своих целях, выпускали их застрельщиками, смотрели как на свою собственность и отрицали их право иметь свое мнение. Первое время трудовики шли за кадетами, но затем «осмелели», посчитав, что власть можно свалить. С одной стороны, они усилили натиск на правительство, а с другой, - совсем по-иному заговорили с кадетами. Они перестали просить кадетов, а стали требовать своей доли в «дележе будущей власти». Кадеты пытались найти компромисс с трудови-
ками, но неудачно. Тогда кадеты переоценили натиск трудовиков, не поняли, по мнению правых, психологию масс, дали себя одурачить и решительно свернули налево. Кадеты должны были отмежеваться от трудовиков и стать на твердо конституционный путь. Тогда правительству с ними пришлось бы действительно считаться. «Но, - писал Гурлянд, - на их слабые головы подействовал революционный угар... они вошли в хоровод трудовиков и кружились в нем, пока не докружились до Выборга (имеется в виду Выборгское воззвание членов I Государственной думы - А.Е.)» [2, с. 72]. М.О. Меньшиков тоже считал, что не кадеты подчинили себе революцию, а она их: «Не профессора оседлали товарищей, а, наоборот, они сами были оседланы и повезли на своем хребте чернь» [8, с. 186].
Первая Дума начала «штурм власти», оценки которого в консервативной печати были однозначными: «Это даже не политические комбинации, и даже не политическая игра, а прямо какое-то сплошное буйство, образец такой политической распущенности и недомыслия, которым нет равного во всей истории парламентов» [2, с. 74]. Впоследствии кадеты оправдывали свою радикальную тактику тем, что страна требовала «штурма». Консерваторы с этим не соглашались. Они считали, что революционеры сами создавали волны бунтарских настроений, а потом ссылались на них. Кадеты же попались на эту удочку. Они боялись этих волн. Если бы правительство было уступчиво, кадеты овладели бы властью и пошли бы против бунтарских настроений. Кроме того, кадеты боялись, что революционные волны могут вдруг разлиться без их участия и, следовательно, снесут не только правительство, но и их самих. «Кадеты не были бы кадетами, - писал Гурлянд, - т. е. прежде всего своекорыстной группой, если бы, тем не менее, во имя страны, высказались за порядок. Нет, они, наоборот, решили по мере возможности подтанцовывать с главарями революционного пролетариата заодно, в такт, и этим хоть до некоторой степени обеспечить свою долю в дележе добычи» [2, с. 75].
Тем самым, по мнению правых, кадеты, с одной стороны, всячески раздували революционные настроения, а с другой, - ими же угрожали правительству, чтобы оно поделилось властью. Так, М.О. Меньшиков писал, что кадеты «притворяются мирной конституционной партией - и деятельно организуют «борьбу». Твердят о своей лояльности - и якшаются с террористами. При помощи революции кадеты хотели бы одолеть правительство, чтобы сделавшись правительством, одолеть революцию» [8, с. 182].
Большой бедой русского парламента, по мнению правых, было то, что он возник в разгар революции, а не в спокойное время. Поэтому революционная, классовая борьба, а не государственная работа определяли лицо первых двух Дум. Так, В.В. Розанов отмечал: «Первые две Думы у нас были Думы пугающие, - и поистине нужно назвать «детскою резвостью» ту психологию, с которою Набоковы, Винаве-ры и Аладьины вместе со спрятанными у них за ширмами Милюковыми тешились тем, что они испу-
гают правительство, и правительство от них убежит. Правительство, как известно, не убежало, и тогда обратный страх появился в глазах этих думских пугал» [11, с. 202]. Правые считали, что первые две Думы под кадетским руководством стремились не к реформированию России, а только к борьбе с правительством, с пресловутым «старым режимом», и считали себя призванными не помочь России, не исцелить Россию, а только побороть или, по крайней мере, уязвить правительство. «Они пришли пошуметь,
- говорил В. В. Розанов. - И, совершив шум, разошлись» [11, с. 203].
Важнейшим тезисом консервативной пропаганды было утверждение о неспособности либералов к серьезной государственной работе. «В Думе нет государственного смысла и государственного мужества. В Думе нет ни одного государственного ума и ни одного государственного характера. Вот в чем беда. Все думские партии и все партийные лидеры суть общественные деятели, «земцы» в лучшем смысле, но не лица правительственные, которым можно было бы вверить правительство», - считал В.В. Розанов [12, с. 96].
Цель консервативной критики первых двух Дум очевидна - оправдать в глазах общественного мнения их роспуск. «Подавляющее большинство Думы,
- писал М.О. Меньшиков, - ведет войну с властью, и как бы война ни называлась: «борьбою», «осадою», «штурмом», - она должна кончиться поражением одной из сторон» [8, с. 186]. Правые стремились доказать деструктивный характер деятельности либералов: «Обе Думы так себя и именовали: Дума «народного гнева», Дума «народной мести». Спрашивается, что созидательного можно построить на гневе и мести? По существу своему, это разрушительные чувства, а не творческие чувства. Только теперь, на некотором расстоянии, можно видеть, сколько было исторического разума в их роспуске» [11, с. 203].
Либералы, как правило, не вступали в полемику с консерваторами, считая это ниже своего достоинства. А.В. Тыркова-Вильямс отмечала, что консервативная пресса «стояла на таком низком уровне, была такая грубая, что полемизировать с ней не приходилось. Вообще грубость была отличительной чертой правых, вплоть до употребления непечатных слов. Конечно, не в газетах, этого цензура не допустила бы, но они рассылали поносительные открытки, полные непристойных ругательств» [13, с. 426]. И.В. Гессен в своих воспоминаниях писал, что словесное состязание с правыми «представлялось дурацкой нелепостью, насмешкой над самим собою и вызывало непреодолимое отвращение» [4, с. 259].
В создании негативного образа либерала использовались и антисемитские нотки, что можно проиллюстрировать следующим примером из истории I Думы. В проекте ответного адреса Думы на тронную речь Россия два раза была названа «русской землей», на что обратили внимание польские депутаты, увидев в этом намек на националистический лозунг «Россия для русских». Они обратились с просьбой к депутату от кадетской фракции, известному историку Н.И. Карееву, выступить по этому поводу. В сво-
ей речи Кареев сказал: «В России, кроме русской земли, есть земля польская, латышская, эстонская, грузинская и разных других национальностей. И тогда только можно будет Россию назвать русской землей, когда все эти национальности, оставаясь поляками, евреями, немцами, грузинами и так далее, будут считать себя русскими гражданами. Россия должна предоставить всем народам, ее населяющим, полную свободу своего национального самоопределения, и от этого, уверяю Вас, выиграет, между прочим, и самая господствующая в настоящее время национальность» [6, с. 25]. В результате в текст ответа на тронную речь была внесена соответствующая поправка, но правые Карееву этого не простили, начав его настоящую травлю. Они исказили его слова в том смысле, будто он предлагал истребить само имя России т. п. Историк вспоминал, что правая пресса стала говорить о нем «как ренегате, отрекшемся от своей народности, и о проповеднике разрушения России. Этот вздор черносотенная печать повторяла потом несколько лет подряд. Я видел даже своими глазами печатный, но не поступивший, однако, в продажу, учебник русской истории для юнкерских училищ, написанный одним из реакционных публицистов и повторявший эту клевету на страницах, посвященных I Думе, причем целую страницу занимала иллюстрация, на которой был изображен стилизованный «жид» с крючковатым носом и длинными пейсами, стоящим на трибуне в позе оратора, а внизу приведена была никогда мною не произносимая фраза; в тексте я был прямо назван по имени» [6, с. 238].
Аналогичный пример приводил кадет В. А. Оболенский, вспоминая, как черносотенцы в дни выборов в I Думу вели антисемитскую агитацию, распространяя про него следующие стихотворение:
Если ты прохвост вселенский,
Враг России, подлый жид,
То конечно Оболенский
Ближе всех к тебе лежит [10, с. 324].
Журналист Л.М. Клячко, наблюдая общественнополитическую борьбу, отмечал, что социал-демократы и эсеры не воспринимались правыми как основной противник, так как являлись нелегальными организациями, не имевшими никаких шансов на власть. «Гораздо страшнее, - писал он, - были для монархических организаций кадеты, ибо эти люди выступали открыто в Государственной думе, говорили через голову Думы с народом, приобретали известную репутацию в стране, и призрак власти витал уже над ними. Это более всего пугало монархистов, которые прекрасно сознавали, что если кадеты когда-нибудь дойдут до власти, то царству всех монархических организаций придет конец. Кончатся субсидии, кончатся поддержки и участие в различных коммерческих предприятиях, кончится протекция для черносотенцев» [7, с. 81].
Стремясь не допустить подобного развития событий, консервативная публицистика начала ХХ в. приложила немало усилий для создания образа либерала как «беспринципного политикана», стремивше-
гося получить власть любой ценой. Никакого объективного подхода к либеральной оппозиции консерваторы не демонстрировали. Они не пытались понять логику действий кадетской партии, ее аргументацию, ее чрезвычайно сложные отношения с трудовиками, сводя все к достаточно простым объяснениям. В результате набор консервативных штампов о российском либерализме переносился на парламентскую деятельность кадетской партии, позволяя сформировать в общественном сознании нужный образ политического противника.
Источники и литература
1. Васильев, Н.П. «Оппозиция» / Н.П. Васильев. -СПб., 1910.
2. Васильев, Н.П. Правда о кадетах / Н.П. Васильев. -СПб., 1907.
3. Васильев, Н.П. Правда о кадетах. Новое дополненное и переработанное издание / Н.П. Васильев. - СПб., 1912.
4. Гессен, И.В. В двух веках. Жизненный отчет / И.В. Гессен // Архив русской революции. Т. XXII. - Берлин, 1937.
5. Езерский, Н.Ф. Государственная Дума первого созыва / Н.Ф. Езерский. - Пенза, 1907.
6. Кареев, Н.И. Прожитое и пережитое / Н.И. Кареев. - Л., 1990.
7. Клячко, Л.М. Повести прошлого / Л.М. Клячко. -Л., 1929.
8. Меньшиков, М.О. Выше свободы: Статьи о России / М.О. Меньшиков. - М., 1998.
9. Меньшиков, М.О. Письма к русской нации / М.О. Меньшиков. - М., 1999.
10. Оболенский, В.А. Моя жизнь. Мои современники / В.А. Оболенский. - Paris, 1988.
11. Розанов, В.В. В нашей смуте / В.В. Розанов. - М., 2004.
12. Розанов, В. В. Русская государственность и общество / В.В. Розанов. - М., 2003.
13. Тыркова-Вильямс, А.В. Воспоминания. То, чего больше не будет / А.В. Тыркова-Вильямс. - М., 1998.
УДК 791.43.03
Ф.В. Копылов
Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор О.Ю. Солодянкина
РЕКЛАМНЫЕ АНОНСЫ В ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ КАК ОСНОВНОЙ ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ ГОРОДСКОЙ КИНОКУЛЬТУРЫ ПЕРИОДА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (НА ПРИМЕРЕ Г. ЧЕРЕПОВЦА)
Работа выполнена в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг., ГК П 360.
В статье рассматриваются рекламные анонсы как исторический источник для исследования особенностей развития кино как досуговой практики жителей провинциального города. На основе рекламных афиш, публикуемых в периодической печати, рассматривается содержание репертуара провинциального кинотеатра военной эпохи.
Источниковедческий анализ, киноафиша, рекламный киноанонс, репертуар, жанр.
The article considers advertising as a historical source for studying the features of movie development as leisure time of residents of provincial cities. The content of a provincial theater repertory of the military epoch is considered on the basis of the posters, published in periodicals.
Source study analysis, movie billboard, preview, repertoire, genre.
В начале работы представим краткий историографический обзор исследований по данной тематике. Специально проблемой источниковедческого анализа киноафиш как источника по истории кино в отечественной историографии общероссийского характера до этого никто не занимался.
В советской историографии послевоенного периода был опубликован целый ряд работ по истории кино, которые носили обобщающий характер [1], [2], [4]. В этих работах рассматривается история русского и советского кино с момента его возникновения до современности. Авторы основываются, главным образом, на документах из фондов центральных ар-
хивов, партийных документах и постановлениях. Данная источниковая база дала исследователям возможность полноценного рассмотрения таких общих проблем, как: содержание фильмов и их количество в разные периоды времени, выявление общих тенденций в развитии кинематографа на разных этапах исторического развития. Авторы никак не затронули локальный уровень развития кино как досуговой практики, обращая, в первую очередь, внимание на историю развития киноискусства и подчеркивая его практически-воспитательный характер. Фильмы рассматриваются в непосредственной связи зависимости от событий той или иной эпохи.
