CC BY
188
А. А. РУЧИНА,
адъюнкт кафедры управления органами расследования преступлений
(Академия управления МВД России)
A. A. RUCHINA,
Adjunct at the Department of Management of Crime Investigation Bodies and Units (Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia)
УДК 347.965
К вопросу об участии адвоката в производстве о применении принудительных мер медицинского характера
Procedure to Enforce Compulsory Medical Measures: Role of Legal Representative of the Patient
В статье рассматриваются вопросы, связанные с обеспечением защитником прав и законных интересов лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера.
Адвокат, представительство, лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, уголовное преследование.
The author explains how a lawyer representing a medical patient can and must protect the rights of his client in cases when the latter becomes the subject of an administrative procedure to enforce compulsory medical treatment.
Lawyer, legal representation, enforcement of compulsory medical measures, criminal prosecution.
Уголовный процесс существует для обеспечения интересов общества и каждого его законопослушного члена [9]. Обеспечение прав участников уголовного судопроизводства осуществляется путем предоставления им определенных гарантий. В теории уголовного процесса под процессуальными гарантиями понимаются средства и условия, обеспечивающие назначение уголовного судопроизводства. Одним из элементов системы процессуальных гарантий можно считать деятельность участников уголовно-процессуальных отношений. В данном аспекте небезынтересным, на наш взгляд, представляется рассмотрение деятельности адвоката-защитника в качестве гарантии прав и законных интересов лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера.
Говоря о деятельности защитника, нельзя не коснуться вопроса, связанного с системой функций уголовного судопроизводства, под которыми понимаются основные направления деятельности его участников. В контексте состязательности уголовного процесса принято выделять функции обвинения, защиты и рассмотрения дела по существу. Однако М. С. Строгович, учитывая, что уголовное преследование начинается с момента привлечения лица в качестве обвиняемого, ввел в теорию уголовного процесса понятие «подготовка уголовного преследования» [13]. В. М. Савицкий решил эту проблему иначе: выделил вспомогательную функцию — функцию расследования уголовного дела [11]. Коль скоро лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных
Ранее - инспектор отделения по делам несовершеннолетних Сибирского ЛУ МВД России.
' Formerly - Inspector for Minors at the Transport Branch of the Ministry of Internal Affairs of Russia for the Siberian Federal District.
мер медицинского характера, в силу своего душевного заболевания не является субъектом преступления, то деятельность по изобличению его в совершении преступления, т. е. уголовное преследование, органами предварительного следствия не осуществляется. В данном случае, на наш взгляд, следует говорить именно о функции расследования уголовного дела.
Кроме того, как справедливо отмечают В. В. Николюк и В. В. Кальницкий, производство о применении принудительных мер медицинского характера не направлено непосредственно на решение задач уголовного судопроизводства [7]. Если цель уголовного процесса состоит в изобличении лица, совершившего общественно опасное деяние, определении степени его вины и применении к нему справедливого наказания [5], то целью производства о применении принудительных мер медицинского характера является защита общества от опасного противоправного поведения лиц с психическими расстройствами, оказание медицинской помощи таким больным и предупреждение совершения ими новых общественно опасных деяний. Вместе с тем Конституционный Суд РФ в постановлении от 20 ноября 2007 г. № 13-П «По делу о проверке конституционности ряда положений ст. 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С. Г. Абламского, О. Б. Лобашовой и В. К. Матвеева» определил, что лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, так же, как подозреваемый и обвиняемый по уголовному делу, по существу уличается в совершении деяния, запрещенного уголовным законом [2]. Но речь в данном случае не идет об установлении виновности лица. В ходе производства о применении принудительных мер медицинского характера следователь, учитывая, что «...только человек, способный осознавать происходящее, причинную связь явлений и саморегулировать свою деятельность, может быть признан виновным и нести ответственность» [10], доказывает причастность лица к совершенному деянию, запрещенному уголовным законом.
В этой связи немаловажным представляется рассмотрение понятия уголовного преследования. А. М. Ларин характеризует уголовное преследование как предшествующую разрешению дела уголовно-процессуальную деятельность, которая состоит в формулировании и обосновании вывода о совершении определенным лицом конкретного общественно опасного деяния, предусмотренного уголов-
ным законом [6]. При этом В. М. Зеленецкий подчеркивает, что при производстве по уголовному делу, которое затем было прекращено за отсутствием события преступления, уголовного преследования не было, так как, по его мнению, преследованию может подвергаться не мнимое, а вполне реальное лицо, установленное в процессе производства по уголовному делу [4]. А. В. Синельников уточнил рассматриваемое понятие с точки зрения процессуального статуса лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, и определил его как «. часть процессуальной деятельности органов уголовного преследования, связанную с изобличением конкретного лица, являющегося подозреваемым или обвиняемым по уголовному делу» [12].
Исходя из данных определений, можно говорить о том, что в отношении лица, совершившего общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, уголовное преследование не осуществляется. В этой связи возникает вопрос о реализации в ходе производства о применении принудительных мер медицинского характера противоположной функции уголовного процесса — функции защиты. Под защитой профессор А. А. Давлетов понимает «антипод уголовного преследования», а другие формы отстаивания прав и интересов участников сторон, находящиеся вне защиты и образующие самостоятельный уголовно-процессуальный институт, он называет «представительством» [3]. Е. В. Суховерхова в своем диссертационном исследовании, проанализировав точки зрения процессуалистов об участии защитника в производстве о применении принудительных мер медицинского характера, приходит к выводу, что в ходе производства о применении принудительных мер медицинского характера защитник оказывает квалифицированную юридическую помощь в форме представительства [14]. В целом соглашаясь с данной точкой зрения, считаем необходимым уточнить, что согласно подп. 5 п. 2 ст. 2 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат в уголовном судопроизводстве участвует в двух статусах — защитника и представителя. Исходя из этого, можно говорить о том, что в ходе производства о применении принудительных мер медицинского характера адвокат не обладает уголовно-процессуальным статусом защитника, а оказывает юридическую помощь в форме представительства.
Согласно ст. 438 Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее — УПК РФ) участие защитника в производстве о применении принудительных мер медицинского характера
обязательно с момента вынесения постановления о назначении в отношении лица судебно-психиатрической экспертизы. Данное положение находит свое подтверждение в п. 4 ч. 2 ст. 49 УПК РФ [1]. Однако, обращаясь к ч. 1 ст. 51 УПК РФ, отметим, что обязательное участие защитника необходимо с момента установления обстоятельств, свидетельствующих о наличии у подозреваемого, обвиняемого физических или психических недостатков, в силу которых он не может самостоятельно осуществлять свое право на защиту. К таким обстоятельствам можно отнести показания подозреваемого, обвиняемого, свидетелей, информацию о состоянии лица на учете в психоневрологическом или наркологическом диспансере, умозаключения следователя, дознавателя о поведении лица и др.
Б. А. Столбов и А. М. Ларин считают, что факт душевного заболевания устанавливается судебно-психиатрической экспертизой и, соответственно, защитник должен быть допущен к участию в производстве предварительного следствия в момент вынесения постановления о проведении судебно-психиатрической экспертизы. Учитывая данную точку зрения, В. В. Николюк и В. В. Кальницкий отмечают, что о психическом заболевании могут свидетельствовать не только выводы судебно-пси-хиатрической экспертизы, но и другие официальные медицинские документы [7]. Кроме того, необходимо обратить внимание на то, что заключение эксперта оценивается дознавателем, следователем, судом наравне с другими доказательствами по делу и не может иметь заранее установленной силы.
Полагаем, что у следователя (дознавателя) не всегда имеется формальное юридическое основание вынести постановление о назначении в отношении лица судебно-психиатри-ческой экспертизы сразу после установления обстоятельств, свидетельствующих о наличии у лица психических недостатков, ведь количество документов, которые необходимо представить на экспертизу, достаточно велико. В частности, в информационном письме Краевого государственного бюджетного учреждения здравоохранения «Красноярский краевой психоневрологический диспансер № 1» «О порядке взаимодействия отделений судебно-пси-хиатрической экспертизы КГБУЗ ККПНД № 1 со следственными органами Красноярского края по вопросам производства судеб-но-психиатрических экспертиз»[8] указываются такие документы, как характеризующий материал, материалы допросов родственников, друзей, подлинники медицинских карт, справки об обращении за психиатрической или наркологической помощью, заключения
ВВК о состоянии здоровья из военкомата и др. Для назначения экспертизы в отношении несовершеннолетнего предоставляются также характеристика с места учебы, характеристика от психолога, акты обследования жилищно-бытовых условий несовершеннолетнего и др. Сбор таких документов может занять не один день, а произведенные в это время следственные и иные процессуальные действия с участием подозреваемого, обвиняемого без участия защитника суд может признать незаконными. Исходя из вышеизложенного, считаем назначение защитника с момента установления доказательства по делу, свидетельствующего о наличии психических отклонений у подозреваемого, обвиняемого, обязательным. Согласно ч. 2 ст. 74 УПК РФ к таким доказательствам можно отнести показания подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, в которых отмечаются, в частности, поведенческие или умственные отклонения подозреваемого, обвиняемого, наличие у последнего черепно-мозговых травм, состояние на учете в наркологическом или психо-неврологическом диспансере; протоколы следственных действий с отражением странностей в поступках обвиняемого, подозреваемого; иные документы -справки о состоянии на учете в наркологическом или психо-неврологическом диспансере, документы, подтверждающие негодность к военной службе подозреваемого, обвиняемого в связи с наличием у него психического расстройства, медицинские карты и др.
В науке уголовного процесса не первый год обсуждается проблема, связанная с моментом привлечения к участию законного представителя в производстве о применении принудительных мер медицинского характера. Большинство процессуалистов борются за включение данного участника в уголовный процесс до назначения экспертизы: с момента установления обстоятельств, свидетельствующих о наличии психических недостатков у подозреваемого, обвиняемого. Полагаем, это бы имело положительный характер при оценке доказательств судом, но в соответствии со ст. 437 УПК РФ постановление о привлечении к участию законного представителя выносят только следователь или судья, так как по уголовным делам в отношении лиц, перечисленных в ст. 433 УПК РФ, производство предварительного следствия обязательно.
Решением данной проблемы может стать закрепление в УПК РФ участия адвоката-представителя, который может представлять интересы процессуального статуса лица и до вынесения постановления о назначении судебно-психиатрической экспертизы, заменяя тем самым законного представителя.
Список литературы:
1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (ред. от 17.04.2017) // СЗ РФ. 2001. № 52 (ч. 1). Ст. 4921.
2. По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С. Г. Абламского, О. Б. Лобашовой и В. К. Матвеева: постановление Конституционного Суда РФ от 20 ноября 2007 г. № 13-П // СЗ РФ. 2007. № 48 (ч. 2). Ст. 6030.
3. Давлетов А. А. Адвокат-представитель в уголовном процессе // Бизнес, Менеджмент и Право. 2015. № 1.
4. Зеленецкий В. М. Функциональная структура прокурорской деятельности. Харьков, 1972.
5. Киреев М. П., Попов А. П. Соотношение понятий «цели уголовного процесса» и «цели уголовного наказания» // Труды Академии управления МВД России. 2012. № 1 (21).
6. Ларин А. М. Расследование по уголовному делу: процессуальные функции. М., 1986.
7. Николюк В. В., Кальницкий В. В. Уголовно-процессуальная деятельность по применении принудительных мер медицинского характера. Омск, 1990.
8. О порядке взаимодействия отделений су-дебно-психиатрической экспертизы КГБУЗ
ККПНД № 1 со следственными органами Красноярского края по вопросам производства судебно-психиатрических экспертиз: информационное письмо Краевого государственного бюджетного учреждения здравоохранения «Красноярский краевой психоневрологический диспансер № 1». URL: http:// www, kraspsixo.ru/spe-all/ (дата обращения: 15.09.2016).
9. Победкин А. В. Принцип свободы оценки доказательств и его влияние на законность досудебного производства // Труды Академии управления МВД России. 2017. № 1 (41).
10. Протченко Б. А. Принудительные меры медицинского характера. М., 1976.
11. Савицкий В. М. Очерк теории прокурорского надзора. М., 1975.
12. Синельников А. В. Термин «уголовное преследование» как законодательная категория и научное понятие // Вестик ВолГУ. 2003-2004. Сер. 5. Вып. 6.
13. Строгович М. С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. М., 1951.
14. Суховерхова Е. В. Предварительное следствие по делам о применении принудительных мер медицинского характера: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2013.
E-mail: alzaa91@yandex.ru
154
