CC BY
1910. Чиркин В.Е. Территориальная организация публичной власти. М.: Норма; Инфра-М., 2017. 208 с.
11. Бутусова Н.В. Российское государство как субъект конституционно-правовых отношений // Журнал российского права. 2003. № 6. С. 58-66.
12. Кокотов А.Н. Конституционное (уставное) право субъектов Российской Федерации как составная часть конституционного права Российской Федерации // Конституционное право субъектов Российской Федерации. М.: Городец-издат, 2002. С. 31-37.
13. Потапов М.Г., Балакна И.В. Региональное право. Новосибирск: НГУ, 2012. 163 с.
14. Давтян В.Р., Кононенко Д.В. Конституционное (уставное) право субъектов Российской Федерации. М.: Юрайт, 2019. 158с.
References and Sources
1. Kashanina T.V. Struktura prava. Stat'ya 1 // Leningradskij yuridicheskij zhurnal. 2011. № 2 (24). S. 7-29.
2. Alekseev S.S. Struktura sovetskogo prava. M.: Yurid. lit-ra, 1975. 263 s.
3. Mozolin V.P. Sistema rossijskogo prava // Pravo i politika. 2002. №2. S. 4-6.
4. Petrov D.E. Strukturnoe mnogoobrazie sistemy rossijskogo prava // Leningradskij yuridicheskij zhurnal. 2015. № 2 (40). S. 23-30.
5. Normativno-pravovye akty Rossijskoj Federacii / Oficial'nyj sajt Ministerstva yusticii Rossijskoj Federacii // URL: http://pravo-search.minjust.ru:8080/bigs/portal.html (data obrashcheniya: 12.06. 2023 g.).
6. Hachaturov R.L. Stanovlenie otraslej prava Rossijskoj Federacii // Vestnik Nizhegorodskoj akademii MVD Rossii. 2018. № 1 (41). S. 91-97.
7. Muravskij V.A. Aktual'no-pravovoj aspekt pravoponimaniya // Gosudarstvo i pravo. 2005. № 2. S. 13-18.
8. Komkova G.N. Soderzhanie sistemy konstitucionnogo prava Rossii: sovremennoe prochtenie // Aktual'nye problemy rossijskogo prava. 2018. N° 10 (95). S. 76-83.
9. Zherebcov A.N. Integraciya kak faktor dal'nejshego razvitiya sistemy rossijskogo administrativnogo prava // Pravovaya politika i pravovaya zhizn'. 2020. № 2. S. 62-70.
10. Chirkin V.E. Territorial'naya organizaciya publichnoj vlasti. M.: Norma; Infra-M., 2017. 208 s.
11. Butusova N.V. Rossijskoe gosudarstvo kak sub"ekt konstitucionno-pravovyh otnoshenij // Zhurnal rossijskogo prava. 2003. № 6. S. 58-66.
12. Kokotov A.N. Konstitucionnoe (ustavnoe) pravo sub"ektov Rossijskoj Federacii kak sostavnaya chast' konstitucionnogo prava Rossijskoj Federacii // Konstitucionnoe pravo sub"ektov Rossijskoj Federacii. M.: Gorodec-izdat, 2002. S. 31-37.
13. Potapov M.G., Balakna I.V. Regional'noe pravo. Novosibirsk: NGU, 2012. 163 s.
14. Davtyan V.R., Kononenko D.V. Konstitucionnoe (ustavnoe) pravo sub"ektov Rossijskoj Federacii. M.: Yurajt, 2019. 158 s.
УПОРОВ ИВАН ВЛАДИМИРОВИЧ - доктор исторических наук, кандидат юридических наук, профессор, кафедра конституционного и административного права, Краснодарский университет МВД России (uporov@list.ru). ШЕУДЖЕН НУРДИН АСЛАНОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент, кафедра теории и истории права и государства, Краснодарский университет МВД России (k006cc01@mail.ru).
МАМИИ АСЛАН ХАЗРЕТОВИЧ - преподаватель, кафедра уголовного процесса, Краснодарский университет МВД России (aslan230390@mail.ru).
UPOROV, IVAN V. - Doctor of History, Ph.D. in Law, Professor of the Department of Constitutional and Administrative Law of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia (uporov@list.ru).
SHEUDZHEN, NURDIN A. - Ph.D. in History, Associate Professor, Department of Theory and History of Law and State, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia (k006cc01@mail.ru).
MAMIY, ASLAN Kh. - Lecturer, Department of Criminal Procedure, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia (aslan230390@mail.ru).
УДК 340.1 DOI: 10.24412/2411-2275-2023-2-23-28
КУЗЬМИН В.П., КУЗЬМИН П.В. К ВОПРОСУ ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ ПОНЯТИЯ ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ И ЕГО ЗНАЧЕНИИ ДЛЯ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ
Ключевые слова: правоприменение, толкование права, стадии применения права, фактическая и юридическая квалификация дела, правоприменительный акт.
Статья носит теоретико-прикладной характер. В ней рассматриваются проблемы правоприменения, возникающие в связи с недостаточно четкими и конкретными определениями правовых явлений. Основываясь на конкретных примерах судебной практики, авторы подчеркивают необходимость соблюдения в процессе научного творчества сложившихся в правовой теории подходов к определению понятий и содержания правовых явлений. Показано, что процесс правоприменения определенным образом формализован, осуществляется на основе строгого соблюдения последовательности предусмотренных стадий, несоблюдение которых приводит к правовым коллизиям и порождает хаос в судебной практике. Последовательность в реализации правоприменительного процесса обеспечивает его целостность и завершенность. Игнорирование сложившегося представления о стадиях этого процесса порождает правовые конфликты.
KUZMIN, V.P., KUZMIN, P.V. ON THE QUESTION OF THE DEFINITION OF THE CONCEPT OF LAW ENFORCEMENT AND ITS SIGNIFICANCE FOR JUDICIAL PRACTICE
Key words: law enforcement, interpretation of law, stages of application, actual and legal qualification of the case, law enforcement act.
The article is of a theoretical and applied nature. It examines the problems of law enforcement arising in connection with insufficiently clear and specific definitions of legal phenomena. Based on concrete examples of judicial practice, the authors substantiate the need to observe in the process of scientific. It is shown that the law enforcement process is formalized in a certain way, carried out on the basis of strict observance of the sequence of stages provided for, non-observance of which leads to legal conflicts and generates chaos in judicial practice. Consistency in the implementation of the law enforcement process ensures its integrity and completeness. Ignoring the prevailing idea of the stages of this process gives rise to legal conflicts.
Отсутствие единого понимания содержания понятий и разнобой в теоретических формулировках нередко порождают противоречивое толкование норм законодательства и приводят к серьезным нарушениям в процессе правоприменения. По вопросу о стадиях применения права, казалось бы, сформировалась общепризнанная система взглядов, но встречающиеся нередко попытки отдельных теоретиков «проявить творчество» и «продолжить развитие» теоретической мысли, приводят к появлению «новелл» в устоявшейся концепции правоприменения. Общепринято, что под применением права понимается одна из форм реализации права, называемая особой формой. Особенность правоприменения, как формы реализации права, определяется тем, что оно осуществляется только соответствующими органами и должностными лицами, наделенными властными полномочиями в установленной сфере отношений. Результатом процесса приавоприменения является вынесение соответствующего индивидуального акта. В соответствии с общепринятым пониманием содержания понятия, следует, что правоприменение осуществляют любые лица, наделенные соответствующими полномочиями. Процесс применения права завершается принятием решения, выраженного правоприменительным актом, который имеет письменную, устную, или конклюдентную форму.
В теории права и в сложившейся практике сформировалось понятие правоприменительного процесса и оформились определенные подходы к его содержанию, в том числе и в отношении определения стадий правоприменения. Однако в последнее время начали появляться весьма противоречивые «новаторские» суждения, вносящие дезорганизацию в практику правоприменения, в том числе и в судебную практику.
Во-первых, в некоторых публикациях достаточно авторитетных авторов встречается определение правоприменения, в котором содержится указание, что субъектами правоприменения выступают только государственные и муниципальные органы и должностные лица [1, с. 259], что представляется не совсем верным. Сторонники такого толкования субъектного состава правоприменительного процесса не учитывают, что применение права могут осуществлять не только государственные и муниципальные должностные лица, но и руководители частных компаний в рамках предоставленных полномочий. Примером применения права являются, в частности, приказы руководителей негосударственных предприятий и учреждений, основанные на предоставленных Трудовым кодексом РФ полномочиях (о приеме на работу, увольнении и т.п.). Эти акты правоприменения имеют такую же юридическую силу и порождают юридически значимые последствия, как и акты государственных и муниципальных органов и должностных лиц. Представляется, что в этот вопрос необходимо внести ясность и не допускать ограничения круга субъектов правоприменения органами и должностными лицами государства.
Применение права осуществляется путем использования юрисдикционными органами и должностными лицами властных полномочий, предоставляемых им государством путем установления соответствующих норм, излагаемых в законодательных актах. Следовательно, государственный характер правоприменения обусловлен не принадлежностью субъекта правоприменения к структуре государственных органов, а участием государства в предоставлении соответствующих функций и властных полномочий лицам, осуществляющих правоприменительный процесс.
В определении понятия правоприменения содержатся основные признаки, характеризующие применение права:
- субъектами применения права могут быть только уполномоченные на то компетентные лица, представляющие как государственные, так и не государственные структуры;
- предыдущий признак определяет властный характер процесса правоприменения;
- сам правоприменительный процесс регулируется нормами процессуального права;
- для применения права необходимо наличие соответствующих юридических оснований;
- применение права носит индивидуальный характер;
- применение права порождает определенные юридические последствия;
- сам правоприменительный процесс предполагает строгое соблюдение последовательности действий и состоит из определенных стадий;
- результатом применения права является соответствующий правоприменительный акт, имеющий индивидуальный характер [2].
Вынесением правоприменительного акта завершается процесс правоприменения.
Заблуждение относительно перечня субъектов правоприменения носят абстрактный характер и не влияют на практику применения права, так как независимо от теоретических рассуждений никто не может лишить негосударственные субъекты их полномочий в сфере применения права в силу явной несостоятельности подобных теоретических положений.
А вот попытка расширить перечень стадий правоприменения за счет добавления стадии выполнения принятого решения приводит к серьезным юридическим коллизиям.
В работах авторитетных специалистов в области теории государства и права и в практической деятельности субъектов правоприменения, как правило, рассматриваются следующие стадии применения права [2, с. 370]:
1) выявление обстоятельств события в их реальной последовательности, установление объективной истины;
2) поиск конкретной нормы законодательства, регулирующей указанные отношения и ее толкование с использованием в первую очередь системного, грамматического и технико-юридического способов;
3) принятие решения по делу, выраженного в правоприменительном акте. На этом конкретный процесс правоприменения завершается.
«Первая стадия предусматривает установление объективной истины путем сбора всей юридически значимой информации, изучения документов, опроса очевидцев. Со времен Древнего Рима эта стадия предусматривает формулу: что - где - когда - кто - как - почему. На этой стадии осуществляется поиск ответов на обозначенные вопросы» [2, с. 371].
Под «объективной истиной при этом понимается полное и достоверное соответствие выводов юрисдикционного органа фактическим обстоятельствам рассматриваемого дела» [3, с. 282].
На второй стадии лицо, осуществляющее правоприменение:
- выбирает отрасль, институт и конкретную юридическую норму, подлежащую применению в данном конкретном случае;
- устанавливает с использованием подходящих способов толкования фактическое содержание нормы права, заложенную в нее волю законодателя;
- сверяет действия нормы права в пространстве, во времени, по кругу лиц;
- моделирует возможные противоречия, которые могут возникнуть в процессе применения данной нормы к фактическим обстоятельствам конкретного случая.
Первые две стадии, таким образом, представляют из себя действия, направленные на подготовку к принятию правомерного решения, соответствующего обстоятельствам дела.
Третья стадия, по существу, является основной. Здесь принимается решение, оформляемое в виде соответствующего правоприменительного акта.
При этом не только решается судьба дела, и устанавливается дальнейшее развитие правоотношений, но и предполагается необходимость возникновения новых правоотношений, в том числе процессов правоприменения, которые также будут проходить вышеуказанные стадии.
Правоприменительный акт представляет из себя индивидуальное правовое предписание лица, наделенного властными полномочиями, порождающее юридически значимые последствия, и являющийся обязательным для лиц, в отношении которых он принят
Правоприменительные акты являются, наряду с нормативно правовыми и интерпретационными, разновидностью правовых актов, и обладают своими отличительными особенностями, к которым относятся:
- принимаются только компетентными органами;
- при необходимости их исполнение обеспечивается силой государственного принуждения;
- в отличие от нормативных актов не создают новых норм, а только устанавливают необходимость применения действующих норм права к конкретному индивидуальному случаю и к конкретным лицам;
- правоприменительные акты оформляются в соответствии с требованиями юридической техники;
- предусматривая юридически значимые последствия, правоприменительные акты могут выступать в качестве юридических фактов, порождающих новые правоотношения, в том числе новые правоприменительные процессы.
В зависимости от характера обусловленных правоприменительными актами последствий, они могут подразделяться по различным основаниям. По выполняемым юридическим функциям эти акты подразделяются на организационно-распорядительные (приказ об установлении внутреннего трудового распорядка) и охранительные (протокол об административном правонарушении) [3, с. 283].
Вышеизложенный подход к определению и содержанию правоприменительного процесса, поддерживаемый наиболее авторитетными правоведами, казалось бы, считался общепринятым, и не вызывал дискуссий. Однако отмечаются попытки обосновать еще одну стадию применения права. Появились работы, и даже учебники, в которых делается попытка без глубокой проработки и обсуждения среди юридического сообщества предложить наличие четвертой стадии правоприменения - стадии выполнения решения [4, с. 344].
Идея нуждается в серьезном обсуждении. В реализации вынесенного решения, как правило, участвуют совершенно другие субъекты правоприменения и в составе других правоотношений. Исполнение решений, установленных актом правоприменения, представляет из себя самостоятельный правоприменительный процесс, осуществляемых с учетом традиционных стадий правоприменения. Добавление в процесс правоприменения стадии исполнения принятого решения порождает на практике серьезные противоречия. Подтверждением сказанному являются примеры конкретной судебной практики.
В частности, при рассмотрении ряда гражданско-правовых споров с участием одной и той же группы субъектов Ленинским районным судом г. Владивостока и Приморским краевым судом возникли существенные противоречия, вытекающие из различного понимания правоприменительного процесса и его стадий.
В отношении физического лица была осуществлена массированная атака с целью лишения его полномочий руководителя созданной им общественной организации. По существу, произошел рейдерский захват руководимой им организации, которому он не сумел противостоять в силу отсутствия необходимых знаний в правовой сфере и допущенных им ошибок организационного плана. Сторона, в пользу которой были приняты основные решения, воодушевленная легким успехом, по существу злоупотребляя правом, преследуя цели неосновательного обогащения, предъявила ряд исковых требований к ответчику, которые, в силу объективных причин, не могли быть последним реализованы.
Истец обратился с исковым требованием о передаче документов общественной организации, который суд правомерно удовлетворил. Однако передача документов по номенклатуре организации своевременно не была осуществлена по вине самого истца. Несмотря на то, что истец не принял мер для осуществления передачи документов, им, по прошествии полутора лет, было направлено в суд заявление в рамках завершенного дела о выплате неустойки за невыполнение судебного постановления о передаче документов организации. Статьей 308.3 Гражданского кодекса РФ действительно предусмотрено, что «суд по требованию кредитора вправе присудить в его пользу денежную сумму в случае неисполнения судебного акта в размере, определяемом судом на основе принципов справедливости, соразмерности и недопустимости извлечения выгоды из незаконного или недобросовестного поведения» [5]. Судья районного суда, исходя из того, что исковое производство по истребованию документов завершилось вынесением решения по существу, т.е. с вынесением акта правоприменения, своим определением, оставил заявление без рассмотрения, и рекомендовал истцу обратиться с новым исковым заявлением о выплате неустойки за невыполнение решения суда.
Таким образом, в соответствии с теоретическим положением о том, что правоприменительный процесс по данному делу завершен вынесением судебного решения, истец имел полное право возбудить новое исковое производство по факту невыполнения ответчиком судебного постановления. В таком случае, рассмотрев исковое заявление, суд мог признать наличие состава правонарушения в действиях ответчика, и принять новое решение уже по факту нового нарушения прав истца. Данная позиция судьи вытекает из теоретического положения о том, что исполнение решения не является стадией правоприменения, а представляет собой
самостоятельный правоприменительный процесс, что соответствует сложившимся представлениям о применении права. Действия данного судьи представляются абсолютно логичными и правомерными.
Однако истец обратился с частной жалобой на определение судьи районного суда в Приморский краевой суд, который, отменив определение районного суда, направил заявление на новое рассмотрение. Заявление районным судом было рассмотрено, но в удовлетворении его требований было отказано в связи с тем, что несвоевременное исполнение решения суда было обусловлено действиями ответчика. Приморский краевой суд, рассмотрев в последующем частную жалобу истца на данное определение, оставил его без изменений. Те же представители истца обратились с исковыми требованиями к тому же ответчику с требованием о защите деловой репутации, которые заочным решением Ленинского районного суда г. Владивостока были удовлетворены: ответчика обязали разместить в средствах массовой информации опровержение информации, «высказанной» им в интервью. Однако данное решение до ответчика доведено не было, в связи с чем, он не смог своевременно исполнить решение суда. Истец по данному вопросу также обращается с заявлением о выплате неустойки за невыполнение решения суда в рамках основного дела, правоприменение по которому фактически было завершено вынесением решения. При этом игнорируется тот факт, что вопросы, по которым может быть вынесено дополнительное решение суда, строго ограничены статьей 201 ГПК РФ. Однако, памятуя позицию Приморского краевого суда по аналогичному заявлению, районный суд принимает заявление к рассмотрению и вынесенным определением отказывает в удовлетворении заявленных требований. Приморский краевой суд также оставляет определение без изменений.
В связи с такой высокой активностью истца, стремящегося как можно сильнее навредить ответчику, и заявлявшего явно завышенные требования, граничащие со злоупотреблением права, ответчик, не обладающий необходимыми юридическими знаниями, вынужден был потратить свое время и понести значительные судебные расходы.
Ответчик обратился в районный суд с заявлениями по указным двум делам о возмещении судебных расходов. Заявления рассматривались двумя судьями, размещающимися в соседних кабинетах. Один из них удовлетворяет требование и выносит определение о возмещении судебных расходов. Второй судья вынесенным определением отказывает в удовлетворении заявленных требований, ссылаясь на положение ч. 1 ст. 100 ГПК РФ, в соответствии с которой «стороне, в пользу которой состоялось решение суда, по ее письменному ходатайству, суд присуждает с другой стороны возместить расходы ... в разумных пределах» [6]. Судья мотивировал свою позицию тем, что в пользу ответчика вынесено не решение, а определение. Основываясь на данной норме, он считал, что сторона, в пользу которой вынесено определение, не имеет права на возмещение судебных расходов.
Позиция безусловно спорная. С одной стороны, издержки возмещаются при разрешении судами материально-правовых споров. В то же время, в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 января 2016 г. N 1 «О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении издержек, связанных с рассмотрением дела» указывается, что принципом распределения судебных расходов выступает возмещение судебных расходов лицу, которое их понесло, за счет лица, не в пользу которого принят итоговый судебный акт по делу, а не просто решение [7].
В дальнейшем обе стороны обращаются с частными жалобами в Приморский краевой суд, который выносит по ним определения в пользу ответчика, подведя таким образом итог возникших разногласий. Однако такое противоречие не возникло бы изначально, при правильном учете субъектами стадий правоприменения, завершающей из которых является вынесение правоприменительного акта. При этом исполнение принятого решения должно рассматриваться уже как новый правоприменительный процесс.
Таким образом, процесс правоприменения определенным образом формализован, осуществляется на основе строгого соблюдения последовательности предусмотренных стадий, несоблюдение которых приводит к правовым коллизиям и порождает хаос в судебной практике. Последовательность в реализации правоприменительного процесса обеспечивает его целостность и завершенность. Игнорирование сложившегося представления о стадиях этого процесса порождает правовые конфликты.
Приведенные примеры свидетельствуют о том, что в процессе теоретических исследований и при попытках «инновационных» подходов в сложившиеся представления о правовых явлениях, необходимо соизмерять их с возможными последствиями в правотворческой и правоприменительной деятельности.
Литература и источники
1. Хропанюк В.Н. Теория государства и права: учебник / Под ред. В.Г. Стрекозова. М.: Издательство «Интерстиль», «Омега-Л». 2008.
2. Лазарев В.В., Линень С.В. Теория государства и нрава: учебник для вузов. 5-е изд., иснр. и дон. М.: Издательство Юрайт, 2022.
3. Кузьмин В.П. Вопросы теории государства и нрава: учебное пособие. Хабаровск: Изд-во Тихоок. гос. ун-та, 2013.
4. Теория государства и нрава: учебник / Российский университет дружбы народов, Юридический институт; нод ред. д.ю.н., проф. A.A. Клишаса. М.: Статут, 2019.
5. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 N 51-ФЗ (ред. от 08.12.2020) // КонсультантПлюс Ст. 308.3.
6. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 N 138-ФЗ (ред. от 08.12.2020) // КонсультантПлюс Ст. 100.
7. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21.01.2016 N 1 «О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении издержек, связанных с рассмотрением дела» // КонсультантПлюс
References and Sources
1. Hropanyuk V.N. Teoriya gosudarstva i prava: uchebnik / Pod red. V.G. Strekozova. M.: Izdatel'stvo «Interstil'», «Omega-L». 2008.
2. Lazarev V.V., Lipen' S.V. Teoriya gosudarstva i prava: uchebnik dlya vuzov. 5-e izd., ispr. i dop. M.: Izdatel'stvo YUrajt, 2022.
3. Kuz'min V.P. Voprosy teorii gosudarstva i prava: uchebnoe posobie. Habarovsk: Izd-vo Tihook. gos. un-ta, 2013.
4. Teoriya gosudarstva i prava: uchebnik / Rossijskij universitet druzhby narodov, Yuridicheskij institut; pod red. d.yu.n., prof. A.A. Klishasa. M.: Statut, 2019.
5. Grazhdanskij kodeks Rossijskoj Federacii (chast' pervaya) ot 30.11.1994 N 51-FZ (red. ot 08.12.2020) // Konsul'tantPlyus St. 308.3.
6. Grazhdanskij processual'nyj kodeks Rossijskoj Federacii ot 14.11.2002 N 138-FZ (red. ot 08.12.2020) // Konsul'tantPlyus St. 100.
7. Postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 21.01.2016 N 1 «O nekotoryh voprosah primeneniya zakonodatel'stva o vozmeshchenii izderzhek, svyazannyh s rassmotreniem dela» // Konsul'tantPlyus
КУЗЬМИН ВИКТОР ПАВЛОВИЧ - кандидат юридических наук, доцент, кафедра теории и истории государства и права, Высшая школа экономики (Санкт-Петербург) (kyn2003@rambler.ru).
КУЗЬМИН ПАВЕЛ ВИКТОРОВИЧ - заместитель директора Высшей школы экономики, Санкт-Петербург. (pvkuzmin@hse.ru).
KUZMIN, VIKTOR P. - PhD in Law, Associate Professor, Department of Theory and History of State and Law, Higher School of Economics (St. Petersburg) (kyn2003@rambler.ru).
KUZMIN, PAVEL V. - Deputy Director of the Higher School of Economics, St. Petersburg. (pvkuzmin@hse.ru)
УДК 343.3 DOI: 10.24412/2411-2275-2023-2-28-36
ЗОТОВ А.Ю.
К ИСТОРИИ БАНДИТИЗМА В РОССИИ: СТАНОВЛЕНИЕ И ОСНОВНЫЕ
ВЕХИ ЭВОЛЮЦИИ
Ключевые слова: банда, бандитизм, нападение, разбой, организованная преступность, множественность преступлений.
Одним из предметов изучения уголовного права является его история. Изучение истории уголовного права предполагает не просто исторический экскурс; целью «взгляда в прошлое» является установление закономерностей развития данной отрасли права и составляющих её норм. Понять прошлое означает быть способным преодолеть его. В конечном счете, речь идет о том, чтобы уметь изменить настоящее. В статье рассмотрены основные вехи эволюции феномена бандитизма в России. Показано, что в форме шаек бандитизм известен нашему обществу с глубоко древности. При этом соответствующие преступные группы (шайки) всегда отличались организованностью, наличием довольно стройной преступной иерархии, продуманного плана действий, признанного лидера, регулирующего жизнь шайки и определяющего распределение ролей. В советском законодательстве появилось первое упоминание о бандитизме (в Декрете СНК РСФСР от 20 июля 1918 года «О суде»), хотя его сущность не раскрывалась. Только 20 июня 1919 года в Постановлении Всероссийского центрального исполнительного комитета «Об изъятиях из общей подсудности в местностях, объявленных на военном положении» понятие бандитизма было обозначено четко: «участие в шайке, составившейся для убийств, разбоя и грабежей, пособничество им и укрывательство». При этом в последующем бандитизм в СССР относился к разряду «государственных преступлений».
ZOTOV, A.Yu.
TO THE HISTORY OF BANDITISM IN RUSSIA: FORMATION AND MAIN MILESTONES OF EVOLUTION Key words: gang, banditry, assault, robbery, organized crime, multiplicity of crimes.
One of the subjects of study of criminal law is its history. The study of the history of criminal law involves more than just a historical digression; the purpose of "look into the past" is to establish patterns of development of this branch of law and its constituent norms. To understand the past means to be able to overcome it. Ultimately, it is about being able to change the present. The article considers the main milestones in the evolution of the phenomenon of banditry in Russia. It is shown that banditry in the form of gangs has been known to our society since ancient times. At the same time, the corresponding criminal groups (gangs) have always been distinguished by their organization, the presence of a rather harmonious criminal hierarchy, a well-thought-out plan of action, a recognized leader who regulates the life of the gang and determines the distribution of roles. The first mention of banditry appeared in Soviet legislation (in the Decree of the Council of People's Commissars of the RSFSR of July 20, 1918 "On the Court"), although its essence was not disclosed. Only on June 20, 1919, in the Decree of the All-Russian Central Executive Committee "On exemptions from general jurisdiction in areas declared under martial law", the concept of banditry was
