CC BY
40
Вестник Челябинского государственного университета. 2018. № 9 (419). Философские науки. Вып. 49. С. 71-76.
УДК 111+111.85 DOI 10.24411/1994-2796-2018-10911
ББК 87+87.8
К ВОПРОСУ ОБ ОНТОЛОГИИ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА
К. А. Шпека
Уральский государственный педагогический университет, Екатеринбург, Россия
Современное искусство основано на динамичной трансформации общественных отношений. Отчуждение личности в обществе воспроизводится в дегуманизации искусства, которое приобретает контркультурный характер. Основной чертой современного искусства является протест против стандартизированного общества потребления, лейтмотив этого искусства — разрушение обывательских стереотипов. Антигуманное искусство — отражение антигуманных общественных реалий, оно символизирует конец предыдущей индустриальной эпохи.
Ключевые слова: искусство, дегуманизация, эстетика, контркультура, отражение, потребление.
Начиная размышление о сущности искусства, поневоле испытываешь трепет и смятение. При созерцании произведений искусства, когда зритель испытывает эмоциональные потрясения, словесная оболочка этих переживаний не всегда в точности передаёт глубину этого произведения и эффект его воздействия на сознание человека. Особенно это характерно для изобразительного и музыкального видов искусства. В таких случаях безмолвное созерцание только приближает восприятие к художественному символу, а вербальное обрамление переживаний удаляет от него. Однако сам феномен искусства как одной из форм общественного сознания всё-таки способен разомкнуть такое безмолвие в качестве предмета познания. В качестве основного элемента в структуре данного предмета является художественный символ как продукт творчества. Художественный символ в таком случае — более целостная, объемлющая форма психического отражения объективного мира как в смысле природы (естественной и искусственной среды обитания), так и в смысле общественных отношений, он шире по охвату всего многообразия связующих нитей между человеком и тем, что вне его. В связи с этим искусство обладает большей, нежели иные формы общественного сознания, содержательностью, что представляет собой метафизическую основу эстетизации эмоциональных состояний человека, когда художественный образ заменяет собой понятийно-рассудочное восприятие
Я анахронизм, — сказал он, обращаясь к тополям,
качающимся на ветру, и усмехнулся. <...> А правда такова, что вы мертвы и, как единственный представитель этого вида, чувствуете себя одиноким. Поэтому вы и убивали — чтобы иметь товарищей.
Р. Бредбери. Огненный столп
явлений окружающей действительности с точки зрения её взаимодействия с человеком. Так, например, церковное изобразительное искусство для верующего гораздо более информативно и практически значимо, нежели увещевания религиозной проповеди. Искусство — форма созерцания, для которой характерна наиболее высокая степень тождества субъективного и объективного, для такой формы отражения характерно отсутствие логических категорий как средств выражения замысла творца произведения. Поэтому можно говорить о художественной истине как непосредственно воспринимаемых смыслах, которые так или иначе служат раскрытию духовного потенциала человека. Следует обратить внимание на тот неоспоримый факт, что произведения искусства как форма фиксации импрессивных состояний художника воздействуют прежде всего на эмоциональную сферу сознания. Следовательно, помимо чисто созерцательного характера искусство обладает также и сугубо практической ценностью, оно может и, пожалуй, должно выступать в качестве стимула для социально значимого действия, достаточно вспомнить расхожую, но уже подзабытую строчку одной из советских песен: «Нам песня строить и жить помогает». В этом смысле искусство социально обусловлено, оно, как и любая форма общественного сознания, социально детерминировано. От потребности общества в искусстве во многом зависит его состояние, которое
выражено в различных продуктах творчества, потребляемых обществом.
Далее размышляя об искусстве, необходимо обратить внимание прежде всего на формы его проявления в общественных реалиях, то есть на артефакты, результаты творчества в чувственно-предметной форме, в которых содержатся те или иные художественные символы. Разумеется, любое исследование не может не опираться на исторические вехи осмысления того или иного феномена действительности. Однако невозможно осмыслить явления современности только на основе анализа прошлых форм проявления изучаемого явления, в особенности такого, которое относится к форме общественного сознания. Систематизация и классификация таких артефактов—задача искусствоведческого исследования во многом эмпирического характера. Нас интересует философская составляющая современных процессов в искусстве для ответа на вопрос.
Как общественное явление, искусство может быть осмыслено по-разному. Разумеется, такое разнообразие является результатом субъективности познания: субъект познания — всегда конкретный человек, это своеобразный кирпичик, на котором базируется весь процесс познания, особенно гуманитарного, где высока степень субъективности в оценочных выводах, а критерием истины является общественная практика, результат которой пролонгирован. Тем не менее всё многообразие точек зрения на сущность искусства на основе традиционных вариантов решения основного вопроса философии можно свести к следующим:
1) искусство — своеобразное искажённое психическое отражение бытия в аспекте взаимоотношения человека и прежде всего общественного бытия;
2) искусство — самодавлеющее явление психики, которое воплощает в материальные формы содержание некоего идеального прообраза, надындивидуального духовного основания сущего, невыразимого при помощи понятийных средств науки и подобной рациональной деятельности, поэтому творчество — это прежде всего своеобразный интуитивный прорыв субъекта к трансцендентному.
Обе эти группы воззрений представляют собой крайности, которые не учитывают диалектического характера общественных явлений, в том числе и в виде форм общественного сознания. Ведь любая психическая активность, какой бы спонтанной она ни казалась на первый взгляд, пусть и не напрямую опосредована общественными отношениями. Нельзя и говорить о полной автономности творче-
ского субъекта от общественных реалий, и вообще об автономности психических процессов в целом, ведь роль практики, как основы взаимосвязи бытия и сознания, не оставляет на сегодняшний день никаких сомнений. Но при этом нужно воздержаться от взглядов на искусство, как на механический эффект фактических общественных отношений. Любое психическое явление, приобретшее объективированную форму, может оказывать обратное воздействие на общество, находясь с ним в диалектическом взаимодействии.
В обоих случаях рассматриваемый феномен далее может быть разложен также на две взаимосвязанные категории: искусство элитарное и искусство массовое. Такое деление коррелирует с объективацией духовного на уровне обыденного мировоззрения и на уровне философского. Первый уровень представляет собой своеобразную ментальную площадку для большинства субъектов общественных отношений и функционирует в виде общедоступных для понимания формах (пословицы, поговорки, народные песни и т. п.) фиксации осмысления соотношения человека и окружающей его действительности. Второй уровень отличается абстрактностью, понятийностью, то есть более глубоким проникновением в сущность явлений, соответственно, менее доступным для понимания и требующим больших умственных усилий, а также определённой духовной потребности, так как для удовлетворения повседневных практических нужд достаточно оставаться на первом уровне. Подобно этому искусство массовое — первый уровень эстетизации мировосприятия, искусство элитарное — второй уровень. Опять же, нельзя абсолютизировать разрыв между ними, поскольку замкнутость на себе делает любое общественное явление неэффективным с точки зрения общественного эффекта. Поэтому произведения искусства элитарного характера так или иначе подлежат воспроизводству, но в вульгаризированной, упрощённой форме. Достаточно посмотреть на современное положение дел. Элитарное искусство вскрывает более сущностные формы проявления бытия человеческой психики. Для него характерно обострённое чувство противоречия между обществом и личностью и два варианта решения этого противоречия: либо автаркия личности, либо фанатичный протест против существующей общественной действительности. Достаточно взглянуть на произведения музыкального искусства из области контркультуры: ярко выраженная тематика смерти, насилия, агрессии, пренебре-
жение моралью, ненормативность лексики и т. п. Контркультурные явления в искусстве, на наш взгляд, обладают признаками элитарности: малочисленность аудитории, нетрадиционные формы художественной техники, антимещанское содержание художественных образов, эпатажность и т. д. Однако всё это стало также характерным и для массового искусства, которое низводит контркультурные явления на уровень моды, производя тем самым коммерциализацию всех протестных форм в искусстве. Например, так называемые модификации тела, которые по существу представляют собой ритуальные уродования первобытных племён, зародились в конце 1970-х гг. в буржуазно-демократических странах (в первую очередь США) как своеобразная реакция на стереотипы потребления в качестве основного вектора онтогенеза личности. Подобные внешние трансформации можно рассматривать как своеобразный бунт против мещанства [1]. Истоки такого мировоззренческого ориентира можно увидеть у Руссо и, более того, даже в кинизме, где блага цивилизации определяются как противоестественные и, следовательно, оцениваются антигуманно, а расхожий афоризм «живи в соответствии с природой» начинает интерпретироваться чуть ли не буквально (ср. с популярным среди контркультурных идей лозунгами «back to basics», «back to the nature»). Массовое искусство поглотило протестный потенциал контркультуры, воспроизводя художественные символы уже в качестве своеобразных сегментов рыночных отношений, однако в массовом воспроизводстве наибольший удельный вес уже имеют ценности, основанные на художественных образах контркультуры.
Очерченный нами методологический концепт, на основе которого производится анализ онтологии современного искусства, позволяет утверждать, что материальной базой для него является высокая степень социального отчуждения и, как следствие, крайне отрицательное отношение к социальной действительности, близкое к базаров-скому нигилизму. В связи с этим показательно саркастическое отношение самих непосредственных деятелей искусства к попыткам своеобразной политизации их собственного творчества. Вот что в одном из интервью говорил известный Джелло Биафра, который однажды избирался на пост мэра одного из американских мегаполисов: «В Америке существует ряд законов, позволяющих каждому её гражданину баллотироваться на пост мэра или даже президента. И если ты знаешь эту систе-
му, государство обязано предоставить совершенно бесплатно каждому кандидату время в эфире и место в газетах для рекламы своих взглядов и программ. Поэтому я и баллотировался, зная, что у меня будет возможность, на совершенно законных основаниях, публично, через прессу и телевидение стебать [здесь и далее выделено мной. — К. Ш.] других кандидатов. Этим я и занимался. Моя предвыборная кампания заключалась в том, что я без конца издевался над всеми этими политиканами. В качестве своей предвыборной платформы я предложил отменить весь наземный транспорт в Сан-Франциско, полицию формировать в каждом районе посредством голосования жителей этого района, распродать все небоскрёбы на аукционе и составить специальную таблицу, которая публиковалась бы в газетах и в которой было бы указано, к какому официальному лицу в городе вам следует обратиться и какую взятку ему нужно дать, чтобы получить право, например, на продажу вино-водочных изделий, или как сделать так, чтобы в случае необходимости полиция оказывала бы тебе помощь, а в случае ненадобности не совала бы нос в твой бизнес» [2].
В свою очередь указанное выше отчуждение личности — это результат более глубинных процессов, связанных с переходом общества от одной общественно-экономической формации к другой, который основан на противоречии между развитием средств производства и существующими традиционными производственными отношениями. Факт модернизационных процессов в современном обществе и, как следствие, в культуре на сегодняшний день вряд ли кто-то возьмётся оспаривать. История человечества в свою очередь знает аналогичные эпохи. Наиболее иллюстративной в данном контексте является эллинизм, который как культурологическое явление интегрирован в более обширный пласт культуры античности. Эллинизм — время, когда трансформация общественных отношений была настолько динамична для восприятия античного человека, что многое не поддавалось рациональному объяснению в силу стремительности общественных перемен, при этом нужно учесть, что мировоззрение античного человека в качестве одной из компонент основывалось на представлении о вечности космоса как гармонии природных явлений. Широко известно, что данная эпоха характеризуется прежде всего синкретизмом в искусстве и религии, основанном на смешении национальных культур, мистичностью мировоззрения, его иррациональностью и такими
ценностями, как космополитизм, автаркичность и аполитичность, что, кстати, свидетельствует о безуспешности попыток политизировать искусство, поскольку они обладают необъективным значением. Разумеется, проводить прямые аналогии между эллинизмом как культурно-исторической вехой и современностью нельзя. Однако наиболее существенные черты, свидетельствующие о кризисном состоянии современного общества, пожалуй, являются общими для всех переходных эпох и представляют собой своеобразную лакмусовую бумажку, позволяющую выявить подспудные процессы в динамике общественных отношений. Каковы же основные признаки кризиса современных общественных отношений? На наш взгляд, всё происходящее с культурой и, как следствие, в «преломлённых» формах отражённое в искусстве можно свести к следующим процессам как к материальной основе:
1. Высвобождение субъекта труда в связи с ростом наукоёмкости и техногенности процесса производства и воспроизводства материальных и духовных благ. Многие современные технологии основаны на применении высокоэффективных средств производства, которые позволяют снизить материально-технические издержки, что также можно наблюдать и в различных сферах духовного производства. Взять, к примеру, образование, где в связи с широким распространением Интернета труд сотен профессоров-гуманитариев можно заменить одним персональным компьютером, подключённым к Всемирной сети, при помощи которого без труда можно прослушать курс лекций ведущих учёных страны и даже при желании зарубежных учёных (в этом случае для удовлетворения своих мировоззренческих потребностей, связанных с духовными поисками, человеку не нужно уже и поступать в высшее учебное заведение). Следствием таких процессов является сильная маргинализация сознания: большинство людей являются носителями традиционных ценностей, но они перестают соответствовать общественным реалиям. Новые же ценности (точнее новая система ценностей) ещё не сформированы, что приводит к отрицательному отношению как к прошлому, так и к новому, и, следовательно, к расплывчатости существующих в настоящий момент ценностей (что считалось извращением, начинает восприниматься как норма, однако извращённые формы общественных отношений не могут стать ментальной скрепой для новых форм социального взаимодействия, поэтому дегуманизированные
формы современного искусства свидетельствуют лишь о незавершённости общественных трансформаций).
2. Ускоренный обмен информацией, а также ускоренный процесс производства информационных продуктов приводит к чрезвычайной трудности при анализе получаемой информационной продукции, а в конечном счёте к скептицизму, аполитичности, социальному пессимизму и апатии.
3. Виртуализация коммуникационного пространства: живое общение между людьми постепенно заменяется общением в интерактивном пространстве, что приводит к метафизическому разрыву между бытием и сознанием, а как следствие, и к социальному отчуждению. Современный человек живёт в параллельных мирах под разными именами, это неминуемо обостряет противоречие на уровне самосознания, связанное с поиском самоидентификации, что усиливается трудностью в деле национальной и этнической самоидентификации.
4. Рост научных достижений в области биологии, появление новых отраслей естественных наук, прежде всего генной инженерии, достижения которой позволяют модифицировать организмы, в том числе и человека. Человеческое тело теперь для раскрытия всего потенциала, заложенного в него природой, не нуждается в высоких трудозатратах, которые заменяют различные синтетические препараты (широкое распространение, например, получившие в профессиональном спорте). Тело становится объектом практического применения научных достижений в силу своего несовершенства, которое можно преодолеть прежде всего искусственными средствами. Отсюда неосознанное стремление эстетизировать различные телесные модификации, связанные с уродованием, татуированием и т. п. явлениями. Меняется само осознание собственной телесности.
Так или иначе эти процессы нашли своё отчётливое отражение в художественной форме в виде эстетизации смерти, агрессии, ненависти и подобных им феноменов (достаточно посмотреть на наименования музыкальных коллективов, которые отличаются своим жёстким жанром: Death, Cannibal corpse, Obituary, Napalm death). В связи с этим стоит упомянуть и Джи Джи Аллина как провозвестника конца текущей эпохи, в том смысле, в котором мы его описали выше. Крайне эпатажное поведение этого артиста, который перешагивал далеко за черту всякого приличия, распространялось и на публику, приходящую на его выступления. На наш взгляд, это стремление облечь
в форму эстетического продукта крайнюю степень пренебрежения, граничащую с ненавистью, к дегуманизированному обществу потребления, ценности которого идут вразрез с традиционными гуманистическими ценностями.
Весьма показательно также творчество многих контркультурных артистов из области электронной музыки, эпатажность которых находит своё отражение прежде всего в самом музыкальном продукте. Если для музыки эпохи модерна (конец XIX — начало XX в.) характерно стремление к расширению границ современного традиционного звукоизвлечения и перекройке структуры музыкального произведения, то в современной электронной музыке встречаются произведения, которые основаны на разрушении самой структуры музыкального произведения. Это воспроизведение шумов, причём изначально естественного происхождения, а впоследствии сгенерированных искусственно при помощи электронных цифровых устройств. Наиболее ярким примером в этом отношении является творчество японского артиста Масами Акиты, одним из ведущих мотивов которого является неприятие стереотипов поведения общества потребления. Налицо эстетическая про-вокационность одного из его самых известных произведений: компакт-диск был «упакован» в магнитолу автомобиля представительского класса. Плеер был устроен так, что извлечь компакт-диск нельзя, а при повороте ключа зажигания воспроизведение начиналось автоматически, и из динамиков нёсся
нестерпимый для ушей шум. Не удивительно, что продано было всего несколько экземпляров этого релиза. Столь же показательно художественное оформление произведений многих других контркультурных музыкальных артистов. Часто оно выполнено вручную, что придаёт им подчёркнутую уникальность. Это можно расценивать как непроизвольный эстетический протест против стандартизации и механизации современного общества, где прагматические потребительские ценности затмевают всё и приводят к коммерциализации самой контркультуры, а искусство становится дегуманизированным. «В нашем техническом мире так много аппаратов, которые изоморфны и гетерофункциональны < . > Теперь метатехника указала точку расхождения с традиционной метафизикой, мыслящей только в терминах природы < . > Мы не отчуждены машинами, технологией, но внутренне изменились под её воздействием, мы — существа вырожденные» [3. С. 79, 81, 82].
Таким образом, современное искусство представляет собой психическое отражение в эстетической форме модификационных процессов в обществе, художественным содержанием которого является отрицание нового технологического уклада и соответствующей ему незавершённой системы ценностей как противоречащих традиционным формам общественных отношений и приводящих к отчуждению личности. Негативизм современного искусства — отчаянный выдох прошлого.
Список литературы
1. Modern primitives. URL: http://japson.ru/gold/sdvig/3/26.htm — модерн.
2. Биафра, Д. В прошлой жизни я был динозавром : интервью / Д. Биафра URL: https://vk.eom/@ lesprimitifs-maxkochetkov-jellobiafra
3. Имамичи Т. Моральный кризис и метатехнические проблемы / Т. Имамичи // Вопр. философии. — 1995. — № 3. — С. 74-82.
Сведения об авторе
Шпека Константин Александрович — кандидат философских наук, доцент, Уральский государственный педагогический университет. Екатеринбург, Россия. kshpeka@mail.ru
76
K. A.
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2018. No. 9 (419). Philosophy Sciences. Iss. 49. Pp. 71-76.
ON THE PROBLEM OF ONTOLOGY OF CONTEMPORARY ART
K.A. Shpeka
Ural state pedagogical university, Yekaterinburg, Russia. kshpeka@mail.ru
Contemporary art is based on the dynamic transformation of social relations. The alienation of the individual in society is reproduced in the dehumanization of art, which acquires a counter-cultural character. The main feature of modern art is a protest against a standardized consumer society, the leitmotif of this art is the destruction of Philistine stereotypes. Anti-human art is a reflection of anti-human social realities, it symbolizes the end of the previous industrial era.
Keywords: art, dehumanization, aesthetics, counterculture, reflection, consumption.
References
1. Modern primitives. Available at: http://japson.ru/gold/sdvig/3726.htm — modern (In Russ.).
2. Biafra D. V proshloy zhizni ya byl dinozavrom [I was dinosaur in the past life]. Available at: http://japson. ru/gold/sdvig/3/sdvig3.htm -Biafra (In Russ.).
3. Imamichi T. Moral'nyy krizis i metatechnicheskiye problemy [Moral crisis and meta technical problems]. Voprosy filosofii [Philosophy issues], 1995, no. 3, pp. 74-82 (In Russ.).
