CC BY
0
Something about the eliminative induction in the methodology of Francis Bacon
Vorobev Dmitry Valerievich, DSc of Philosophical sciences, Professor, Lobachevsky State University of Nizhni Novgorod, Nizhny Novgorod
Shmeleva Natalia Vladimirovna, PhD of Philological sciences, Associate Professor, Nizhny Novgorod State Pedagogical University named after K. Minin (Minin University), Nizhny Novgorod
The difference between incomplete induction and the eliminative induction of Francis Bacon, described in detail by him in the "New Organon", is researched in this article. Incomplete (from the point of view of Francis Bacon, false) induction enumerates the facts of some plenty of facts and makes a conclusion single judgments from the listed facts, from which it, induction, infers a general conclusion, that extended to all remaining facts of the specified plenty. In contrast to incomplete induction, Bacon's eliminative induction follows the path of exclusion. This is not about excluding empirical facts, but about excluding those of our assumptions, that do not pass the verification of compliance with the facts listed in the tables of presence, absence and degrees. Those of our assumptions that pass such a test acquire the status of a hypothesis.
Keywords: deduction; incomplete induction; inductive inference; elimination; «New Organon»; cross instances.
Цитировать: Воробьев Д.В., Шмелева Н.В. К вопросу об элиминативной индукции в методологии Френсиса Бэкона // KANT. – 2023. – №1(46). – С. 134-138. EDN: YEBSME. DOI: 10.24923/2222-243X.2023-46.23
Воробьев Дмитрий Валерьевич, доктор философских наук, профессор кафедры философии, Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, Нижний Новгород
Шмелева Наталья Владимировна, кандидат филологических наук, доцент кафедры философии и общественных наук, Нижегородский государственный педагогический университет им. К. Минина (Мининский университет), Нижний Новгород
В статье рассматривается различие между неполной индукцией и элиминативной индукцией Френсиса Бэкона, подробно изложенной им в «Новом Органоне». Неполная (с точки зрения Френсиса Бэкона, ложная) индукция идет по пути простого перечисления фактов какого-то множества, выведения из всех перечисленных фактов единичных суждений с последующим выведением из них общего заключения, которое неполная индукция распространяет на все оставшиеся факты указанного множества. В противоположность неполной индукции, бэконовская элиминативная индукция идет по пути исключения. Речь идет не об исключении эмпирических фактов, а об исключении тех наших предположений, которые не прошли проверку на соответствие с фактами, перечисленными в таблицах присутствия, отсутствия и степеней. Прошедшие такую проверку предположения приобретают статус гипотезы.
Ключевые слова: дедукция; неполная индукция; индуктивное умозаключение; элиминация; «Новый Органон»; перекрестные инстанции.
УДК 1(091)
5.7.2
Воробьев Д.В., Шмелева Н.В.
К вопросу об элиминативной индукции в методологии Френсиса Бэкона
В противоположность расхожему мнению, согласно которому метод дедукции является исключительным и единственно верным для постижения природы, Френсис Бэкон считает дедукцию полностью бесполезной, никчемной и совершенно неприменимой для пользы людей [8, 617], а если в чем-то и где-то уместной, то исключительно лишь для пустой болтовни и для бесконечных споров философов. Как известно, дедукция – это умственная операция, которая предполагает движение человеческой мысли от общего к частному. Соответственно, под дедуктивным методом следует понимать тот самый метод, с помощью которого мы извлекаем из общего частное [10, 42]. А точнее сказать, из двух общих суждений-посылок – одно частное заключение.
Известно также, что только дедуктивное умозаключение гарантирует полную достоверность своего вывода, исключая всякую вероятность того, что в результате построения такого умозаключения мы будем иметь недостоверный вывод. Так, исходя из того, что пудель есть собака (а это полностью достоверное утверждение), а собака – животное (и это равно достоверно), следует прийти к заключению, что пудель – животное. К тому заключению, которое по степени своей достоверности не уступает исходным посылкам. Именно в силу этого Аристотель стал считать дедуктивный метод единственно надежным методом для получения абсолютно достоверных заключений.
Говоря о бесполезности дедукции, Бэкон не отрицает дедукцию в качестве умственной операции (последнее выглядело бы глупо). Она бесполезна в том самом смысле, что абсолютно бессмысленна как метод приобретения нового знания, поскольку тавтологична по сути своей. Итак, дедукция тавтологична по сути своей, поскольку опять же не дает никакого нового знания, а лишь расчленяет и, следовательно, уточняет и поясняет лишь старое [4, 101]. Заключение «пудель есть животное», выведенное из двух общих исходных посылок «пудель есть собака», а «собака есть животное» – не привносит ничего нового. Признак «животное» (свойство «быть животным») уже входит в число понятие-образующих признаков такого понятия, как «пудель».
Именно в силу того, что дедукция тавтологична, она не дает никакой ошибки. В том самом смысле, что гарантирует полную достоверность своего заключения. Другими словами, именно в силу того, что дедукция в своем заключении не прибавляет нового знания, она всегда гарантирует заключение, не уступающее по своей достоверности двум исходным посылкам. И действительно, откуда взяться чему-то недостоверному, если к двум достоверным посылкам мы ничего не прибавили.
Но не лучше дела обстоят и с индукцией, поскольку индукция ненадежна для получения достоверных выводов. Речь здесь идет, конечно же, о неполной индукции. Как известно, индукция предполагает движение человеческой мысли от частного к общему. Это процесс обобщения. Процесс выведения из целого ряда частных суждений, выступающих в роли исходных посылок, более общего заключения. Что касается частных посылок, то, как правило, в качестве них выступают единичные суждения, непосредственно выводимые нами из эмпирических наблюдаемых фактов, из «данных чувств» [5, 71].
Разделяют индукцию полную и неполную. К неполной относят такую индукцию, которая делает заключение обо всех фактах какого-то множества, исходя из неполного, единичного знания. Из нескольких (единичных) эмпирически наблюдаемых фактов какого-то множества мы выводим несколько единичных суждений, которые затем используем в качестве нескольких единичных частных посылок для выведения из них общего заключения. Именно это общее суждение мы и распространяем на все оставшиеся факты этого множества.
Такое общее заключение всегда содержит в себе нечто большее, чем то, что содержится в изначальных посылках, оно всегда прибавляет к тому, что имеется в изначальных посылках, какое-то новое знание. По этой причине принято полагать, что неполная индукция – это тот самый метод, который служит источником нового знания, и, таким образом, обеспечивает его рост.
Но здесь есть свое нехорошее «но», которое в целом портит картину. То, что следует полагать под неполной индукцией, носит всегда вероятностный характер. То есть всегда допускает определенную вероятность того, что заключение, достигнутое в ходе осуществления такой вот неполной индукции, будет недостоверным [7, 302]. Словом, всегда существует определенная вероятность того, что в результате построения индуктивного умозаключения, относящегося опять же к неполной индукции, мы будем иметь недостоверный вывод [2, 102]. Общее заключение «все яблоки с этого дерева – сладкие», сделанное из двух десятков единичных суждений, выведенных, в свою очередь, из двух десятков единичных эмпирических наблюдений на основании опять-таки двух десятков сорванных с конкретного дерева и опробованных яблок, не может быть полностью достоверным. Исходя из единичного знания о двух десятках сорванных с дерева и опробованных яблок, мы делаем общее заключение обо всех яблоках этого дерева-множества. Но ведь может легко оказаться и так, что 21-е или, скажем, 24-е яблоко этого множества окажется кислым.
Понимая, что индукция крайне ненадежна для получения достоверного знания, а дедукция вообще бесполезна для получения нового знания, Бэкон сформулировал свой метод, в основе которого лежит элиминативная индукция (индукция через элиминацию). Именно он, этот метод, по мнению Бэкона, должен являться, с одной стороны, источником нового (научного) знания, а, с другой стороны, гарантировать полную достоверность этого знания. Этот метод Бэкон подробно описывает в своей работе «Новый Органон» [3, 288], названной так в противопоставлении старому, аристотелевскому органону.
Однако здесь возникает вопрос: «А чем наша обычная, неполная индукция отличается от элиминативной индукции Френсиса Бэкона»? В чем же отличие между одним и другим? Традиционная неполная индукция, как мы ранее выяснили, идет по пути простого перечисления эмпирически наблюдаемых фактов [6, 61] и выведения из них единичных суждений, которые использует в дальнейшем в виде исходных, частных посылок для выведения из них более общих суждений. Чего нельзя сказать об истинной индукции, которая идет путем элиминации.
Но что это значит: «элиминация»? Этот термин обозначает у Бэкона «исключение». Можно сразу предположить, что «элиминация» означает здесь исключение эмпирически наблюдаемых фактов. Не всех, а только какую-то часть этих фактов. И, если индукция ложная идет по пути бездумного перечисления эмпирических фактов [6, 34] и столь же бездумного выведения из них единичных суждений, то индукция Бэкона выбирает какие-то факты и отсекает другие. Но как она отсекает? На каком основании она выбирает одни и исключает другие?
Несколько позже станет понятным, что речь идет не об отсечении фактов, что «элиминация» означает другое, что все гораздо сложнее и интереснее. Чтобы стало понятно, о чем идет речь, перечислим сначала все известные факты наличия изучаемого предмета в самых разных его вариантах, в самых разных его проявлениях. Составим, другими словами, таблицу присутствия. Если речь идет, например, о тепле, должно сразу задаться вопросом: оно присутствует где? Или: когда? Во-первых, когда, например, «лучи солнца, особенно летом и в полдень» [6, 88]. Во-вторых, в лучах «солнца, отраженных и собранных в малом пространстве, например, в зажигательных стеклах» [6, 88]. В-третьих, «в огненных метеорах» [6, 88]. В-четвертых, в пылающих молниях. В-пятых, в жерлах вулканов. Далее, в негашеной извести или, к примеру, во внутренностях животных. Или в конском навозе [6, 89]. Перечислив все факты наличия изучаемого предмета и, таким образом, составив таблицу присутствия, мы можем теперь перейти к таблице отсутствия. Тепло отсутствует в свете луны или звезд [6, 90], или во внутренностях насекомых, в испарениях масляных жидкостей [6, 94] и т.д. Закончив с таблицей отсутствия, следует перейти к таблице так называемых степеней, где следует отмечать все факты наличия изучаемого предмета с большей или меньшей его интенсивностью. К примеру, факт наличия тепла в одном и том же живом организме. Его может быть больше в зависимости от каких-то условий: от быстрых движений, еды, половых удовольствий, от лихорадки и боли [6, 103].
Далее следует самое интересное, а именно элиминация, то есть само исключение, но не исключение перечисленных фактов, как ранее предполагалось, а исключение наших предположений, исключение «отдельных природ, которые не встречаются в каком-либо примере» [6, 109]. Что это значит? Чтобы стало понятно, о чем идет речь, обратимся к примеру, связанному с исследованием тепла. Итак, выдвинем первое предположение: тепло – это явление чисто небесное? Разумеется, нет, ведь тепло существует и в жерлах вулканов, и во внутренностях животных. Может быть, это чисто земное явление? Разумеется, нет, ведь солнце (а солнце – это небесное тело) обладает и испускает тепло. Возможно, наличие тепла зависит от присутствия в теле какого-то элемента? И опять, разумеется, нет. Всякое тело, если его потереть, становится теплым. Возможно, это наличие как-то связано со строением тела? И опять же – не связано, поскольку всякое тело, независимо от строения, может стать теплым [1, 151]. Является ли свет необходимым условием для тепла? Мы видим солнце, которое светит и греет. Нет, не является, поскольку такое предположение не соответствует фактам отсутствия тепла (перечисленными нами в таблицах отсутствия). Существуют, к примеру, луна и звезды, которые светят, но не греют. И так далее. В конечном итоге, путем отсечения предположений, Бэкон делает вывод, что тепло – это «движение распространения, происходящее в малых частях» [6, 118].
Посмотрим, что получается. Речь идет в данном случае не об отсечении, не об исключении фактов, которые мы перечислили. Речь идет о столкновении с этими фактами разного рода предположений. И об отсечении тех самых предположений, которые не выдерживают столкновений, обнаруживая тем самым несоответствие сразу нескольким из перечисленных фактов, или хотя бы какому-то одному из тех многочисленных фактов, которые мы указали в таблицах. Иными словами, чтобы не быть исключенным, наше предположение должно соответствовать всем известным фактам отсутствия или наличия изучаемого предмета в самых разных его вариантах, в самых разных его проявлениях. То из предположений, которое с блеском выдерживает все столкновения с фактами и, таким образом, обнаруживает свое соответствие с ними, получает статус гипотезы. Это есть, с точки зрения Бэкона, «первый сбор урожая» [6, 113].
Получив, таким образом, первую гипотезу, ученый должен проверить ее через опыт. Для проверки гипотезы на соответствие эмпирически наблюдаемым фактам Бэкон предлагает целый набор экспериментальных технических средств (или прерогативных инстанций), среди которых особо выделяются, так называемые, «перекрестные инстанции» [1, 151], получившие название «креста», который обычно ставят на перекрестках дорог, чтобы указать разделение пути [6, 143]. Речь идет о том самом случае, когда в ходе индукции мы приходим сразу к нескольким, в равной степени убедительным, предположениям-гипотезам, из которых следует выбрать только одну. Тогда следует обратиться к так называемым «перекрестным инстанциям» или, другими словами, к «перекрестным экспериментам». Но что это значит – «перекрестный эксперимент»? Поясним на наглядном примере. Во времена Бэкона имели место две точки зрения относительно природы тяготения. Либо тяжелые тела устремляются к центру Земли в силу своей природы, то есть, в силу их внутреннего устройства, и Земля здесь совсем не причем, либо, в силу того, что они притягиваются Землей (ее телесной массой). Но, если верно второе, то сила, с которой тело притягивается Землей, должна ослабевать по мере удаления тела от ее поверхности и, соответственно, центра. И, наоборот, должна увеличиваться, по мере приближения тела к центру Земли [6, 148]. Итак, в отношении этого случая перекрестный эксперимент (пример креста) заключается в следующем: нужно взять двое часов, одни из которых приводятся в движение свинцовыми гирями, а другие работают на железных пружинах, и тщательнейшим образом сравнить их ход. Посмотреть, не отстают ли одни и, соответственно, не спешат ли другие [6, 149]. Первые следует установить на вершине какого-нибудь высокого храма, а другие оставить внизу и посмотреть, не пойдут ли первые медленнее, вследствие их удаления от центра Земли и, таким образом, уменьшения силы притяжения. Затем этот же эксперимент следует осуществить где-нибудь в шахте, глубоко под поверхностью и посмотреть, не пойдут ли быстрее часы, вследствие их приближения к центру Земли и, таким образом, вследствие увеличения силы притяжения Земли [6, 149]. Если вдруг обнаружится, что сила тяготения уменьшится на высоте и увеличится под Землей, то под причиной тяготения следует полагать саму Землю или, точнее сказать, телесную массу Земли [6, 149].
В заключении должно еще раз сказать, что речь здесь идет не о традиционной неполной индукции, которая следует по пути простого перечисления фактов какого-то множества, выведения из всех перечисленных фактов единичных суждений с последующим выведением из них общего заключения. Речь идет о другом. В противоположность неполной индукции, бэконовская элиминативная индукция следует по пути исключения. Но не по пути исключения эмпирических фактов, а по пути исключения тех наших предположений, которые не прошли проверку на соответствие с фактами (перечисленными в таблицах присутствия, отсутствия и степеней). Прошедшие эту проверку предположения приобретают статус гипотезы. Подвергаясь дальнейшей проверке посредством прерогативных инстанций, гипотезы обретают статус научных теорий… Не все, разумеется, нет. А только те, которые эту проверку прошли.
Литература:
1. Антисери Д., Реале Д. Западная философия: от истоков до наших дней. Т. 3. – СПб: Пневма, 2002. – 800 с.
2. Воробьев Д.В. Конвенционализм и инструментализм в свете теории научно-исследовательских программ Имре Лакатоса // Философия науки и техники. – М., 2016. – Т. 21. – №2.
3. Декарт Р. Сочинения. – СПб: Наука, 2015. – 648 с.
4. Бэкон Ф. Собр. соч.: В 2-х томах. Т. 1. – М.: Мысль, 1977. – 567 с.
5. Бэкон Ф. Собр. соч.: В 2-х томах. Т. 2. – М.: Мысль, 1978. – 575 с.
6. Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Т. 3. – СПб: Наука, 1994. – 528 с.
7. Мах Э. Познание и заблуждение. – М.: БИНОМ. Лаборатория знаний, 2012. – 456 c
8. Рассел Б. История западной философии. – М.: Феникс, 2002. – 991 с.
9. Фишер К. История новой философии: введение в историю новой философии. Фрэнсис Бэкон Верлуамский. – М.: АСТ, 2003. – 541с.
10. Хьюэлл У. Философия индуктивных наук, основанная на их истории. Т. 1. – М.: КноРус, 2016. – 500 с.
