CC BY
21
Вестник ПСТГУ. Серия III: Филология.
2018. Вып. 55. С. 20-31
ФГБОУ ВО «Литературный институт им. А. М. Горького»,
Альбрехт Федор Борисович, канд. филол. наук, доцент,
Российская Федерация, 123104,
г. Москва, Тверской бульвар, д. 25;
ПСТГУ,
Российская Федерация, 109651, г. Москва, ул. Иловайская, 9
fedor.albrext.74@mail.ru
ORCID: 0000-0002-8965-6908
К ВОПРОСУ ОБ ЭКСПРЕССИВНОМ И ЭСТЕТИЧЕСКОМ УПОТРЕБЛЕНИИ ТЕРМИНОВ: ПОПЫТКА КОММУНИКАТИВНОГО АНАЛИЗА (на примере русских и хорватских лингвистических терминов)
В статье на примере анализа некоторых русских и хорватских лингвистических терминов представлена попытка показать, что лингвисты часто отождествляют особенности коммуникативных ситуаций с особенностями используемых в данных ситуациях языковых знаков. Термины, создаваемые с целью быть точным обозначением какого-либо научного понятия и употребляемые в рамках научного стиля, осмысливаются многими исследователями как знаки, лишенные эмоциональности и экспрессии. Употребление терминов действительно не актуализирует никакой экспрессивности в случае, если термины используются ради той цели, с которой их и создают: ради наделения точным именем вновь познанного явления и вписывания найденного имени в существующую систему терминов. Однако бывает так, что терминотворчество перестает быть насущной необходимостью и превращается в «переозначивание ради переозначивания», за которым стоит совершенно другая цель. Этой целью может быть, например, обозначение себя как иного по отношению к «профанам», и ради достижения этой цели очень подходят термины иноязычного происхождения (установка на отчуждение терминов от слов обыденного языка). Этой целью может оказаться также демонстрация того, что язык какого-либо народа за счет собственных словообразовательных и семантических ресурсов вполне способен быть языком науки, элитарной культуры (установка на словотворчество вопреки сложившейся традиции и в противовес мнению об этом языке другого народа). Таким образом, если терминотворчество из насущной необходимости превращается в «переозначивание ради переозначивания», то смещается основная коммуникативная цель использования терминов, когда они вместо обозначения научного понятия начинают служить установкам говорящих/пишущих на отделение от кого бы то ни было (профанов, непрофессионалов, других народов и т. д.). И в этом случае употребление терминов становится экспрессивным. Экспрессивность термина, следовательно, не определяется свойствами самого термина как знака, ибо свойства знака вторичны по отношению к исходному намерению говорящего/говорящих.
Ф. Б. Альбрехт
За использованием любого языкового знака стоит цель говорящего, его коммуникативное намерение в данной конкретной ситуации. Многие коммуникативные ситуации являются общественно значимыми, следовательно, типичными в том или ином обществе в тот или иной период, и за этими ситуациями в сознании говорящих закрепляются определенные языковые черты. Говорящие начинают отождествлять особенности коммуникативных ситуаций с особенностями используемых в них языковых знаков и приписывать данные особенности знакам как таковым. Термины, создаваемые с целью быть по возможности точным, однозначным и фиксированным обозначением1 какого-либо научного понятия и поэтому уместные лишь в научном стиле, осмысливаются как знаки или вовсе лишенные эмоциональности и экспрессии, или приобретающие ее при нарочитом их использовании не в «своей» коммуникативной ситуации (стилизация, характеристика речи персонажей и т. п.). Многие исследователи разделяют мнение, что терминология — наиболее безоценочная, стилистически наиболее нейтральная часть словаря. Так, в статье термин Н. В. Васильевой читаем, что, помимо системности, наличия дефиниции и тенденции к моносемич-ности, к особенностям термина относятся также «...4) отсутствие экспрессии; 5) стилистич. нейтральность»2. Б. Т. Ганеев, говоря о терминах, среди прочего отмечает, что «термины. не имеют коннотаций»3. Авторы одного из учебников по стилистике и литературному редактированию, говоря о стилистической однородности терминов, подчеркивают, что термины «.являются или стилистически нейтральными, или книжными, им, как правило, не присущи ни эмоциональная окраска, ни оценочность, ни экспрессивность»4. Поэтому в терминах менее всего склонны видеть какую бы то ни было экспрессию, а тем более художественный эффект или художественный прием, если только — повторим — речь не идет о специальном использовании терминов в стилистических целях.
Между тем отсутствие эмоциональности и экспрессии у терминов — всего лишь следствие употребления их в той ситуации, когда экспрессивный фактор не входит в коммуникативное намерение говорящих/пишущих. Тем не менее лишать термины вообще всякой экспрессивности было бы, на наш взгляд, поспешно. Точнее, не термины как таковые, как отдельные знаки системы языка, а термины, рассматриваемые в качестве способа достижения коммуникативной цели. Во-первых, терминология отражает узкую сферу специального знания, которое естественным образом противопоставляется знанию обыденному. Следовательно, научный стиль в противопоставлении с другими стилями уже содержит имплицитную оценочность (говорить не так, как обыденным языком, следовательно, непонятно для профанов/понятно для посвященных с соответ-
1 Об этих и других требованиях, предъявляемых к терминам, см., в частности: Матвеев А. А. Терминология // Культура русской речи. Энциклопедический словарь-справочник / Под общим руководством Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева. М., 2003. С. 710-711.
2 Васильева Н. В. Термин // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 508.
3 Ганеев Б. Т. Язык. Уфа, 2001. С. 77.
4 Стилистика и литературное редактирование / Под ред. В. И. Максимова. 3-е изд. М., 2008. С. 212.
ствующим восприятием каждой из сторон научного текста и/или слов из него5). Во-вторых, любая система терминов возникает не вполне естественно: она специально разрабатывается. Следовательно, созданию как системы терминов, так и отдельных терминов неизбежно предшествует некая, иногда принимаемая по умолчанию, а иногда и вполне конкретно проговариваемая установка, которая становится общепринятой (или, по крайней мере, претендует на то, чтобы быть таковой). Данная установка не может зиждиться на некоей абстрактной объективности, поскольку в каждом случае для разработки терминологии люди выбирают для себя какой-либо идеал, эталон, и этот эталон должен отличаться от того, что считается обыденным языком (значит, и здесь предполагается скрытая и/или потенциальная оценочность и экспрессивность). Так, объясняя, почему в специальной лексике русского языка большое место занимают заимствованные слова (мы бы уточнили — слова иноязычного происхождения), О. А. Крылова приводит две причины: «...во-первых, в силу того что заимствования не связаны для носителей языка с какими-либо дополнительными ассоциациями и потому большей частью однозначны»6, а во-вторых, поскольку «.многие (заимствования. — Ф. а.) имеют интернациональный характер и их употребительность в научном стиле обеспечивает тенденцию к международной стандартизации языка науки»7.
По сути, О. А. Крылова проговаривает следующую установку на создание терминов: это — мотив отчуждения (или отстранения) от слов обыденного языка. В отдельных случаях такой мотив оказывается действительно чрезвычайно важным, поскольку способствует эвфемизации. Так, необходимость называния в биологии и медицине многих понятий и явлений, связанных в культуре с телесным низом, существенно облегчает разговор об этих вещах: см. хотя бы такие термины, как назально-анальное обнюхивание, вагинальный кандидоз8, и т. п. Но если в эвфемизации нет насущной необходимости, то, строго говоря, нет насущной необходимости именно в заимствованном, иноязычном характере термина, и выбор того или иного решения определяется уже социально-историческими и культурными причинами, устоявшейся традицией, данной конкретной терминологической системой. Иначе говоря, выбор знака не определяется свойствами самого знака, или, точнее, свойства знака становятся вторичными по отношению к исходному намерению говорящего/говорящих. Как пишет А. В. Вдовиченко, «. вербальные элементы коммуникативного процесса никогда не самозначны, или — всегда несамотождественны вне ситуации актуального коммуникативного
5 См. комментарий Ю. М. Скребнева по этому поводу: «У неспециалистов термины всегда ассоциируются с социально престижной областью использования языка, поскольку одним термином выражается идея, которую вне данной профессиональной сферы можно описать только целым рядом слов. Следовательно, терминология приносит неспециалисту своего рода интеллектуальное удовлетворение» (Скребнев Ю. М. Основы стилистики английского языка [на англ. яз.]. М., 2000. С. 59); во всех случаях, кроме специально оговоренного, перевод иноязычных цитат мой. — Ф. А.
6 Крылова О. А. Лингвистическая стилистика. Кн. 1. Теория. М., 2006. С. 132.
7 Там же. С. 133.
8 Благодарим за данные примеры преподавателя биологии негосударственной медико-биологической школы «Vita» Анну Алексеевну Калинину.
действия. Слово. является производной от целостной мыслимой ситуации...»9. И в этом смысле первая причина, которую называет О. А. Крылова, — это не столько причина, сколько следствие из принятой традиции отдавать предпочтение терминам иноязычного происхождения, а то, что они не связаны у носителей языка с какими-либо ассоциациями, во многом отговорка (по крайней мере, в лингвистической терминологии), поскольку никаких дополнительных ассоциаций, которые бы препятствовали нормальному восприятию термина, нет и у многих исконных слов. Сравним, например, некоторые синонимичные термины из фонетики, употребляемые в книге А. А. Акишиной и С. А. Баранов-ской10 и подаваемые в тексте книги через союзы и, или, через запятую или как пояснение в скобках, причем в скобках может оказаться как иноязычное, так и исконное слово.
Исконное слово Иноязычное слово
силовое (ударение) экспираторное
долготное, количественное (ударение) квантитативное
придыхательные согласные аспираты
ротовые (звуки) оральные
носовые (звуки) назальные
глоточные (согласные) фарингальные
губно-губные (согласные) билабиальные
губно-зубные (согласные) лабиодентальные
зубные (согласные) дентальные
нёбные (согласные) палатальные
приступ экскурсия, имплозия
выдержка экспозиция
отступ рекурсия, эксплозия
щелевые (согласные) фрикативные
губные (огубленные) (гласные) лабиализованные
двугласные дифтонги
Если иноязычное обозначение понятия или явления вписывается не только в традицию, но и в соответствующую терминосистему, главным мотивом появления иноязычного термина оказывается не мотив отчуждения—отстранения, а насущная необходимость в упорядочивании терминологии. Так, например, в упомянутом труде А. А. Акишиной и С. А. Барановской есть термины дорсальные, апикальные и какуминальные (согласные), для которых нет соответствующего однословного обозначения в русском языке, и в этом смысле латинские названия других фонетических явлений, даже при наличии исконного термина, выглядят вполне органично.
Во многих случаях мы находим свободное варьирование иноязычных и исконных по происхождению терминов даже в пределах одной узкой сферы лингви-
9 Вдовиченко А. В. Расставание с «языком». Критическая ретроспектива лингвистического знания. М., 2008. С. 448.
10Акишина А. А., Барановская С. А. Русская фонетика. М., 1990.
стического знания, что также свидетельствует о том, что никаких ассоциативных препятствий к пониманию родных слов как терминов нет. В качестве примера возьмем термины из аспектологии, употребляющиеся в книге А. А. Зализняк и А. Д. Шмелева11, для называния различных способов глагольного действия. Как видно из таблицы, иноязычные и русские названия свободно варьируются, а в некоторых случаях соответствующему исконному термину нет иноязычного дублета, и наоборот.
Исконное слово Иноязычное слово
ограничительный делимитативный
длительно-ограничительный пердуративный
— финитивный
накопительный кумулятивный
— сатуративный
достигательный —
чрезмерно-длительный —
— эволютивный
однократный (одноактный) семельфактивный
смягчительный аттенуативный
многократный итеративный, фреквентативный
прерывисто-смягчительный —
распределительный дистрибутивный
взаимно-многократный —
сопроводительный комитативный
Итак, употребление терминов не будет актуализировать никакой потенциальной экспрессивности, если термины будут использоваться именно ради той цели, ради которой их создают: номинации научного понятия. В этом случае говорящие/пишущие будут выбирать термины не исходя из этимологии последних, а в соответствии с традицией, необходимостью системного упорядочивания понятий и т. п.; происхождение термина если и будет здесь осмысливаться, то только в аспекте «попадания» в систему уже существующих терминов.
Однако за использованием терминов даже в пределах научной речи может скрываться и другая цель. И в ученой среде, и среди носителей языка, не являющихся специалистами в той или иной области, бытует мнение, что терминология часто употребляется не столько для точного и укладывающегося в систему наименования явления, сколько ради демонстрации принадлежности говорящего/ пишущего к престижной (элитарной) социальной группе. Весьма показательна в отношении такого использования терминологии оговорка, сделанная И. Б. Голуб: «.нередко говорят, что наука отгородилась от мира языковым барьером, что ее язык "элитарный", "сектантский"»12. Одно дело — если это суждение профана о том, чего он не понимает. Совсем другое дело — если это суждение лингвиста
11 Зализняк А. А., Шмелев А. Д. Введение в русскую аспектологию. М., 2000.
12 Голуб И. Б. Стилистика русского языка. М., 1997. С. 64. См. также суждение по этому поводу Ю. М. Скребнева: «Использование узкоспециальных терминов, неизвестных обычному
(в частности, И. Б. Голуб) о лингвистике же. За этим, как кажется, стоит вполне очевидный речевой, коммуникативный опыт: бывает, что терминотворчество перестает быть насущной необходимостью и превращается в «переозначивание ради переозначивания», за которым стоит совершенно другая цель, нежели наделение точным именем познанного явления13. Термины, особенно иноязычного происхождения, непонятны не вхожим в науку людям, термины красивы, их знание (или как бы знание) и употребление их выдает принадлежность пользующегося ими к элитарной культуре, к науке. Собственно, это и есть то, что И. Б. Голуб назвала «сектантским» языком, поскольку термины начинают употребляться ради них самих, а автор и/или пользователь получают от них, помимо прочего, и эстетическое удовольствие, а это уже художественный эффект, противоречащий функциональному предназначению научного текста. И описать данный процесс мы можем лишь вне парадигмы «система языка», поскольку выбор знака/знаков здесь начинает диктоваться коммуникативным намерением говорящего/говорящих. Вроде бы коммуникативная цель говорящего/пишущего совпадает с общим замыслом научного стиля: говорить о явлениях и давать им научную оценку, но с другой стороны — сам способ, с помощью которого это намерение осуществляется, выдает другую цель — обозначить с помощью языка себя как иного по отношению к «профанам». И именно в рамках данной цели принадлежность терминов к узко специальной сфере знания, а также иноязычное происхождение многих из них (мотив отчуждения!) начинает работать на экспрессивный и даже на эстетический эффект при их употреблении. Как подчеркивает А. В. Вдови-ченко, «языковой процесс, т. е. избранный способ воздействия на созданную в сознании коммуникативную ситуацию, является не причиной, а следствием. мыслительного процесса. По произнесенным словам можно установить лишь то, что мысль говорящего состояла в принятии решения, что такой способ (выделено автором. — Ф. а.) воздействия в коммуникативном пространстве окажется эффективным для его целей»14. Подобное употребление терминов, каким бы оно ни было экспрессивным и эстетически привлекательным, часто оказывается губительным для их исходной цели: понятие, которое они призваны точно и однозначно обозначать, размывается настолько, что каждый раз при употреблении данных терминов начинает возникать необходимость в оговорке, как их
говорящему, демонстрирует претенциозность речевого поведения, отсутствие вкуса и такта» (Скребнев. Указ. соч. С. 59).
13 Позволим себе в связи с высказанным суждением процитировать отрывок из письма свт. Николая Сербского (Велимировича), в котором он самым недвусмысленным образом описывает подобную ситуацию: «Ты пишешь, что тебя беспокоят страшные сны ...Пишешь, что в поисках лечения ты обошла всех известных докторов и знающих людей. Говорили тебе: "Ничего, это пустяк". Ты отвечала: "Если это для вас пустяк, избавьте меня от этих видений. Разве пустяк может не давать сна и покоя вот уже шесть месяцев?". Они тебе в ответ: "Поменяйте климат, чаще бывайте в обществе, следите за питанием. Это обычная ипохондрия". Известны мне, сестра, такие умники. Выучили несколько трескучих слов: "ипохондрия", "телепатия", "самовнушение" — и подменяют ими духовную реальность, все объясняя "распорядком дня"...» (перевод Светланы Луганской, цит. по: https://pravbeseda.ru/ library/?id=907&page=book). См.: Свети Николаj Охридски и Жички. Мисионарска писма. Нови Сад, Петровград, 2004. С. 32.
14 Вдовиченко. Указ. соч. С. 450.
понимает конкретный автор. Сейчас в лингвистической терминологии бытует целый ряд таких терминов: концепт, когнитивный, лингвокультурема и т. п. Возвращение некоторым из этих слов их точного и определенного понимания стало задачей, сравнимой по сложности с герменевтическим анализом, что и приходится делать многим исследователям15.
Казалось бы, совершенно противоположным образом обстоят дела в тех языковых сообществах, в которых терминотворчество продиктовано совсем другой установкой: показать, что собственный язык ничем не хуже других и тоже способен порождать научную терминологию. Можно подумать, что установка, противоположная отчуждению, — делать термины на материале собственного языка — должна, наоборот, привести к лучшему пониманию терминологии. Но на самом деле лучшего понимания не возникает, да и не может возникнуть, ибо коммуникативная цель создающих терминологию в данном случае — не стремление к пониманию. Возьмем в качестве примера хорватскую лингвистическую терминологию, созданную языковыми пуристами. В своем стремлении как можно больше отличаться в языковом отношении от сербов хорватские политические и культурные деятели, как утверждает Йован Чирилов, «.возвращают старые хорватские выражения, а иногда пытаются придумать и новые слова»16, словом, занимаются тем, что Й. Чирилов чуть ниже назовет «административным навязыванием языковых различий ради самого различия»17. Эта установка начинает действовать вопреки насущной необходимости и, по сути, ничем не отличается от описанной выше на материале с нашим языком. Она такая же «сектантская», ибо цель — отделиться от близкого языкового соседа (в данном случае сербов), чтобы показать, что хорватский язык тоже способен быть языком науки, элитарной культуры18. Терминология ради познания становится вторичной, а первичным оказывается «переозначивание ради переозначивания», так же точно приводящее к неуместному художественному эффекту. Ради примера продемонстрируем некоторые придуманные хорватскими пуристами фонетические термины (чаще всего калькированные с иноязычной модели, но иногда и заменяющие традиционные термины славянского происхождения) из словаря
15 Например, А. В. Алексеев отмечает, что «большинство известных определений (концепта. — Ф. А.) не обеспечивают прозрачных процедур концептуального описания» и что «противоречивость характеристик концепта и нехватка строгих требований к его практическому описанию породили сильнейший скепсис как к перспективам данного термина, так и к самой возможности верифицируемого описания языка в аспекте его функционирования в культуре» (Алексеев А. В. Семиотические категории языка и культуры при диахроническом анализе лексики. М., 2013. С. 76, 77).
16 "Кирилов /. Hrvatsko-srpski фсшк ^ска и Српско-хрватски речник варщаната. Нови Сад, 2010. С. 15.
17 Кирилов. Указ. соч. С. 17.
18 Это при том, что различия между сербским и хорватским (а также боснийским) языками весьма незначительны и что, как сказал Михаило Стеванович, «.все эти названия в лингвистическом смысле сводятся к одному языку, поскольку его основа — штокавский диалект, и пока эта основа не изменится — речь идет действительно об одном и том же языке, независимо от того, кто как его называет» (СтевановиЙ Михаило. Граматика српскога ]езика за средае школе. Београд, 1998. С. 4).
А. Р. Багдасарова19 (в левом столбце), сравнив их с фонетическими терминами-дублетами из книги хорватского историка языка Ранко Матасовича20 (в правом столбце) на хорватском языке.
Багдасаров А.Р. Ranko Matasovic
otvornik samoglasnik (гласный)
zatvornik suglasnik (согласный)
tjesnacnik, trenik frikativ
zvonacnik, zvoncanik sonant
protocnik likvid
zubnik dental
dvousnenik labijal
jedrenik velar
nenaglasica klitika
prednaglasnica, prislonjenica proklitika
naslonjenica, zanaglasica enklitika
premetanje metateza
zapornik okluziv
pribliznik poluvokal (полугласный)
Мы видим, что Ранко Матасович нисколько не смущается тем, что в его книге столько терминов не хорватского происхождения (при том что сам язык книги очевидно хорватский, со всеми имеющимися отличиями от сербского). Установка Р. Матасовича — не терминотворчество, а рассуждения о предмете исследования, и с таким целеполаганием становится неважно, какого происхождения термин. Важно то, что он уже вписан в научную традицию, и нет никаких причин, кроме идеологических, данную традицию нарушать. А установка хорватских пуристов — создание термина ради термина (точнее, ради его собственно хорватских морфем). Отсутствие общепринятой традиции использования вновь созданных слов, а также свойство их частичной мотивированности и частичной идиоматичности21 (из морфемной структуры, например, слова pri-slonj-en-ic-a никак не следует, что это именно не имеющее ударения слово, а из морфемной структуры слова pri-bliz-n-ik никак не следует, что это именно звук) не приводит к пониманию этих терминов без специального разъяснения.
Заметим также, что А. Р. Багдасаров создавал свой словарь «по горячим следам» проводимой обретшей независимость Хорватией языковой политики на отделение от сербов, и цель автора состояла в том, чтобы зафиксировать как можно больше слов, которые возникли в хорватской, в том числе лингвистической, терминологии в тот период. Поэтому, в частности, в подаче лингвистической терминологии не прослеживается и не может быть прослежена системность, по-
19 Багдасаров А. Р. Хорватско-русский словарь. Hrvatsko-ruski rjecnik (5500 слов). М., 1999.
20 Matasovic Ranko. Poredbeno-povijesna gramatika hrvatskoga jezika. Zagreb, 2008.
21 См. об этом, в частности: Плунгян В. А. Общая морфология. Введение в проблематику. М., 2000. С. 46—53 и СолодубЮ. П., Альбрехт Ф. Б. Современный русский язык. Лексикология и фразеология современного русского литературного языка. М., 2002. С. 38—41.
скольку ее и нельзя ждать от идеологизированного слово- и терминотворчества. Так, фонетической терминологии в словаре явно больше, чем терминологии из других лингвистических дисциплин. Наряду с общеизвестными терминами, например, названиями частей речи (общими для сербов и хорватов) — glagol (глагол), твтеа (существительное), рпфву (прилагательное), prilog (наречие), ув?;п1к (союз), 1ат]впка (местоимение) — встречаются узкоспециальные термины, которых могут не знать даже лингвисты других направлений, а тем более в виде вновь образованного слова и с учетом частичной мотивированности и частичной идиоматичности: ёгыШвЦ (социатив — совместно-орудийный падеж), истак (фактив, транслатив — падеж, обозначающий переход в иное качество). В пользу установки на терминотворчество ради терминотворчества говорит и тот факт, что в словаре наряду с явными терминологическими неологизмами — оёх/всак (сегмент), оргека (оппозиция, противопоставление), prevedenica (калька), рпорсауап/в (коммуникация), raznovremenost (диахрония) — встречаются традиционные интернациональные лингвистические термины: indoeuropeistika, metajezik, sinkronija.
Таким образом, если терминотворчество из насущной необходимости превращается в переозначивание ради переозначивания, а этому предшествует некая культурная (идеологическая) установка, то термины актуализируют свою потенциальную оценочность и начинают использоваться в не свойственной им эстетической функции. При этом неважно, какому материалу — иноязычному или родному — отдается предпочтение, суть процесса одна и та же. Можно исходить из мотива отчуждения или отстранения и сделать термины иноязычными, красивыми и герметичными, а можно исходить из мотива усвоения, но точно так же сделать термины родными, красивыми и герметичными. Сказанное только подтверждает мысль А. В. Вдовиченко о том, что «... мыслимая ситуация вербального действия (или коммуникативная ситуация) первична (выделено автором. — Ф. А.) по отношению к элементарным вербальным единицам (в том числе к терминам. — Ф. А.), выделяемым в процессе анализа»22. Таким образом, экспрессивное, а иногда и эстетическое употребление терминов связано не с их свойствами как языковых знаков, а со смещением коммуникативной цели их использования, когда они вместо обозначения научного понятия начинают служить установкам говорящих/пишущих на отделение от кого бы то ни было (профанов, непрофессионалов, других народов и т. д.).
Ключевые слова: лингвистический термин, русский язык, хорватский язык, коммуникативная ситуация, коммуникативная цель, установка на отчуждение, установка на словотворчество, пуризм, экспрессивность, стилистика.
22 Вдовиченко. Указ. соч. С. 444.
Список источников
Акишина А. А., Барановская С. А. Русская фонетика. М., 1990.
Багдасаров А. Р. Хорватско-русский словарь. Hrvatsko-ruski rjecnik (5500 слов). М., 1999. Зализняк А. А., Шмелев А. Д. Введение в русскую аспектологию. М., 2000. Matasovic Ranko. Poredbeno-povijesna gramatika hrvatskoga jezika. Zagreb, 2008.
Список литературы
Алексеев А. В. Семиотические категории языка и культуры при диахроническом анализе
лексики. М., 2013. С. 76, 77. Васильева Н. В. Термин // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 508.
Вдовиченко А. В. Расставание с «языком». Критическая ретроспектива лингвистического
знания. М., 2008. С. 444, 448, 450. Ганеев Б. Т. Язык. Уфа, 2001. С. 77. Голуб И. Б. Стилистика русского языка. М., 1997. С. 64.
Крылова О. А. Лингвистическая стилистика. Кн. 1. Теория. М., 2006. С. 132, 133. Матвеев А. А. Терминология // Культура русской речи. Энциклопедический словарь-справочник / Под общим руководством Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева. М., 2003. С. 710-711. Плунгян В. А. Общая морфология. Введение в проблематику. М., 2000. С. 46-53. Скребнев Ю. М. Основы стилистики английского языка (на англ. яз.). М., 2000. С. 59. Солодуб Ю. П., Альбрехт Ф. Б. Современный русский язык. Лексикология и фразеология
современного русского литературного языка. М., 2002. С. 38-41. Стилистика и литературное редактирование / Под ред. проф. В. И. Максимова. 3-е изд. М., 2008. С. 212.
Свети Николаj Охридски и Жички. Мисионарска писма. Нови Сад, Петровград, 2004. С. 32.
СтевановиН Михаило. Граматика српскога ]езика за средае школе. Београд, 1998. С. 4. Ъирилов 1ован. Hrvatsko-srpski rjecnik inacica и Српско-хрватски речник варщаната. Нови Сад, 2010. С. 15, 17.
St. Tikhon's University Review. Series III: Philology. 2018. Vol. 55. P. 20-31
Candidate of Sciences in Philology, Maxim Gorky Institute of Literature
Albrekht Fedor,
and Creative Writing, 25 Tverskoi Boulevard, Moscow 123104, Russian Federation
St. Tikhon's University for the Humanities
Ilovaiskaia Str. 9, Moscow 109651, Russian Federation fedor.albrext.74@mail.ru
ORCID: 0000-0002-8965-6908
On Expressive and Aesthetic Use of Terminology:
an Attempt of Communicative Analysis (with Russian and Croatian Linguistic Terms as Examples)
This article analyses several Russian and Croatian linguistic terms and aims to demonstrate that linguists tend to equate characteristic features of communicative situations with features of linguistic units occurring in these situations. The terms coined to be exact designations of a certain scientific notion and used in the academic style are perceived by many scholars as signs devoid of any emotion and expressiveness. Clearly, the use of terms does not imply any expressiveness if they are employed for the purpose they have been created for, namely for the sake of alloting the exact name to a newly-discovered phenomenon and incorporating the given name into the existing terminological framework. However, the coinage of terms sometimes ceases to be a vital need and transforms into designating something new for the sake of it, which conceals a totally different aim. This aim might be, e.g., designating oneself as different from "laymen", and to this end terms of foreign origin are readily at hand (the tendency to alienate terminology from everyday language). This aim might also be the demonstration of the fact that a certain language can well serve as a language of science and elite culture making use of its own resources of word formation and semantics (the tendency to create new words despite the established tradition and in contrast to the opinion of another nation about this language). Thus, if creating terms transforms from a vital need into the process of designating for the sake of it, the main communicative aim of employing terms also shifts from its academic function to serving the goal of the writer/speaker to alienate him- or herself from anybody else (laymen, non-professionals, other nations etc.). And it is in this case that the use of terminology becomes expressive. Consequently, the expressiveness of the term is not determined by the properties of the term as a linguistic unit because these properties are secondary with regard to the initial intention of the speaker/writer.
Keywords: linguistic term, Russian language, Croatian language, communicative situation, communicative purpose, alienation from everyday language, creating terms by means of native semantic and word-formational resources, purism, expressiveness, style.
F. Albrekht
References
Akishina A. A., Baranovskaia S.A., Russkaia fonetika, Moscow, 1990.
Alekseev A. V., Semioticheskie kategorii iazyka i kul'turypri diakhronicheskom analize leksiki, Moscow, 2013.
Bagdasarov A. R., Horvatsko-russkij slovar'. Hrvatsko-ruski rjecnik, Moscow, 1999.
Vasil'eva N. V., "Termin", in: Lingvisticheskj entsiklopedicheskj slovar', Moscow, 1990, 508.
Vdovichenko A. V., Rasstavanie s "iazykom". Kriticheskaia retrospektiva lingvisticheskogo znania, Moscow, 2008.
Ganeev B. T., Iazyk, Ufa, 2001.
Golub I. B., Stilistika russkogo iazyka, Moscow, 1997.
Zalizniak A. A., Shmelev A. D., Vvedenie v russkuiu aspektologiiu, Moscow, 2000.
Krylova O. A., Lingvisticheskaiastilistika. Kn. I. Teoriia, Moscow, 2006.
Matasovid Ranko, Poredbeno-povjesna grama-tika hrvatskoga jezika, Zagreb, 2008.
Matveev A. A., "Terminologiia", in: Kul'tura russkoj rechi. Entsiklopedicheskj slovar'-spravochnik. Pod obshchim rukovodst-vom L. lu. Ivanova, A. P. Skovorodnikova, Ie. N. Shiriaieva, Moscow, 2003, 710-711.
Plungian V. A., Obshchaiamorfologiia. Vvedenie v problematiku, Moscow, 2000.
Sveti Nikolaj Ohridski I Zicki, Misionarska pisma, Novi Sad, 2004.
Skrebnev Iu. M., Osnovy stilistiki anglijskogo iazyka (in English), Moscow, 2000.
Solodub Iu. P., Al'brekht F. B., Sovremennyj russkj iazyk. Leksikologiia i frazeologiia sovremennogo russkogo literaturnogo iazyka, Moscow, 2002.
Stevanoviö Mihailo, Gramatika srpskoga jezika za srednje skole, Beograd, 1998.
Maksimov V. I., ed. Stilistika I literaturnoie redaktirovanie, Moscow, 2008.
Cirilov J. Hrvatsko-srpski rjecnik inacica i Srpsko-hrvatski recnik varjanata, Novi Sad, 2010.
