CC BY
239
К вопросу об эффективности псикакаррекцианнаи работы с психопатическими личностями
Г. Б. Бедненко
Аннотация: статья посвящена определению психопатии как «специфического расстройства личности». Также рассматриваются вопросы, связанные с эффективностью психокоррекцион-ной работы с психопатическими личностями.
Ключевые слова: психопатия, признаки психопатии, уровень личностных расстройств, психологический диагноз в пенитенциарной практике. Keywords: psychopathy, signs of psychopathy, the level of personality disorder, psychological diagnosis in penitentiary practice.
Annotation: the article is dedicated to the definition of psychopathy as a «specific personality disorder». The questions of efficient psycho correction in psychopathic personalities.
Психопатия (или социопатия—в терминологии западной психиатрической традиции)—стойкая аномалия характерологических и поведенческих составляющих личности. Для нее свойственно отсутствие эмоционально-ценностных переживаний и личностного развития в целом. В настоящее время имеет место концепция многофакторного происхождения психопатий; также выделяют в зависимости от ведущих механизмов развития аномалий характера конституциональные (ядерные или первичные) и краевые (приобретенные или вторичные) формы.
В отечественной психиатрии к типичным проявлениям психопатии относят
феноменологические описания, неспособные войти в четкую ясную структуру целостного нарушения личности: слабый волевой контроль, неумение управлять эмоциями, расторможенность влечений, опасные и нецелесообразные поступки, ошибочная самооценка. Психопатическое расстройство личности диагностируют на основании трех основных критериев, предложенных П. Б. Ган-нушкиным: 1) нарушения адаптации вследствие выраженных патологических свойств; 2) тотальность психопатических особенностей; 3)их относительная стабильность и малая обратимость (т. н. «триада психопатии»). В западной психологической практике наблюдается тенденция использовать общий термин «антисоциальное личностное расстройство»: так оно описано в DSM-IV. В современных классификациях психических расстройств, в том числе, и в международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10), используется новый термин «специфические расстройства личности».
Наиболее перспективной в настоящее время в практической юридической психологии стала концептуальная методика Роберта Д. Хаэра (Канада), воплощенная в Контрольном опроснике для определения степени психопатологии личности (Hare Psychopathy Checklist). Постановка диагноза психопатии по Контрольному опроснику Р. Д. Хаэра используется в пенитенциарной практике многих стран Европы и Америки для принятия решения об
условно-досрочном освобождении. Она базируется на диагнозе DSM-IV, однако дает следующие основные эмоционально-личностные и социальные особенности: говорливость и поверхностность; эгоцентричность и претенциозность; отсутствие чувства вины и сожаления; отсутствие эмпатии; коварство и склонность к манипулированию; поверхностность эмоций; импульсивность; слабый поведенческий контроль; потребность в психическом возбуждении; безответственность; проблемное поведение в детстве; антисоциальное поведение во взрослой жизни.
Известный юнгианский аналитик Адольф Гугенбюль-Крейг в своей книге «Эрос на костылях» (1997) выделяет пять первостепенных признаков психопатии: неспособность любить, «отсутствие эроса в самом широком смысле этого слова»; отсутствие или недостаток чувства нравственности, хотя они могут быть склонны к морализаторству; отсутствие какого-либо психического развития; фоновая депрессия от истинной изоляции, в отсутствии Эроса, от других людей; хронический фоновый страх: психопаты не доверяют миру. Среди вторичных (необязательных)призна-ков автор выделяет: отсутствие чувства вины—вместо нее испытывается ощущение своей неуместности в мире, отвержение окружающими и социальная несостоятельность; отсутствие любого реального понимания или инсайта; способность вызывать к себе жалость; сугубо инструментальный «манок очарования»; асоциальное или преступное поведение; некоторые формы скуки и монотонность существования; карьеризм. Кроме того, автор говорит о том, что у каждого человека есть психопатичес-
кие лакуны, наполненные исключительно инструментализмом отношений.
Внешне психопатические личности способны производить впечатление совершенно бесстрашного человека. На деле это поведение является прикрытием постоянной фоновой тревоги. Потому любая социальная коммуникация для них является испытанием силы и статуса. По выражению известного судебного психолога, психоаналитика и исследователя психопатии Дж. Рейда Мелоя, их защита неосознанна, а выбор—сознателен (Пе'к^ Ме1оу, 2004). Поведение психопата неадаптивно для общества, но чрезвычайно адаптивно для него самого. Его личностное расстройство действительно способно приносить ему выгоду и пользу. При этом психопаты не в состоянии представить, что чувствует другой человек, не видят этого и не считают нужным вообразить.
31
Доволен глумливый, коль, гостя обидев, удрать ухитрился; насмешник такой не знает, что нажил гневных врагов.
(Старшая Эдда, Речи Высокого)
Единственное, к чему они могут быть чувствительны—так это к картине мучения жертвы и своей над ней власти. Вторая точка их чувствительности—отвержение их самих; любое неприятие их поступка, любая негативная реакция на их поведение воспринимается как нечто невыносимо болезненное, катастрофичное или преступное. Эмоциональное переживание психопата полярно, и между двумя этими полюсами, Ядом власти над жертвой и Жаром гнева на отвергающего — бесплодная ледяная
пустыня. Без ярких и живых эмоций, без чувств, без привязанностей, без симпатии: если кто-то может быть полезен— он будет использован. Вместе с тем, свою ответственность они значительно преуменьшают. Психопат всегда чист, прав и невинен в своих глазах. В связи с этим интересно приводимое А. Беком и А. Фриманом определение Дж. Кагана, по которой задержка в развитии со стороны нравственной зрелости и когнитивных функций у психопатов имеет организацию второго уровня развития морали по Л. Колбергу, которая наблюдается, например, у детей с задержкой развития. На этом уровне когнитивные функции регулируются в соответствии с концепцией конкретных операций Ж. Пиаже, и индивиды опираются скорее на личное, чем на межличностное представление о мире, во взрослом возрасте являясь неспособными к правильной оценке своих возможностей.
Наличие психопатии обычно не исключает вменяемости, так как уровень личностных расстройств не препятствует возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, поэтому психопаты—осужденные отбывают наказание в местах лишения свободы. Программы психокоррекционной помощи осужденным при встрече с психопатическими личностями выдают характерные «сбои», прежде всего, потому что личностное расстройство такого рода не является чем-то, что само по себе доставляет индивидууму неудобства. Вопреки либеральным и постмодернистским представлениям о необходимости понять и, следовательно, принять другого человека, чтобы восстановить адекватную и всем приятную картину мира,
понимание и принятие психопатической личности (с ее особыми изломами и душевными движениями) способно лишь разрушить прежний мир добросердечного индивидуума. С тем же успехом можно проводить дидактические, воспитательные или профилактические беседы, равно как и заниматься с ними целительным психоанализом (к слову, О. Кернберг (2005) полагает психоанализ трудным или вовсе невозможным при антисоциальном личностном профиле клиента). Более того, сами психопаты ни к чему подобному не стремятся. Как правило, они не считают, что у них есть какие-то проблемы с психикой или эмоциями и не видят особых причин, почему им нужно подстраиваться под общественные стандарты, если их нарушение приносит достаточно личной выгоды. Осужденные с расстройством личности не стремятся получить профессиональную помощь, разве только прохождение этой программы поспособствует улучшению их репутации и досрочному освобождению.
Дж. Рейд Мелой отмечает в судебной практике дилемму для профессионала между ориентацией на оценку психопатического индивидуума и той, что направлена на его исправление; его смущает «терапевтический нигилизм» относительно перспектив излечения психопатической личности. Тем не менее, отмечая градацию психопатического расстройства, он соглашается с прогрессивной сложностью для терапии такой личности и необходимостью отказаться от коррекции в отдельных случаях (Я&б Meloy, 2004).
В свою очередь Р. Хаэр отмечает, что психопаты не извлекают из психотерапии никакой пользы, поскольку не
склонны к интимным эмоциональным переживаниям, рефлексии и интроспекции, а межличностные отношения, столь важные в терапевтической практике, способны использовать лишь для манипулирования персоналом (в ход идет запугивание, соблазнение, мошенничество, использование). Более того, психотерапевтические программы снабжают психопата новыми формулами объяснений, отговорок, оправданий своего поведения и способов использования человеческих слабостей. Попытки научить их «чувствовать других и себя» изначально обречены на неудачу. Это касается индивидуальной терапии, но более опасными последствия могут быть в рамках терапии групповой, когда психопатическая личность «ведет свою игру» в сообществе, навязывая свои идеи и интерпретации, подмечая слабости других людей и запоминая полезную информацию. Более того, исследование Харриса, Райса и Кормье показывало, что вероятность совершения насильственного преступления, после прохождения курса групповой психотерапии у психопатов в четыре раза выше, чем у обычных преступников (Harris, Rice, Cormjer, 1991).
В результате терапии, по мнению Р. Хаэра, психопат просто обучается говорить то, что «требуется» психологам. И все же, он полагает, что есть условия для коррекционной программы с психопатическими личностями в местах лишения свободы. Им и его коллегами была проделана работа по составлению программы социальной коррекции психопатов (определенных по Контрольному опроснику Хаэра), склонных к насильственным преступлениям (Hare, 1992). Ее задача состояла в том, чтобы убедить психопата в том, что деструктивное по-
ведение не соответствует его личным интересам, поскольку они сами должны нести за него ответственность; и в то же время показать, что они могут удовлетворить свои потребности, не задевая общество. Как известно, при «психопатической триаде» личностное расстройство остается неизменным фактором на протяжении всей жизни человека. Однако при составлении этой программы учитывался известный фактор «исправления» (сглаживания деструктив-ности поведения) социопатов в преклонном возрасте, который рассматривался исключительно как социальная адаптация индивидуумов. При этом программа предполагала довольно жесткий контроль и надзор, в сочетании с ясной системой наказаний за нарушение правил программы или учреждения.
В заключение нам хотелось бы сказать о важности постановки точного психологического диагноза в пенитенциарной практике. Диагноз «психопатия» может предотвратить участие заключенного в тех групповых псих-окоррекционных мероприятиях, где он не только способен оказать разрушительное воздействие на группу и отдельных участников, но, что немаловажно, использовать полученные знания и навыки для манипуляций, моделирования социально-приемлемого поведения, имитации раскаяния и исправления. При высоком уровне психопатических признаков у осужденного специалист может отказаться от оказания ему традиционной психокоррекционной помощи, заменив ее программой социальной коррекции, или вовсе отказавшись от помогающего взаимодействия.
Литература:
1. Антонян Ю. М., Горшков И. В., Зулкарнеев Р. М. Проблемы внутрисемейной агрессии. М.: НИИ МВД. 1999.
2. Бек А., Фримен А. Когнитивная психотерапия расстройств личности. СПб.: Питер.: 2002.
3. Ганнушкин П. Б. Клиника психопатий: их статика, динамика, систематика. Некоторые общие соображения и данные//Психология индивидуальных различий: Тексты. М.: Изд-во МГУ. 1982, с. 262-269.
4. Гульдан В. В. Мотивация преступного поведения психопатической личности//Криминальная мотивация. М.: Наука, 1986. С. 189-251.
5. Гугенбюль-Крэйг А. Эрос на костылях. СПб.: БСК. 2002.
6. Кернберг О. Тяжелые личностные расстройства: Стратегии психотерапии. М.: Класс. 2005.
7. Старшая Эдда: Эпос/Пер. с др.-исл. А. Корсу-на. СПб.: Азбука-классика. 2001.
8. Хаэр Р. Лишенные совести: Пугающий мир психопатов. М.: Вильямс. 2005.
9. Hare, R.D. & McPherson, L. M. (1984). Violent and aggressive behavior by criminal psychopaths//Inter-national Journal of Law and Psychiatry. № 7, pp. 3550.
10. Harris G. T., Rice M. E., & Cormier C. A. (1991) Psychopathy and violent recidivism//Law and Human Behavior. № 15, pp. 625-637.
11. Meloy J. Reid. The Psychopatic Mind: Origins, Dynamics, and Treatment. Lanham: Rowman & Lit-tlefield publishers Inc. 2004.
12. Smith Robert J. The psychopath in society. N.Y.: Academic Press. 1978.
13. Yochelson S., Samenow S. E. The Criminal Personality: Volume I: A Profile for Change. Lanham: Rowman & Littlefield publishers Inc. 2004.
Возможности Must-теста в исследовании психологических особенностей мотивационнои наркозависимых осужденных
А. А. Жарких
Аннотация: материалы статьи освещают проблему возможностей использования Must-теста в исследовании психологических особенностей мотивационной сферы наркозависимых осужденных. Рассматривается новый подход к интерпретации результатов, получаемых в ходе тестирования по данной методике, анализируются результаты пилотажного исследования.
Ключевые слова: мотивационная сфера, наркозависимые осужденные, рефлексия, стандартизированные самоотчеты, проективные методики, проективный диагностический подход, Must-тест, ценности, интерпретация данных, Psychometric Expert, «Ценности-цели», «Ценности-фобии», «Ценнос-
ти-антипатии», внутриличностные конфликты.
Abstract: materials article highlighting the problem of the use of Must-test in the study of psychological characteristics of motivational sphere of convicted drug addicts. A new approach to the interpretation of the results obtained during testing of this method, analyzed the results of pilot studies.
Keywords: motivation sphere convicted drug addicts, reflection, standardized self, projective techniques, projective diagnostic approach, Must-test values, the interpretation of data, Psychometric Expert, «Values-purpose», «Values-pho-bia», «Values-antipathy», vnutrilichnost-nye conflicts.
