CC BY
222
2015
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2
Вып. 4
ЭТНОГРАФИЯ, ЭТНОЛОГИЯ И АНТРОПОЛОГИЯ
УДК 39 Н. В. Ушаков
К ВОПРОСУ ОБ АРХИВАЦИИ И ПУБЛИКАЦИИ ПОЛЕВОГО ЭТНОГРАФИЧЕСКОГО ИСТОЧНИКА
Основным источником для этнографии являются полевые материалы. Наши предшественники собрали разные виды полевых материалов: рукописи, вещи, рисунки, фотографии, аудиозаписи и даже киновидеоматериалы. В статье на примере полевых исследований ставятся следующие вопросы: полевая документация, архивация и публикация полевых этнографических материалов, т. е. вопросы наличия и удобства пользования полевым источником. Сейчас потоком собираются цифровые полевые текстовые, фото-, аудио-, видеоматериалы. Вопрос состоит в методических разработках и самом процессе полевого учета и описания, архивации и публикации цифровых полевых материалов. Библиогр. 15 назв.
Ключевые слова: полевой этнографический источник, виды полевых материалов, аналоговая и цифровая форма, полевой учет и описание, архивация, публикация.
MORE ON ARCHIVING AND PUBLICATION OF THE FIELD ETHNOGRAPHIC SOURCE
N. V. Oushakov
Major sources for ethnography are field records. Ethnography as a science has been evolving for more than 150 years, and we need a general analysis of field ethnographic records at different stages of development of science. Our predecessors have collected various types of resources: manuscripts, objects, drawings, photographs, audio recordings, film- and video footage. The article exemplifies the practice of Russian field research and raises the next questions: documenting in the field, archiving, publication of the field ethnographic records. All these deal with the problem of availability and convenience of field records. Nowadays digital field records, photos, audios and videos are being collected in a stream. The question is the methodical development and the process of registration and description directly in field, archiving and publishing of digital field data. Refs 15.
Keywords: a field ethnographic record, types of field records, analog and digital forms, registration and description in the field, archiving, publication.
Ушаков Никита Вадимович — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого Российской академии наук (Кунсткамера), Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 3; nikush@kunstkamera.ru
Oushakov Nikita Vadimovich — Ph.D., Senior Researcher, Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera), Russian Academy of Sciences, 3, Universitetskaya nab., 199034, St. Petersburg, Russian Federations: nikush@kunstkamera.ru
Основными фактическими данными для этнографии (этнологии, социальной и культурной антропологии) являются полевые этнографические материалы, хотя этнографы используют в исследованиях и разнообразные междисциплинарные источники. Обеспечить хранение полевых материалов можно только посредством их архивации, ввести в научный оборот возможно только в виде их публикации. В настоящее время налицо смена форм носителей информации — с аналоговой формы на цифровую форму. Под аналоговой формой понимается все нецифровые носители информации. Это рукописные и машинописные тексты, рисунки на листах бумаге, негативы и фотоотпечатки, фоновалики, магнитофонные ленты, аудиокассеты, кинопленки и видеокассеты и печатные издания в виде книг. Под цифровой формой понимаются все цифровые носители информации. Это текстовые, иллюстративные, фото-, аудио-, видеофайлы и цифровые публикации на сайтах. Соответственно цель статьи — на примере полевых исследований в российской этнографии характеризовать в общих штрихах архивацию и публикацию полевых этнографических источников, представленных в аналоговой форме у наших предшественников (конец XIX — XX в.), и, в предположительном плане, рассмотреть специфику и возможности архивации и публикации изначально цифровых полевых материалов современности — начала XXI в.
Хотелось бы вскользь коснуться сложности этнографического источника. Этнография относится к историческим дисциплинам, поэтому полевые этнографические материалы можно отнести к разновидности исторических источников, в то же время между историческими и этнографическими источниками наблюдается существенная разница. Исторические источники — это документы, остающиеся в результате функционирования общества или государства, которые создаются согласно практическим задачам и относятся в основном к экономической, социальной и духовной сферам. Цель экспедиций — изучение в поле реалий этнических культур и, соответственно, фиксация последних в той или иной форме в полевых материалах. Следовательно, этнографические источники сознательно создаются этнографами в процессе полевой работы согласно поставленным задачам полевых исследований. На разных этапах развития этнографии ставились разные задачи полевых исследований, что отразилось прежде всего в тематике полевых материалов.
Этнографические полевые материалы разнообразны по видам, так как этнографы рано осознали, что фиксация реалий этнической культуры только в текстовых записях не дает возможности полноценно отразить их в материалах. Сначала привозили вещи — натуральные объекты традиционной культуры, и делали рисунки — первые визуальные изображения этнических реалий. В дальнейшем по мере развития технических способов фиксации начали использовать в поле фотосъемку, в меньшей степени аудиозаписи, и еще реже видеосъемку.
Эти виды материалов имеют разные информационные возможности как источники. Текстовые материалы заключали в себе очень качественную информацию в виде наблюдений и заключений собирателя и наиболее важных аспектов бесед с информантами, отраженных в конспективных записях. Рисунки давали визуальные изображения сущностных моментов реалий. Фотографии фиксировали объективные визуальные изображения реалий (практически в том виде, как они есть). Аудиозаписи давали возможность дословной записи бесед с информантами и исполняемых ими фольклорных произведений. На видеоматериалах фиксировались
в «движении» традиционные процессы и обряды. Вещи в натуральном виде представляли предметы традиционной культуры и быта.
Текстовые полевые документы различаются по форме. Это обработанные материалы — ответы на вопросы программы (XVIII — первая половина XIX в.) и содержательные отчеты с дополнительными текстовыми документами по конкретным темам (вторая половина XIX в. — начало XX в.). Это «сырые» полевые записи — полевые дневники с хроникой экспедиции и материалы по темам на отдельных листах (20-е — 50-е годы XX в.) и полевые тетради с материалами по темам (вторая половина XX в.). Можно выделить разные формы текстовых записей: свободные описания хроники экспедиции, конспекты бесед с информантами, записи разговоров с информантами по памяти, описания, наблюдения, заключения собирателя, комбинированные типы записей. Все формы документов и записей имеют разные информационные возможности как источники.
Кроме того, разнообразны по формам, жанрам и информационным возможностям публикации полевых материалов — полные и краткие публикации, публикации самих материалов и публикации материалов с конкретными выводами по ним.
Несмотря на оговоренные сложности, этнографический источник, конечно, уже оценивался в целом [Козьмин 1993; 1994], но все-таки данный вопрос нельзя считать достаточно разработанным. Анализ этнографических источников по конкретным темам, как это практикуется в научных работах, не решает общей постановки вопроса. В то же время общий анализ, оценка, внутренняя и внешняя критика разнообразных полевых этнографических источников возможны в том случае, если мы их имеем в наличии: либо в архивах, либо в публикациях. Необходимо отметить, что архивацию полевых материалов обязательно предваряет полевая документация, иначе нет исходных данных для архивации. Важным вопросом является степень использования полевых материалов в исследованиях. Соответственно в настоящей статье рассматриваются в общих чертах вопросы полевой документации, архивации, публикации и использования разных видов полевых этнографических материалов (без специфики этнографического источника в конкретных регионах полевых исследований).
I. Аналоговый полевой этнографический источник
Полевая документация. Это исходные документы для составления описей при архивации и музейной регистрации. В текстовых материалах полевая документация основана на четких титульных листах полевых дневников и тетрадей (данные об экспедиции) и корректных данных к записям (дата, место, информант, этнос и т. д.). К нетекстовым видам материалов составляются списки, четко отработанные для предметных, иллюстративных и фотоматериалов и менее разработанные для аудио- и видеоматериалов.
Архивация. Практикующая отчетность по экспедициям — это этнографические полевые отчеты, являющиеся вторичными документами с суммированным изложением материалов и выводами. Они не исчерпывают первичных полевых документов — полевых дневников и полевых тетрадей, и особенно всех нетекстовых материалов — рисунков, фото-, аудио-, видеоматериалов и вещей. Следовательно,
архивировать необходимо не только отчеты, но и всю сумму собранных материа-
Формы архивного и музейного хранения разных видов полевых этнографических материалов следующие. Текстовые материалы хранятся в архиве, где архивными делами являются тетрадь или папка с листами. Вещи, рисунки и фотоматериалы — негативы, позитивы (слайды), фотоотпечатки (фотографии) — составляют вещевые и иллюстративные фонды музеев (вещевые и иллюстративные коллекции). Также практикуется хранение рисунков и фотографий в архивах текстовых документов как приложений к архивным делам. Аудиоматериалы (фоновалики, магнитофонные ленты, аудиокассеты) составляют фонограммархивы, а видеоматериалы (кинопленки и видеокассеты) — кино-, видеоархивы.
Не все виды полевых материалов были архивированы в достаточной мере. Дореволюционные рукописные полевые материалы архивировались в основном в архиве Императорского Русского географического общества (ИРГО), в архиве Российского этнографического музея (РЭМ) (знаменитый архив князя В. Н. Тенише-ва). Дореволюционные вещевые, иллюстративные, фотоматериалы принимались на хранение в Музее антропологии и этнографии (МАЭ) и в Российском этнографическом музее (РЭМ) в Санкт-Петербурге. В XX в. и в МАЭ и в РЭМ продолжали архивировать текстовые материалы и принимать на хранение вещевые, иллюстративные и фотоматериалы. Этнографы довольно поздно (70-80-е годы XX в.) стали использовать аудиозаписи, но, к сожалению, они не принимались на хранение даже в центральных этнографических музеях — МАЭ и РЭМ. Сбор аудиоматериалов давно практиковался фольклористами, и ими были созданы фонограммархивы, например, фонограммархив Института языка, литературы и истории (ИЯЛИ) Карельского научного центра РАН (Петрозаводск). Сбор видеоматериалов (кинопленок и видеокассет) не так часто проводился в этнографических экспедициях, еще реже практиковалась их архивация.
Базовый вопрос архивного учета — это определение неизменных учетных единиц хранения, так как только по ним возможен их однозначный поиск. Такие неизменные единицы имеют свою специфику в каждом виде материалов. Четко определены учетные единицы для текстовых материалов, это формальные единицы — листы архивных дел — папок или тетрадей. Есть апробированная музейная практика учетных единиц в предметных, иллюстративных и фотоколлекциях, основанная на совпадении формальных, носительских и содержательных единиц — вещи, рисунки, фотографии (фотокадры на фотопленках). С аудиоматериалами дело обстоит сложнее: носительские (неизменные) единицы — аудиокассеты со сторонами А и Б, формальные (неизменные) единицы — треки (от включения до выключения кнопки "Record", четко определяемые только звукооператором), содержательные единицы (произвольные) — темы. Существует практика единиц учета аналоговых аудиозаписей фольклорных произведений (фонограммархив ИЯЛИ): номер аудиокассеты, сторона, номер жанра (например, заговор — № 2881-А/1). В фольклорных аудиоматериалах содержательной единицей выступает жанр, но его определение — все-таки спорный научный вопрос. В этнографических аудиоматериалах содержательные единицы — это уже совсем произвольно выделенные в аудиозаписи темы. В данном случае учетными единицами являются единицы носителей, а именно магнитофонные пленки и аудиокассеты (стороны А и Б), и к ним напрямую при-
вязываются весьма произвольно выделенные содержательные единицы. Последнее вполне оправдано, но автор хотел бы заметить, что строгие учетные формальные неизменные единицы — все-таки треки. Так же сложно определить неименные учетные единицы в аналоговых видеоматериалах — носительские единицы, т. е. кинопленки и видеокассеты, формальные единицы, т. е. видеокадры, и содержательные темы видеозаписей. [Ушаков 2014Ь, с. 141-143]. Можно видеть, что отсутствие четко выделенных учетных единиц в аналоговых аудио- и видеоматериалах ставит определенные проблемы в простом вопросе их учета.
Важный вопрос — специфика хранения каждого вида материалов. Условия хранения вещей разных по материалу (металл, дерево, ткани) — отдельные сложные задачи. Для бумажных носителей текстовых документов и рисунков, видов фотоматериалов (негативов по основе — стекло, нитратные и ацетатные пленки, и чувствительному слою, фотоотпечатков — по их фактуре), фоноваликов, магнитофонных лент и аудиокассет, нитратных и ацетатных кинопленок, видеокассет требуются, в идеале, определенные температурно-влажностные режимы хранения, причем особые для каждого вида носителя. К сожалению, не все музеи и архивы могут их соблюдать в силу дороговизны оборудования. Но дороговизна правильных условий хранения несравнима с дороговизной реставрационных работ разных видов материалов, так как это сложные технические, трудоемкие работы, причем по отдельной носительской единице хранения. Система надежного хранения — очень трудно решаемый вопрос в архивной и музейной практике, но нельзя не учитывать наличие данной проблемы.
С 70-х годов XX в. практиковалось хранение полевых материалов по домам, это так называемые «Полевые материалы автора» (ПМА). Но и здесь оказываются под вопросом температурно-влажностные режимы хранения аналоговых видов материалов и четкость полевой документации для архивации материалов. Не выступая против этой формы хранения, хотелось бы все же заметить, что сохранность материалов и доступ к ним исследователей при архивном и музейном хранении все-таки обеспечены, а при хранении материалов по домам практически сводятся к нулю.
Данные вопросы архивации полевых материалов, разумеется, носят прикладной характер, но от них зависит, имеем ли мы источники в распоряжении, или нет.
Публикация. Этнографы конца XIX — начала XX в. поставили и выполнили задачу публикации значительной части собранных ими текстовых полевых материалов, и этот фонд опубликованных источников был основным фактическим материалом для развития российской этнографии в XX в. Например, в издательской деятельности Императорского Русского географического общества (ИРГО) были разработаны полные и краткие формы публикаций полевых материалов: от монографий и статей до коротких заметок. Монографии и объемные статьи по полевым материалам публиковались в томах периодического издания Центрального отдела ИРГО — «Записках ИРГО по отделению этнографии» [Минх 1890]. В региональных отделах ИРГО были две формы периодических изданий: «Известия» с обзором материалов [Агапитов, Xангалов 1883] и «Записки» с подробными и развернутыми материалами Мангалов 1890]. Статьи и заметки по полевым материалам публиковалась в журнале «Живая Старина», причем разделы журнала соответствовали жанрам публикаций: в разделе «Исследования, наблюдения, рассуждения» печа-
тались развернутые статьи с подробными материалами по конкретной теме и выводами по ним [Иваницкий 1898]; в разделе «Памятники языка и народной словесности» — полевые материалы в чистом виде, например, тексты фольклорных произведений: сказок, легенд и т. д. [Щеколдин 1890-1891], в разделе «Смесь» — небольшие заметки по собранным полевым материалам [Соколов 1895]. Разумеется, это были не только публикации полевых материалов. Монографии «Записок ИРГО по отделению этнографии» и статьи «Известий» и «Записок» региональных отделов ИРГО включали одновременно и анализ материала. В журнале «Живая Старина» публиковались и аналитические работы — как в разделе «Исследования, наблюдения, рассуждения» [Трусман 1897], так и в разделе «Смесь» [Синозерский 1897].
В ХХ столетии в российской этнографии был взят курс на аналитические работы с классификационными и типологическими разработками по многим явлениям традиционных этнических культур с использованием полевых материалов предшественников и современников. В последних полевые материалы публиковались в основном в виде развернутых примеров, подчиненных задачам конкретной научной работы. Значительную часть этих работ занимал анализ материалов, и поэтому не было возможности публиковать полевые материалы в полном виде [Сабурова 1967]. Количество публикаций самих полевых материалов было незначительным, хотя жанры публикаций были разными.
Конец XIX — начало ХХ в. и ХХ — начало XXI в. — разные этапы российской этнографии как науки. На первом преобладали публикация полевых материалов и их первичный анализ, на втором — теоретическое осмысление материалов предшественников, давшие фундаментальные разработки по многим направлениям. В то же время необходимо констатировать печальный факт: сейчас в российской этнографии много проблемных и аналитических работ, но очень мало публикаций полевых материалов.
Совсем иная картина наблюдается с публикацией «нетекстовых» видов материалов. Вещевые и фотоматериалы, рисунки публиковались в качестве иллюстраций — примеров в научных работах. Редкими были тематические каталоги по вещевым коллекциям. Почти не публиковались тематические подборки иллюстративных и фотоматериалов. О публикации аудио- и видеоматериалов здесь сказать нечего, так как аналоговая форма книг не давала возможности их публикации. Аудиоматериалы в виде транскрибированных текстов публиковались крайне редко; «публикация» собственно аудиоматериалов — гибкие пластинки, с примерами двух-трех песен как приложения к фольклорным сборникам, в счет не идут, видеоматериалы просто невозможно опубликовать в книге.
Использование. Только текстовые материалы, имеющие вербальную форму, могли быть сразу использованы в научных исследованиях как фактический материал. Из всех остальных видов нетекстовых материалов, даже с учетом их отличных описаний, без которых они бессмысленны, еще нужно «извлечь» фактический материал для исследований именно в вербальной форме, если ставится задача использовать их как научные факты, а не как иллюстрации. Исключение составляют аудиоматериалы уже в транскрибированной форме: дословные записи бесед с информантами. Соответственно в научном обороте в основном использовались текстовые материалы, а рисунки, фотографии, в том числе фотографии вещей, как правило, служили иллюстрациями к текстам. Фрагменты транскрибированных
аудиоматериалов вставлялись в текст научных работ как фактические примеры. Видеоматериалы почти не использовались в научных исследованиях, а лишь иногда демонстрировались в докладах. Только сейчас, в эпоху цифровых технологий, практически спустя 100 лет, получены новые возможности использования аналоговых иллюстративных, фото-, аудио-, видеоматериалов в их цифровых копиях и вещевых экспонатов в их цифровых фотографиях, размещенных на сайтах. Итак, степень использования в научных исследованиях разных видов материалов различна, несмотря на то, что каждый из видов имеет свои, можно сказать уникальные, информационные возможности.
В целом с аналоговыми полевыми материалами разных видов наблюдается следующая интересная картина: было собрано много материалов разных видов, значительно меньше было архивировано, еще меньше было опубликовано и использовано.
II. Цифровой полевой этнографический источник
В настоящее время мы живем в цифровую эпоху, когда широко используются цифровые носители информации, удобные для современного оперативного использования и обладающие несравненно большими возможностями, чем аналоговые носители, но при этом имеющие свою специфику. Поэтому совершенно необходимо оговорить сущностные моменты возможностей и особенностей цифровых носителей информации, которые, безусловно, касаются и полевых этнографических материалов.
В наши дни уже утвердилась практика перевода в цифровую форму аналоговой информации, хранящейся как в библиотеках, так и в архивах и музеях. Это оцифровка печатной продукции, рукописных и машинописных архивных документов, иллюстративных, фото-, аудио-, видеоматериалов, а также цифровые фотографии предметов (вещей). При оцифровке аналоговые носители информации привязываются к разработанной ранее аналоговой учетной библиотечной, архивной и музейной системе, т. е. цифровым копиям даются номера учетных единиц библиотечных изданий, архивных дел, музейных экспонатов. Для удобства пользования цифровыми копиями создаются реляционные или онтологические базы данных, разработанные на больших (т. е. репрезентативных) массивах аналоговых библиотечных, архивных и музейных материалов и позволяющие почти мгновенно находить нужные единицы по конкретным запросам. Другими словами, делаются большие усилия, чтобы привести в удобную для современного использования цифровую форму информацию, накопленную на аналоговых носителях.
В то же время не уделяется должного внимания изначально цифровым полевым материалам, собирающимся сейчас потоком и являющимся ценным источником. Интересно отметить, что виды цифровых материалов те же, что и у аналоговых материалов. В ноутбуке в электронной форме можно сразу вести полевые дневники и тетради и делать полевые отчеты. Наблюдения и заключения можно сразу записывать в электронную полевую тетрадь. Конспекты бесед с информантами удобней писать от руки (быстрый переход с одного языка на другой, можно писать у калитки и т. д.), но вечером их можно внести в нужное место цифровой полевой тетради. Простые рисунки делаются в ноутбуке, сложные рисунки рису-
ются на бумаге и сканируются через походный сканер. Фото-, аудио-, видеоматериалы сейчас по определению цифровые. Вещи имеют только аналоговую форму, но в поле делается их цифровая фотосъемка, позволяющая оперировать ими как цифровыми фотографиями вещей в электронном виде. Сканирование и цифровая репродукционная фотосъемка дают возможность сбора еще одного вида полевых материалов — копий, интересных в этнографическом плане личных фотографий информантов, рукописных, машинописных, печатных текстов местных библиотек.
Цифровая форма полевых материалов не имеет ограничения по объему (на внешнем винчестере можно привести из поля практически любое количество видовых файлов), кроме того, они очень удобны при полевой работе: фото-, аудио-, видеофайлы имеют автоматическую нумерацию в цифровых фотоаппаратах, диктофонах, видеокамерах, а номера сканов легко устанавливаются в ноутбуке. Несмотря на все достоинства, цифровые материалы должным образом не содержатся в порядке, удобном для пользования. Существует проблема в их учете и описании, так как количество файлов буквально захлестнуло полевых исследователей, и полевые файлы практически не описываются, что делает невозможным их использование в научных исследованиях. Чаще всего видовые файлы в автоматических номерах записывающих устройств без описаний разложены по тематическим папкам с краткими названиями. Либо файлы разложены по папкам и кратко описаны по авторской системе, понятной лишь самому собирателю. Используется оговоренная выше домашняя форма хранения в личных компьютерах. Разумеется, есть опыты цифровых архивов, уложенных по полевой системе и разработкой базы данных к ним, например, архив кафедры этнографии СПбГУ [Верняев, Новожилов 2014], но таких опытов все-таки недостаточно.
Остановимся на цифровых полевых этнографических материалах с точки зрения рассмотренных выше вопросов: полевая документация, архивация, публикация, использование. В силу недавней практики цифровых полевых материалов эти вопросы поставлены в предположительной форме.
Полевая документация и архивация. Цифровые материалы легко поддаются учету, так как учетными единицами всех видов материалов являются файлы [Ушаков 2014b, с. 143-145]. Файлы легко перенумеровываются идентификационными описательными полевыми номерами: им присваиваются видовая принадлежность и условное обозначение экспедиции, далее они легко переводятся в архивные идентификационные числовые номера — номер видовой коллекции — номер файла, так как меняются только «корни» номеров. Пример: DPh-VpsE2012-(0001-0700) — MAE-DPh-00121-(0001-0700); DAu-VpsE2012-(01-60) — MAE-DAu-00095-(01-60); DVd-VpsE2012-001-0150 — MAE-DVd-00047-(001-0150), где: D — digital — цифровая форма, Ph — photo — фото, Au — audio — аудио, Vd — video — видео, VpsE2012 — Veps expedition — сокращение Вепсской экспедиции 2012 г.; а MAE — обозначение владельца цифрового полевого архива, здесь Музей антропологии и этнографии РАН [Ушаков 2012, с. 149-154]. Файлы всех видов материалов легко оперативно описывать в поле в таблицах Word, где описание сводится к номеру и названию файла, так как один раз вставляются данные к тематическому блоку файлов, и функцией «копировать — вставить» вставляются повторяющиеся данные к файлам — место, дата, этнос. Таблицы-описания очень легко переводятся в архивную форму, так как меняются только номера файлов, а текст описаний остается неизменным. Выбор та-
блиц Word обусловлен тем, что их можно закрыть только для чтения, что обеспечивает строгость исходного документа описания как источника — «нельзя изменить запятую», и в то же время можно иметь любое количество изменяемых копий для работы [Ушаков 2014а]. Хранить цифровые материалы очень просто, пример: папка фотофонда — папка номера фотоколлекции — далее внутри нее папка фотофайлов коллекции и папка таблиц описаний этой коллекции. При хранении цифровых материалов нет дорогостоящих температурно-влажностных режимов хранения и дорогой и трудоемкой реставрации, как в аналоговых видах материалов. Цифровые материалы просто требуют правильного хранения на сервере с зеркальными копиями (или на двух внешних винчестерах — рабочем и контрольном) и своевременной замены устаревших цифровых носителей и форматов на современные формы. Методическая задача состоит в перенесении апробированного опыта строгой системы аналоговых архивов в архивы изначально цифровых материалов.
Строгие цифровые полевые архивы уже дадут возможность удобного пользования цифровыми полевыми источниками. Возможно, цифровые архивы — с первичной классификацией материала (учет и описание) и при условии их репрезентативности по объему материала — будут фундаментальной подготовительной базой для определения совокупности формальных и содержательных запросов при создании широко используемых сейчас реляционных или онтологических баз данных, дающих возможности оперативного пользования результатами полевых исследований по тематическим запросам.
Возможность цифровой публикации. Сейчас уже существует практика наряду с аналоговыми публикациями (книги и журналы) размещать на сайтах организаций их цифровые варианты для оперативного пользования и собственно цифровые публикации. Значит, можно перейти к изначально цифровым публикациям полевых материалов без аналоговой формы. В Интернете существует практика размещения информации в кратких форматах фото-, аудио-, видеофайлов с необходимыми текстовыми описаниями. Поэтому есть технические возможности публиковать в цифровой форме как текстовые документы, так и фото-, аудио-, видеоматериалы, причем в довольно больших, но разумных объемах (что было невозможно при аналоговой форме публикации), это означает возможность пользования последними как источниками, а не как иллюстрациями. Пример: видеофайлы интервью, тексты транскрибирования видеоинтервью, текстовые описания видеофайлов. Вопрос состоит в технической и методической разработке цифровой публикации изначально цифровых материалов в полной и краткой форме: монографиях, периодических изданиях, в том числе журналах, со статьями по полевым материалам, самими материалами и краткими заметками по полевым материалам (аналогично изданиям ИРГО).
Использование и ввод в научный оборот. Цифровая форма позволяет сразу (а не спустя 100 лет) использовать цифровые полевые материалы всех видов при условии их архивации и цифровой публикации. Автор не оспаривает вопроса приоритетности проблемных исследований, соответствующих современному уровню науки, без которых собранные полевые материалы просто факты, а говорит лишь о недостатке базы современных цифровых полевых источников в оперативном пользовании у исследователей. Научные статьи по проблемным и теоретическим вопросам максимально соответствуют отчетам по финансированным в науке про-
ектам. Но в этих статьях можно привести лишь примеры полевых материалов. Поэтому нужны другие формы представления цифровых полевых материалов.
Можно определить четыре формы пользования полевыми материалами:
1. Архивация всех видов материалов с четкими единицами учета — полный набор видов материалов (архивацию предваряют их полевой учет и описание).
2. Полевые отчеты — характеристика в целом материалов и результаты.
3. Публикации собственно полевых материалов — их суммированное изложение.
4. Научные работы с изложением только части полевых материалов по теме исследования (сейчас в основном используется только эта форма).
Для полноценного пользования полевыми источниками (по мере возрастающих запросов по теме исследования) нужны все эти четыре формы. В аналоговую эпоху новые материалы вводились в научный оборот только в виде публикаций, а сохранить их можно было только в архивах, причем для работы с архивными материалами исследователям порой нужно было ездить в другой город. Компьютерный век в плане пользования стирает различия между цифровыми архивными и опубликованными полевыми материалами. При наличии строгого цифрового полевого архива с четкими учетными единицами полный набор всех видов материалов (текстовых, иллюстративных, фото-, аудио-, видео-), включая полевые отчеты, можно разместить на сайте организации, а на том же сайте в цифровых публикациях (с фото-, аудио-, видеопримерами) в суммированной форме изложить основное содержание этих материалов. Размещение на сайтах материалов цифрового полевого архива с учетными единицами (с аббревиатурой организации в их номерах) и публикаций полевых материалов со ссылкой на эти единицы обеспечит корректное пользование полевыми материалами с обязательным упоминанием имени собирателя. В данном случае сильно возрастет значение используемых сейчас в практике аналитических и проблемных статей (с примерами полевых материалов), когда тут же по любой теме можно выйти на публикацию полевых материалов и цифровой архив, содержащий полевые отчеты и все виды полевых материалов. Со временем могут устареть трактовка и выводы, но никогда не устареют источники, поэтому, помимо аналитических работ, важно располагать и собственно цифровыми полевыми материалами в легкодоступной форме, что обеспечит им «следующую дальнейшую жизнь» в исследованиях наших потомков. Компьютерный век представляет для этого прекрасные возможности, и вопрос состоит лишь в прикладных технических и методических разработках архивации и публикации разных видов цифровых материалов, выделении рабочего времени исследователям на полноценную обработку, архивацию и публикацию этих материалов, признании этого труда пусть вспомогательной, но научной, а не научно-технической работой.
Этнографы конца XIX — начала ХХ в., разрабатывая базовые научные вопросы своей эпохи, решили прикладные вопросы по «донесению» до нас большей части собранных аналоговых полевых материалов по реалиям традиционных этнических культур в архивах, музеях и публикациях. Автор полагает, что современные этнографы должны найти возможности следовать их примеру: вместе с разработкой современных фундаментальных научных проблем решить прикладные вопросы сохранения для потомков полного объема собираемых сейчас цифровых полевых материалов по современным реалиям этнических культур — в цифровой форме архивации и публикации.
Источники и литература
1. Агапитов Н., Хангалов М. Материалы для изучения шаманства в Сибири. Шаманство у бурят Иркутской губернии // Известия Восточно-Сибирского отдела ИРГО. Иркутск: Печ. в Типогр. Н. Н. Синицина. 1883. Т. 14, № 1-2. С. 1-61.
2. Верняев И. И., Новожилов А. Г Создание электронного архива полевых этнографических материалов МГУ и СПбГУ: итоги и реализация проекта // Историческая этнография. Вып. 5. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2014. С. 54-58.
3. Иваницкий Н. Сольвычегодский крестьянин, его обстановка, жизнь и деятельность // Живая Старина. 1898. Вып. 1. С. 3-74.
4. Козьмин В. А. Учебник полевой этнографии. Глава I // Кунсткамера. Этнографические тетради. Вып. 2-3. СПб.: МАЭ РАН. 1993. С. 457-470.
5. Козьмин В. А. Учебник полевой этнографии. Глава II // Кунсткамера. Этнографические тетради. Вып. 4. СПб.: МАЭ РАН. 1994. С. 364-374.
6. Минх А. И. Народные обычаи, обряды, суеверия и предрассудки крестьян Саратовской губернии. Собраны в 1861-1888 гг. чл. сотр. А. Н. Минхом // Записки ИРГО по отд. этнографии. СПб.: Печ. в Типогр. В. Безобразова. 1890. Т. XIX, вып. 2. 152 с.
7. Сабурова Л. М. Культура и быт русского населения Приангарья. Конец XIX — начало ХХ в. Л.: Наука, 1967. 280 с.
8. Соколов М. И. Летучий огненный змей // Живая Старина. 1895. Вып. 3-4. С. 493-494.
9. Синозерский М. А. К вопросу о характере и значении древних «купальских» обрядов и игрищ // Живая Старина. 1896. Вып. 1. С. 133-143.
10. Трусман Ю. О происхождении псково-печерских полуверцев // Живая Старина.1897. Вып. 1. С. 37-47.
11. Ушаков Н. В. Значение инструкции Л. Я. Штернберга для полевой документации, камеральной обработки и архивации современных цифровых полевых этнографических материалов // Лев Штернберг — гражданин, ученый, педагог. К 150-летию со дня рождения. СПб.: МАЭ РАН, 2012. С. 140-158.
12. Ушаков Н. В. Система учета и описания современных цифровых полевых этнографических материалов // Известия Уральского федерального университета. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2014а. №2(127). С. 108-116.
13. Ушаков Н. В. Цифровые фото- и видео полевые материалы как новая форма музейных предметов // Вопросы музеологии. 2014b. № 2(10). С. 141-145.
14. Хангалов М. Н. Новые материалы о шаманстве у бурят // Записки Восточно-Сибирского отдела ИРГО. Иркутск: Печ в Типогр. К. И. Витковской. 1890. Т. II, вып. 1. С. 1-143.
15. Щеколдин, свящ. Лопарские сказки, легенды и сказания, записанные в Пазрецком погосте, пограничном с Норвегией // Живая Старина. 1890-1891. Вып. 1. С. 17-26.
References
1. Agapitov N., Khangalov M. Materialy dlia izucheniia shamanstva v Sibiri. Shamanstvo u buriat Irkutskoi gubernii [Materials for the study of shamanism in Siberia. Shamanism by Buryats of Irkutsk province]. Izvestiia Vostochno-Sibirskogo otdela IRGO [Proceedings of the East Siberian Imperial Russian Geographical Society]. Irkutsk. Pech. v Tipogr. N. N. Sinitsina Publ., 1883, vol. 14, no. 1-2, pp. 1-61. (in Russian)
2. Verniaev I. I., Novozhilov A. G. Sozdanie elektronnogo arkhiva polevykh etnograficheskikh materialov MGU i SPbGU: itogi i realizatsiia proekta [Creating an electronic archive of field ethnographic materials of MSU and SPbSU: results and realisation of the project]. Istoricheskaia etnografiia [Historical ethnography]. Iss. 5. St. Petersburg: SPbGU Publ., 2014, pp. 54-58. (in Russian)
3. Ivanitskii N. Sol'vychegodskii krest'ianin, ego obstanovka, zhizn' i deiatel'nost' [Solvychegodsk peasant, his environment, life and work]. Zhivaia Starina [Living Antiquity]. 1898, iss. 1, pp. 3-74. (in Russian)
4. Koz'min V. A. Uchebnik polevoi etnografii. Glava I [Textbook of field Ethnography. Chapter 1]. Kunstkamera. Etnograficheskie tetradi [Kunstkamera. Ethnographical notebooks], iss. 2-3. St. Petersburg: MAE RAN Publ., 1993, pp. 457-470. (in Russian)
5. Koz'min V. A. Uchebnik polevoi etnografii. Glava II [Textbook of field Ethnography. Chapter II]. Kunstkamera. Etnograficheskie tetradi [Kunstkamera. Ethnographical notebooks], iss. 4. St. Petersburg: MAE RAN Publ., 1994, pp. 364-374. (in Russian)
6. Minkh A. I. Narodnye obychai, obriady, sueveriia i predrassudki krest'ian Saratovskoi gubernii. Sobrany v 1861-1888 gg. chl. sotr. A. N. Minkhom [Folk customs, rituals, superstitions and prejudices of the peasants of the Saratov province. Collected in 1861-1888 by corr.-member A.I.Minh]. Zapiski IRGO po otd. etnografii [Notes of theIRGSDept. of Ethnography]. St. Petersburg. Pech. vTipogr. V. Bezobrazova Publ., 1890, vol. XIX, iss. 2. 152 p. (in Russian)
7. Saburova L. M. Kul'tura i byt russkogo naseleniia Priangar'ia. Konets XIX — nachalo XX v. [Culture and way of life of the Russian population in Priangarye. The end of XIX — early XX century]. Leningrad: Nauka Publ., 1967. 280 p. (in Russian)
8. Sokolov M. I. Letuchii ognennyi zmei [Flying fiery serpent]. Zhivaia Starina [Living Antiquity], 1895, iss. 3-4, pp. 493-494. (in Russian)
9. Sinozerskii M. A. K voprosu o kharaktere i znachenii drevnikh «kupal'skikh» obriadov i igrishch [To a question about the nature and significance of the ancient «midsummer» rites and merrymaking]. Zhivaia Starina [LivingAntiquity], 1896, iss. 1, pp. 133-143. (in Russian)
10. Trusman Iu. O proiskhozhdenii pskovo-pecherskikh poluvertsev [On the origin of the Pskov-Pechery half-believers]. Zhivaia Starina [LivingAntiquity], 1897, iss. 1, pp. 37-47. (in Russian)
11. Ushakov N. V. Znachenie instruktsii L. Ia. Shternberga dlia polevoi dokumentatsii, kameral'noi obrabotki i arkhivatsii sovremennykh tsifrovykh polevykh etnograficheskikh materialov [Meaning instructions L.Ya.Sternberg for field documentation, post-processing and archiving of modern digital field ethnographic materials]. Lev Shternberg — grazhdanin, uchenyi, pedagog. K 150-letiiu so dnia rozhdeniia [Leo Sternberg — a citizen scientist, educator. On the 150th anniversary of his birth]. St. Petersburg: MAE RAN Publ., 2012, pp. 140-158. (in Russian)
12. Ushakov N. V. Sistema ucheta i opisaniia sovremennykh tsifrovykh polevykh etnograficheskikh materialov [The accounting system and descriptions of modern digital field ethnographic materials]. Izvestiia Uralskogo federal'nogo universiteta. Ser. 2. Gumanitarnye nauki [Proceedings of the Ural Federal University. Series 2. Humanities], 2014a, no. 2 (127), pp. 108-116. (in Russian)
13. Ushakov N. V. Tsifrovye foto- i video polevye materialy kak novaia forma muzeinykh predmetov [Digital field photo and video materials as a new form of museum objects]. Voprosy muzeologii [Questions of Museology], 2014b, no. 2(10), pp. 141-145. (in Russian)
14. Khangalov M. N. Novye materialy o shamanstve u buriat [New materials on Buryat shamanism]. Zapiski Vostochno-Sibirskogo otdela IRGO [Proceedings (Notes) of the East Siberian Imperial Russian Geographical Society]. Irkutsk. Pech vTipogr. K. I. Vitkovskoi Publ., 1890, vol. II, iss. 1, pp. 1-143. (in Russian)
15. Shchekoldin, sviashch. Loparskie skazki, legendy i skazaniia, zapisannye v Pazretskom pogoste, pogranichnom s Norvegiei [Lappish tales, legends and stories, written in a country churchyard Pazretskom, border with Norway]. Zhivaia Starina [LivingAntiquity], 1890-1891, iss. 1, pp. 17-26. (in Russian)
Статья поступила в редакцию 10 июня 2015 г.
