CC BY
117
© 2004 г. С.Н. Кенкишвили
К ВОПРОСУ О ВЗАИМОСВЯЗИ АНГЛО-ТУРЕЦКОЙ КОНВЕНЦИИ И БЕРЛИНСКОГО КОНГРЕССА 1S7S г.
Восточный вопрос, проблемы, связанные с территориями Османской империи, долгие годы привлекали пристальное внимание европейских держав, в особенности британских и российских властей. Их соперничество проявлялось больше всего на Балканах и Ближнем Востоке.
Великобритания, будучи морской и колониальной державой, имевшая разветвленную торговую сеть, стремилась по всему миру расширить сферы влияния [1, с. 23]. Большое значение британские власти придавали бассейну Средиземноморья (кратчайшему транзитному водному пути в Индию) и всячески старались оберегать «коммуникации с Индией от посягательств, явных или только мнимых» [2, с. 5].
Британские интересы пересекались с планами Санкт-Петербурга, который старался расширить свое влияние в сторону Балкан, где он мог опереться на славянские народы, находящиеся под турецким национальным и религиозным гнетом. Лондон, видя в Турции противовес могуществу России, был заинтересован в сохранении территориальной целостности Османской империи. Английские «политические деятели ... смотрели на сохранение Оттоманской империи как на вопрос жизни и смерти для Англии» [З, т. 1, с. 110]. В Лондоне понимали, что в случае распада Турции большая часть ее территорий (учитывая славянский фактор на Балканах и христианское население на Кавказе) окажется под российским контролем. Потому и «Англия была злейшим врагом России...» [4, с. 111].
Великобритания делала все, чтобы помешать России силой заставить Стамбул начать много раз обещанные им реформы для облегчения положения христианского населения Османской империи. Тем не менее Лондону не удалось удержать Россию от объявления войны Турции. После окончания русско-турецкой войны 1S77 - 1S7S гг. Россия на правах победителя З марта 1S7S г. в Сан-Стефано заключила с Турцией максимально выгодный для себя договор, в соответствии с которым намного расширялась сфера российского влияния на Балканах. Обеспокоенные этим обстоятельством Великобритания и Австро-Венгрия заявили о непризнании ими условий вышеназванного русско-турецкого соглашения и предложили созвать для его пересмотра конгресс.
На форуме великих европейских держав в Берлине (с 1З июня по 1З июля 1S7S г.) были приняты важные решения, затрагивающие интересы не только вышеупомянутых государств, но и некоторых других стран, не принимавших участия в работе конгресса (Сербии, Черногории, Боснии и Герцеговины, Болгарии, Румынии, Греции). После окончания русско-турецкой войны произошел переход под британское управление острова Кипра, входившего в то время в состав Османской империи [5, б].
В исторической науке существует два разных мне-
ния о том, как Кипр передали под британское управление. Одни исследователи считают, что переход произошел на основании Оборонительной конвенции между Великобританией и Турцией (для краткости называемая Кипрской конвенцией) [7], а другие связывают переход Кипра под британский контроль с решениями Берлинского конгресса. Так, отечественный историк Е. Уразова считает: «После русско-турецкой войны 1877 - 78 гг. на Берлинском конгрессе Англия навязала Турции так называемую Кипрскую конвенцию, дававшую англичанам право «оккупации и управления Кипром» [8, с. 21].
А вот что говорится в Оксфордской иллюстрированной энциклопедии: «Проходивший под председательством германского канцлера Отто фон Бисмарка конгресс принял решение ... о передаче Кипра под временное управление Великобритании» [9, с. 39].
Следует сказать, что подобные мнения стали высказываться уже через несколько лет после состоявшегося форума великих европейских держав в Берлине. Так, например, в вышедшем в 1895 г. «Энциклопедическом словаре» говорится о том, что «во время Берлинского конгресса Англия настояла на уступке ей Кипра под предлогом временной оккупации (конвенция 1/13 июня 1878)» (дата заключения конвенции указана неверно. - К.С.) [10, с. 90].
Американский историк М. Уолкер придерживается такой же точки зрения: «В 1878 году ...Великобритания была близка к тому, чтобы с приобретением Кипра на Берлинской конференции обеспечить свое доминирующее положение в Средиземноморье.» [11, с. 13].
Немецкий историк Э. Ортбандт пишет, что «Кипр, как результат Берлинского конгресса, был передан Великобритании» [12, с. 356].
С этим согласен другой немецкий автор К.-Ю. Матц, который, говоря об итогах Берлинского конгресса, утверждает, что «Кипр отныне находится под управлением Великобритании, хотя формально остается составной частью Османской империи» [13, с. 299].
Подобное же мнение высказывается в некоторых других изданиях [14].
Из вышеприведенных примеров видно, что, несмотря на разницу в формулировках, суть этих высказываний сводится к утверждению, что Кипр передали Великобритании на Берлинском конгрессе; при этом не приводятся никакие доказательства.
В связи с этим задачей настоящей работы является: а) выяснить, каким образом британцы получили этот остров во временное управление и б) установить, была ли действительно передача Кипра Великобритании итогом заседавшего в столице германской империи конгресса.
Известно, что поводом объявления Россией войны Турции послужило невыполнение турецкими властя-
ми обязательства провести реформы для улучшения положения христианского населения Османской империи. Лондон не соглашался с требованиями России силой заставить султана выполнить данные обещания, каждый раз предлагая дать еще время Стамбулу на проведение намеченных преобразований.
Британское правительство заявляло, что оно против вмешательства во внутренние дела Турции. В Лондоне осознавали, что возможная война вызовет дальнейшее ослабление Турции и это может привести к распаду целой империи. И в таком случае больше всех выгод извлечет как раз Россия, главный соперник Великобритании на международной политической арене. По словам английского министра иностранных дел маркиза Солсбери, «если населения Сирии, Малой Азии, Мессопотамии заметят, что Порта поддерживается только своими собственными силами, они начнут рассчитывать на скорое падение Оттоманской империи и будут обращать свои взгляды на ее преемника. А этот преемник и даже несомненный есть русская империя» [15, с. 794].
При этом у самой Великобритании были свои стратегические интересы в Средиземном море. Британские политики давно стремились осуществить старую мечту и для усиления своего влияния во что бы то ни стало завладеть какой-нибудь территорией в этом регионе [16, июль, с. 6-7].
В Лондоне рассчитывали, в случае если война все же начнется, извлечь свою выгоду, надеясь, что тяжелое положение вынудит Турцию согласиться продать ему какой - нибудь остров. Б. Дизраели «...никак не претило принять участие в расчленении Оттоманской империи», он «желал лишь, чтобы эта операция не совершилась исключительно к выгоде русских» [3, т. 2, с. 448].
В отличие от других европейских держав Великобритания осудила военную кампанию, начатую Россией. «Один кабинет запротестовал против объявления Россией войны. Это было Лондонское правительство» [3, т. 2, с. 444].
Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг., соблюдая «крайне неблаговидный нейтралитет» [17, с. 932], Великобритания была самым активным игроком на политической сцене Европы. Она находилась в тесном контакте с обеими воюющими сторонами. Используя свою разветвленную агентурную сеть, Лондон был в курсе всего происходящего. Еще в самом начале военных действий министерство иностранных дел Великобритании в ноте от 6 мая 1877 г. потребовало от России не блокировать входящий в сферу британских интересов Суэцкий канал и не подвергать опасности берега Египта. А чуть позже оно заявило, что если русские войска хотя бы на время займут Константинополь, то Россия в этом случае не сможет рассчитывать на нейтралитет Англии [5, с. 119]. Ревностно следя за военными успехами России на линии фронта, Великобритания оказывала жесткое давление на Санкт-Петербург, грозилась, используя находящийся в Средиземном море британский флот, занять черноморские проливы, если российские войска за-
хватят турецкую столицу. Получив в конфиденциальной форме заверение от российского командования о том, что в его планы не входит взятие Константинополя, англичане сообщили об этом турецкой стороне, оказав тем самым влияние непосредственно на ход военных действий. Как мы видим, Великобританией нейтралитет соблюдался «на бумаге только потому, что он бесстыднейшим образом был нарушаем все время войны» [17, с. 475].
При этом в Лондоне не забывали о своих планах в отношении территориального приобретения. Британское правительство два раза делало предложение турецким властям о продаже какой-нибудь территории, но получило отказ [6, с. 139-140].
Блестящие успехи русской армии поставили Турцию в такое тяжелое положение, что она была вынуждена согласиться на российское требование обсуждать условия перемирия напрямую, а не через посредников, от услуг которых Санкт-Петербург решительно отказался.
Британские политики поняли, что Россия постарается навязать противнику максимально выгодные для себя условия. Великобритания заявила, что она не признает условий будущего русско-турецкого договора и что к урегулированию вопросов, поднятых войной, должны быть привлечены все великие европейские державы. Лондон подкреплял свои доводы ссылками на парижские 1856 г. и лондонские 1871 г. соглашения. Но его беспокоила не правовая сторона вопроса и тем более не бедственное положение Турции, а то, насколько может усилиться российское влияние на Балканах и на Кавказе в результате Сан-Стефанского договора.
Великобритания вела военные приготовления на случай войны с Россией. Противник агрессивных планов британского правительства министр иностранных дел лорд Дерби ушел со своего поста. Премьер-министр Дизраели назначил на это место своего единомышленника маркиза Солсбери.
Не скрывала недовольства условиями русско-турецкого договора и Австро-Венгрия, которую беспокоило чрезмерное расширение территории Болгарии вопреки договоренностям с Россией в Рейхштадте и Будапеште не создавать большого независимого славянского государства на Балканах [18, с. 146, 155]. Наряду с дипломатическими демаршами британское правительство запросило у парламента дополнительные финансовые средства на ведение боевых действий. Сейчас трудно сказать, решилась бы Великобритания на войну с Россией или нет, но в тот момент казалось, что вопрос войны и мира зависел именно от позиции британского правительства. «Англия ищет только предлога, чтобы объявить нам войну», - писал царь Александр своему брату [19, с. 128]. П. Шувалов убедил правительство, что «.всему миру известно что (и Бисмарк это подчеркивал) без Англии Австро-Венгрия и пальцем не пошевельнет в защиту своих претензий» [5, с. 164].
Так как британское правительство заявляло, что без урегулирования не устраивающих его вопросов оно не намерено принимать участия в приближающемся кон-
грессе, в Санкт-Петербурге решили договориться с Лондоном по спорным статьям Сан-Стефанского договора.
Тот факт, что представителю победившей в войне страны для положительного решения вопроса пришлось вести переговоры в английской столице, говорит о том, что инициатива в переговорном процесса принадлежала Лондону. Получалось, что от Великобритании, страны, не сделавшей в войне ни одного выстрела, зависела судьба легитимности итогов войны, добытых Россией большой кровью.
Но в Санкт-Петербурге хорошо помнили слова, сказанные британским премьером-министром Диз-раели в беседе с российским послом Шуваловым еще марте 1877 г.: «Россия думает, что она может разрешить Восточный вопрос или путем единоличных действий или путем соглашения двух соседних империй (России и Турции. - К.С.). Это недопустимо: судьба Англии слишком тесно связана с восточным вопросом, чтобы она могла быть отодвинута на второй план. Англия страна миролюбивая, но сильная. решение восточного вопроса зависит исключительно от соглашения между Россией и Англией» [5, с. 106].
Итогом напряженных переговоров стало подписание маркизом Солсбери и Шуваловым 30 мая 1878 г. соглашения между Россией и Великобританией об изменении Сан-Стефанского договора [18, с. 176-180].
Этому англо-российскому соглашению нашими историками уделено мало внимания. Поскольку оно, на наш взгляд, является важнейшим документом, его следует рассмотреть подробнее.
Непризнание Великобританией условий Сан-Стефан-ского прелиминарного договора главным образом было вызвано теми пунктами, которые касались территориальных изменений Болгарии и Кавказа. Поэтому именно на этих вопросах было сконцентрировано основное внимание британских властей на переговорах с российской стороной. Положение Великобритании как ведущей мировой державы основывалось на могуществе ее флота. Владея повсеместно колониями, британское власти старались приобретать все новые территории с выходом на море. Именно с такой целью Великобритания завладела в свое время Г ибралтаром и Мальтой, которые имели огромное стратегическое значение. Лондон очень беспокоили предполагаемые размеры будущего болгарского государства, не только его величина (этим больше всех была озабочена Австро-Венгрия), но и то обстоятельство, что южные его границы простирались бы до Эгейского моря. Британские власти никак не устраивало появление еще одного независимого государства с выходом на море.
Вспомним, что во время греческого восстания в 20-х гг. XIX в. именно по этой причине Лондон считал нежелательным образование независимого греческого государства [3, т. 1, с. 222, 241]. И только после того как британское правительство увидело, что Париж стал поддерживать восстание греков, оно изменило свою позицию по этому вопросу и даже перехватило инициативу у французов в оказании помощи греческим бойцам в их борьбе за независимость от Турции.
На переговорах Великобритания добилась согласия России не только на то, чтобы лишить Болгарию морских
границ на юге, но и разделить ее на две части, причем южная половина оставалась под контролем Турции.
Имея в виду, что Лондон параллельно с переговорами с Россией вел еще и активную деятельность в Стамбуле для того, чтобы склонить турецкие власти к подписанию конвенции о передаче Великобритании острова Кипра, для нее кавказский вопрос в переговорах с Россией приобретал важное звучание.
Британской стороне удалось вынудить Россию отказаться в пользу Турции от значительной части завоеванных территорий в этом регионе. Интересна сама формулировка этого решения: «Что касается долины Алашкерта и города Баязет, то, поскольку эта долина является великим транзитным путем в Персию и имеет огромное значение в глазах турок (выделено нами. - К.С.), е.в. император (России) согласен вернуть ее им.» [18, с. 178]. Таким образом, Великобритания представала перед Портой как поборник турецких интересов в борьбе с могущественным северным соседом. На уступку, сделанную российской стороной, Лондон ответил обязательством «.не возражать против желания русского императора приобрести порт Батуми и сохранить свои завоевания в Армении.» [18, с. 179].
Интересно, что Лондон весьма невысоко оценивал значение этого грузинского города. Вот что писал о нем глава министерства иностранных дел маркиз Солсбери: «Батум предоставит России мало реальных преимуществ, без очень больших затрат не даст ей возможности угрожать Турции. Для Турции порт представляет собой крайне незначительную ценность.» [5, с. 210]. Вот так, долго споря даже по не очень-то значимым пунктам, британские политики в конце концов с недовольным видом уступали противоположной стороне, чтобы позже от нее добиться уступки по более важным вопросам.
Вышеприведенные два момента, имеется в виду возврат Россией Турции одной части завоеванной территории и сохранение за собой другой, британские власти, как показали последующие события, весьма умело использовали в переговорах с турецким султаном Аб-дул-Хамидом II (он был в полном неведении об англорусском соглашении) и все-таки убедили его заключить договор о временной оккупации Кипра Великобританией.
Чтобы обезопасить достигнутые результаты от возможной перемены позиции Россией на предстоящем конгрессе, англичане сделали тактический ход, заявив, что британское «правительство обязуется не возражать против статей Сан-Стефанского договора, не измененных... (выделено нами. - К.С.) вышеуказанными пунктами, если.на конгрессе.Россия будет на них настаивать». В ответ на это российская сторона согласилась (и это является ключевым моментом), что «. если между русскими и английскими уполномоченными не будет установлено соглашение по поводу новых изменений, то настоящий меморандум предназначен служить взаимным обязательством для уполномоченных России и Великобритании на конгрессе» (выделено нами. - К.С.) [18, с. 179]. Под новыми изменениями британские власти подразуме-
вали в первую очередь те два решения, которые затрагивали кавказский регион, потому как фактически от них зависела судьба будущей Кипрской конвенции. Согласившись на требования России о сохранении за ней Батума, Карса и Ардагана, британские политики получили решающий аргумент для того, чтобы, напугав султана якобы надвигающийся опасностью со стороны России, убедить его в необходимости заключения оборонительного союза.
Проявившему блестящие способности ведения переговоров британскому послу Г. Лайарду с помощью обещаний, уговоров, посулов удалось получить согласие турецкого султана на заключение договора между Лондоном и Стамбулом.
По прямому указанию Абдул-Хамида II министр иностранных дел Савфет-паша 4 июня 1878 г. подписал вместе Г. Лайардом «Оборонительную конвенцию между Великобританией и Турцией в отношении Азиатских провинций Турции» [5, с. 155-158].
Из текста Кипрской конвенции видно как умело были использованы Лондоном те пункты англо-российского договора, которые касались сохранения или возвращения Россией завоеванных во время войны кавказских земель. Уже зная, что Санкт-Петербург будет настаивать на включении нижеперечисленных городов в Российскую империю, Великобритания могла безо всякого для себя риска заявить, что «если Батум, Карс, Ардаган или один из них будут удержаны Россией и если в будущем Россия предпримет какую-либо попытку захватить какие-либо еще территории . султана в Азии, закрепленные окончательным мирным договором, Англия берет на себя обязательство присоединиться к султану в защите их силой оружия» [5, с. 220].
Чтобы придать конвенции в глазах международной общественности вид соглашения с благими намерениями султан дал обещания «по адресу Англии» -(выделено нами. - К. С. ) «. провести в государстве необходимые реформы в целях защиты христиан и других подданных Порты на этих территориях» [5, с. 179]. В пункте VII меморандума № 1 англо-российского договора от 30 мая 1878 г. Санкт-Петербург давал на это согласие) [18, с. 177-178].
Предвидя неодобрительную реакцию со стороны великих европейских держав, которые рано или поздно должны будут узнать о переходе Кипра под британский контроль, еще в ноябре 1877 г. премьер Диз-раели писал английскому послу в Константинополе Лайарду о том, что в будущем договоре «кое-что на Средиземном море может возбудить всеобщее раздражение, если не будет (в тексте договора. - К.С.) фигурировать ... угольная станция.» [6, с. 140]. В соответствии с такими соображениями сам вопрос о передаче Кипра был ловко замаскирован. Она представляла собой что-то вроде мероприятия, проводимого для хозяйственных нужд, и имела с первого взгляда безобидный вид: «Чтобы Англия имела возможность обеспечить необходимое снабжение для выполнения ее обязательств, ... султан . согласился передать ей остров Кипр для оккупации и управления» [5, с. 220].
Вот так был реализован замысел британских властей в отношении того, что они .« не хотели бы овладевать им (Кипром) каким-либо способом, который мог бы показаться Порте враждебным или путем соглашения о разделе. Поэтому мы хотели бы, чтобы наше владение им явилось частью соглашения, на основании которого мы взяли бы на себя оборону Азиатской империи от русских» (из письма министра иностранных дел маркиза Солсбери послу Лайарду) [5, с. 181].
С юридической точки зрения Кипрская конвенция являлась полноценным документом, заключенным с соблюдением требований и норм договорного права. Он был подписан и ратифицирован сторонами и не нарушал суверенитет других государств. Любая страна имеет право обратиться за помощью к другой стране и заключить с ней договор. В тексте англо-турецкого соглашения четко указана ее цель - оказание Англией помощи Турции для защиты ее территорий, а переход Кипра под британское правление фигурирует как средство осуществления такой помощи. Так что европейским державам на конгрессе предстояло узнать о заключении оборонительной конвенции в целом, а не просто о переходе Кипра в руки англичан.
Единственное, чего не хватало в тексте конвенции, это - определения срока, на какой период рассчитан договор. Вряд ли можно отнести это к недоработке британских политиков. Отсутствие оговоренных временных рамок действия договора давало Лондону широкое поле для маневров, если бы турецкие власти когда-нибудь потребовали прекращения британского управления на острове. В таком случае пришлось бы назначать новых уполномоченных для ведения переговоров по определению срока окончания договора, но прежде надо было бы согласовать повестку дня, график, время, место переговоров и т.д. И этот процесс растянулся бы, как показывает опыт, на долгие годы (Гибралтар, Фолклендские острова). Нет никаких сомнений, что это было сознательное упущение со стороны авторов договора (Солсбери, Лайард и компания).
Осознав, чем грозит такое упущение, турецкие власти потребовали включить в первое дополнительное соглашение (подписанное 1 июля 1878 г.) пункт VI, который гласил: «Если Россия возвратит Турции . завоевания . последней войны, Англия эвакуирует остров Кипр и конвенция 4 июня 1878 г. прекратит свое действие» [5, с. 222].
Для султана Абул-Хамида II этот пункт имел принципиальное значение: он подтверждал, что Кипр и во время британского управления остается частью Османской империи, и определял, при каких условиях временная оккупация могла быть закончена.
Выиграла от этого, как ни странно, и Великобритания, поскольку этот пункт придавал английской оккупации характер «временности» и выглядел почти как дружеский акт помощи.
Эти два документа, англо-российское соглашение и Кипрская конвенция, несомненно, были великолепным результатом мастерски проведенной работы лондонского кабинета, в частности его дипломатической службы. Отдавая должное высокому профессионализму британских
политиков, надо отметить, что нередко они в своей деятельности использовали не очень-то и честные приемы.
Например, подписав с Россией 30 мая 1S7S г. соглашение об изменении Сан-Стефанского договора, стороны условились, что оно не подлежит разглашению. Тем не менее британские власти поспособствовали тому, что на страницах английской газеты «Глоуб» появилась информация об этом документе. И случилось это как раз во второй день с начала работы конгресса европейских держав. Сообщив о сделанных Россией уступках, на российскую делегацию в Берлине тем самым было оказано жесткое психологическое давление [20, с. 121]. Можно также вспомнить, как, получив конфиденциальную информацию от русского командования о том, что оно не намерено брать Константинополь, англичане тут же известили об этом турецкую сторону.
Зная стиль их работы, «Русский вестник» еще до начала берлинского форума и до истории с «Глоуб» предположил: «На конгрессе представители Оттоманской империи должны будут убедиться, какую жалкую роль играли интересы их государства в глазах Англии, выдававшей себя за старейшего союзника и лучшего друга Турции» [17, с. 4б2].
Через 9 дней после подписания англо-турецкого соглашения в германской столице начал работу конгресс, цель которого состояла в пересмотре условий Сан-Стефанского договора, не устроивших Великобританию и Австро-Венгрию.
Вопрос о том, когда и как стало известно о существовании Кипрской конвенции, тесно связан с вопросом, произошел ли переход Кипра под британское управление по решению Берлинского конгресса? В самом тексте трактата, подписанном представителями великих европейских держав, нет ни одного упоминания Кипра [1S, с. 1S1-20б]. Этот факт объясняется тем, что на берлинском форуме решения принимались лишь по вопросам, которые включили в программу рассматриваемых конгрессом проблем. Это были вопросы, поднятые русско-турецкой войной 1S77 - 1S7S гг. и предшествовавшими ей восстаниями балканских народов, и нашедшие потом отражение в Сан-Стефан-ском прелиминарном договоре. А Кипр в силу своего географического положения оставался в стороне от всех этих военных баталий. Поскольку переход острова под британский контроль был добровольным актом (по крайней мере, Лондон так считал), ему было не резон выносить этот документ на обсуждение конгресса [20, с. 107], тем более что подписавшие стороны до поры до времени факт заключения договора держали в тайне и об этом никто не знал. В этом заинтересованы были и Турция, и Великобритания: турецкие власти опасались, что если о передаче ими Кипра другие страны-участницы конгресса узнают раньше времени, то они тоже потребуют себе компенсации в виде территориальных уступок со стороны Турции [б, с. 140]. Британские политики осознавали, что Россия, узнав об антироссийском направлении конвенции, может не пойти на те большие уступки, которые она сделала в лондонском соглашении от 30 мая 1S7S г.
Учитывая, что кипрский вопрос ввиду его отсутст-
вия в повестке дня на конгрессе вообще не обсуждался и что в тексте официального трактата, который подписали все участники конгресса, ничего о Кипре не говорится, можно сказать, что этот остров перешел к Великобритании не по решению Берлинского конгресса, а на основании двусторонней англо-турецкой конвенции.
Сложнее обстоит дело с утверждением «Энциклопедического словаря» того, что «во время Берлинского конгресса Англия настояла на уступке ей Кипра.» [10]. Чтобы разобраться, насколько такое высказывание соответствует истине, надо выяснить, какова была расстановка сил стран-участниц конгресса, и кто из них мог выступить против перехода Кипра под британское управление.
Германия, после победы над Францией особенно дорожила миром и была всячески заинтересована в лояльном к себе отношении со стороны Великобритании и Франции. Потому Бисмарк и высказывался за то, чтобы после войны эти две страны получили территориальные приращения [16, сентябрь, с. 404]. Кроме этого, у Берлина не было никаких интересов в Средиземном море. И (учитывая стремления германского канцлера наладить отношения с Великобританией) Бисмарк вряд ли стал бы возражать против планов Лондона, точнее сказать против уже осуществленной операции.
Австро-Венгрия была второй наряду с Великобританией страной, недовольной условиями Сан-Сте-фанского договора. Чтобы противостоять растущему российскому влиянию на Балканах, она нуждалась в помощи Лондона. 6 июня эти две страны договорились о проведении общей политики против России на конгрессе [19, с. 522; 21, с. 645].
Британская делегация оказала поддержку венским властям в переходе к ним Боснии и Герцеговины. Трудно представить, что англичане не заручились бы поддержкой Австро-Венгрии в таком щекотливом вопросе, как кипрский.
Российским властям вряд ли мог понравиться переход Кипра к Великобритании. Но для России этот остров в руках англичан ввиду его отдаленности не представлял никакой опасности: «. мы приняли это известие о захвате Кипра спокойно», - писал А. Горчаков [5, с. 209]. В это время российские уполномоченные были заняты тем, чтобы добиться от конгресса определения, какими способами будет обеспечиваться исполнение принятых на форуме решений [3, т. 2, с. 465; 22, с. 77]. Следует заметить, что известие о переходе Кипра под британское управление для нашей делегации не могло стать новостью. Ведь российские власти уже знали о стремлениях Лондона приобрести какую-нибудь территорию в Средиземном море [16, июль, с. 6-7; 6, с. 142]).
Остаются Италия и Франция, две страны, имевшие интересы в Средиземном море. В отличие от первой, недавно вошедшей в число великих европейских держав, вторая обладала гораздо большим политическим весом. Для Великобритании она была главной соперницей не только в водах Средиземноморья, но и конкурировала с ней во всем мире, ведя активную захватническую колониальную политику.
Британские политики прекрасно понимали, что без Франции Италия одна не будет особо протестовать. Предвидя острую реакцию парижских властей, Диз-раели и его команда все усилия необходимой «разъяснительной работы» сосредоточили на Франции.
Письмо маркиза Солсбери к главе французской делегации У. Ваддингтону, сообщающее ему о взятии Лондоном Кипра, а также соображения парижского министра после получения этого известия показывают, насколько блестяще была британской стороной проведена операция по «обезвреживанию соперника» [5, с. 212-217]. Как отреагировал министр иностранных дел Франции? Вот самые «крепкие» его выражения: «.мы. крайне взволнованы этим сообщением»; «Известие о подписании англо-турецкой конвенции 4 июня вызвало здесь огромное волнение. Это впечатление во Франции было более глубоким, чем где бы то ни было» [5, с. 214]. Здесь нет никаких слов протеста или хотя бы несогласия. Французские политики понимали, что речь идет не о каком-то событии в будущем, а о свершившемся факте: de jure - договор подписан и ратифицирован, de facto - британские военные корабли уже бросили якорь у берегов острова.
В создавшейся ситуации задача Парижа заключалась в получении гарантий от англичан, что они не будут угрожать интересам Франции в регионе. Великобритания, естественно, дала такие заверения [23, с. 226] и в виде компенсации за причиненные неудобства даже предложила Парижу территориальное приращение: «Англия выражает благоволение нашему утверждению в Тунисе, и она решила предоставить (выделено нами. - К.С.) нам возможность свободно распространять наше влияние на эту часть африканского побережья» [5, с. 217], - писал министр иностранных дел Франции своему представителю в Северной Африке. Из этих слов мы видим, кто из великих держав играл тогда первую скрипку в европейской политике.
О позиции двух стран Средиземноморья в целом следует сказать, что на конгрессе, по выражению В. Виноградова и А. Улуяна, «представители Франции, не оправившиеся еще после разгрома 1871 г., вели себя смирно, а с итальянцами вообще считались мало» [24, с. 464]. Кстати, последним «великодушные» англичане предложили аннексировать Триполитанию [5, с. 217], может быть, для поддержания «равновесия сил» в Европе?
После проведения необходимой закулисной работы с германской [6, с. 150], австро-венгерской (по словам А. Дебидура, «Биконсфилд с помощью князя Бисмарка и графа Андраши великолепно разыграл свою пьесу» [3, т. 2, с. 464]) и французской делегациями 8 июля на момент объявления британскими политиками о заключенном с Турцией соглашении на конгрессе в неведении оставались лишь представители России и Италии.
Нужно учесть еще одно важное обстоятельство:
8 июля в лондонской газете «Дейли Телеграф» было напечатано сообщение об англо-турецком договоре от 4 июня 1878 г., сделавшее, таким образом, переход Кипра под британское управление достоянием миро-
вой общественности. Вряд ли можно сомневаться, что эти два события произошли в один день неслучайно. Газетная публикация была рассчитана как средство давления на еще неинформированные российскую и итальянскую делегации.
После тщательной подготовки сделанное 8 июля 1878 г. сообщение о Кипре не вызвало протестов или возражений, и известие об англо-турецком договоре было принято к сведению.
Таким образом, мнение о том, что «во время берлинского конгресса Англия настояла на уступке ей Кипра.», не соответствует действительности. Английским представителям это не потребовалось ввиду того, что никто против англо-турецкой конвенции не возражал.
Выше мы приводили высказывания, в которых переход Кипра к Великобритании связывается с решениями Берлинского конгресса, самое раннее из них относится к 1895 г, а поздние - к 2003 г. Возникает вопрос: что же послужило основанием для распространения таких, как мы полагаем, неверных утверждений? На наш взгляд, тому есть несколько причин:
а) англо-турецкий оборонительный договор, хотя и был подписан за 9 дней до открытия конгресса, но держался в тайне, и британские представители сооб-шили о нем участникам конгресса лишь 8 июля 1878 г.;
б) широкая общественность узнала об этом документе тоже 8 июля из публикации в лондонской газете «Дейли Телеграф»;
в) в те дни, когда в Берлине заседали представители европейских держав, британские военные корабли уже дежурили у берегов Кипра и, получив приказ командования, высадились на остров. Все происходившее 6 - 9 июля, естественно, не осталось незамеченным проплывавшими мимо судами, и слухи об этом стали распространяться по миру.
Таким образом, одновременно из трех точек -Берлина, Лондона и кипрских берегов - разошлась информация о том, что островом завладели англичане. А в те дни ведь работал конгресс, который решал вопросы о территориальных изменениях в Османской империи, и к тому же суть англо-турецкого договора (отход Кипра под британский контроль) была созвучна с содержанием берлинского трактата (отход отдельных турецких территорий к другим государствам: к Австро-Венгрии - Босния и Герцеговина; к России -Бессарабия, Карс, Ардаган). Потому и можно было связать факт обоснования англичан на острове с решениями конгресса в германской столице.
Выше отмечалось, что правовым основанием для непризнания русско-турецкого договора и созыва Берлинского конгресса послужили некоторые положения Парижского трактата 1856 и Лондонской конференции 1871 гг.
В соответствии со статьями VII и VIII парижского документа, великие державы (Россия в том числе) признавали и гарантировали территориальную целость Оттоманской империи и в случае возникновения у кого-нибудь из них несогласия с турецкими властями, обязывались не применять силу, а для ре-
шения проблемы прибегать к посредническим услугам дружеских государств [18, с. 24-25]. И так как с объявлением войны Турции Россия нарушила вышеназванные положения, британские политики в союзе с венскими властями задействовали против России лондонский протокол 1871 г., гласивший, «.что ни одна держава не может освободиться от обязательств трактата, ни изменить его постановлений без договаривающихся сторон.» [25, с. 409-410].
А что касается англо-турецкой конвенции, то она не нарушала статьи Парижского трактата и, следовательно, не подпадала под действие Лондонского протокола потому и не нуждалась в одобрении других европейских держав.
Конгресс в Берлине прошел по британскому сценарию в соответствии с англо-русским договором от 30 мая 1878 г. В целом итоги Берлинского конгресса означали большой успех британских политиков. Они с помощью Австро-Венгрии при нейтралитете якобы «честного маклера» Бисмарка и молчаливом согласии Франции и Италии добились своей цели - уменьшили в значительной степени выгоды России, завоеванные в тяжелых боях на Кавказе и Балканах. При этом Лондону в обход других европейских держав удалось взять под контроль Кипр и расширить свое влияние в Средиземном море.
Известие о заключенном англо-турецком договоре и переходе острова к Англии вызвало неоднородную реакцию в мире.
Корреспондент «Вестника Европы» сообщал из Лондона, что в столице Великобритании лорда Би-консфилда встретили торжественными выкриками «Кипр наш!» [15, с. 798-799]. «Манчестер Гардиан» охарактеризовала кипрскую операцию как «что-то фантастическое», а «Белфаст Норд Уинг» писала, что от этого «дух захватывает» [15, с. 794]. «Газеты особенно за границей, - продолжал корреспондент, - возобновили по этому поводу старую манеру говорить . о «коварном Альбионе», из-за того, что британские политики на конгрессе почти месяц держали в тайне договор о Кипре» [15, с. 795]. По этой же причине французское издание «Журнал де Дебатт» подшучивало, что план Биконсфилда, о котором много говорили, но его нигде не было видно, отдан был министром нотариусу на хранение [15, с. 793].
«Захват Кипра англичанами представляет для нас. успокоительную сторону ... можно было ожидать от британских министров еще более неприятных для нас притязаний», - так отреагировали при российском императорском дворе на сообщение из Берлина [22, с. 76].
«Русская правда» писала, что захват Кипра являлся существенным элементом английской экспансии в Азии [26].
«Вестник Европы» в своем комментарии отмечал, что «конвенция 4 июня между Турцией и Англией чувствительнее для нашего самолюбия, чем для наших интересов», и назвал этот договор «проделкой» [15, с. 748].
На Кипре епископ Софрониос от имени греческого
населения заявил прибывшему британскому администратору: «Мы принимаем изменение управления. и надеемся, что Великобритания поможет Кипру, как она сделала это с Ионическими островами, объединиться с родиной Грецией, с которой он связан родственными узами» [27, с. 11].
Владея уже Гибралтаром и Мальтой, с приобретением Кипра Лондон мог контролировать весь водный бассейн Средиземноморья от Атлантики до берегов Малой Азии. В рассматриваемый нами период Великобритания еще больше расширила сферу своего влияния и сохранила за собой статус европейской сверхдержавы.
Литература
1. Ротштейн Э. Внешняя политика Англии и ее критики. 1830 - 1950. / Пер. с англ. В. Морозова и В. Софинского. М., 1973.
2. Виноградов В.Н. Великобритания и Балканы от Венского конгресса до Крымской войны. М., 1985.
3. Дебидур А. Дипломатическая история Европы. Ростов н/Д, 1995.
4. Ленин В.И. // Полн. собр. соч. Т. 23.
5. Шпаро О.Б. Захват Кипра Англией. М., 1974.
6. Реутов Г.Н. Из истории захвата Кипра Англией // Вопросы истории. 1958. № 3.
7. См.: Александров Н., Кондратьев В. Судьба Кипра // Международная жизнь. 1955. № 4. С. 106; Анатольев Г.А., Орлов В.П. Проблема Кипра. М., 1959. C. 9; Анисимов Л.Н. Проблема Кипра. Исторический и международно-правовой аспект. М., 1986. С. 8-9; Георгиев. В.А., Ки-няпинаН.С., ПанченковаМ.Т., Шеремет В.И. Восточный вопрос и внешняя политика России. Конец XVIII - начало XX в. М., 1978. С. 228; Дзелепи Э. Правда о Кипре М., 1958. C. 12; Егоров Б.Г. Кипр: тревоги и надежды. М., 1986. C. 9; Ерофеев Н.А. Очерки по истории Англии 18151917. М., 1959. С. 137; Киняпина Н.С. Внешняя политика России. Вторая половина XIX в. М., 1974. С. 184-185; Корниенко Р.П. Турецкое господство на Кипре // Кипр. М., 1986. C. 109; Леонидов С.М. Кипр в борьбе за независимость. М., 1963. C. 15; Победина М.П. Кипр. М., 1964. C. 10.
8. УразоваЕ.И. Кипр. М., 1966.
9. Оксфордская иллюстрированная энциклопедия. М., 2000. Т.
4.
10. Энциклопедический словарь / Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. 1991. Репринтное воспроизведение издания 1895 г. Т. 29.
11. Walker M. America s Virtual Empire // World Policy Journal. 2002. Summer. Vol. 19. № 2.
12. Orthbandt E. Illustrierte deutsche Geschichte. Tuebingen, 1963.
13. Matz K.-J. Europa-Chronik. Daten europaeischen Geschichte von der Antike bis zur Gegenwart. Muenchen, 1999.
14. См.: ЗыряновН.П. История России. XIX - начало XX в. М., 1997. С. 163; История России (IX - XX вв.) / Под ред. А.Ю. Дворниченко и В.С. Измозика. М., 2003. C. 262-
4S
2б3; История России / Под ред. М.Н. Зуева и А.А. Чеботарева. М., 2003. С. 217; История России / Под ред. Л.И. Семенниковой. М., 2002.
С. 341; Кацва Л.А. История отечества. М., 2002. С. 354; ЗуевМ.Н. История России с древнейших времен до начала 21 века. М., 2002. С. 411; Новиков С.В., Ма-ныкин А.С., Дмитриева О.В. История. М., 1999. С. 412; Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Т.А. История России. М., 2003. С. 2бб; Семанов С.Н. Александр II: История царя-освободителя, его отца и его сына. М., 2003; Brockhaus. Die Enzyklopaedie in 24 Baenden. Leipzig; Mannheim, 199б. Bd. 3. S. 1б0, Bd. 22.
S. 445; Deutsche Geschichte in drei Baenden. Berlin, 19б7. Bd. 2. S. З24; Baumgart W. Vom europaeischen Konzert zum Volkerbund. Friedensschluesse und Friedenssicherung von Wien bis Versailles. Darmstadt, 1974. S. 44, 4S; Kinder H., Werner H. dtv-Atlas Weltgeschichte. Bd. 2. Muenchen, 1991. S. 359; Meyers enzyklopaedisches Lexikon. Dritter Band, Mannheim; Wien; Zuerich. 1971, S. S53; Mueller H., Krieger K.-F., Vollrat H. und Meyers Lexikonredaktion - Schlaglichter der deutschen
Ростовский государственный университет
Geschichte. Bonn, 1990. S. 193.
15. Вестн. Европы. 1978. Кн. 8.
16. Русская старина. 1914. Июль, сентябрь.
17. Русский вестн. 1978. Т. 135.
18. ХвостовВ.М. История дипломатии. Т. 2. М., 1963.
19. Сборник договоров России, заключенных с другими государствами. М., 1952.
20. Виноградов К.Б. Мировая политика в 60 - 80-е гг. XIX. М., 1991.
21. Blake R. Disraeli. L., 1966.
22. Милютин Д.А. Дневник. Т. 3. М., 1950.
23. Манфред А.С. Внешняя политика Франции 1871-1891 годов. М., 1952.
24. Виноградов В.Н., Улуян А.А. Политическая жизнь современного общества // История Европы: В 8 т. Т. 5. М., 2000.
25. Мартенс Ф. Современное право цивилизованных народов. Т. 1. СПб., 1887.
26. Русская правда. 1878. № 35.
27. Dischler L. Die Zypernfrage. Frankfurt-am-Main; Berlin, 1960.
9 апреля 2004 г.
