CC BY
254
23. Кабанова, Т.А. Категория состояния в кетском языке: монография // Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2008. - 208 с.
24. Степанов, Ю.С. Имена, предикаты, предложения. М.: Наука, 1981. - 361 с.
Г.Т. Поленова
К ВОПРОСУ О ВНЕШНЕЙ И ВНУТРЕННЕЙ СТОРОНЕ ЯЗЫКА
Аннотация. В статье поднимается вопрос о внешней и внутренней стороне языка. Рассматриваются взгляды учёных-лингвистов с XIX по XXI век. Автор отмечает разный подход в лингвистике к использованию терминов «внешняя форма языка» и «внутренняя форма языка». В итоге выражается мнение, что наиболее удачны термины Н. Хомского «глубинная структура», если её понимать, как внутреннюю форму языка и «поверхностная структура», понимаемая, как внешняя форма языка.
Ключевые слова: внешняя форма языка, внутренняя форма языка, внешняя форма слова, внутренняя форма слова, глубинная структура, поверхностная структура, мысль, речь, внешняя история языка, внутренняя история языка
Г.Т. Поленова
TO QUESTION ABOUT EXTERNAL AND INTERNAL SIDE OF LANGUAGE
Abstract. The article raises the question of the external and internal sides of language. Different linguists' ideas from the XIX till the XXI century are considered. The author notes manifold approaches in linguistics to the use of the terms "outer form of language" and "inner form of language." In the end, the opinion is expressed that the most successful terms are Chomsky's "deep structure" if it is understood as an internal form of language and "surface structure", understood as the external form of language.
Key words: external form of language, internal form of language, external form of word, internal form of word, deep structure, surface structure, thoughts, speech, external history of language, internal history of language.
Следуя современному антропологическому подходу к исследованию, оттолкнемся от avOpmnog, поскольку человек сам устроен так, что мы говорим о его левом и правом полушарии мозга, о левой и правой ноге или руке, о левом и правом глазе. Воспринимая человека как целое, мы отмечаем би-нарность всего его тела, как и всё в природе, частью которой он, человек, и является. Материалистическая диалектика рассматривает категории: «Явление и сущность», «Причина и следствие», «Необходимость и случайность», «Содержание и форма», «Возможность и действительность», «Абстрактное и конкретное», «Историческое и логическое». Да и само понятие «категория» предполагает дихотомию, оппозицию, как мы противопоставляем «чёрное и белое», «хорошее и плохое», «положительное и отрицательное» и т. п. А язык? Во-первых, всё, что приведено выше, выражено средствами (знаками) языка. Во-вторых, и сам он построен по тем же принципам.
Языковеды-теоретики всё снова и снова обращаются к наследию великого провозвестника В. фон Гумбольдта, давшему толчок к исследованию соотношений языка и мышления, языка и речи, субъекта и объекта, языка и нации, внешней и внутренней сторон языка. «В языке таким чудесным образом сочетается индивидуальное со всеобщим, что одинаково правильно сказать, что весь род человеческий говорит на одном языке, а каждый человек обладает своим языком, - писал Гумбольдт [5, 74]. Язык является «органом внутреннего бытия», находящегося «в процессе внутреннего самопознания и проявления». Язык - продукт «силы народного духа». Специфический способ, который язык избирает для выражения мысли - это его форма. Причём Гумбольдт подчёркивает, что под формой языка понимается не только грамматическая форма. Способ соединения понятия со звучанием; "выражение народного духа»; совокупность всего того, что создано и отработано речью, функциональная модель (организация) мыслительно-языковых связей - всё это внутренняя форма языка. Звуковое оформление, морфологическая структура и значение относятся В. Гумбольдтом к внешней форме языка [10, 128-129] . «Язык есть как бы внешнее проявление духа народов: язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык. ... Язык есть орган, образующий мысль (Die Sprache ist das bildende Organ des Gedanken). Интеллектуальная деятельность, совершенно духовная, глубоко внутренняя .материализуется в речи и становится доступной для чувственного восприятия» [6, 17, 20]. Мы (отечественная лингвистика) в своё время отрицали это гумбольдтовское «внутреннее», поскольку у нас, материалистов, не могло иметь место то, что нельзя увидеть и пощупать, а уж о каком-то «духе» и
заикаться нельзя было. И вот новые времена. Переворот в сознании. Как можно теперь отрицать тот факт, что язык и наука о нём отражают бег времени, а с ним и «дух» общества»? Совершенно прав белорусский языковед А.А. Гируцкий, отметивший, что «сегодня в понятие духа можно внести уже физический смысл». Для А.А. Гируцкого - это «нулевые световые волны, обладающие энергией и импульсом» [3, 167].
На родине В. Гумбольдта его идеи были подхвачены основателем неогумбольдтианства Йохан-ном Лео Вайсгербером, изложившим свои взгляды в книге «Родной язык и формирование духа» (Muttersprache und Geistesbildung). Вайсгербер отмечал, что кроме внешней, звуковой формы, языки различаются своим содержанием, и языковедение должно исследовать, прежде всего, внутреннюю форму языка. «Сердцевину языкознания следует искать в исследовании языкового познания и его воздействий, то есть проблем, связанных с внутренней формой языка» [2, 107, 177, 184].
Взгляды В. Гумбольдта на язык и речь развил дальше наш замечательный соотечественник А.А. Потебня, который высоко оценил определение В. Гумбольдтом языка как работы духа, представляемой в деятельности и как деятельность, в то же время отметил, что это определение «оставляет неясным отношение слова к мысли». В своём труде «Мысль и язык» А.А. Потебня подчеркнул, что язык есть орудие сознания и элементарной обработки мысли». Он писал: «... мысль, деятельность вполне внутренняя и субъективная, в слове становится чем-то внешним и ощутимым, становится объектом, внешним предметом для себя самой. Мысль при этом не теряет своей субъективности, потому что произнесённое мною слово остаётся моим», в то же время «. мысль в слове перестаёт быть .принадлежностью одного лица». А.А. Потебня делает вывод, что «область языка не совпадает с областью мысли» [13, 222, 24-25, 36]. Он подробно рассматривает слово, его внешнюю и внутреннюю формы. Внешняя форма слова - это его звучание, а внутренняя форма «есть отношение содержания мысли к сознанию». На многочисленных очень понятных примерах из славянских языков, прежде всего, из русского, украинского и польского, А.А. Потебня наглядно показывает, что он понимает под внутренней формой слова, как, например, окно и око. Он поясняет: «В ряду слов того же корня, последовательно вытекающих одно из другого, всякое предшествующее может быть названо внутренней формой последующего» [там же, 83, 84], т.е. око есть внутренняя форма для слова «окно». Такое понимание слова он называет «представлением» и выделяет три элемента слова: «внешний знак значения - звук; представление, т.е. внутренний знак значения и само значение. «Звук и значение навсегда остаются непременными условиями существования слова, представление же теряется. . Например, щит, за-щита. ... Определение слов как звукового единства с внешней стороны и единства представления и значения с внутренней без дополнений применимо только к языкам простейшего строения», - писал он [12, 28; 13, 38].
И.А. Бодуэн де Куртенэ также считал справедливым утверждение В. Гумбольдта, что язык -творческий орган мысли, но только с оговорками соглашался он с другим положением немецкого учёного. Он не принимал его вывод, что «нет мыслей без языка», поскольку мыслить, утверждал Бодуэн де Куртенэ, можно и без языка. Он приводит пример глухонемых. В то же время Бодуэн де Куртенэ согласен с Гумбольдтом в том, что каждый отдельный язык «есть своеобразное мировоззрение (die Sprache ist eine Weltansicht)». Признавая истинно научным только генетическое направление в исследовании языка, он называет его историческим направлением и различает внешнюю и внутреннюю историю языка. «Внешняя история языка тесно связана с судьбами его носителей, то есть с судьбами говорящих им индивидуумов, с судьбами народа. ... Внутренняя же история языка занимается развитием языка самого по себе». [1, 89, 25].
Если Бодуэн де Куртенэ делает упор на историю языка, то Ф. де Соссюр применяет термины «внешняя» и «внутренняя» по отношению к лингвистике как науке. Внешняя лингвистика для него это изучение внеязыковых факторов, влияющих на язык. Эти факторы не затрагивают самой системы языка, не являются определяющими, т.к. они не касаются самого механизма языка, его внутреннего строения. Внутренняя лингвистика, по Соссюру, это «язык, рассматриваемый в самом себе и для себя» [10, 173].
Современная теория языка (от Н. Хомского по настоящее время) в ряде существенных пунктов возвращается к идеям В. Гумбольдта, развивая их дальше. При этом отношение между внешней стороной языка и внутренним содержанием его форм понимается и толкуется совершенно по-разному. Так, Н. Хомский и его последователи обобщили понятие синтаксической трансформации и пришли к заключению, что предложения обладают внутренней структурой, отражающей произношение и написание. Все языки, по Н. Хомскому, обладают одной и той же внутренней структурой (глубинной) -универсальная грамматика. Языки различаются только по внешнему (поверхностному) облику своих предложений. Термин «глубинная структура» Н. Хомский использует для обозначения синтаксиче-
ской структуры, которая служит базой для порождения других синтаксических структур с помощью ряда преобразований и которая является предметом семантической интерпретации. «Поверхностная структура» служит исходным пунктом для фонологической интерпретации. Н. Хомский писал: «Представляется ясным, что мы должны рассматривать языковую компетенцию - знание языка - как абстрактную систему., состоящую из правил, которые взаимодействуют с целью задания формы и внутреннего значения потенциально бесконечного числа предложений. Такая система - порождающая грамматика - даёт экспликацию идеи Гумбольдта о 'форме языка'» [15, 50, 59].
Вопрос внешней и внутренней аналогии в языке поднят В.М. Жирмунским. Он справедливо считает грамматическую аналогию одним из общих внутренних законов развития языка. Под внутренней аналогией В.М. Жирмунский понимает «аналогические уподобления внутри системы флективных изменений данного слова», а под внешней - уподобления «между аналогичными по своей функции грамматическими формами разных слов, принадлежащих к различным типам словоизменения внутри одной грамматической системы» [7 , 163-164]. Пример первой аналогии - развитие умлаута в глагольной и именной системе немецкого языка, а второй - развитие окончаний родительного падежа мн. числа в русском языке. Таким образом, внутренняя аналогия «более чётко и однозначно выделяет корневую морфему как носительницу предметного (материального) значения слова», т.е. это аналогия материальная. Внешняя же аналогия перестраивает грамматическую систему «в целом или в частях в направлении унификации или дифференциации по внутренним законам её развития». Она является формальной (выделение В.М. Жирмунского) аналогией, «аналогией грамматических форм» [там же, 165-167].
Свой вклад в различение языка, речи и мысли внесли психолингвисты. Приведём взгляд на эту проблему Д. Слобина: «Речь - это материальный, физический процесс, результатом которого являются звуки речи, язык же - это абстрактная система значений и языковых структур» [14, 169]. По поводу соотношения мысли и речи Д. Слобин ссылается на Л.С. Выготского. Он разделяет его взгляды и цитирует: « Мысль не состоит из отдельных слов - так, как речь. ... Оратор часто в течение нескольких минут развивает одну и ту же мысль. Эта мысль содержится в его уме как целое, а отнюдь не возникает постепенно, отдельными единицами, как развивается его речь. ... Мысль можно было бы сравнить с нависшим облаком, которое проливается дождём слов» [там же, 171-172]. Речь же делится психолингвистами на «внутреннюю» и «внешнюю». Внутренняя речь развивается из эгоцентрической, характерной для ребёнка между тремя и семью годами. Д. Слобин снова ссылается на Л.С. Выготского, который писал: «Первоначальной функцией речи является функция сообщения, социальной связи. Социальная речь ребёнка ... в известном возрасте довольно резко дифференцируется на эгоцентрическую и коммуникативную речь». Гипотеза Л.С. Выготского, которую разделяет Д. Слобин, состоит в том, что эгоцентрическая речь является отправной точкой для развития внутренней речи [там же, 195]. Иначе говоря, под внутренней речью следует понимать вербальную мысль, а под внешней речью -сообщение для слушающего / читающего.
Автор учебника по языкознанию Б.Н. Головин, описывая закономерности развития языка, очень чётко представил внешние и внутренние закономерности эволюции языка. Так, внешним фактором является «зависимость исторических судеб языка от исторических судеб народа, которому язык принадлежит» (от экономических, политических, культурных и иных социальных условий). Внутренней закономерностью является развитие внутри самого языка [4, 160-161].
А.Е. Кибрик в своей монографии «Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания» внешне разрозненные лингвистические области знания (общее, описательное, типологическое языкознание, полевая лингвистика, проблемы искусственного интеллекта) сводит к одному и тому же объекту - внутренней структуре языка, постоянно проводя мысль о том, «что конкретные лингвистические факты суть проявление универсальных свойств языка» [8, 3]. Главным в лингвистике он признаёт проблему значения. Постулат о примате семантики учёный распространяет и на синтаксис: «... как содержательные, так и формальные свойства синтаксиса в значительной степени предопределены семантическим уровнем» [там же, 21]. Для типологических исследований А.Е. Кибрик различает КАК-типологию и ПОЧЕМУ-типологию, отдавая предпочтение последней. По вопросам ПОЧЕМУ (выделение А.Е. Кибрика) могут быть даны внутренние и внешние объяснения. При внутреннем объяснении «сущность-следствие» и «сущность-причина» являются «объектами одной природы», например, вопросы синтаксических конструкций. При внешнем объяснении эти две сущности являются объектами разной природы, например, структура хиналугского финитного глагола, объяснённая через типологию разносистемных языков. Однако автор отмечает относительность такого противопоставления. В обоих случаях «как следствия, так и причины являются собственно языковыми сущностями и в этом смысле оба объяснения можно считать внутренними - апеллирующими к внутреннему (выделе-
но нами - Г.П.) устройству языковой системы». Эти внутренние объяснения не являются окончательными и требуют объяснения более высокого порядка, предполагающего выход за пределы собственно языковой структуры и обратиться к внешним параметрам, перейти к экстралингвистическим объяснениям: обстоятельства «приобретения языка человеком» и «обстоятельства использования языка человеком» [там же, 30-32].
Вслед за В. фон Гумбольдтом, И. И. Срезневским, А. А. Потебнёй, И. А. Бодуэном де Куртенэ понятие внутренней формы языка раскрывает Г.П. Мельников в своей «Системной типологии языков». Рассматривая развитие идеи В. Гумбольдта о существовании внутренней формы знака как основы для разграничения внеязыкового мыслительного содержания и собственно языкового в трудах А. А. Потебни, Г.П. Мельников выделяет существенное уточнение и конкретизацию этой идеи, выразившейся в том, что внутренняя форма знака может содержать много звеньев, но собственно языковым является лишь ближайшее, наименьшее значение, тогда как остальные относятся к сфере внеязыкового мыслительного содержания. Г.П. Мельников называет "ближайшее значение" (оно же "этимологический минимум внутренней формы", или "наименьшее значение") просто значением, а элементы вне-языкового мыслительного содержания, - смыслами, «цепь которых состоит из конечного смысла, как намекаемого элемента, и промежуточных, как намекающих». Отталкиваясь от Бодуэна де Куртенэ, автор рассматривает морфему как минимальную внешнюю форму языка, ассоциирующуюся с минимумом внутренней формы, т.е. со значением. Слово имеет лишь некоторые ближайшие смыслы, остальные - дальнейшие, конечные или промежуточные, «и тогда по отношению к ним ближайший смысл оказывается начальным, первым внеязыковым звеном внутренней формы» [9, 19-22].
Как видно из изложенного, каждый из приведённых учёных использовал понятия «внешнее» и «внутреннее» в приложении к самым разным сторонам языка, причём как языка в целом (А.А. Потеб-ня, Н. Хомский, А.Е. Кибрик), так и отдельного языка. Проблемы одного или группы родственных языков подняты всеми лингвистами, включая самого В. Гумбольдта. Из перечисленных концепций мы выделяем термины, применённые Н. Хомским: «глубинная» и «поверхностная» структуры. Однако, полагаем, что терминами «глубинная» и «поверхностная» можно обозначить не синтаксические конструкции, а считать глубинным (внутренним) тот «народный дух», о котором говорил В. Гумбольдт, а также невысказанная мысль, и в применении к слову - «представление» А.А. Потебни. Тогда поверхностным (внешним) становится всё то, что доступно «для чувственного восприятия», по В. Гумбольдту, т.е. для слуха - речь, для глаз - читаемое.
Можно согласиться с Ф. де Соссюром, назвав экстралингвистические факторы, влияющие на развитие языка, «внешней лингвистикой», а всё, относящееся к исследованию языковых форм и категорий - «внутренней лингвистикой». Соответственно «внешнюю историю языка» у Бодуэна де Куртенэ, отнесём к «внешней лингвистике», а «внутреннюю историю» к «внутренней лингвистике».
Что касается «внешней» и «внутренней» аналогий у В.М. Жирмунского, то они представляют собой предмет анализа уже внутри языка, т.е. обе относятся к «внутренней структуре языка» в духе А.Е. Кибрика, как и понятия «внутренней и внешней речи» у Д. Слобина или «внешняя и внутренняя формы морфемы» у Г.П. Мельникова.
Г.П. Мельников под внутренней формой морфемы подразумевает, как было отмечено выше, «ближайшее, наименьшее значение». Переходя к типологической характеристике языков с различной внешней и внутренней формами морфем, он создаёт свою системную типологию, по-другому взглянув на типологическое своеобразие языков и механизмов типологических перестроек. Он осуществляет синтез результатов традиционной морфологической классификации языков и вариантов стадиальной типологии, предлагая уточнения в понимание природы отличий между флективными, агглютинативными, инкорпорирующими и корнеизолирующими языками и природы отличий между языками номинативного и эргативного строя. По его мнению, морфологическая (Гумбольдт), и стадиальная (Марр, Климов) классификации отражают грани одних и тех же языковых сущностей, хотя и в разных аспектах [9, 5]. Сторонники "нового учения", как известно, исходили из примата перестройки синтаксических структур предложения. И. И. Мещанинов выделяет как наиболее различимые три такие стадии, предшествующие номинативной: стадия словопредложения, стадия посессивная и стадия эрга-тивная. Контенсивная типология Г. А. Климова учитывает особенности не только синтаксической, но и содержательных, "контенсивных" языковых характеристик. Стадия, предшествующая эргативной, характеризуется как «активная». Г.П. Мельникову удалось доказать наличие в современных номинативных языках реликтов предшествующих стадий. Так, к настоящему времени подтверждены эрга-тивные истоки строя номинативных языков. Важнейшим в онтологических представлениях системной лингвистической концепции Гумбольдта - Срезневского - Потебни - Бодуэна Г.П. Мельников считает «признание психичности, социальности, коммуникативности и универсальности языка». В этом ключе
он усматривает механизм универсальной знаковой коммуникации, представляющий собой: морфему -минимальную собственно языковую единицу (минимальная единица его внешней формы), и значение - ассоциированную с морфемой по смежности (минимальная единица внутренней формы). Ассоциацию этих двух единиц формы Г.П. Мельников называет «глоссемой», а слово - блоком глоссем. Слово чаще всего полисемично, «многосмысленно». Ближайший смысл слова является «начальным, первым внеязыковым звеном внутренней формы». Автор различает поэтому значение и смысл знаков: номинативный и коммуникативный смысл, высказывание и сообщение [9, 15-22, 57]. Он пишет: «Предложение, как и словосочетание и отдельное слово прежде всего номинативно и уже сверх того и после того, при выраженности границы коммуникативного членения на тему и рему, оно коммуникативно ... Морфемы в границах словоформы - связны, а номинативный смысл, выражаемый значениями морфем, - целостен в том отношении, что изображает минимальный событийно мотивированный фрагмент внутренней формы языка, например, либо действие как первопричину события, либо того или иного из участников» [9, 64-65].
Причины возникновения четырёх общеизвестных Гумбольдтовых "морфологических классов" языков мира с их своеобразными и семантическими, и звуковыми, и грамматическими системами определяются, по Г.П. Мельникову, их местом на стадиальной шкале. Он показывает, что обусловленные внутренней формой внешние формы сводятся к привычным представлениям о флективном, агглютинативном, изолирующем и инкорпорирующем языковом строе. Это проявляется, пишет он, «уже на таком высшем уровне внешней формы, как актуальное членение высказывания на коммуникативную тему и рему». "Тема" определяется Г.П. Мельниковым «как знак или последовательность знаков, т. е. как единица или последовательность единиц внешнего содержания, внутренним содержанием которых, т. е. смыслом, является тот компонент внеязыкового сознания слушающего, который говорящий намерен изменить, преобразовать, например, сделать его в большей степени соответствующим (по мнению говорящего) истине; "рема" при этом определяется как знак или последовательность знаков, т. е. как единица или последовательность единиц внешнего содержания, внутренним содержанием которых, т. е. смыслом, является тот компонент внеязыкового сознания слушающего, который, по мнению говорящего, способен помочь слушающему нужным образом видоизменить, исправить исходный смысл темы, сделать его тем самым конечным смыслом сообщения» [там же, 44]. Актуальное членение предложения на тему и рему осуществляется во флективных языках, тогда как в агглютинативных языках происходит сочленение темы с ремой [там же, 67]. Инкорпорирующие языки характеризуется в системной лингвистике как языки с актуальным нечленением.
Автор строит свои доводы, во-первых, на наличии преемственности при передаче языкового опыта от поколения к поколению, о которой писали ещё Р. Раск и Я. Гримм, и, во-вторых, на характере коммуницирующего коллектива.
Обстановочный номинативный ракурс языка со словопредложениями приписан микроколлективу, например, племени охотников-собирателей. Сообщение говорящего здесь коммуникативно рематическое. Строение словопредложения истолковывается как номинативно-коммуникативная единица предельно инкорпорирующих языков.
В макроколлективах формируется номинативный ракурс "эргативных" языков, характеризуемый как результативно-признаковое - представление с помощью сказуемого результирующего состояния объекта.
В мегаколлективе номинативный ракурс языкового типа называется событийным. Это номинативный строй, сменяющий, по Г.П. Мельникову, эргативный. При этом автор не находит «места» для языков активного строя, выведенного Г.А. Климовым, т.к. по его мнению, для того, чтобы установить их позицию на стадиальной шкале, пишет он, «понадобится доказать, что свойства "активных" языков закономерно вытекают из особенностей номинативного ракурса этих языков. Не ясна автору и причина обилия именных классов в языках банту; не найден ответ на вопрос, насколько существенно различие между категорией рода, категорией местоимения и категорией именного класса [там же, 41-42].
Г.П. Мельников отдаёт должное контенсивной типологии, внёсшей много важных уточнений в схему стадиальных отношений между типами языков мира, однако, упрекает её в том, что она не отказалась от «субъектно-объектных отношений».
Здесь мы закончим обзор различных взглядов на внешнюю и внутреннюю сторону языка. Последний подход к рассматриваемому вопросу, на наш взгляд, полемичен и потребует ещё не одну статью, чтобы выразить наше отношение к отдельным положениям выдвинутой теории.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Бодуэн де Куртенэ, И.А. Языковедение и язык: Исследования, замечания, Программы лекций. - М.: Издательство ЛКИ, 2010. - 216 с.
2. Вайсгербер, Й. Л. Родной язык и формирование духа: Пер. с нем. / Й.Л. Вайсгербер. - М. : Либроком, 2009. - 232 с.
3. Гируцкий, А.А. Общее языкознание: пособие для студентов вузов / А.А. Гируцкий. - 4-е изд. - Минск: Тетра-Системс, 2008. - 320 с.
4. Головин, Б.Н. Введение в языкознание. - М: Едиториал УРСС, 2005. - 232 с.
5. Гумбольдт, В. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984. - 74 с.
6. Гумбольдт, В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Хрестоматия по курсу «Введение в языкознание» - М.: Академический Проект, 2005. - С. 16-25.
7. Жирмунский, В.М. Внутренние законы развития языка и проблема грамматической аналогии // Хрестоматия по курсу «Введение в языкознание». - М. : Академический Проект, 2005. - С. 162-167.
8. Кибрик, А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (универсальное, типовое и специфичное в языке). -М.: КомКнига, 2005. - 336 с.
9. Мельников, Г.П. Системная типология языков: синтез морфологической классификации языков со стадиальной: Курс лекций - М.: Изд-во РУДН, 2000. - 73 стр.
10. Михалёв, А.Б. Общее языкознание. История языкознания: путеводитель по лингвистике: конспект-справочник / А.Б. Михалёв. - 3-е изд. - М. : Флинта: Наука, 2008. - 240 с.
11. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. // Отечественная лингвистика: от А.А. Потебни до В.В. Виноградова: Хрестоматия / Сост. Е.А. Красина. - М.: Изд-во РУДН, 2006. - С. 33-55.
12. Потебня, А.А. Из записок по теории словесности. // Отечественная лингвистика: от А.А. Потебни до В.В. Виноградова: Хрестоматия / Сост. Е.А. Красина. - М.: Изд-во РУДН, 2006. - С. 23-26.
13. Потебня, А.А. Мысль и язык. - 3-е изд. - Харьков: Мирный труд, 1913. - 225 с.
14. Слобин, Дэн; Грин, Джудит. Психолингвистика / Д. Слобин. Психолингвистика. Хомский и психология / Д. Грин: Пер. с англ. / Изд. 3-е. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - С. 19-215.
15. Хомский, Н. Язык и мышление // Хрестоматия по курсу «Введение в языкознание». - М.: Академический Проект, 2005. -С.48-66
А. Ю. Туранова
КОНЦЕПТ «ЧТЕНИЕ» В ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА СОВРЕМЕННОГО ШКОЛЬНИКА
Аннотация. Исследование концепта «чтение», которому посвящена данная статья, позволяет расширить представление о языковой картине мира школьника.
Ключевые слова: языковая картина мира, концепт, лингвокультурология, частотность, имя существительное, имя прилагательное, глагол, наречие, словосочетание, ассоциативный эксперимент.
А. Y. Turanova
CONCEPT «READING» IN THE LANGUAGE PICTURE OF THE WORLD OF THE MODERN SCHOOL STUDENT
Abstract. The concept research "reading" to which this article is devoted allows to expand idea of a language picture of the world of the school student.
Key words: language picture of the world, cultural linguistics, rate, noun, adjective, verb, adverb, phrase, associative experiment.
Антропоцентрическая модель исследования языка, распространением которой ознаменовалось развитие лингвистики, предполагает изучение языка, культуры и сознания в их тесной взаимосвязи. Особенно актуальным в этом направлении является исследование языковой картины мира. Понятие «языковая картина мира», восходящее к идеям В. фон Гумбольдта и американской этнолингвистики, было введено в научную терминологию Л. Вайсгербером. В.А. Маслова определяет данное понятие следующим образом: «Языковая картина мира - это общекультурное достояние нации, она структурирована, многоуровнева. Именно языковая картина мира обусловливает коммуникативное поведение, понимание внешнего мира и внутреннего мира человека. Она отражает способ речемыслительной деятельности, характерной для той или иной эпохи, с ее духовными, культурными и национальными ценностями» [4].
И.В. Голубева и Н.А. Минаева пишут: «Ее изучение поэтому закономерно связано с активно развивающимися в настоящее время исследованиями в области теории языковой личности, отвечающими смене парадигмы с системоцентрической на антропоцентрическую в современных гуманитарных науках. » [2, 48].
