CC BY
11
5. Налоговое регулирование частного торгово-промышленного предпринимательства на Алтае: опыт нэпа / Е.В. Демчик // Финансы Алтая. 17472002. - Барнаул, 2002. - С. 386.
6. Сведения о промысловом обложении с 1 октября 1921 по 1 апреля 1922 // ГААК. Ф. Р-108. Оп. 1. Д. 22. Л. 65.
7. Там же. Л. 68.
8. Борьба с голодом // Красный Алтай. - 1921. - 28 января. - № 2.
9. Очерки истории Алтайского края / под. ред. Т.К. Щегловой. - Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1987. - С. 288.
10. Кочетова К.В. Налоговая парадигма советской экономики периода нэпа (на материалах Алтайской губернии) // Известия Алтайского государственного университета. - Барнаул, 2013. - № 4-1, Т. 1. - С. 172.
11. Налоговое регулирование частного торгово-промышленного предпринимательства на Алтае: опыт нэпа / Е.В. Демчик // Финансы Алтая. 17472002. - Барнаул, 2002. - С. 388.
12. Отчет Барнаульского окружного исполнительного комитета о реорганизации налоговых структур // ГААК. Ф. Р-105. Оп. № 2. Д. 20. Л. 23.
13. Справка Барокрфинотдела о переподготовки работников наружного надзора // ГААК. Ф. Р-105. Оп. № 2. Д. 20. Л. 21.
К ВОПРОСУ О ВЛИЯНИИ ДЕСТРУКТИВНЫХ ФАКТОРОВ НА ФОРМИРОВАНИЕ ТЕАТРАЛЬНОЙ СРЕДЫ КАК БОЛЬШЕВИСТСКОГО
СОЦИАЛЬНОГО ИНСТИТУТА (НА ПРИМЕРЕ УФИМСКОГО ТЕАТРА 1920-Х ГОДОВ)
© Хайретдинова Н.Э.*
Уфимский государственный университет экономики и сервиса, г. Уфа
В статье на уфимском примере рассматриваются основные факторы, препятствовавшие институционализации театральной среды в 20-е годы ХХ века. В исследуемый период страна переживала глубокий экономический кризис, на этом фоне шел процесс распределения социальных ролей между органами государственной и партийной власти. Меры по упорядочению деятельности театра принимались формально. Не было составлено представление о социальных нормах и ценностях советского гражданина. Серьезной проблемой стал вопрос художественной методологии.
Ключевые слова институционализация театральной среды, социальные нормы и ценности, уфимский театр.
* Аспирант кафедры Туризма и гостеприимства.
В большевистской России превращение театра в социальный институт, транслирующий массам установленные на уровне власти общественные ценности (этические идеалы и убеждения [2, с. 431]) и нормы (стандарты, регулирующие поведение в социальной обстановке [1, с. 493]), было априори желаемой задачей. Однако по ряду причин достичь ее до конца 1920-х годов так и не удалось.
В годы «военного коммунизма» и гражданской войны государство не имело возможности централизованно управлять культурным строительством. Во-первых, военная обстановка и всеобщая бедность выдвигали на первый план иные цели. Во-вторых, в стране не были налажены единые экономические механизмы (в частности, в разных областях использовались разные денежные знаки или их суррогаты [9, с. 46, 49]). Функции управления практически всеми сферами общественной жизни были делегированы на места. В-третьих, как в государственных, так и в партийных властных структурах остро ощущался дефицит квалифицированных кадров и достаточный практический опыт руководства художественной культурой. Именно в этот сложный период неожиданно для властей заметно активизировались художественные и околохудожественные силы. В Уфе театральными зданиями распоряжалась Городская коммуна. Она же совместно с Уфимским профессиональным союзом работников сцены, детищем Февральской революции, регулировала деятельность актерского сообщества, преимущественного самодеятельного. Коммуна оговаривала идеологические аспекты сотрудничества, но в целом работе городских трупп не препятствовала. Большинство представлений отличало невысокое исполнительское качество, а новый зритель, который только теперь получил возможность посещать театр, не был знатоком высокого искусства. Фактически плохо подготовленный театр работал для плохо подготовленного зрителя [14, с. 204-208].
Об институционализации театральной среды тогда речи не было. Прежде всего, не были сформированы общественные нормы и ценности, которые театру надлежало передавать массам. Агитационно-пропагандистская работа велась в целях удержания власти.
На протяжении всех 1920-х годов сложно шел процесс формирования критериев оценки художественного произведения. В стране развернулась борьба пролетарских организаций (Пролеткульт, РАПП, в Башкирии - БАПП и др.) с так называемыми «попутчиками». В сложившейся ситуации чрезвычайно важна была художественно-культурная концепция РКП (б), но руководство партии в исследуемый период ее не имело и предпочитало проводить дипломатическую линию, поддерживая всех противоборствующих, но не враждебных Советской власти участников творческого процесса [6, с. 106, 111, 260; 8, с. 230-233; 12, с. 71 и др.]. Особым покровительством пользовались пролетарские организации. По свидетельству Л.Д. Троцкого, в 1920-е годы партийная линия поддержки адептов пролетарского искусства базирова-
лась на убеждении Сталина - Бухарина в том, что «движение к социализму будет совершаться «черепашьими шагами» и что у пролетариата окажутся в распоряжении десятки лет для создания своей собственной культуры» [13, с. 149] (отметим, что уже в начале 1930-х, когда в стране произошел экономический перелом, И.В. Сталин взгляды на принципы культурного строительства сменил).
Башкирская ассоциация пролетарских писателей (БАПП), созданная в ноябре 1928 г., была единственной литературной организацией в республике [10, с. 219]. Как отметил 20 июня 1931 г. на пленуме Башкирского обкома ЦИК секретарь обкома ВКП (б) А.Р. Исанчурин, БАПП, рожденная «в боях против буржуазной и мелкобуржуазной идеологии», являлась «организующим центром пролетарских писателей в борьбе за проведение генеральной линии партии, очищая свои ряды от чуждых элементов» [7, с. 216]. Она распространяла агрессивные оценки деятельности «попутчиков», призывала организовать «литхоз» вместо «литератора-единоличника», создать «магни-тострой литературы» и т.д. [10, с. 219-220].
В 1920-е годы отсутствие четких решений о художественной методологии отразилось на характере управления театрами. В государственно-партийном аппарате была сформирована целая сеть контролирующих органов. Так, в структуре Наркомпроса на центральном и местных уровнях, в том числе в Уфе, художественная культура оказалась объектом профессионального внимания практически всех подразделений [11, с. 43-33; 27. л. 38].
Так как после гражданской войны роль руководящей силы общества взяла на себя РКП (б), прямым аппаратом партии в Наркомпросе с 1921 г. стала система политпросветов [5, с. 358]. В Уфе в структуре губполитпросвета была сформирована вертикаль управления художественной сферой [4, с. 26]. Поскольку во главе всей идеологической работы в стране стоял еще один орган, Агитационно-пропагандистский отдел (Агитпроп) ЦК РКП (б), в Уфе было организовано и его подразделение. Агитпроп Уфимского губкома РКП (б) был уполномочен контролировать все губернские культурно-просветительные учреждения, в том числе губполитпросвет [16, л. 56 об.].
В отсутствие художественной методологии дезорганизующим элементом контроля стала цензура. В провинции функции цензуры исполняли местные органы Главного управления по делам литературы и издательства (Главлита). Башоблит, который был обязан «давать художественное и идейное направление дальнейшему искусству», учредили в сентябре 1923 года [17, л. 44]. Труд цензора сводился к непредсказуемым запретам и классических, и «сборо-вых» произведений [21, л. 41 об., 8]. Например, согласно документам 1924 г., цензора Хабиби, не утруждавшего себя составлением списка разрешенных пьес, отличала профессиональная непунктуальность, и актеры порой не знали, «что у них идет послезавтра». Случалось даже, тов. Хабиби разрешал пьесу, а после выпуска афиши запрещал [21, л. 9, 11].
Вообще на протяжении всего десятилетия театры испытывали острый репертуарный дефицит. Лишь во второй половине 1920-х годов, несмотря на заметное отставание драмы от молодой советской прозы [15, с. 106], полоса безрепертуарья начала уходить в прошлое.
Отсутствие художественной методологии отразилось также на проблемах организации зрителя и финансирования отечественных театров. С введением нэпа зрелищным предприятиям была предоставлена экономическая свобода, осложненная идеологическим надзором. В результате сложилась противоречивая ситуация. Желанный пролетарский зритель за неимением средств был редким гостем в театре. Платежеспособного зрителя (нэпмана) идейно выдержанные спектакли не интересовали. Фактически театр, которому требовались средства для оплаты налогов и сборов, коммунальных услуг, труда персонала, приобретения реквизита и др., выживал за счет «мещанских» постановок. Уфимские власти взимали непомерные сборы с театров для решения различных социальных задач, критикуя при этом репертуар. О материальной поддержке дефицитного, но идейно неблагополучного театра речи не было [19, л. 27 об.; 20, л. 34 об.; 22, л. 9; 23, л. 5; 24, л. 3; 23, л. 4; 26, л. 35 и др.].
К середине 1920-х годов финансовый кризис в театральной сфере достиг апогея. Чтобы преодолеть кризис, Наркомпрос РСФСР и Всерабис разработали положение о рабочем кредитовании. Это положение рассматривалось как единственная возможность повышения посещаемости театров за счет массового зрителя, принудительно организованного профсоюзами. Профсоюзы заранее вносили деньги за билеты в кассу театра, у работников же эти деньги удерживались из ближайшей зарплаты. Количество занятых мест на представлениях было меньше количества распространенных билетов, но в целом система кредитования помогла театрам продержаться на поверхности неустойчивой конъюнктуры [3, с. 485-486].
В Уфе система рабочего кредитования тоже работала, причем формат распределения билетов периодически менялся. Так, в протоколе театрального совещания при горкоме ВКП (б) от 21.04.1928 г. сообщается: «В целях широкого вовлечения рабочего зрителя необходимо ввести карточную систему, которая имеет больше преимуществ перед абонементной системой». Карточная система в ходе совещания подвергалась критике. Так, тов. Габ-дуллин объяснил нецелесообразность карточек постановками одних и тех же пьес в разных зрелищных предприятиях. Однако совещание критику не поддержало. Чтобы рабочему зрителю не пришлось смотреть одну пьесу в разном исполнении, предлагалось учредить художественный совет, который регулировал бы репертуары городских трупп. Карточную систему постановили одобрить [18, л. 3-3 об.].
В целом же за весь исследуемый период ни государственные, ни партийные органы власти так и не смогли определить, каково истинное предна-
значение театра для общества и какова роль государства в этом процессе. Пока целый ряд ведомств наставлял работников культурного фронта, беспорядочно эксплуатировал оборудованные сценой здания, дезориентированное драматическое искусство методично превращалась в балласт для неокрепшего государственного бюджета.
Список литературы:
1. Большой толковый социологический словарь. Т. 1 / Под ред. С.Н. Дмитриева. - М., 2001.
2. Большой толковый социологический словарь. Т. 2 / Под ред. С.Н. Дмитриева. - М., 2001.
3. Жидков В.С. Театр и власть. 1917-1927. От свободы до «осознанной необходимости». - М., 2003.
4. Коваленко Г.А. История художественной культуры Башкортостана (20-30 годы ХХ века). - Уфа, 2001.
5. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 2. - М., 1983.
6. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 3. - М., 1984.
7. Культурное строительство в Башкирской АССР (1917-1941): Документы и материалы. - Уфа, 1985.
8. Культурное строительство в СССР, 1917-1927 гг.: (Разработка единой государственной политики в области культуры). Документы и материалы. -М., 1989.
9. Соколов Е.Н. Финансовая политика Советской власти (октябрь 1917 -август 1918 гг.): монография. - Рязань, 2008.
10. Саяхов Ф.Л. Осуществление ленинского плана построения социализма в Башкирии (1926-1937 гг.). - Уфа, 1972.
11. Советский театр: Документы и материалы. Русский советский театр. 1926-1932. - Л., 1982.
12. Троцкий Л.Д. Вопросы культурной работы. - М., 1924.
13. Троцкий Л.Д. Преданная революция. - М., 1991.
14. Хайретдинова Н.Э. Особенности управленческого регулирования театрального дела в г. Уфе в первые месяцы Советской власти (октябрь 1917 -июнь 1918 гг.) // Вестник ВЭГУ - 2013. - № 4. - С. 204-208.
15. Шошин В.А. М.А. Булгаков и театр (По материалам Рукописного отдела Пушкинского Дома) // Творчество Михаила Булгакова: Исследования и материалы. Кн. 2. - СПб., 1994.
16. Центральный архив общественных объединений Республики Башкортостан (ЦАОО РБ). Ф. 1. Оп. 1. Д. 7.
17. ЦАОО РБ. Ф. № 122. Оп. 1. Д. 72.
18. ЦАОО РБ. Ф. 342. Оп. 2. Д. 40.
19. ЦАОО РБ. Ф. 8908. Оп. 1. Д. 1.
20. ЦАОО РБ. Ф. 8908. Оп. 1. Д. 3.
21. ЦАОО РБ. Ф. 8908. Оп. 1. Д. 6.
22. ЦАОО РБ. Ф. 8908. Оп. 1. Д. 7.
23. Центральный исторический архив Республики Башкортостан (ЦИА РБ). Ф. № Р-386. Оп. 2. Д. 34.
24. ЦИА РБ. Ф. № Р-386. Оп. 2. Д. 45.
25. ЦИА РБ. Ф. № Р-386. Оп. 2. Д. 70.
26. ЦИА РБ. Ф. 387. Оп. 1. Д. 169.
27. ЦИА РБ. Ф. № Р-801. Оп.1. Д.92.
