CC BY
213
Д. В. Лоренц
к вопросу о виндикационном правоотношении
Рассматривается юридическая природа виндикационного обязательства (истребование имущества из неправомерного владения), его структура, объект, предмет и форма выражения, а также идеологическое, юридическое и материальное содержание.
Ключевые слова: виндикационные требования, виндикационные отношения, недееспособность, титульный владелец.
Иски об истребовании имущества из чужого владения обладают серьезной практической ценностью, они обеспечивают восстановление владельческого статуса обладателя имущества.
В связи с нарушением обладания вещью между потерпевшим и нарушителем может возникнуть столь же конкретная правовая связь, как и в любом обязательстве. При этом римские юристы считали, что после предъявления иска материальное отношение трансформируется в процессуальное1. В данном случае стоит уточнить, что виндикационное правоотношение с момента предъявления виндикационного притязания по существу является процессуальным явлением, а по характеру (в сущности) оно остается, хотя и негативным, протекционным по своей природе (в отличие, например, от позитивного договора), но все же материальным обязательством, поскольку связано с перемещением материальных благ, а потому к такому отношению применяются общие правила об обязательствах, если это не противоречит существу виндикации. Но при этом необходимо иметь в виду, что такое обязательство носит вещный характер (всецело зависит от сохранности вещи и наличия титула на нее у виндиканта), а также то, что после возбуждения гражданского процесса все действия сторон должны оформляться процессуальными судебными актами.
Особенность нарушения владения, связанная с возможностью неосведомленности потерпевшего и фактического владельца о личности друг друга, формирует проблему определения момента возникновения виндикационного правоотношения. Так, Н. М. Савельева, объединяя взгляды С. С. Алексеева, О. С. Иоффе, Ю. К. Толстого, Л. А. Чеговадзе и других ученых, определяет правоотношение как регулируемую правом двустороннюю связь между индивидуализированными субъектами, характеризующуюся наличием взаимных прав и обязанностей2. Как правильно полагают К. И. Скловский и В. С. Нерсесянц, не может быть правоотношения с одним только правомочным субъектом3. При этом М. М. Агарков делает вывод о том, что обязательство может существовать и тогда, когда ни кредитор, ни должник психологически не осведомлены о нем4; О. С. Иоффе, указывая на отношения по наследованию, связанные с недееспособностью лиц, также полагает, что правоотношения могут быть и не связаны с актами психологической воли их субъектов5. Вряд ли можно согласиться со взглядами последних авторов, в частности, возражая доводам О. С. Иоффе, отметим, что недееспособные лица в правоотношении фактически не участвуют, они лишь приобретают права и обязанности через опекунов, однако последние совершают вполне волевые действия, поэтому подобная реализация способности лица своими действиями создавать права и обязанности для других лиц и способности лица приобретать для себя права и обязанности в результате действий других лиц (трансдееспособность)6 порождает фикцию волевого поведения юридических участников правоотношения через реальное волевое поведение фактических
субъектов. Представляется правильным считать, что правоотношения должны пройти через сознание людей и выступить как осознанные, а следовательно, и как волевые отношения, т. е. качество конкретности правоотношения как раз и означает необходимость психологического взаимодействия его участников7.
Теперь рассмотрим механизм возникновения виндикационного правоотношения. Виндикационное притязание не имеет смысла без соответствующей обязанности нару-шителя-владельца, как и наоборот. Согласимся с мнением О. С. Иоффе о том, что права, которые ни на что не направлены, лишены всякого смысла для их носителя и не являются поэтому правами в действительном значении этого слова8. Следовательно, в случае, например, хищения имущества неизвестным лицом притязание возникнет не с момента нарушения и не с момента, когда потерпевший узнал или должен был узнать о нарушении (как это некорректно закреплено п. 1 ст. 200 ГК РФ), а с момента, когда он узнал или должен был узнать о личности нарушителя, поскольку именно данный момент ознаменуется наполнением содержания субъективного права требования определенной моделью поведения конкретного обязанного лица, фигура которого появилась в правовом пространстве. Однако, если нарушитель, в свою очередь, не осведомлен о личности вин-диканта, то вряд ли можно говорить о наличии у него возникшей юридической обязанности, т. к. обязанное лицо в любом правоотношении должно осознавать содержание своей обязанности и быть готовым исполнить ее, а если нарушитель не знает контрагента, он не сможет совершить волевое действие в пользу конкретного субъекта. В связи с этим отсутствие психологического взаимодействия означает и отсутствие конкретной взаимной юридической связи, а потому отсутствует и само правоотношение. В приведенных случаях виндикационное притязание возникает вне правоотношения. При этом О. С. Иоффе и Ю. К. Толстой считают, что если право будет находиться вне всякого правоотношения, тогда оно перестанет быть субъективным правом9. Полагаем, что такой вывод чрезмерно категоричен, хотя бы потому, что некоторые права (абсолютные) в принципе существуют вне правоотношения10, понимаемого именно как юридическое взаимодействие субъектов, поскольку, например, для реализации права собственности управомоченному лицу нет необходимости обращаться к другим лицам, а достаточно лишь совершить собственные действия, представляющие собой юридическое по природе, но фактическое по характеру поведение правообладателя в отношении вещи. В свою очередь, обязательственное виндикационное право требования, как было показано ранее, может возникнуть только вне правоотношения (если же признать, что право не возникает, то действия потерпевшего по предъявлению иска к неосведомленному о личности истца ответчику пришлось бы признать эфемерным неправомочным поведением). Однако реализация подобного рода субъективных прав возможна только за счет действий обязанного лица, а значит, удовлетворение интересов виндиканта возможно только в рамках виндикационного обязательства.
Далее рассмотрим особенности структуры виндикационного правоотношения (субъекты, объект и содержание).
Надлежащим обладателем права на истребование имущества (ст. 301, 305 ГК РФ) является утративший владение носитель титула на это имущество, т. е. законный владелец. К юридическому основанию виндикации цивилисты относят: право владения, которое легитимирует и собственника, и арендатора, и хранителя, и т. д. (Ю. К. Толстой, М. В. Самойлова, В. А. Тархов, В. А. Рыбаков); у собственника — право собственности, у всех иных титульных владельцев — право владения (А. Н. Арзамасцев); право, в силу которого истец обладает правомочием владения — право собственности, право
нанимателя, право хранителя и т. д., а не само правомочие владения (А. В. Венедиктов, Д. М. Генкин, А. П. Сергеев)11. Думается, более практичной является последняя позиция, поскольку, несмотря на то, что право владения присуще любому законному владельцу, все же установлено оно может быть только исходя из конкретного титула. Еще на страницах советской цивилистической литературы разгорелись диспуты относительно природы иска титульного владельца-несобственника. Одни авторы предлагали «виндикационный иск» заменить «иском об истребовании имущества из чужого незаконного владения», который применим к любому титульному владельцу (А. В. Венедиктов); другие называли требования по ст. 305 ГК РФ «специальными исками вещно-правового типа» (Б. Б. Черепахин). Некоторые исследователи считали, что иски по ст. 305 ГК РФ нельзя именовать виндикационными, т. к. они могут быть предъявлены и к собственнику (Е. Ю. Бычкова). Предлагалось также нормативно закрепить за титульным владельцем «владельческий иск», а за собственников — виндикационный иск (И. В. Блохина)12. На наш взгляд, причина проблемы кроется в том, что виндикационный иск как иск собственника применялся только в римском частном праве, где иные обладатели вещи считались держателями и не могли защищаться самостоятельно13. Сегодня любой законный обладатель имущества управомочен на защиту, поэтому активная легитимация на виндикацию должна охватывать любого титульного владельца. Поскольку собственник не оказывается ответчиком по виндикации и не имеет возможности ссылаться на свой титул, правило о защите против собственника необходимо изъять из статьи 305 ГК РФ и взамен принять новую норму, формулирующую посессорную защиту владения независимо от наличия титула на стороне истца и ответчика. В связи с этим мы полностью согласны с позицией Ю. К. Толстого, который отказывается от традиционного представления
о виндикационном иске как об иске собственника и считает, что «виндикация — это иск обладателя абсолютного вещного права (права на владение имуществом) к незаконному владельцу о возврате вещи в натуре»14.
Дискуссионным остается вопрос о законности и титульности фактического обладания имуществом со стороны давностного владельца, т. е. узукапиента (ст. 234 ГК РФ).
Некоторые авторы полагают, что владение по давности незаконно, так как в его основе нет права (С. В. Моргунов), оно представляет собой незащищенное от виндикации пассивное держание (К. И. Скловский)15. Применительно к удержанию ретентора (ст. 359 ГК РФ) В. В. Витрянский и С. В. Сарбаш указывают на то, что нельзя говорить о незаконности владения лица, коль скоро такое владение вещью разрешено законом16. Последние доводы вполне можно распространить и на узукапию. Так, А. В. Коновалов, Т. Ю. Астапова, Л. В. Щенникова отмечают, что давностное владение является беститульным, но все же суррогатом законного владения17, что дает повод для размышления о соотношении законности и титульности владения, т. е. необходимо определиться, может ли законное владение быть беститульным. В. М. Хвостов, И. Б. Новицкий, В. Ф. Маслов, Т. Н. Сафронова под титулом понимают способ приобретения18. Если считать, что титул владения определяется только способом приобретения, то, безусловно, узукапиент должен признаваться беститульным, поскольку узукапия всегда имеется там, где существует изъян в способе приобретения. Однако, думается, основание (титул) владения представляет собой более многогранное явление и включает в себя фактический титул (способ завладения), юридический титул (право владения) и волевой титул (намерение обладать). Бесспорно, узукапия основана на порочном факте завладения, и с точки зрения правопорядка давностное владение должно быть признано незаконным. С другой стороны, несмотря на наличие факта нарушения, законодатель допускает само давностное владение как позитивное
явление в целях обеспечения стабильности гражданского оборота. Однако одно и то же правовое явление не может быть признано и законным, и незаконным. Узукапия по своему характеру обоснована объективным правом, а значит, имеет титул, т. к. закон, дозволяя узукапию, тем самым наделяет владельца правом давностного владения. Но при этом, учитывая беститульную природу узукапии (исходя из оснований возникновения), вполне можно поддержать научный взгляд В. В. Шаговой на узукапиента как на квазити-тульного владельца19, что дает основание признать возможность давностного владельца выступать как в роли обладателя виндикационного притязания, так и занимать положение ответчика по виндикации в случае предъявления к нему иска со стороны обладателя «лучшего права на вещь». Также титул узукапии можно вполне квалифицировать через выработанную М. М. Агарковым категорию «секундарного права»20, поскольку правовой статус узукапиента занимает промежуточное положение между правоспособностью стать собственником и субъективным правом собственности.
Что касается обязанного лица в виндикационном правоотношении, то им может быть как незаконный владелец (похититель вещи), так и квазизаконный владелец (узукапи-ент), которые должны владеть имуществом помимо воли виндиканта, и такое владение
не должно быть производным, в частности, не должно быть возникшим как договор-
21
ное21.
Следующим предметом научного анализа будет такой элемент правоотношения, как объект. В. И. Сенчищев объектом правоотношения именует «правовой режим»; Ю. К. Толстой — общественные отношения; В. А. Лапач — сознание обязанного лица (юридический объект), на которое воздействует нормативно-правовая энергия, и внешний (материальный) объект, в отношении которого обязанное лицо совершает действия; Н. Г. Александров — волевое поведение людей; С. С. Алексеев — материальные и нематериальные блага22. Указанные взгляды подлежат критическому осмыслению. Стоит отметить, что правовой режим — это нормативно установленные правила, определяющие особое сочетание дозволений, обязываний и запретов23, т. е. это содержание нормы права, которое является формой правоотношения, а не его объектом. По своему существу правоотношение — это и есть конкретное общественное отношение, обличенное в нормативно-юридическую форму, а потому более правильно в качестве объекта указывать не общественные отношения, а действия субъекта, являющиеся элементом структуры общественного отношения. Что касается сознания, то оно является категорией идеологической, и к тому же оно обратной реакции на правовое воздействие не проявляет, а является лишь катализатором поведения обязанного лица, но никак не юридическим объектом. Рассматривать в качестве объекта волевое поведение людей тоже неуместно, поскольку поведение всех людей является объектом нормы права, устанавливающей модель поведения как управомоченных, так и обязанных лиц, а в правоотношении, как правильно отмечает О. С. Иоффе, под воздействием субъективного права требования находится только поведение обязанного лица24, которое только и способно реагировать на правовое воздействие посредством его соответствия правовой модели, заключенной в содержании требования, а потому и представляет собой полноценный юридический объект правоотношения. Поведение же правообладателя является не объектом воздействия субъективного права, а способом реализации последнего. Также нельзя согласиться с теми авторами, которые позиционируют в качестве объекта правоотношения материальные и нематериальные блага. Правильно замечает М. Б. Братусь, что в действительности имеет место фикция, когда вещь обозначают объектом правоотношения, подразумевая при этом возможности правового регулирования поведения людей
в отношении вещи25. Однако даже О. С. Иоффе, утверждая сначала, что вещи могут подвергаться только физическому воздействию, а не правовому, в более поздних работах уже выделяет три уровня в объекте правоотношения: юридический объект — поведение обязанного лица, материальный объект — вещи, идеологический объект — воля субъекта отношения26. Следует признать, что в научной литературе такие разные сущности, как «предмет» и «объект», называют или единым понятием (поведение — общий объект; а вещи, которые, в сущности, являются предметом, именуют внешним объектом поведения) (Н. Г. Александров), или специальным объектом (Ю. К. Толстой), либо объектом объекта (В. В. Ровный), или они определяются друг через друга (Р О. Халфина, С. С. Алексеев: «объекты — это предметы материального мира, на которые направлены субъективные права и обязанности»), или вообще вещи признаются основным объектом права, который к тому же является даже не элементом гражданского правоотношения, а лишь одной из возможных его предпосылок (М. М. Агарков)27. В связи с этим необходимо вместо категории «объект» внести в структуру модели правоотношения единый элемент, который бы смог объединить в себе и юридические, и фактические, и идеологические свойства. Л. В. Санникова предлагает использовать понятие «благо»28. Под «благом» будем понимать некий позитивный структурный элемент, который обеспечивает возникновение и реализацию правоотношения и создает условие для удовлетворения интереса правообладателя. В результате можно предложить наряду с субъектами и содержанием третий элемент правоотношения — «благо» и вполне согласиться с разработанным О. С. Иоффе трехуровневым подходом к анализу структуры правоотношения. Таким образом, в виндикационном обязательстве у нас будет вырисовываться следующая картина: «идеологическое благо» — это то, что подвергается первичному правовому воздействию, а также позволяет обязанному лицу осознать это воздействие и руководить своим поведением для достижения цели правоотношения (т. е. сознание, воля обязанного лица), «юридическое благо (объект)» — это то, что способно непосредственно реагировать на правовое воздействие (поведение обязанного лица), «материальное благо (предмет)» — это то, на что направлено поведение обязанного лица в целях реализации права требования виндиканта (индивидуально-определенная вещь, т. е. либо уникальная, либо, как замечают некоторые цивилисты29, определяемая родовыми признаками, но идентифицируемая вещь).
Теперь перейдем к рассмотрению содержания виндикационного правоотношения, а также его формы.
О. С. Иоффе считает, что правоотношение представляет собой форму, в которую облекается урегулированное правом общественное отношение, составляющее материальное содержание правоотношения; при этом идеологическим содержанием является воля господствующего класса, выраженная в нормах права; юридическим содержанием —субъективные права и обязанности30. Воспринимая трехуровневую методику О. С. Иоффе, правда, с некоторыми более адекватными современной действительности теоретическими выкладками, можно определить форму и содержание виндикации следующим образом: виндикационное правоотношение — это не форма общественного отношения, а само по себе конкретное общественное отношение по возврату имущества, обличенное в нормативно-юридическую форму, составляющую абстрактное содержание нормы права, посвященной правилам виндикации; «идеологическое содержание» виндикации — это воля законодателя, устанавливающая нормативную модель виндикации; «юридическое содержание» виндикации — право требования виндиканта и юридическая обязанность фактического владельца вернуть имущество; «материальное содержание»
виндикации — это фактическое поведение виндиканта и обязанного лица в реальной действительности, т. е. динамическая сторона виндикационного правоотношения.
Таким образом, исходя из всего вышесказанного, можно дать определение виндикационного притязания — это активная легитимация обладателя «лучшего» правомочия владения на возврат принадлежащей ему индивидуально-определенной вещи, которая выбыла из его обладания и находится в натуре в непроизводном от титула виндиканта, чужом, как запрещенном, так и допускаемом законом владении приобретателя, осуществляющего фактическое господство над спорной вещью помимо воли правообладателя.
Примечания
1 См.: Покровский И. А. История римского права. СПб., 1998. С. 157.
2 См.: СавельеваН. М. Правовое положение ребенка в Российской Федерации: гражданско-правовой и семейно-правовой аспекты. Самара, 2006. С. 75-76.
3 См.: Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. М., 1999. С. 57; Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. М., 1999. С. 516-517.
4 См.: Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 144.
5 См.: Иоффе О. С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного права». М., 2000. С. 113.
6 См.: Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М., 1958. С. 37.
7 См.: Генкин Д. М. Право собственности в СССР. М., 1961. С. 34-36; Братусь С. Н. Юридические лица в советском гражданском праве. М., 1947. С. 28, 29, 31.
8 См.: Иоффе О. С. Указ. соч. С. 23.
9 См.: Иоффе О. С. Указ. соч.; Толстой Ю. К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. Л., 1955. С. 160-162.
10 См.: Генкин Д. М. Указ. соч. С. 34.
11 См.: Толстой Ю. К. Указ. соч. С. 100-101; Самойлова М. В. Понятие, осуществление и защита права личной собственности. Калинин, 1978. С. 61; Тархов В. А., Рыбаков В. А. Собственность и право собственности. Уфа, 2001. С. 193; Арзамасцев А. Н. Охрана социалистической собственности по советскому гражданскому праву. Л., 1956. С. 38; Венедиктов А. В. Гражданско-правовая охрана социалистической собственности в СССР. М.-Л., 1954. С. 110; Генкин Д. М. Указ. соч. С. 89; Сергеев А. П. Вопросы истребования имущества из чужого незаконного владения // Проблемы гражданского права. Л., 1987. С. 105.
12 См.: Венедиктов А. В. Указ. соч. С. 107, 109; Черепахин Б. Б. Виндикационные иски в советском праве // Труды по гражданскому праву. М., 2001. С. 176; См.: Бычкова Е. Ю. Истребование имущества из чужого незаконного владения в гражданском законодательстве Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2005. С. 39-40; Блохина И. В. Истребование имущества из чужого незаконного владения (виндикация): Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 7.
13 См.: Хвостов В. М. Система римского права. М., 1996. С. 277.
14 Цит. по: Венедиктов А. В. Указ. соч. С. 110.
15 См.: Моргунов С. В. Исковая давность в правилах о виндикации // Вестн. Высш. Арбитраж. Суда РФ. 2005. № 4. С. 141; Скловский К. И. Указ. соч. С. 295.
16 См.: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. М., 1997. С. 445; Сарбаш С. В. Право удержания как способ обеспечения исполнения обязательств. М., 1998. С. 147-148.
17 См.: Потапенко Е. Л. Право собственности добросовестного приобретателя на недвижимое имущество: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 58; Астапова Т. Ю. Владение как институт гражданского права России: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 70; ЩенниковаЛ. В. Институт приобретательной давности в России (законодательная конструкция и проблемы правоприменения) // Законодательство. 1999. № 10. С. 23.
18 См.: Хвостов В. М. Указ. соч. С. 255; Римское частное право: Учеб. / Под ред. И. Б. Новицкого, И. С. Перетерского. М., 1994. С. 194; Маслов В. Ф. Осуществление и защита права личной собственности в СССР. М., 1961. С. 191; Сафронова Т. Н. Проблемы владения в гражданском праве: Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2002. С. 208.
19 См.: Шагова В. В. Титульное владение по российскому гражданскому праву: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 159.
20 См.: Агарков М. М. Указ. соч. С. 70-73.
21 См.: Пункт 23 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» от 25 февраля 1998 г. № 8 // Вестн. Высш. Арбитраж. Суда РФ. 1998. № 10.
22 См.: Сенчищев В. И. Объект гражданского правоотношения // Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. М. И. Брагинского. М., 1998. С. 139; Толстой Ю. К. К теории правоотношения. Л., 1959. С. 65; Лапач В. А. Система объектов гражданских прав. СПб., 2002. С. 107; Александров Н. Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М., 1955. С. 116; Алексеев С. С. Общая теория права: В 2-х т. М., 1982. Т. II. С. 156.
23 См. напр.: Новоселова А. А. Вещные правоотношения: содержание и развитие: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2007. С. 7.
24 См.: Иоффе О. С. Указ. соч.
25 См.: Братусь М. Б. Вещно-правовые способы защиты права собственности и владения: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 95-96.
26 См.: Иоффе О. С. Указ. соч.
27 См.: АлександровН. Г. Указ. соч. С. 117; ТолстойЮ. К. К теории правоотношения. Л., 1959. С. 65; Ровный В. В. Проблемы объекта в гражданском праве. Иркутск, 1998. С. 88; Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М., 1974. С. 214; Алексеев С. С. Указ. соч. С. 154; Агарков М. М. Указ. соч. С. 22-23.
28 См.: Санникова Л. В. Об объекте обязательственного правоотношения // Государство и право. 2004. № 10. С. 60.
29 См.: Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 177; Агарков М. М. Указ. соч. С. 156-157; Генкин Д. М. Указ. соч. С. 183.
30 См.: Иоффе О. С. Указ. соч.
С. А. Бурмистрова
полномочия органов местного самоуправления по вводу в эксплуатацию объектов капитального строительства
Рассматривается один из наиболее острых вопросов современного жилищного и гражданского законодательства — ввод в эксплуатацию жилых комплексов. Приводится анализ действующих норм не только в рамках отдельных регионов, но и всей страны в целом.
Ключевые слова: объект капитального строительства, разрешение на ввод объекта в эксплуатацию.
Завершение строительства, реконструкции, капитального ремонта объекта капитального строительства требует получения разрешения на его ввод в эксплуатацию, которое представляет собой документ, удостоверяющий выполнение строительства, реконструкции, капитального ремонта данного объекта в полном объеме в соответствии с разрешением на строительство, а также соответствие построенного, реконструированного,
