CC BY
50
17. 95-letniy Etush bezhit iz Rossii vmeste s zhe-noy [95-year-old Etush flees from Russia with his wife], available at: https://news.rambler.ru/ starlife/39641356-95-letniy-etush-bezhit-iz-ros-sii-vmeste-s-zhenoy/?utm_source=head&utm_ campaign=self_promo&utm_medium=news&utm_ content=news (accessed April 17, 2018).
18. Zemfire zapretili vystupat 'vRossii [Zemfirawasbanned from performing in Russia], available at: https:// sport.rambler.ru/football-2018/40054870/?utm_ content=rsport&utm_medium=read_more&utm_ source=copylink (accessed June 8, 2018).
19. «Zasnul tol'ko v 6 utra»: Salakh v shoke ot or-ganizatsii ChM-2018 [«I fell asleep only at 6
am»: Salah is shocked by the organization World Cup-2018], available at: https://sport.rambler.ru/ football/40669235/?utm_content=rsport&utm_ medium=read_more&utm_source=copylink (accessed August 28, 2018).
20. Vodolazy razbirayut infrastrukturu Krymskogo mosta [Divers dismantle the infrastructure of the Crimean bridge], available at: https://news.rambler.ru/ community/40690143/?utm_content=rnews&utm_ medium=read_more&utm_source=copylink (accessed August 31, 2018).
Статья подготовлена в рамках проекта РФФИ №16-03-00038 «Технологии противодействия укреплению общероссийской идентичности как фактор рисков национальной безопасности».
15 октября 2018 г.
УДК 37.015.31
К ВОПРОСУ О ВАЛИДНОСТИ НАУЧНОГО ЭМПИРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
И.Г. Антипова
DOI 10.18522/2072-0181-2018-96-4-43-47
Проблемы смены научных парадигм и реалистической гносеологии, изменения классической трактовки научной истины, становясь предметом дискуссий ученых, оттесняют на периферию методологических исследований проблемы обоснования выводов научного эмпирического исследования. Но вопросы выбора и реализации процедур контроля угроз валидности (адекватности, соответствия метода своему назначению - от лат. Vale - здоровье) научного исследования актуальны в контексте реальной науки. Дональд Кэмп-белл, один из первооткрывателей проблемы, описал ряд факторов (внутренних и внешних угроз валидности), которые могут быть ответственны за погрешности при проведении экспериментов [1, с. 34-48]. Научное исследование предполагает среди прочих решение следующих вопросов: как выбрать пригодные (валидные) методики; как организовать исследование, которое пригодно для испытания гипотез; как проконтролиро-
Антипова Ирина Геннадьевна - кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии образования Южного федерального университета, 344065, г. Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116, e-mail: [email protected], т. 8(863)2184000 доб. 11618.
вать условия, предстающие как объективные, которые могут помешать оценить наличие закономерности. Контроль помех и представляет собой контроль угроз валидности. Проблема состоит в том, что обоснование гипотезы в рамках эмпирического исследования осуществляется на основании выводов, приемлемость которых еще должна быть обоснована с применением контролирующих эмпирических процедур, создающих возможность признать полученные эмпирические факты в качестве основания для выводов.
Автор уже отмечал: «Исследование выглядит как решение конкретной научной проблемы, но за этим стоит последовательное принятие решений» [2]. Продолжим рассмотрение в аспекте анализа деятельности реального субъекта науки и вопроса о контроле угроз валидности - как реализацию решений исследователя (эмпирического субъекта). Наш анализ опирается на следующие допущения: несмотря на различные решение мировоззренческих вопросов о существо-
Irina Antipova - Southern Federal University, 116, Dneprovsky lane, Rostov-on-Don, 344065, e-mail: [email protected], tel. +7(863)2184000 ext. 11618.
вании реальности, о том, насколько реальность доступна для рациональной мысли, насколько возможно принятие классической трактовки истины, каждый исследователь в собственной реальной деятельности применяет контролирующие процедуры. Представители различных методологических подходов могут вступать в продуктивные диалоги, поскольку существует возможность взаимопонимания по вопросам реализации процедур контроля, которые и создают возможности оценить выводы как обоснованные и приемлемые для использования в различных практиках.
Это взаимопонимание обеспечивается применением рационалистических процедур, а представители различных методологических подходов вступают в диалог как реальные эмпирические субъекты, используя культурные средства в рамках своей коммуникации. Поэтому такие подходы можно рассматривать как средство взаимодействия культурных субъектов, а их диалог - как представляющий культурную практику. Эти допущения связаны с тем, что каждый исследователь, независимо от собственного подхода, осуществляет в собственном исследовании нормирующие, контролирующие рациональные процедуры, которые формируют возможность принятия результатов исследования. Это становится как условием, так и продуктом диалога. Несмотря на кажущуюся тривиальность сформулированных допущений, их экспликация выполняет функцию указания на рациональный метод постановки рассматриваемых вопросов, хотя обращение к проблемам обоснования результатов научного эмпирического исследования стоит начать с реконструкции исторического контекста.
Наука представляет собой изобретение человеческого разума и трансформируется исторически - это аксиома. Рассматривая науку как с экстерналистской, так и с интерналистской точек зрения, нельзя не увидеть изменение трактовки объективности научного знания и реализации процедур, рассчитанных на различно трактуемую обоснованность формулируемых выводов. Дело в том, что исторический взгляд на науку приводит к разрушению основ классической рациональности. Философы ставят вопрос: «Стоит ли мыслить науку вне истории и какова цена, которую пришлось бы заплатить за такое рассмотрение?» [3, с. 48]. Эта цена известна - релятивизм. Однако вне истории наука никем не рассматривалась, вопрос же весьма продуктивен. Он позволяет сделать вывод о том, что возможность «удержать историю науки под контролем
разума» наивна [3, с. 50]. В то же время допускается, что историческое исследование не всегда приводит к релятивизму. В историческом развитии науки прослеживается устойчивое нормати-рование в поисках истины. Историческое начало проблем обоснованности знания можно усмотреть уже в рациональности античной мысли: платоновская трактовка истины включает норма-тивизацию в связи с тем, что формулируется как прескрипция для всякого мыслителя. Аристотель формировал логику не только как науку, но и как систему логических правил мысли, ставшую основой классической рациональности.
Новоевропейская наука, сменив истину на объективность знания, опиралась также на картезианский проект рациональности и открытия в методологии науки Галилео Галилея. Проблема объективности в нормативистской трактовке истины, согласно аксиологии науки, включилась в структуру научного этоса. Началось и оснащение научного исследования эмпирическими приемами реализации объективности, обоснованности, строгости полученного знания (сейчас это понимается как «валидность»). Эти приемы осуществлял Г. Галилей, следуя Копернику (который первоначально работал в рамках птоле-меевской парадигмы), но, как и Коперник, он приближал условия реального экспериментирования к тем точным условиям, которые создают возможность строгого испытания (оценивания) гипотетической закономерности. Галилей, в частности, учитывал в исследованиях механического движения использование приемов, снижающих трение и улучшающих скольжение предмета.
Методологически проблема контроля условий экспериментирования сформулирована в критическом рационализме в связи с критикой позитивизма, раскрывшей наивные взгляды классической науки на возможность непосредственно устанавливать эмпирические факты и приведшей к переформулировке актуальных проблем методологии науки. Постпозитивистская критика привела к значительному изменению нормативов научного исследования, которое стало осуществляться дедуктивно, включая обоснование гипотез. Был принят норматив обсуждать не только альтернативы экспериментальной контргипотезы, но и гипотезы, учитывающие другие возможные объяснения полученных фактов, связанные с наличием угроз валид-ности в эмпирическом исследовании. Исторический подход, основателем которого признан Томас Кун, показал, что наука осуществляется
на основании парадигмы, смена которой представляет научную революцию [4]. Это приводит, как показал В.С. Степин, не только к смене парадигмы как центральной теории, но и к изменению научной картины реальности, нормативов, мировоззрения исследователей [5]. Но исторический подход, различно связанный с релятивистской критикой науки, хотя и не отклонил, но и не решил проблему оценивания условий обоснованности теоретической системы, методов и объективности полученных фактов в эмпирическом исследовании. Пафос острой критической мысли несколько притупился. П. Фейерабенд значительно запутал вопросы реализации условий объективности в научном исследовании и содержащийся в постпозитивистской критике релятивистский подход, осознание связи оценки фактов и условий их получения с той же теорией, которая проходит испытания в эмпирическом исследовании[6].
Продвижения в методологии и философии науки связаны с осознанием ограничений постпозитивизма, сомнениями в неуязвимости логического позитивизма. Осознается и взаимодополнительность систем конструктивизма и реализма, хотя каждая из них не содержит критериев оценки собственной адекватности, но проливает свет на противоположную: «Претензии конструктивизма и реализма друг к другу понятны и оправданны» [7, с. 86]. Вопрос упирается в принятие ценностей как знания. Л.А. Микешина обосновала включённость аксиологии в систему рациональных выводов исследователя, поскольку «нет «единственно правильной» методологии, она всегда привязана к исследовательской программе, целям, условиям, парадигме и ценностным предпочтениям исследователя» [8]. Значительные изменения в понимание объективности внесли качественные исследования, методология которых включает системные допущения, не согласующиеся с классической картезианской парадигмой не связанного со своим объектом наблюдателя. Происходит, как замечает Л.А. Ми-кешина, «расширение сферы рационального», поворот к реальному субъекту науки, в связи с которым возникает и проблема «нестрогости и релятивности»: «Восприятие и осмысливание окружающей действительности и происходит в рамках индивидуального контекста субъекта [9].
Как замечает И. Т. Касавин, «смягчаются нормативистские претензии» [10, с. 6]. Философы науки обсуждают проблемы релятивизации научной истины и знания и признают, что для проблемы релятивизма нет «решения, но
работа над <...> решением продвигает вперед понимание» [11, с. 68]. Открывается широкое пространство для научного диалога. Различая релятивизм и релятивность в науке, Л.А. Мике-шина сосредоточенно обсуждает «диалог разных концепций» [12, с. 53]. Теория эксперимента существенно уточняется Д. Кэмпбеллом в связи с тем, что признаётся наличие качественных компонентов исследования, участия «здравого смысла» в оценивании условий получения результатов [1, с. 39]. Т. В. Корнилова допускает возможность выхода исследователя «в широкие рамки», за границы парадигмы [13].
Значительные изменения методологии науки оцениваются различно, но легитимность изменений, возможность удержаться от резкого неприятия находят отражение в повороте к эмпирическому субъекту и признанию смены парадигмы, которая включает в научное исследование не только метод, но также субъект. Это вызывает сомнения в возможности признания для классических систем «знания объективной истинности и статуса научности» [14, с. 6]. Конечно, возникают и дополнительные вопросы обоснования научных выводов. Но, на наш взгляд, продвижение к эмпирическому субъекту науки не только вызывает неудобства, но и (что гораздо более важно) предоставляет широкий спектр данных для рассмотрения вопросов о том, как реальный субъект науки находит возможности оценить приемлемость получаемых фактов, формулируемых научных выводов. Так эмпирический субъект становится не только досадной проблемой для обоснования истинности, но предметом исследования в контексте разъяснения функционирования классических систем мысли. Несмотря на то, что исследователи не имеют точных нормативов и правил их применения, для них также невозможна и прямая релятивизация научного знания, поскольку легитимируется вопрос о реальном (эмпирическом) субъекте, который переживает то очевидность реальности и принимает строгие решения, то осознает допустимость исключительно конструктивистских решений.
Проблема контролирующих процедур, контроля угроз валидности (систематически описанных в теории эксперимента Д. Кемпбел-лом и Т.В. Корниловой) остается актуальной. Остается место и для критики научных фактов, выводов, теорий, которая (критика) и представляет собой основания как объективности, так и продвижений в науке. Продвижения, которые, согласно гегелевскому подходу к науке, связа-
ны с изменением научных методов, не всегда согласованы с предписаниями нормативистски трактуемой истины, а также классическим пониманием научных методов. Но это продвижение науки можно признать и как нелегитимное. Это актуальные вопросы, поскольку работа в науке представляет собой не только получение фактов, но и их критическое осмысление в русле не только теории, но и исторических изменениий парадигмы. Релятивизм может представлять науку вне всякой апелляции к истине, и эта точка зрения, несомненно, связана с практиками социального устройства. Но представить научное исследование вне контролирующих процедур выбора приемлемых решений и эмпирических контрольных процедур не только невозможно, но и не требуется ни конструктивизмом, ни блуровской программой в социологии знания, которые критиками расцениваются как релятивизирующие.
Несомненно, эти программы изменяют формулировки вопросов обоснования научных результатов, но не отказываются от исследования процедур выбора в реальном научном исследовании. Так, остается возможность поставить вопрос: поскольку угрозы валидности не только распознаются на основании той же теоретической системы, которая участвует в строгом испытании, но и рассматриваются в связи с применяемыми формами контроля, то на каком основании осуществляется контроль? Как эмпирический субъект принимает решения о прекращении испытаний и процедур контроля? Поскольку рациональных оснований для принятия решения философия науки не предоставляет, то возникает соблазн говорить о том, что эти решения осуществляются прямо на основании реальности. Но конструктивизм, как и критический рационализм, не согласятся с прямой апелляцией к реальности.
В рамках поворота к эмпирическому субъекту приходится признать реальность решений о фактах контроля, возможности прекратить контроль ввиду очевидности результатов. Не рассчитывая на причинные объяснения, мы можем констатировать то, что, ставя под сомнение гипотезу и осуществляя контроль угроз валидно-сти в эмпирическом испытании гипотезы, исследователь не может не мыслить с позиций другой точки опоры, которую уже никак под сомнение не ставит. Получается, что чем сомнительнее сформулированная гипотеза, тем очевиднее контролирующие и испытывающие процедуры, и это указывает на устройство реального субъекта. Реальный (эмпирический) субъект в науке
реципрокно, возвращаясь к началу исследования и ставя эмпирическую гипотезу под сомнение, расценивает условия эмпирического исследования и угрозы валидности в качестве очевидно объективно наличествующих.
Итак, проблемы обоснования выводов научного исследования и контроль угроз валид-ности взаимно обусловливают друг друга, представляя две стороны научного субъекта как субъекта эмпирического. Проблема контролирующих процедур эмпирического исследования находится в русле актуальных исследований методологии науки потому, что учитывается факт подготовки и реализация контроля, осуществляемого по усмотрению исследователя, а это указывает на актуальную для философии науки проблему эмпирического субъекта. Несмотря на признание сконструированности и теории, и гипотезы, угрозы валидности в исследовании рассматриваются только в реалистическом плане. Угроза валидности становится движущим началом научного творчества. Эмпирический субъект осуществляет обоснованное научное исследование и процедуры эмпирического контроля взаимно (реципрокно), то признавая несомненными эмпирические условия и факты, то контролируя эмпирические условия исследования и переживая сомнение в очевидности получаемых эмпирических фактов. Угроза валидности научного исследования и применяемых методов составляет важнейшую составную научной теории, её ядро и выступает побудительным мотивом совершенствования применяемых методов и уточнения поставленных задач.
ЛИТЕРАТУРА
1. КэмпбеллД. Модели экспериментов в социальных науках и психологии. СПб: Наука. 1996. 396 с.
2. Антипова И.Г. Теория принятия решения в контексте научного исследования: эвристичность парадоксальности // Научная мысль Кавказа. 2016. № 3. С. 35-39.
3. Столярова О.Е. Стоит ли мыслить науку вне истории? // Эпистемология & философия науки. 2017. № 1. С. 47-51.
4. Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1975. 288 с.
5. Стёпин В.С. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 743 с. С. 565-578.
6. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М.: Прогресс, 1986. 544 с.
7. Невважай И.Д. Взаимодополнительность конструктивизма и реализма в эпистемологии // Эпистемология & философия науки. 2015. № 1. С. 83-97.
8. Микешина Л.А. Эпистемология ценностей. М: РОСС-ПЭН, 2007. 439 с. С. 8.
9. Микешина Л.А. Философия познания. М.: Прогресс-Традиция, 2002. 624 с. С. 50.
10. Касавин И.Т. Мир науки и жизненный мир человека // Эпистемология & философия науки. 2005. № 3. С. 5-11.
11. Касавин И.Т. Релятивизм: абстрактная теория или методологическая практика // Эпистемология & философия науки. 2004. № 1. С. 67-69.
12. Микешина Л.А. Релятивизм как эпистемологическая программа // Эпистемология & философия науки. 2004. № 1. С. 53-63.
13. Корнилова Т.В. Экспериментальная психология. М.: МГУ, 2011. 381 с. С. 9.
14. Микешина Л.А. Эмпирический субъект // Эпистемология & философия науки. 2009. № 1. С. 5-15.
REFERENCES
1. Kempbell D. Modeli eksperimentov v sotsial'nykh naukakh i psikhologii [models of experiments in social Sciences and psychology]. St.-Petersburg, Nau-ka, 1996, 396 s.
2. Antipova I.G. Naucnaa mysl'Kavkaza, 2016, no. 3, pp. 35-39.
3. Stolyarova O.E Epistemologiya & filosofiya nauki, 2017, no. 1, pp. 47-51.
4. Kun T. Struktura nauchnykh revolyutsiy [The Structure of scientific revolutions]. Moscow, Progress, 1975, 288 p.
5. Stepin V.S. Teoreticheskoe znanie [Theoretical knowledge]. Moscow, Progress-Tradiciya, 2000, 743 p., pp. 565-578.
6. Feyerabend P. Izbrannye trudy po metodologii nauki [Selected works on the methodology of science]. Moscow, Progress, 1986, 544 p.
7. Nevvazhay I.D. Epistemologiya & filosofiya nauki, 2015, no. 1, pp. 83-97.
8. Mikeshina L.A. Epistemologiya tsennostey [Episte-mology of values]. Moscow, ROSS- PEHN, 2007, 439 p., p. 8.
9. Mikeshina L.A. Filosofiya poznaniya [The Philosophy of knowledge]. Moscow, Progress-Tradiciya, 624 p., p. 50.
10. Kasavin I.T. Epistemologiya & filosofiya nauki, 2005, no. 3. pp. 5-11.
11. Kasavin I.T. Epistemologiya & filosofiya nauki, 2004, no. 1, pp. 67-69.
12. Mikeshina L.A. Epistemologiya & filosofiya nauki, 2004, no. 1, pp. 53-63.
13. Kornilova T.V. Eksperimental'naya psikhologiya [Experimental psychology]. Moscow, Moscow State Univ. Press, 2011, 381 p., p. 9.
14. Mikeshina L.A. Epistemologiya & filosofiya nauki, 2009, no. 1, pp. 5-15.
6 ноября 2018 г.
УДК 323.2
ОТ ВЕСТЕРНИЗАЦИИ К ИСЛАМИЗМУ: МАЯТНИК ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ТУРЦИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА
А.В. Бедрик, Е.Е. Волошина, И.В. Губарев
DOI 10.18522/2072-0181-2018-96-4-47-53
Современная Турецкая Республика является одной из наиболее динамично развивающихся стран Евразийского
макрорегиона. Историческая роль Турции в ис-
Бедрик Андрей Владимирович - кандидат социологических наук, доцент Института социологии и регионоведения Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160, e-mail: [email protected];
Волошина Екатерина Евгеньевна - кандидат исторических наук, доцент Ростовского государственного экономического университета «РИНХ», 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 69, e-mail: katerina_ [email protected];
Губарев Иван Викторович - аспирант Института социологии и регионоведения Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160, e-mail: [email protected].
ламском мире, ее современные претензии на статус регионального лидера на Ближнем Востоке, интегрированность в наиболее влиятельные международные военно-политические и экономи-
Andrey Bedrik - Institute of Sociology and Regional Studies at the Southern Federal University, 160 Pushkinskaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: [email protected];
Ekaterina Voloshina - Rostov State Economic University "RINH", 69 Bolshaya Sadovaya Street, Rostov-on-Don, 344002, e-mail: [email protected];
Ivan Gubarev - Institute of Sociology and Regional Studies at the Southern Federal University, 160 Pushkinskaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: [email protected].
