CC BY
9
УДК 331.101
К ВОПРОСУ О ЦЕННОСТНО-ОРИЕНТИРОВАННОЙ КОНЦЕПЦИИ ТРУДА
Д.С. Бурлаченко
Камчатский государственный технический университет, Петропавловск-Камчатский, 683003
e-mail: mailbox82@yandex.ru
Категория «труд» является объектом внимания многих научных дисциплин и занимает особое место в системе гуманитарных знаний. В социологии широкое распространение получили исследования в сфере трудовой мотивации (мотивации труда). В статье рассмотрены основные сложности теоретического и методологического характера подобных исследований. Целью работы является обоснование ценностно-ориентированного подхода в исследовании эффективности труда и трудовой мотивации.
Ключевые слова: ценности, мотивация, труд.
Value-oriented concepts of labor. D.S. Burlachenko (Kamchatka State Technical University, 683003)
The category of “labor” is a subject of consideration for various scientific disciplines and it occupies a very specific place in the system of humanitarian knowledge. One of the most intensely studied subjects of sociology is labor motivation. The article describes major theoretical and methodological difficulties of the research. The aim of the article is to justify the value oriented approach to the research of labor efficiency labor motivation.
Key words: values, labor, motivation.
Труд как важнейший вид человеческой деятельности и как своеобразный феномен человеческого бытия является объектом внимания многих наук и занимает одно из центральных мест в современной системе гуманитарных знаний. Изменения социальных, экономических, культурноисторических стандартов находят свое отражение в преобразовании самого труда, его смыслового содержания и соответственно научных представлениях о его роли и значении в жизни человека и общества. Таким образом, в попытках установления природы труда, движущих факторов, смыслового наполнения, определения его в системе социальных и личностных координат неизбежно обращение к его ценностному содержанию.
Ретроспективный анализ дает возможность утверждать, что в пределах различных культурно-исторических формаций неизбежны попытки определения сущности труда, его места и роли в развитии человека и общества [1]. Обращает на себя внимание тот факт, что ценностная составляющая труда находится в зависимости от господствующих парадигм общественного сознания, этапа культурно-исторического развития общества, в границах которого формируются и развиваются представления о труде.
Предположение о наличии связи между экономическими успехами общества и господствующими ценностями было сделано еще в работах М. Вебера [2], предложившего объяснение фундаментальных социально-экономических сдвигов с позиции возникновения новой трудовой этики, что послужило дальнейшему развитию исследований в этой области. В условиях современных масштабных процессов экономической, социальной и культурной трансформации следует считать закономерным возрастание исследовательского интереса к данной тематике.
Здесь ценности мыслятся как интегрированные в структуру личности объекты социальной природы, способные оказывать влияние на поведение индивида, что делает их изучение актуальным в практике управления трудовым и социальным поведением на макро- и макроуровнях.
С позиции научного поиска такого рода объекты, обращенные с одной стороны к индивидуальным переменным, а с другой - к социальным процессам и явлениям, представляются своеобразной исходной единицей, способной послужить теоретическим основанием для объяснения поведения человека в социальном контексте.
Помимо этого, ценности способны выступать объектом теоретизирования на самом высоком уровне и одновременно объектом, поддающимся наблюдению, обнаруживаемым в эмпирических исследованиях. Такие объекты, доступные для операционального определения и охватывающие столь разные аспекты человеческого бытия, неизбежно заняли одно из центральных мест в аппарате современной социологии. Так, в исследованиях сферы труда обращение к ценностям позволяет описать механизм воспроизведения общественно-принятых образцов трудового поведения, осмысленных и воспринятых индивидом.
Вместе с тем, формирование какого-либо адекватного практике управления ценностноориентированного подхода всегда было довольно сложным, что объяснялось, прежде всего, необходимостью учета и интеграции множества теорий, сформированных в границах различных дисциплинарных подходов, а также учета накопленных эмпирических данных, зачастую противоречивых и интерпретируемых различным образом.
Традиционно сфера трудового поведения в исследованиях, посвященных обозначенной проблематике, рассматривается через призму оппозиции, где ценности, как объекты социальной природы, противопоставляются индивидуальным потребностям и интересам. Характерная для западной научной мысли парадигма асоциальности в данном случае находит свое отражение в обособлении и противопоставлении личностного и социального, элементов, привнесенных извне, навязанных человеку, и его собственных эгоистических интересов.
Авторы, обращающиеся к данной проблематике, активно используют риторику утилитаризма в понимании содержания и движущих причин труда. В ставшем классическим определении труда К. Маркса труд понимается в контексте причин «приспособления вещества природы к потребностям человека» [3], что в полной мере отражает направленность большинства социологических исследований ценностного содержания труда.
Бесспорной выглядит трактовка смысла и ценностного содержания труда, заключенная в его способности удовлетворять человеческие потребности, что делает возможным его исследование в терминах экономического детерминизма и неизбежным признание в качестве ключевых факторов материальных мотивов. В этом отношении смысл труда, его значимость рассматриваются через функцию полезности, которая оформляется, «социализируется» в границах понятия «ценность».
Ценностями, таким образом, могут быть признаны объекты, способные приносить удовлетворение потребностям индивида, которые являются подлинными движущими мотивами любой деятельности. Такое стремление к личной выгоде лимитируется высшим нравственным императивом - общественной полезностью [4]. Взгляды утилитаризма на феномен ценности и полезности во многом тождественны взглядам марксизма, благодаря чему нашли свое отражение в отечественной научной традиции [5].
Существенный вклад в разработку данной проблематики внесли В.А. Ядов и А.Г. Здравомы-слов [6], чьи работы явились отправной точкой всех подобных исследований в отечественной социологии. С позиции авторов ценности включены в мотивационную структуру личности в качестве производных ее потребностей и интересов. При этом превращение потребностей в ценности проходит несколько стадий: от потребностей к интересам актуальными становятся выгодные материальные условия существования и от интересов к ценностям, когда происходит социальная адаптация интересов, «объектом которых являются моральные, нравственные и эстетические нормы».
Здесь человек выступает носителем различных аспектов отношения к труду, однако основным мотивом остается материальный интерес, выраженный непосредственно в форме материального вознаграждения за труд и опосредованных нематериальных формах, таких как средство повышения социального, профессионального статусов. При этом нематериальное вознаграждение есть лишь проявление стремлений индивида к максимизации личного интереса, но выраженное в иных формах [7]. Направляющей и движущей силой деятельности остаются факторы прагматического характера, однако подвергнутые социальной «цензуре», социальному воздействию посредством интегрированных в структуру личности ценностей. Ценности, таким образом, локализуются как бы вне мотивационной структуры личности, приобретая статус особых социально-детерминированных регуляторов поведенческой активности, ограничивающих и противостоящих прагматическим устремлениям индивида. В объяснении механизма функционирования этой модели ключевая роль отводится когнитивной структуре, которая ассимилирует, блокирует или модифицирует поступающую информацию.
Здесь ценности в известной степени сближаются с понятием «социальная установка», что с одной стороны позволяет интегрировать в рамках единой теоретической модели субъективные и интерсубъектные элементы личности, с другой - позволяет отчасти решить проблему латентности ценностей. Вместе с тем в такой трактовке ценностей не удается избежать проблемы расхождения между вербальным и невербальным поведением, что делает невозможным достоверное прогнозирование трудового поведения. Так, А.Г. Здравомыслов [6] отмечает, что ценности наиболее четко проявляются в ситуациях, влекущих значимые последствия. Однако подобные ситуации могут быть совершенно различным образом быть оценены как самим субъектом, так и наблюдателем. Сам субъект может неверно оценивать важность или значимость ситуации и ее последствий для себя. Признание же того, что ценности все-таки в одной ситуации проявляются больше, чем в другой, означает еще больше запутать общую картину. В этом случае потребуется объяснить, во-первых, где граница значимости и как она может быть установлена и существуют ли научно обоснованные способы ее измерения. Во-вторых, требуется объяснить, почему ценности не проявляются в ситуациях незначительных, какие механизмы в таких случаях их не «включают», а также что является причиной и каковы последствия такого «невключения».
Помимо этого, такие качества личности, как активность жизненной позиции, упорство в достижении целей и пр., свидетельствующие о зрелости человека [6], ставятся в зависимость от наличия устоявшихся ценностных ориентаций, и, напротив, противоречивость в ценностных ориентациях влечет за собой непоследовательность поведения человека. Инфантилизм, господство внешних стимулов и пр. являются следствием противоречивости ценностных ориентаций.
С нашей точки зрения, справедливо предположить, что устоявшиеся ценностные ориентации могут и не проявляться в указанных признаках устойчивости и стабильности индивидуального стиля поведения, напротив, определенный тип ценностных ориентаций может являть собой причину подобного стиля. Трудно объяснить, почему только неразвитость ценностных ориентаций определяет инфантилизм, господство внешних стимулов в поведении. Можно выдвинуть тезис, что это проявление своеобразных ценностных ориентаций, сформированных в результате столь же объективных, равноправных процессов, сколь и ценностные ориентации, лежащие в основе активного жизненного стиля поведения, упорстве в достижении целей.
В современной научной литературе, посвященной данной тематике, делается попытка разрешить это противоречие через дальнейшее противопоставление ценностей в отношении потребностей и интересов, признание их автономии относительно друг друга, их «принципиально различной природы».
Так, Попова, Бессокирная [8], признавая социальность ценностей, редуцируют эти объекты скорее к значимостям или оценочным суждениям относительно тех или иных ситуаций, которые формируются под влиянием внешних рефлексируемых социальных регуляций, одновременно противостоящих эгоистическим интересам субъекта. Такого рода определение ценностей сводит их к знанию, определяемому через социальность объекта оценочного суждения и имеющему соответствующую эмоциональную окраску.
Такая частичная автономия ценностей и интересов становится возможной благодаря признанию лишь частичной адекватности вербального поведения содержанию сознания и тем более таким латентным структурам, как интересы и потребности. Помимо прочего в работах исследователей [8] отмечается, что одна составляющая внутренней системы, регулирующей поведение, образована социальным опытом и представляет собой некий концентрат социальных интересов, транслируемый и презентуемый в знаково-символической форме. Эти зафиксированные в сознании культурные образцы выступают своеобразным оценочным аппаратом, через который пропускаются вербальные суждения или мнения. Другая составляющая соответственно не зависит от оценочного аппарата и образована индивидуальным предметно-практическим опытом, накопленным в течение жизни. В первом случае, таким образом, следует говорить о ценностях, которые в полной мере проявляются в вербальном поведении, во втором - о потребностях и интересах, которые из-за влияния оценочного аппарата в вербальном поведении либо не обнаруживают себя вовсе, либо информация о них находится в «закодированном виде».
Ценности здесь как вербально выраженные оценочные суждения крайне нестабильны и несамостоятельны. Они непрерывно находятся на рубеже противостояния социальных требований и личных интересов, а их направленность может изменяться в зависимости от ситуации, в силу чего их устойчивость и глубина напрямую зависят от степени их соответствия потребностям и интересам субъекта, которые представляются наиболее устойчивыми и глубокими мотивационными образованиями.
Функциональные характеристики ценностей, таким образом, проявляются в актах оценивания, через сопоставление достигнутых результатов с общепринятой системой значимостей и стандартов в обосновании выбранных форм и способов трудовой активности с позиции морали, а также в символизации намерений и координации деятельности в социальных взаимодействиях. Невербальное поведение в этом смысле движимо личностными потребностями и интересами, которые затем подлежат интерпретации и символизации при помощи ценностей. Таким образом, в рамках такого подхода ценности представляют интерес лишь в той степени, в какой они содержат закодированную в вербализуемых культурно-символических образцах информацию об истинных намерениях и интересах индивида. Применимость такого подхода в практике управления трудом, его прогнозные функции оставляют множество вопросов.
Прежде всего, это невозможность использования основного предмета исследований - ценностей - в качестве надежных индикаторов истинных причин трудового поведения, поскольку здесь мы неизбежно обращаемся к оценочному аппарату, искажающему искомые данные. Для увязывания внешних обнаруживаемых в наблюдениях и внутренних латентных структур потребовалась дифференциация ценностей на декларативные и интериоризированные, где последние соответствуют рефлексируемым интересам субъекта. Однако надежных способов различения интериоризированных и декларативных ценностей авторами не предлагается.
Обращает на себя внимание исходный тезис подобных рассуждений о признании «совершенно различной природы» интересов личности и ценностей [8], что совершенно выдержано в традиционном представлении асоциальности личности, ее обособления и противопоставления обществу. Между тем, в исследованиях проблематики «личность - социум» многими авторами подчеркивается [9], что социальное влияние следует рассматривать не как набор ограничений, но возможностей, расширяющих свободу личности. В этом смысле социум рассматривается как необходимое условие формирования личности и своеобразный «строительный материал», содержащий систему смыслов, значений, ценностей, которые в процессе ассимиляции превращаются в элементы внутренней организации личности. Таким элементом являются индивидуальные ценности, которые, по мнению В. Жукова [10], следует рассматривать как вариант ценностей социальных. Обобщая эти доводы, необходимо подчеркнуть, что формирование индивидуального предметно-практического опыта во многом обусловлено воздействием именно опыта социального, транслируемого от социального субъекта к личности и ассимилируемого ею, что и делает возможным актуализацию и определение значимости, оценку личностных интересов. Индивидуальный опыт здесь становится вариантом и конкретизацией опыта социального и в свою очередь может быть презентован субъектом в процессе экстериоризации через систему смыслов, значимостей, на которую указывает в своих работах А.Н. Леонтьев [9]. Если вернуться к рассматриваемому исходному тезису, то в той же степени логичным и обоснованным представляется тезис о непротиворечивости и совпадении интересов социальных и личностных.
Следует отметить, что здесь категория «интерес» используется авторами в качестве универсальной объяснительной причины трудового поведения. Функционально интерес связан с потребностями, которые выступают первичными регуляторами поведения. Актуализация и удовлетворение потребностей являет собой получение и усвоение индивидуального опыта, который впоследствии становится источником дальнейших действий. Такого рода конкретизация интереса приводит к признанию его единственно возможной формы существования - интереса эгоистического как единственно возможного и заключенного в границах рационального поиска максимальной/удовлетворительной степени полезности.
Подобная риторика в анализе факторов трудового поведения свойственна, прежде всего, представителям экономических наук, однако в исследованиях труда и трудового поведения как явлений социальных, на наш взгляд, стоит следовать социологической установке. Последняя позволяет значительно расширить утилитаристскую трактовку интереса как категории, неизменно зависящей от рациональных эгоистических устремлений индивида, и перейти к признанию релятивистской концепции этой категории. Здесь интерес может ставиться в зависимость от внешних по отношению к личности, носящих надындивидуальный характер культурных, социальных, исторических переменных. Следует помнить, что исходной точкой любых форм активности остается человек, который следует имеющимся потребностям, но при этом остается рефлексирующим и морализующим субъектом. Это возвращает нас к идее о возможности сближения внутренних - индивидуальных и внешних - надындивидуальных интересов, что позволяет выйти за рамки ограничений, предложенных теоретиками экономического учения, и признать зна-
чение социальных факторов. Альтруистические интересы представляют не дополнение или антитезу, но альтернативу интересам прагматическим, направленным на удовлетворение личных потребностей, получение пользы «для себя» или каких-нибудь иных личных выгод. Объектами интереса здесь выступают другие люди, общество в целом, природа, Бог.
Отдельным объектом интересов личности может выступать сам процесс деятельности [11], что зачастую остается за пределами внимания в исследованиях сферы труда. Данный факт, возможно, связан с тем обстоятельством, что в представлениях теоретиков экономической науки результат труда не мыслится в рамках самого процесса и неизбежно связан с его предметным воплощением.
С другой стороны, в современном социологическом знании прагматические интересы получили расширенную трактовку благодаря работам Д. Ронга [12], указавшего на интересы, лежащие в области не материального капитала, а одобрения других людей, капитала социального.
Данный аспект находит продолжение в исследованиях ценностей труда. Так, делается попытка найти теоретическое обоснование противоречиям вербально выраженных оценочных суждений и наблюдаемых форм трудовой деятельности. Согласно Д. Ронгу можно сказать, что в первом случае речь идет о реализации интересов, связанных с приобретением и накоплением капитала социального, в попытках заслужить одобрение стороннего наблюдателя, во втором -мы имеем дело с интересом, направленным на получение капитала материального, и более конкретно - экономического. Стратегия подобного рода обособлений и противопоставления является продолжением уже упомянутой парадигмы асоциальности, которая, как мы попытались обосновать, существует скорее в теоретических моделях и не находит своего подтверждения при детальном рассмотрении.
Помимо прочего, прагматический подход в исследованиях ценностей не позволяет рассматривать человека как активного самоорганизующегося агента, находящегося под влиянием культурных продуктов, образцов и паттернов. Здесь представления о материальном производстве как первичном факторе, определяющем способы и формы поведения человека, предопределяют смещение фокуса исследований в сторону объектов, выступающих скорее внешними стимулами, элементами, организующими трудовую активность и контролирующими человека извне, таких как вознаграждение за труд, материально-вещественные составляющие условий труда и пр. Подобные объекты, по мнению А. Кона [13], свидетельствуют лишь о степени значимости поощрений для человека и не могут служить информантами о его мотивации к труду.
Если использовать в качестве инструмента анализа представленную в работах Л. Тевено типологию режимов действий, то рассмотренные противоречия находят себя в новом качестве. Л. Тевено выделяет режимы деятельности, связанные с осознанием социальной значимости действия, его оценивания и презентации с позиции моральных требований, далее непосредственно режим функциональный и режим «привычного обращения с относительно знакомыми вещами в конкретных условиях» [14]. Согласно Поповой, Бессокирной [8], лишь первый режим, обнаруживаемый в вербализуемых оценочных суждениях, следует соотносить с ценностями, которые в прочих режимах, и конкретно в труде, никак себя не проявляют. Этот вывод обобщается для больших классов явлений, где функционально ценности как оценочные суждения оказываются привязанными к вербальному поведению, сопровождающему непосредственно трудовую деятельность, а сама трудовая деятельность оказывается изолированной от этих оценочных суждений. Итогом этому становится признание неадекватности и автономии изучаемого вербального поведения [15] не только потребностям и интересам, но и содержанию сознания.
Думается, что подобная формула в попытке разрешения проблемы рассогласования вербального и невербального поведения невыгодна и оставляет множество сложностей в интеграции уже имеющихся знаний о поведении человека. Следует упомянуть, что Л. Тевено скорее указывает на различные функциональные аспекты одного процесса, а не рассматривает разные виды процессов. И вербальное, и невербальное поведение могут быть рассмотрены как процессы социальной активности, работающие во всех перечисленных Л. Тевено режимах.
Мы представляем невербальное поведение, прежде всего, как социальный акт, который может содержать и нести в себе оценочную нагрузку, следовательно, символизировать намерения и иметь не только следствием, но и целью координацию совместной деятельности. В этом смысле невербальное поведение не независимо от морального оправдания и определенно включает моральный подтекст. Справедливо и обратное - вербальное поведение, как мы установили, является одной из форм социальной активности, и в этом отношении оно «работает» в упоминаемых
Л. Тевено функциональных режимах. Для более полной картины следует отметить, что вербальное поведение, как и невербальное, образовано не только социальным, но и индивидуальным опытом, как указывается в бихевиористских концепциях речи.
Дифференциация и противопоставление форм поведения в контексте социального действия весьма условна, более того, можно утверждать, что их формальные различия являются дополненными функциональной схожестью. Здесь мы скорее имеем дело с одним и тем же процессом, включающим в себя все упомянутые функциональные режимы одновременно, но проявляющиеся в разных формах. Трудовое поведение здесь следует рассматривать как одно из видов социального, которое и «нагружено» социальными функциями, и воспроизводит их в различных формах. Это делает возможным существование таких общепризнанных функций труда, как формирование общественных отношений, конструирование социального порядка [16].
Таким образом, рассмотренная стратегия противопоставления интересов, опыта, типов поведения в пространстве оппозиции «личность - социум» отличается, как мы попытались доказать, односторонностью и упрощает реальное положение вещей. Сформированные на ее основе теоретические модели по сути являются озвучиванием старых теорий при помощи новой терминологии, недостатки которых в полной мере проявляются при изучении социальных явлений.
Литература
1. Окольская Л.А. Эволюция трудовых ценностей и норм в Западной Европе // Социологические этюды: Сб. статей аспирантов / Под общ. ред. М.К. Горшкова. Сост. Т.Н. Короткова, Л.А. Окольская. - М., 2006. - С. 163-182.
2. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. - М., 2000. - С. 157-162.
3. Маркс К. Капитал. Т. 1 // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд. - М.: Политиздат, 1960. -Т. 23.
4. МилльДж.С. Утилитарианизм. О свободе. - СПб., 1900.
5. Головных Я. Ценностные ориентации и перестройка общественного сознания // Философские науки. - 1989. - № 6. - С. 86.
6. Здравомыслов А.Г. Потребности. Интересы. Ценности. - М.: Политиздат, 1986. - 223 с.
7. Ядов В.А. Мотивация труда: проблемы и пути развития исследований // Советская социология. - М.: Наука, 1982. - Т. 2.
8. Попова И.М., Бессокирная Г.П. Изменилась ли мотивация труда рабочих в 1990-е годы? // Мир России. - 2005. - № 4. - С. 107.
9. Леонтьев Д.А. Ценностные представления в индивидуальном и групповом сознании: виды, детерминанты и изменения во времени // Психологическое обозрение. - 1998. - №1. -С.13-25.
10. Жуков Ю.М. Ценности как детерминанты принятия решения. Социально -психологический подход к проблеме // Психологические проблемы социальной регуляции поведения. - М., 1976.
11. Смирнов П.И. Метаморфозы индивидуализма в западном обществе // Социология и социальная антропология. - СПб., 1997. - С. 139-152.
12. Wrong D.H. The Oversocialized Conception of Man in Modern Sociology //American Sociological Review. - 1961. - Vol. 26, № 2.
13.Alfie Kohn. Punished by Rewards: The Trouble with Gold Stars, IncentivePlans, A’s, Praise, and Other Bribes. - Boston: Houghton Mifflin, 1993.
14. Тевено А. Какой дорогой идти. Моральная сложность обустроенного человечества // Журнал социологии и социальной антропологии. - 2000. - Т. 3, № 3.
15. Моин В. Б. Словесная информация как источник данных о субъективных факторах трудовой деятельности. - Минск, 1978.
16. Шкуркин А.М. Концепции труда в истории философской мысли. - Владивосток - Хабаровск: ДВО РАН, 2003. - 407 с.
