CC BY
334
УДК 94:329(438)«19» ББК 66.3(4 Пол)
К ВОПРОСУ О ТИПОЛОГИИ РЕЖИМА «САНАЦИИ» В ПОЛЬШЕ
Матвеев Геннадий Филиппович,
доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории южных и западных славян Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова (Москва, Россия) [email protected]
Аннотация. В мае 1926 г. маршал Ю. Пилсудский осуществил успешный государственный переворот в Польше и установил режим, получивший название «санационного». Долгое время в историографии СССР, а затем и ПНР режим определяли как фашистский, но в 1960—1970-х гг. от этой оценки стали отказываться в пользу мало что говорящего термина «авторитарная диктатура». В статье предпринята попытка установить, интересы какой общественной группы режим выражал в первую очередь.
Своей главной целью Пилсудский считал создание оригинальной политической системы, совмещавшей элементы президентской республики, диктатуры, и при этом еще и учитывавшей польский национальный характер. В статье прослеживается процесс строительства такого гибридного режима, особый акцент сделан на анализе Апрельской конституции 1935 г., которая, по мысли ее создателей, была юридическим воплощением проекта диктатора.
Введение конституции в действие после смерти Пилсудского показало истинную сущность «санации», на всем протяжении своего существования остававшегося диктатурой армии.
Ключевые слова: Польша, Ю. Пилсудский, авторитарный режим, «санация», оппозиция, Апрельская конституция 1935 г., диктатура армии.
QUESTIONS ABOUT THE TYPOLOGY OF THE «SANATION» REGIME
IN POLAND
G. F. Matveev,
Doctor of Historical Sciences, Professor and Head of Department of History of Southern and Western Slavs, Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia
Abstract. Marshal JozefPilsudski carried out a successful coup in Poland in May 1926 and established a regime, known as «sanation» (Sanacja). For a long time in the historiography of the Soviet Union and then the Polish People's Republic this regime was defined as fascist. However, in the 1960s and 1970s, many historians began to abandon this evaluation in favor of the more empirically-neutral term «authoritarian dictatorship.»
Pilsudski's main aim was the establishment of an original political system which would combine elements of a presidential republic and dictatorship while also taking into account the Polish national character. The article traces the process of building such a hybrid model, placing special emphasis on an analysis of the April Constitution of1935, which in the opinion of its drafters, enabled the creation of a legal dictatorship.
The introduction of this constitution following the death of Pilsudski, in effect, showed the true nature of «sanation» throughout its existence as a dictatorship of the army.
42 -
Key words: Poland, Jozef Pilsudski, authoritarian regime, «sanation», opposition, April 1935 Constitution, dictatorship of the army.
Вопрос о типологии режима, существовавшего в Польше с мая 1926 по сентябрь 1939 г. с мало что говорящим не специалисту названием «санация», возник раньше, чем этот термин утвердился в политическом обиходе. Первыми в начале июня 1926 г. режим определили как фашистский польские коммунисты, хотя еще 30 мая они готовы были поддержать кандидатуру организатора переворота маршала Юзефа Пилсудского на освободившийся пост президента страны. Они сделали этот кульбит сразу же после того, как Исполком Коминтерна посчитал позицию своей польской секции в отношении переворота и Пилсудского ошибочной и назвал установленный режим «фашистским». Постепенно этим термином стали пользоваться и другие левые польские партии. Центристы и правые, не признававшие теорий классовой или сословной борьбы, предпочитали называть режим или по имени диктатора, или «санационным», взяв за основу выдвигавшийся путчистами лозунг «оздоровления» (санации) общественно-политической жизни Польши.
В послевоенной польской и советской историографии, по крайней мере до 1970-х гг., обе эти дефиниции режима употреблялись как тождественные. Но по мере отказа от тиражирования довоенных политических оценок и углубления знаний о природе фашизма, исследователи, принимая во внимание целый ряд сущностных отличий «санации» от итальянского фашизма и германского нацизма, стали определять «санационный» режим как авторитарный. На сегодняшний день это общепринятый термин, устраивающий как явных и скрытых эпигонов Пилсудского, так и его хулителей. Однако, принимая во внимание многозначность самого понятия «авторитарный режим», вопрос о его сущности по-прежнему остается не до конца ясным. Представляется, что приблизиться к раскрытию может помочь анализ «санации» как некого недемократического режима, формировавшегося с учетом национального характера поляков и имевшегося на тот момент опыта «сильных правительств» в других странах мира.
В истории повторного прихода одного из творцов Второй Речи Посполитой Ю. Пилсудского к власти в мае 1926 г. много не до конца проясненных моментов. Главный из них следующий: готовился ли государственный переворот заранее, или маршала толкнуло на него развитие событий после отказа Президента Польши С. Войцеховского (кстати, ближайшего коллеги Пилсудского по подполью в конце XIX в., когда они вдвоем несколько
лет издавали в Вильно нелегальный центральный орган Польской социалистической партии газету «Роботник») подчиниться его ультимативному требованию отправить в отставку коалиционное правительство парламентского большинства во главе с В. Витосом. Сам Пилсудский по этому поводу никогда не высказывался, а свидетельства людей из его окружения, политических противников и иностранных дипломатических представителей неоднозначны. Так, в дневнике К. Свитальского, входившего в ближайшее окружение Пилсудского, под датой 15 декабря 1925 г. записано: «План Коменданта: следующий правительственный кризис стараться преодолеть без сейма. Попасть в армию. Выступить, скорее всего, в роли министра военных дел резко и брутально против сейма. Сейм не распускать, а реже его собирать. Сидя в кабинете [министров], присматриваться к его членам для ориентации, с кем можно идти, а с кем нет. К власти, возможно, прийти осенью 1926 г. Тогда можно пойти на избирательную кампанию» [1].
Конечно же, это не план государственного переворота, а скорее некий проект корректировки оформившейся в Польше политической системы, без ее разрушения. Для этого Пилсудский намеревался вернуться в реальную политику, ограничить контрольно-распорядительные функции сейма, сформировать правительство из доверенных людей, а затем провести парламентские выборы. Для себя он отводил роль некоего не зависимого от сейма фактора, способствующего оздоровлению переживающей кризис политической системы, гаранта безопасности страны и монопольного выразителя интересов вооруженных сил.
В этом направлении маршал стал действовать уже в 1925 г. Он сумел явочным порядком принудить правительство согласовывать с ним свои проекты закона о военном командовании. 14 ноября 1925 г. Пилсудский лично предостерег С. Войце-ховского от игнорирования «моральных интересов армии» при формировании нового кабинета и от возможного назначения военным министром не угодных ему генералов С. Шептицкого или В. Си-корского. Более того, Пилсудский потребовал от Президента письменного подтверждения факта получения декларации, что Войцеховский и сделал.
Демонстрацией влияния маршала в армии стало празднование седьмой годовщины его возвращения из магдебургского заключения. В состоявшейся 15 ноября 1925 г. по этому поводу манифестации участвовало, по разным данным, от 400 до 2 тыс.
военных, в том числе большая группа генералов. Выступивший от их лица генерал Г. Орлич-Дре-шер призвал Пилсудского не оставаться в стороне от переживаемого страной кризиса, «делая сиротами не только нас, твоих верных солдат, но и Польшу», и заверил, что «мы несем тебе, кроме наших благородных сердец, и надежные, отточенные в победах сабли».
В пользу того, что путч не был заблаговременно спланированной акцией, говорит и то, что Пил-судский начал переворот, имея за собой не весь варшавский гарнизон, а только несколько воинских частей, собранных по приказу военного министра генерала Л. Желиговского на военные учения в окрестностях Варшавы. Не попытался он мобилизовать и своих сторонников в провинции. В известность о готовящемся перевороте не был поставлен даже генерал К. Соснковский, правая рука Пил-судского в Стрелковом союзе и 1 бригаде легиона, товарищ по заключению в Магдебургской крепости в 1918 г., командующий в 1926 г. Познанским военным округом, который встречался со своим «комендантом» буквально за день до начала боев в Варшаве. Мало верил в возможность переворота и неплохо ориентировавшийся в польских делах советский полпред в Варшаве П. Войков [2].
Зато есть разнообразные свидетельства, что люди из близкого окружения маршала весной 1926 г. проявляли повышенную активность, вели переговоры с представителями ППС, польской компартии, других рабочих партий на предмет возможного взаимодействия в случае углубления политического кризиса [3], настраивали общество и офицерский корпус против сейма и правительства, пытавшегося преодолеть экономические трудности, сокращая бюджетные расходы и повышая налоги, твердили о некомпетентности и коррупции парламентариев и государственных чиновников, низком профессиональном уровне не связанных с Пилсудским генералов. Одновременно полякам внушалась мысль, что Польша должна жить не по плохой конституции, а по понятиям Пилсудского — единственного человека, знающего, что нужно делать [4]. Из этого окружения вышла мысль провести военные учения под Варшавой в мае 1926 г. и поручить командовать ими находившемуся не у дел маршалу [5]. Об особой роли в перевороте окружения Пилсудского, а не его самого сообщал в Москву П. Войков [6].
Из сказанного выше следует, что Пилсудский добивался для себя статуса третьей, наряду с законодательной и исполнительной властью (по Конституции 1921 г. верховная исполнительная власть была представлена Президентом и Советом министров) властной инстанции, существование кото-
рой не было предусмотрено основным законом, но не рвался к установлению собственной диктатуры и полной ликвидации парламентских институтов. Однако в его лагере были люди, думавшие иначе, стремившиеся покончить с парламентаризмом как вредным для Польши общественным устройством. Именно проявлением этих настроений стало появление в ходе переворота газеты-однодневки с сообщением об установлении в стране диктатуры Пил-судского.
Тем не менее каких-то реальных последствий эта инициатива не имела, уже в ходе переворота Пилсудский предпринял шаги по легализации своего антиконституционного выступления. 12 мая, в первый день боев в Варшаве, он предложил Президенту прекратить ненужное кровопролитие, поскольку перевес сил был на его стороне. В тот же день глубокой ночью состоялась импровизированная пресс-конференция Пилсудского, на которой он, в частности, сказал, что «всю жизнь боролся за значение того, что называется Шро^етЫНа — то есть честь, достоинство, мужество и вообще внутренние силы человека, а не за выгоды собственные или ближайшего окружения» [7]. Тем самым свой бунт он оправдывал морально-этическими, а не политическими мотивами. Нетрадиционными для диктатора были его первые политические шаги после ухода в отставку правительства Витоса и Президента Войцеховского, когда ничто не мешало ему отменить конституцию, а также распустить парламент, на что очень рассчитывали поддержавшие переворот ППС, Польская крестьянская партия «Вызволение», Крестьянская партия, Коммунистическая партия Польши. Пилсудский не сделал ни того, ни другого, признал предусмотренную конституцией процедуру временного замещения ставшей вакантной должности главы государства маршалом сейма М. Ратаем.
Но при формировании нового правительства нарушил конституционную процедуру и парламентский обычай назначать главу кабинета по согласованию с президентом и сеймом. Уже на следующий день после триумфа, 15 мая, без консультаций с Ратаем и политическими партиями поручил формирование правительства К. Бартелю. Для себя он оставил пост военного министра, и будет занимать его до смерти. Так же, как и реально руководить внешней политикой Польши. Таким образом, Пилсудский явочным порядком ввел обычай назначать правительство без консультаций с парламентом. И деморализованные партии вчерашнего парламентского большинства, впрочем, как и левые, с этим согласились. На следующее утро после окончания переворота, стоившего стране 379 погибших
44 -
и 920 раненых, Польша проснулась со старой конституцией, но измененной политической системой.
Пилсудский поставил перед собой задачу, не отменяя конституции и не распуская униженный, не пользующийся авторитетом в обществе парламент [8], закрепить в политической системе особую позицию главы государства. В течение двух недель между переворотом и избранием нового президента Пилсудский несколько раз излагал свое видение оптимального для Польши политического устройства: сильная власть, но не личная диктатура, как в Италии, а американская модель, приспособленная к польским условиям таким образом, чтобы президент представлял не какую-то партию, а всю нацию. Для этого он полагал необходимым наделить президента правом самостоятельно принимать решения по важнейшим вопросам государственной жизни и формировать правительство, ослабить позицию парламента в пользу кабинета министров, упростить законодательство [9]. Запугивая правых и центристов тем, что если они не выберут «достойного» президента, то он, Пилсудский, не будет защищать их от возмущенной «улицы», и тогда поневоле придется править «с помощью кнута», он одновременно успокаивал их заявлением, что совершил «нечто вроде революции без всяких революционных последствий» [11].
Расчет Пилсудского оказался правильным, сейм большинством голосов избрал президентом вначале его, а когда маршал от выбора отказался*, то его креатуру, далекого от политики профессора И. Мосьцицкого, не имевшего в обществе никакого авторитета и влияния. Самым же главным итогом президентских выборов стало то, что парламент признал законный характер переворота и дал добро на дальнейшую трансформацию политической системы. Режим не стал откладывать в долгий ящик необходимые для этого шаги.
Первым делом был решен вопрос отношений военного министра с президентом, правительством и сеймом. Пилсудский сам определил, как
* Логика поведения Пилсудского понятна: согласившись стать президентом, он потерял бы непосредственный контроль над армией, которую считал своим любимым детищем, гарантией безопасности Польши и главной опорой создаваемого режима. Да и пост конституционного главы государства был ему не нужен. Имея в своем распоряжении тот самый «кнут» в виде армии и доказав политикам, что в любой момент может им воспользоваться, Пилсудский де-факто уже обеспечил себе место своеобразного «суперглавы» государства. Его больше устраивала роль «серого кардинала», остающегося на втором плане государственной сцены и при этом единолично принимающего основные политические решения.
они должны выглядеть, а затем сообщил свое решение Бартелю в форме условий, на которых он готов занять во втором его кабинете кресло военного министра. Это на первый взгляд странное поведение Пилсудского (ведь именно он решил, кто будет премьером и президентом) свидетельствовало, что маршал постарается внешне «соблюдать приличия», дабы укреплять авторитет высших должностных лиц в вертикали исполнительной власти. И так он будет публично поступать всегда. Таким образом, он приучал общество и политический класс к тому, что главными институтами в вертикали власти являются президент и премьер-министр, а вовсе не парламент. 9 июня, на своем первом заседании, правительство приняло все условия Пилсудского, в том числе восстановило действие противоречившего Конституции декрета об организации высшего военного командования от 7 января 1921 г. Еще одним важным решением кабинета было признание за президентом права прямого вмешательства в текущую деятельность правительства.
В том же месяце Пилсудский был утвержден председателем Узкого военного совета. Он провел через правительство решение, что все вопросы из компетенции верховного командования, не отнесенные конституцией к прерогативам сейма, в дальнейшем будут регулироваться декретами президента, согласованными с военным министром. Таким образом, произошло правовое закрепление его исключительной позиции в армии.
2 августа сейм 246 голосами против 95 принял закон о внесении 8 поправок в 6 статей конституции (так называемая «августовская новелла»). Президент получил право по мотивированному представлению Совета министров распускать парламент (ранее для этого нужно было согласие сената), одновременно сейм отказался от возможности самороспуска**. За главой государства сохранялось право созывать, открывать, переносить и закрывать заседания сейма. Важным было разрешение президенту издавать распоряжения, имеющие силу закона с момента их оглашения, то есть декреты, если они не направлены на изменение конституции. Декреты утрачивали силу, не будучи представленными на рассмотрение сейма в течение 14 дней с момента открытия сессии или же не получив его одобрения. Главной задачей депутатов на созываемой раз в год (не позже 1 октября) очередной сессии парламента становилось определение квоты при-
** С этой поправкой случился казус. Сейм, рассматривая поправки сената, по инерции проголосовал против права самороспуска, тем самым полностью отдав свою судьбу в руки исполнительной власти.
зыва в армию и принятие государственного бюджета. Но если сейм не успевал сделать это до начала бюджетного года, президент утверждал бюджет в правительственном варианте. Таким образом, правительству было гарантировано своевременное бюджетное финансирование [11].
В тот же день сейм принял закон о полномочиях президента, определивший области государственной жизни, которые президент мог до 31 декабря 1927 г. регулировать своими декретами, точнее говоря, которые переставали быть предметом исключительного ведения сейма. Это были: приведение действующего законодательства в соответствие с конституцией и исполнение ее положений, предусматривающих принятие особых законов; реорганизация и упрощение деятельности органов государственной администрации; совершенствование правопорядка; судопроизводство и социальное обеспечение, а также меры по обеспечению бюджетного равновесия, стабилизации финансов и развитию экономики, особенно промышленности и сельского хозяйства. Законодатель запрещал президенту: издавать распоряжения, касающиеся полномочий местного самоуправления, бюджета, численности армии и очередного призыва, контроля государственного долга, амнистирования министров, привлекаемых сеймом к судебной ответственности перед Государственным трибуналом, а также заключать без согласия сейма союзные, торговые, таможенные, кредитные договоры, менять правовой статус граждан страны или государственные границы. Глава государства не мог вводить новые налоги и сборы, повышать налоговые ставки и пошлины сверх предусмотренных законом норм, вводить новые монополии, произвольно увеличивать эмиссию разменной монеты, распоряжаться государственной недвижимостью, менять избирательное законодательство в парламент и органы местного самоуправления, изменять границы воеводств, языковые и школьные законы, антиалкогольный закон и семейное право [12]. Пилсудский придавал огромное значение получению возможности управления с помощью декретов. Оно позволяло режиму беспрепятственно решать актуальные проблемы текущей жизни и наращивать законодательную базу, отложив принятие новой конституции до полного овладения всеми институтами государственной власти [13].
Принятые сеймом поправки и законы меняли польскую политическую систему. Существенно возросла роль президента, теперь он мог контролировать деятельность и правительства, и парламента. Сейм утратил свою неуязвимость и исключительную позицию, а исполнительная власть получила
возможность вводить в действие подготавливаемые правительством законы, минуя парламент.
Одновременно Пилсудский продолжал брать под свой контроль армию, главную на тот момент опору режима, хотя маршал всегда твердил об аполитичности армии. 6 августа президент подписал подготовленный Пилсудским проект декрета об организации верховного командования Вооруженных сил, необычным в котором было то, что генеральный инспектор имел больше полномочий, чем военный министр, формально его прямой начальник. При жизни диктатора это не имело значения, поскольку он занимал обе эти должности одновременно. Генеральный инспектор был также референтом Комитета государственной обороны, созданного в октябре 1926 г. Без его согласия этот высший коллегиальный орган, отвечавший за все вопросы обороны государства, не мог принять ни одного решения. Таким образом, в течение нескольких месяцев после переворота Пилсудский юридически обеспечил себе полный контроль над армией [14].
Говоря в целом, Пилсудский за относительно непродолжительное время, с 15 мая до 6 августа 1926 г., создал и законодательно закрепил исходную модель политической системы «санации». В ней наряду с личной диктатурой пользующегося симпатиями части общества Пилсудского, который контролировал армию и исполнительную власть, сохранялись важные институты парламентаризма, такие как легальные политические партии, в том числе оппозиционные режиму, а также представительные органы. Хотя последние и утратили ряд своих полномочий в пользу исполнительной власти, но всё же имели возможность оказывать сопротивление диктатуре.
На этом этапе польской истории инициативой полностью владел Пилсудский. Он легко добился от парламента признания новых принципов государственного управления. Сейм добровольно* отказался от своей центральной позиции в государстве в пользу президента и правительства; теперь
* Никто не принуждал парламентариев голосовать в интересах режима ни при избрании президента, ни при внесении поправок в конституцию или принятии правительственных законопроектов, меняющих политическую систему. Чем же тогда они руководствовались? Одни — убеждением в необходимости и полезности для страны таких решений, другие — слепой верой в гений маршала, третьи — нежеланием терять выгоды, связанные с депутатским мандатом, а кто-то и из-за страха. Лишь коммунисты и представители славянских нацменьшинств голосовали против всех предложений режима, но делали это не из-за приверженности ликвидируемой политической системе.
46 -
уже не он контролировал исполнительную власть, а глава государства и кабинет министров определяли порядок работы парламента и ее содержание. Пилсудский, хорошо знавший менталитет своих соплеменников, считал бесперспективным правление с помощью голой силы. Сохранение в Польше атрибутов парламентаризма (конституции 1921 г., партий, оппозиции) было не прихотью диктатора или свидетельством слабости режима, а продуманным шагом с целью не допустить отчуждения власти от общества. Пилсудский хотел править при общественной поддержке, но без участия политических партий, эту поддержку вербализирующих [15].
Новая политическая система, совмещавшая институты диктатуры и традиционного парламентаризма, очень быстро показала свою низкую эффективность. Даже поддержавшие переворот политические партии, осознав, что режим перекрыл им доступ к власти, переходили в оппозицию. В свою очередь режим, согласившись с частичным сохранением парламентаризма, должен был в своей деятельности, хотя бы внешне, поступать согласно демократических обычаев. Одним из таких обычаев было участие в парламентской деятельности, следовательно, и в выборах депутатов легислати-вы. С одной только оговоркой, результаты выборов имели для «санации» прежде всего престижное значение, поскольку она не собиралась отдавать власть в случае проигрыша оппонентам.
Пилсудский позволил парламенту доработать до установленного конституцией срока его полномочий в ноябре 1927 г., хотя это и создавало определенную напряженность во взаимоотношениях по линии сейм-правительство. Все это время он продолжал начатую в мае-августе 1926 г. трансформацию политической системы, меняя не форму, но дух польского парламентаризма. Так, ссылаясь на то, что конституция определяет крайние сроки созыва сессий парламента, но ничего не говорит о том, когда должны начинаться его заседания, Пилсудский узаконил практику произвольного определения правительством даты первого после каникул заседания сейма. Кабинет министров, получивший в соответствии с августовской новеллой право предлагать президенту дату закрытия сессии, теперь обеспечил себе возможность определять и срок начала работы законодательного органа.
Пилсудский явно рассчитывал, что у «санации» есть хороший шанс победить на парламентских выборах. В октябре 1926 г. он возглавил кабинет министров и оставался на этом посту до проведения выборов в марте 1928 г., что должно было помочь консолидации вокруг правительства всех поддерживавших его сил. В 1927 г. был создан «Беспартийный
блок сотрудничества с правительством Ю. Пилсуд-ского», остававшийся основной политической организацией «санации» до 30 октября 1935 г. По приказу Пилсудского на проведение Беспартийным блоком избирательной кампании из бюджета незаконно было выделено 8 млн злотых. На повышение избирательных шансов режима работали оживление экономической конъюнктуры и создание при правительстве консультативных комитетов по вопросам промышленности, сельского хозяйства и труда, в состав которых вошли авторитетные специалисты, представители деловых кругов и профсоюзов.
Апеллируя к патриотизму и чувству гордости за осуществление вековой мечты поляков — возрождение Польши и блестящие победы над ее врагами, контролировавшиеся режимом печать и радио, военизированные и общественные организации создавали культ легионеров и их коменданта Пилсуд-ского, формировали его образ как вождя и отца нации. Был сформирован настолько устойчивый миф и культ Пилсудского, что он живет в сознании многих поляков даже сейчас.
Не отказывалась «санация» и от характерных для недемократических режимов методов борьбы с оппонентами. Уже в 1926—1927 гг. «неустановленные офицеры» стали избивать до полусмерти политических противников, по обвинению в подрывной деятельности и получении финансирования из-за рубежа власти запретили деятельность Белорусской крестьянско-рабочей громады и Независимой крестьянской партии, а их лидеров, лишенных решением сейма парламентского иммунитета, арестовали. Была введена предварительная цензура печати.
Результаты выборов 1928 г. в целом оказались далеки от ожидания. Правда, Беспартийный блок получил относительное большинство мест в сейме, но 75 % избирателей отдали свои голоса другим партиям. Оппозиция, получив мандат доверия от общества, почувствовала себя в отношениях с режимом увереннее, чем прежде. «Санация» оказалась в меньшинстве, что, впрочем, не мешало ей и дальше управлять страной. Фактически, возникла ситуация, характерная для президентских политических систем: парламент не имел возможности назначать правительство, но мог влиять на его работу с помощью бюджета и вотума недоверия всему кабинету или отдельным министрам. Генеральная цель Пилсудского не была достигнута, сейм сохранил за собой определенные властные полномочия, и не было надежды, что он, как предыдущий, будет послушен воле диктатора.
Два последующих года политическая ситуация в Польше неумолимо развивалась в направлении прямого столкновения режима и оппозиции за
власть, и что самое главное, последняя, консолидировавшись в 1929—1930 гг. в рамках т. н. Центроле-ва, взяла курс на организацию кампании гражданского неповиновения, справиться с которой режим мог бы лишь с помощью силы. А открытого конфликта с обществом Пилсудский не хотел, зная свободолюбивый национальный характер поляков. Политическую ситуацию усугублял обрушившийся на страну экономический кризис, самый глубокий за весь межвоенный период. Поднимало голову украинское национальное движение в Восточной Галиции.
В этих условиях Пилсудский решился, если так можно выразиться, на второй этап государственного переворота. В конце августа 1930 г. он вновь возглавил правительство, 30 августа Президент И. Мось-цицкий по его представлению досрочно распустил парламент, полицией и военной жандармерией были арестованы 19 бывших депутатов, в том числе трехкратный премьер-министр Польши В. Ви-тос. С 15 сентября по 30 октября в 450 селах в 16 поветах Львовского, Тернопольского и Станиславского воеводств с использованием войск и полиции была проведена так называемая акция «умиротворения» (читай, масштабная карательная экспедиция), завершившаяся разгромом украинских культурных и хозяйственных организаций, закрытием трех украинских гимназий, арестами бывших депутатов и сенаторов, обысками с порчей имущества и инвентаря, наложением контрибуций продуктами и деньгами в пользу расквартированных в неспокойных населенных пунктах воинских подразделений, поркой активистов украинского национального движения и т. д. Были арестованы 1739 украинцев, из которых 1143 были отданы под суд за террористическую и антигосударственную деятельность.
Проверкой результативности вызванного режимом в обществе шока явились парламентские выборы в ноябре 1930 г. Террор достиг целей, по итогам выборов «санация» обеспечила себе абсолютное большинство мест в обеих палатах парламента. С этого момента сейм превратился в легко управляемую машину для голосования.
Следующим шагом «санации» стало принятие новой конституции, поскольку Пилсудский не мог не задумываться о судьбе режима в отсутствие его творца. Идея маршала заключалась в правовом оформлении фактически существовавшей в стране после 1926 г. политической системы. Главной задачей конституции было создание системы, делающей своеобразным Пилсудским каждого, кто встанет на верху властной пирамиды, и исключающей всякую возможность легального прихода к власти оппозиции.
Но принятие новой конституции Польши было непростым делом, при условии соблюдения закон-
ности процедуры. Для этого требовалось квалифицированное большинство в 2/3 депутатов сейма, а его у Беспартийного блока не было. Режим мог добиться своего либо путем октроирования нового Основного закона, что в польских условиях было бы наихудшим решением, либо с помощью «трюка». Например, внести какие-нибудь незначительные поправки в текст действующей конституции, хотя бы просто переставить запятые, а затем передать этот документ в сенат, где у санации было требуемое большинство. Сенат, под видом поправок, мог полностью переписать конституцию. После этого конституция вернулась бы в сейм как проект обычного закона, для принятия которого хватило бы простого большинства. Но оппозиция знала о возможности такого «трюка» и готова была ему противодействовать [16]. В связи с этим «санацией» была избрана тактика выжидания благоприятного момента и поиска лазейки в законодательстве, чтобы соблюсти видимость законности новой конституции.
Продвижение новой конституции началось в феврале 1931 г., когда Беспартийный блок, под нажимом Пилсудского, внес в сейм проект Основного закона. После обсуждения на пленарном заседании сейма 3 марта проект был передан в конституционную комиссию, которая в 1931—1933 гг. занималась его правовой экспертизой.
В решающую стадию конституционный вопрос вступил осенью 1933 г., когда лидер Беспартийного блока В. Славек поручил юристам С. Цару и Б. Подоскому изложить главные принципы будущего Основного закона в виде конституционных тезисов. При этом тезисы надлежало максимально сблизить с формулировками проекта новой конституции или даже повторить их дословно. В декабре 1933 г. парламентская фракция Беспартийного блока рассмотрела 63 конституционных тезиса и передала их в конституционную комиссию сейма. Оппозиция заседания комиссии бойкотировала, понимая, что у нее нет ни малейшего шанса повлиять на содержание документа. 11 января 1934 г. комиссия одобрила тезисы.
26 января 1934 г. они стали предметом обсуждения на пленарном заседании нижней палаты парламента. Депутаты оппозиции, заявив о своем несогласии с изменением конституции, покинули зал. Эта непродуманная демонстрация позволила «санации» совершить «трюк», о возможности которого говорили еще в 1931 г. На этот раз его суть заключалась в принятии сеймом решения об ускоренной процедуре рассмотрения проекта. Действующий регламент работы сейма не оговаривал, что эта процедура не распространяется на Основ-
48 -
ной закон. Эта лазейка в отсутствие оппозиции давала возможность легко получить квалифицированное большинство участников заседания. Если бы оппозиция присутствовала на заседании, то «трюк» бы не удался. Правда, и в случае успеха нарушения все равно были бы, но главным образом процедурного характера, поэтому можно было сделать вид, что право соблюдено полностью.
Для придания «трюку» видимости законности его организаторы В. Славек, К. Свиталь-ский, С. Цар, Б. Подоский решили принимать не текст конституции, так как в повестке дня пленарного заседания сейма такого пункта не было, а конституционные тезисы. Чтобы продемонстрировать оппозиции свое желание играть по правилам, они даже приказали служащим аппарата парламента предупредить социалиста М. Недзялковско-го, который в тот момент якобы должен был находиться в здании сейма, о том, что после обеда будет приниматься важное решение. Но оппозиция в зале заседаний сейма так и не появилась, за исключением представителя национальной демократии С. Строньского.
«Трюк» с принятием конституции прошел гладко, депутаты от Беспартийного блока единогласно проголосовали и за ускоренную процедуру, и за конституционные тезисы в качестве проекта конституционного закона. Свитальский закрыл заседание, а окрыленные успехом депутаты от партии власти пропели неофициальный гимн пилсудчиков «Мы первая бригада». С этого момента началась длившаяся более года процедура придания конституционным тезисам законченной формы*.
* Окрыленные успехом авторы «трюка» тут же позвонили Пилсудскому, надеясь, видимо, что он немедленно захочет их увидеть, чтобы похвалить за решение вопроса, о котором он начал говорить еще до переворота. Но его реакция была холодной, он согласился их принять только через пять дней. Вот как Свитальский описывает эту встречу: «Я формально доложил коменданту о случившемся 26 января.
Отношение коменданта к этому факту в принципе не было негативным, но он сразу согласился со мной, что принятие конституционного закона с помощью шутки и трюка нельзя считать здоровым, и в связи с этим этот трюк следует прикрыть и нейтрализовать путем детального обсуждения и изменения в сенате.. .Затем поправки следовало бы принять в сейме.
Комендант возмутился, когда Славек заявил, что нужно спешить с конституцией. Комендант абсолютно так не думает и категорически советовал решить вопрос о конституции на чрезвычайной сессии, чтобы избежать ее принятия одновременно с одобрением тех или иных глупых вопросов.
Принятый сеймом проект был передан в сенат лишь в конце бюджетной сессии 1933—1934 гг. В верхней палате «санация» обладала необходимым большинством в 2/3 голосов, что позволило ей внести в конституционные тезисы все нужные режиму поправки. Сенат завершил свою часть работы в январе 1935 г., после чего документ вернулся в конституционную комиссию сейма, а та, обсудив его дважды и не внеся изменений, передала на рассмотрение сейма уже как обычный закон, для утверждения которого было достаточно простого большинства в 11/20. Сейм проголосовал за поправки сената 23 марта 1935 г. Но после этого конституцию должны были завизировать все члены правительства и Президент. И здесь возникла загвоздка, поскольку никак не могли договориться со смертельно больным Ю. Пилсудским, когда он, как военный министр, сможет поставить свою подпись. Лишь 12 апреля это удалось сделать Ю. Беку, одному из немногих сотрудников, которых маршал еще принимал. Только после этого текст завизировали другие члены кабинета, а 23 апреля 1935 г. консти-
Комендант добавил, что единственным оправданием нашего трюка является то, что вообще конституции в истории никогда не принимались в точном соответствии с формальными требованиями.
Что касается сути конституции, то комендант признался, что конституционных тезисов не читал ...
Славек.даже сказал, что по причине его вовлеченности в это дело он должен будет сделать выводы. На это комендант ответил, что не следует принимать близко к сердцу то, что советует комендант, но в принципе он не собирается принимать решений по конституционным вопросам — во всяком случае, не зимой, может, летом. Лето называлось комендантом потому, что в это время комендант физически чувствует себя лучше.
Комендант молча выслушал мое принципиальное замечание, что нужно конструировать такое устройство, в котором бы и президент, и правительство имели максимальную свободу рук, а не создавать орган, который мог бы доставлять трудности и хлопоты исполнительной власти». — ^^кЫ К. Diarшsz... S. 653—655. Реакция Пилсудского становится понятной, если принять во внимание, что до этого момента он все же стремился соблюдать видимость конституционности большей части своих действий, особенно если дело касалось принципиальных вопросов государственной жизни. Но он понимал и безвыходность положения своих приближенных, для них принятие новой конституции во что бы то ни стало было делом не только выполнения приказа «коменданта», но и собственного политического будущего. Предложенная им тактика закрепления результатов «шутки и трюка» должна была показать, что режим не торопится с введением в действие новой конституции, а также ослабить остроту восприятия обществом произошедшего.
туцию подписал Президент. После опубликования на следующий день в «Дневнике законов Польской Республики» она вступила в действие.
Апрельская Конституция 1935 г. принципиально отличалась от мартовского Основного закона 1921 г. На первый план вместо народа выдвигалось государство, ведущее и руководящее место в котором признавалось за президентом, соединяющим в своих руках «единую и неделимую государственную власть». Все граждане делились на обычных избирателей и «лучших сынов», фактически обладавшими более широкими правами.
Формально Конституция вводила в Польше президентскую форму правления, на деле совмещенную с диктатурой не харизматического лидера, а группы людей, связанных общим прошлым (боевая организация ППС, легион, польско-советская война 1919—1920 гг., участие во власти с мая 1926 г.). Президент, на котором лежала ответственность «перед богом и историей за судьбы государства», избирался собранием из 80 выборщиков, формируемым по достаточно сложной схеме. 50 членов избирались сеймом, 25 — сенатом, 5 входили по должности (маршалы сейма и сената, премьер, генеральный инспектор и первый председатель Верховного суда). Число возможных претендентов на пост главы государства ограничивалось двумя кандидатами. Одного из них предлагало собрание выборщиков, второго — уходящий президент. Если президент своим правом воспользоваться не захотел и не назначил всеобщих выборов, главой государства автоматически, без голосования становился кандидат собрания выборщиков. Во время войны полномочия президента продлевались до ее окончания, кроме того, он получал право назначить своего заместителя.
Президент был наделен огромными полномочиями. Он утверждал состав правительства, созывал и распускал парламент, открывал, закрывал и приостанавливал его сессии, был верховным главнокомандующим, решал вопросы войны и мира, заключал и ратифицировал международные договоры, назначал и отзывал премьер-министра, руководителей Верховного суда и Верховной контрольной палаты, главнокомандующего, генерального инспектора Вооруженных сил, судей Государственного трибунала и т. д. Он сохранял право издавать распоряжения, имеющие силу закона. Никто не мог привлечь его к ответственности за действия, связанные с исполнением должности, а за другие действия — до окончания срока полномочий.
Роль двухпалатного парламента была ограничена некоторыми контрольными и совещательными функциями, ему и правительству принадлежала
законодательная инициатива. Усложнялась процедура вынесения вотума недоверия премьеру и отдельным министрам, президент в случае принятия такого решения мог распустить парламент. Менялось законодательство о выборах в сейм, вместо 64 многомандатных округов вводились 104 двухман-датных. Тем самым количество депутатов сокращалось с 444 до 208 человек. Отменялся принцип пропорционального распределения мандатов. Число сенаторов было уменьшено со 111 до 96 человек, 32 из них назначались президентом из числа «лучших сынов» Отечества, остальные избирались в 64 одномандатных округах. Повышался возрастной ценз для избирателей и кандидатов в депутаты и сенаторы [17].
Партии были лишены права выдвижения кандидатов в депутаты, этим правом наделили избирательные собрания, определяющее влияние на состав которых имел режим. Собрания выдвигали двух кандидатов на одно место. Тем самым выборы и президента, и депутатов сейма практически были превращены в плебисцит по кандидатурам «санации», а оппозиция лишена возможности влиять на исход выборов и состав депутатского корпуса.
С введением в действие апрельской Конституции 1935 г. завершился процесс становления режима «санации». Если исходная модель режима могла функционировать лишь благодаря Пилсудскому с его легендой, авторитетом и умением воздействовать на общество и оппозицию, то модель 1935 г., как ее задумал диктатор, должна была позволить «санации» чувствовать себя достаточно комфортно и в отсутствие этого благоприятного для нее фактора. Таким образом, начиная с 1934 г. Пилсудский мог считать, что задача закрепления власти за его лагерем решена успешно, Польше не грозит новое «сеймовластие», самая большая, по его убеждению, внутренняя угроза для Польши.
Но апрельская Конституция могла выполнить свое предназначение лишь при условии сохранения существовавшей до 12 мая 1935 г. конфигурации сил в правящем лагере. Однако именно это оказалось наиболее сложной задачей, на решение которой маршал после кончины повлиять не мог. Главный просчет авторов конституции состоял в том, что они проигнорировали в своей конструкции армию, де-факто главную опору режима. До 12 мая 1935 г. интересы армии выражал Пилсудский, являвшийся олицетворением и стержнем режима. Он лишь в ограниченной степени привлекал действующих генералов к участию в управлении страной, опираясь на полковников и майоров в отставке.
После принятия новой конституции и ухода Пилсудского из жизни генералы ощутили угрозу
50 -
для привилегированной позиции армии. Поэтому претензии нового генерального инспектора Вооруженных сил Э. Рыдз-Смиглы на равное с президентом место на Олимпе власти были вполне закономерными и предсказуемыми, если режим хотел существовать и дальше. А цивильное политическое окружение маршала, которое как раз и должно было быть тем самым коллективным Пилсудским, с неизбежностью ждала опала. Осенью 1935 г. был распущен Беспартийный блок, вместо него армейские офицеры создали Лагерь национального объединения, генерал Ф. Славой-Складковский в 1936 г. возглавил правительство и оставался в этой должности до 30 сентября 1939 г. Именно он оформил статусное равенство президента и генерального инспектора Вооруженных сил.
Таким образом, режим «санации», установленный с целью покончить с всевластием сейма и создать оригинальную политическую систему, совмещающую элементы президентского правления и диктатуры, на самом деле на всем протяжении своего существования был диктатурой армии. Только при жизни Пилсудского это не так бросалось в глаза, как в последние четыре года Второй Речи По-сполитой. До 1935 г. армия реализовала свою функцию через Ю. Пилсудского, больше политика, чем военного, сама оставаясь в его тени. После 12 мая 1935 г. место Пилсудского заняли И. Мосьцицкий и Э. Рыдз-Смиглы, каждый из которых как политик был далек от уровня творца режима. Именно в это время армия стала выходить из тени на первый план политической жизни, а режим начал приобретать все более выраженный военизированный характер.
Примечания:
1. ^ШШ, К. Diarшsz 1919—1935. — Warszawa, 1992. — S. 152.
2. 3 мая 1926 г. П. Войков писал члену коллегии НКИД Б. С. Стомонякову: «.Несмотря на несомненную техническую возможность на время овладеть властью, Пилсудский не переворачивается, а стремится лишь вернуться в армию, и притом легальными средствами.» (Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). — Ф. 09. — Оп. 1. — П. 8. — Д. 81. — Л. 5).
3. Tymieniecka, А. Ро1^ка Polskiej РатШ Socjalistycznej w МаЛ 1924—1928. — Warszawa, 1969. — S. 123— 124; Кolebacz, В. Komunistyczna Partia Polski. Proble-ту ideologiczne. 1923—1929. — Warszawa, 1984. — S. 128.
4. И эта пропаганда давала ожидаемые результаты, что видно из писем в адрес Пилсудского. Так, 25 апре-
ля некто Вокульский из Ловичского повета писал: «Любимый пан Комендант. Во имя Господа Бога войди в правительство председателем кабинета, разгони эту банду и правь нами жестоко, по-божески, чтобы и волк был сыт, и коза цела. Народ будет тебе за это благодарен.» (РГВА. — Ф. 476. — Оп. 2. — Д. 4. — Л. 7об.).
5. АВП РФ. — Ф. 09. — Оп. 1. — П. 8. — Д. 81. — Л. 13—14.
6. Для советского полпреда Войкова, внимательно отслеживавшего развитие политического кризиса в Польше, переворот оказался, по его собственному признанию, неожиданностью. В своем отчете в НКИД он даже высказал мысль, что Пилсуд-ский «выступил под влиянием подстрекательства окружения» (АВП РФ. — Ф. 09. — Оп. 1. — П. 8. — Д. 81. — Л. 15—16).
7. Piisudski, J. Pisma zbiorowe. — Warszawa, 1938. — T. IX. — S. 9.
8. К. Свитальский зафиксировал следующее высказывание Пилсудского, относящееся к этому времени: «В данный момент он не идет на выборы. Сейм настолько непопулярен, что при помощи президента его можно бить по морде. Кроме того, могут обмануть имеющиеся надежды на большой избирательный успех» (Switalski, K. Diariusz. — S. 195).
9. Piisudski, J. Pisma zbiorowe. — T. IX. — S. 20—22.
10. Ibid. — S.11—13, 18, 31—32. В 1924—1926 гг. правые и близкие им центристские партии настойчиво убеждали избирателей в необходимости многократно усилить позицию исполнительной власти.
11. Zrodla do dziejow Polski w XIX i XX wieku. Lata 1918—1939. Polska Niepodlegla. — T. III. Wybor tek-stow zrodlowych. — Pultusk, 2005. — S. 244—247.
12. Ibid. — S.247—248.
13. Switalski, K. Diariusz. — S.198, 19.
14. Установление полного контроля Пилсудского над армией сопровождалось отстранением с первых ролей не вызывавших у него доверия генералов и формированием новой военной элиты, которую составляли выходцы из польского легиона, особенно из первой бригады, которой Пилсудский командовал в 1914— 1916 гг. Так, с 1928 по 1932 г. количество бывших легионеров среди генералов возросло с 44 человек (54 % от общего числа генералов) до 54 (74 %), инспекторов армии — с 3 (44,4 %) до 7 (70 %), командующих военными округами — с 5 (50 %) до 8 (80 %) (Zarys dziejow wojskowosci polskiej (1864— 1939). — Warszawa, 1990. — S. 527).
15. Switalski, K. Diariusz. — S. 339—343.
16. Ibid. — S. 624—625.
17. Текст апрельской конституции см.: Zrodla do dziejow Polski w XIX i XX wieku. — T. III. — S. 334—352.
- 51
