CC BY
227
МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №7/2015 ISSN 2410-700Х
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 1751
Айрапетян Аревик Шмавоновна
Преподаватель ЕГУЯС им. В.Я. Брюсова
г. Ереван, РА E-mail: [email protected]
К ВОПРОСУ О ТАКСОНОМИЧЕСКИХ КЛАССАХ ГЛАГОЛОВ
Аннотация
В данной статье проводится аналитический обзор основных лексико-семантических классификаций глаголов, представляющих несомненный интерес в современной лингвистике. Работа имеет целью показать как значимость каждой из них, так и выявить общие, соприкасающиеся моменты.
Ключевые слова
Глагол, предикат, семантический тип, таксономический класс
Термин “предикат ”, в отличие от термина “глагол”, отражает в большей степени логическую традицию, чем собственно лингвистическую (Плунгян 2003: 238).
Номинативные единицы языка представлены двумя классами слов: предметными (существительными) и признаковыми (глаголами, прилагательными, наречиями, а также некоторыми группами существительных). Значения первых в современной лингвистике часто называют идентифицирующими (или денотатными), а значения вторых - предикатными (или сигнификатными) (см.: Арутюнова 1976; 1980). “Суть предиката, - пишет Н.Д. Арутюнова, - состоит в обозначении и оценке статических свойств и динамических проявлений предметов к действительности, их отношений друг к другу. В области предикатов дифференцируются значения, шлифуется система понятий. Идентифицирующая семантика обращена к пространственному параметру мира, предикатная - организована временной осью мира. Между этими семантическими типами нет пропасти - их соединяет мост, перекинутый процессами транспозиции, взаимообменом, созданием суждений разных степеней абстракции” (Арутюнова 1980: 172). Выявление, классификация и систематизация предикатов - одна из актуальнейших и труднейших задач современного языкознания. До сих пор нельзя признать окончательными те наборы критериев, по которым выделяются предикаты в тех или иных работах. В каждом из серьезных исследований выявляются некоторые из существенных признаков, на основе которых систематизируются и классифицируются их семантические типы.
Ядро предикатной лексики составляют глаголы. С их семантическими классами связаны, естественно, основные типы предикатных значений. Существует немало классификаций глаголов. Самая известная -традиционное разграничение глаголов действия и состояния. Это разделение в первую очередь отражено в (школьных) грамматиках: “Глагол - это знаменательная часть речи со значением действия или состояния.. (Розенталь и др. 2002: 223). Иногда эту традиционную формулу упрощают: “Глагол - это часть речи, обозначающая действие.” (СРЛЯш 1988: 359; СРЛЯл 1988: 214). Во втором учебнике (под ред. П.А.Леканта) авторы, желая исправить эту неточность, допустили не менее важную ошибку - смешали таксономические классы: “Когда говорят, что глагол обозначает действие, то имеют в виду не только механическое движение (ходит, бегает), но и состояние (спит, радуется), проявление признака (белеет), изменение признака (желтеет), отношение к кому-чему-нибудь (уважает, любит) и т.п.” (выделено нами - А.А.) (там же). Чаще всего в определение глагола вводят дополнительный компонент - “процесс / процессуальность”, обобщая класс слов на основе общеграмматического значения, например: “Глагол - это разряд слов, которые обозначают действие или состояние предмета как процесс” (Валгина и др. 1987: 216; 2002: 228; ср.: СРЯр I 1976: 274; Ахманова 1969: 101; Розенталь, Теленкова 2003: 80). В Грамматике-70 этот компонент становится центральным: “Глагол - это часть речи, обозначающая процесс, т.е. представляющая признак как действие,
76
_______МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №7/2015 ISSN 2410-700Х______
состояние или становление...” (Грамматика-70: 310). Грамматика-80 продолжает эту линию, точно характеризуя связь общеграмматического значения глагола с его базовыми таксономическими категориями: “Глагол - это часть речи, обозначающая процесс. Глагол представляет как процесс (процессуальный признак) и действия, и состоянии, и отношения” (Грамматика-80 I: 582).
При характеризации глагола как части речи авторы академической грамматики вводят небольшое примечание, объясняющее терминологические разночтения, связанные с метаязыковым словом “действие”: “При определении значения глагола как части речи можно использовать понятия “процесс” и “действие”. В этом случае понятие “действие” трактуется в грамматически обобщенном смысле (в отличие от более конкретного содержания понятия “действие”, когда имеется в виду различие между активным действием и пассивным состоянием)” (выделено нами - А.А.) (там же). Именно в этом смысле понимается слово “действие” в определении глагола, данном Ю.С.Масловым в “Лингвистическом энциклопедическом словаре”: “Глагол - часть речи, выражающая грамматическое значение действия (т.е. признака подвижного, реализующегося во времени).” (ЛЭС 1990: 104). В то же время сам Ю.С. Маслов еще в 1973 г. разделял ситуации, обозначаемые глаголами, на действие (изменение, становление) и не-действие (состояние, статическое отношение) (см.: Маслов 1973: 74), в одном случае используя его как грамматический термин, а в другом - как семантический. Вообще у подобного подхода своя традиция. В 1928 г. Л.В. Щерба в статье “О частях речи в русском языке” писал: “В категории глаголов основным значением, конечно, является только действие, а вовсе не состояние, как говорилось в старых грамматиках. Эта проблема, по-видимому, возникла из понимания “частей речи” как рубрик классификации лексических значений. Дело <же> идет не о значении слов, входящих в данную категорию, а о значении категории, под которую подводятся те или иные слова. В данном случае очевидно, что, когда мы говорим больной лежит на кровати <.> мы это “лежание” представляем не как состояние, а как действие” (выделено автором) (Щерба 1974: 91). Еще ранее (в 1914 г.) А.М.Пешковский, сознательно противопоставляя свою точку зрения традиционной, в духе присущего ему “грамматического реализма” (ЭСЮФя 1984: 274), пишет о “действии” как о единственной общеграмматической категории “глагольности”: “Всем известно школьное определение глагола как слова, обозначающего действие или состояние. На самом деле, хотя между глаголами действительно существует различие в этом отношении., однако самой категории глагольности оно, собственно, не касается. Это различие вторичное, намечающееся уже внутри категории. Всякий глагол прежде всего обозначает действие.” (Пешковский 1935: 70).
И тем не менее в современных грамматических описаниях использование термина “процесс/процессуальность”, как нам кажется, является более правильным, предпочтительным и однозначно более распространенным.
Одна из самых влиятельных лексико-семантических классификаций глаголов принадлежит
З.Вендлеру, который в статье «Глагол и время» (1957г.) различает четыре (основных) класса глаголов, а именно: 1) states, 2) activities, 3) аccomplishments, 4) achievements (Vendler 1967)1 2. Надо сказать, что общепринятых русских названий для вендлеровских классов так и не сформировалось: 1) глаголы состояния (перевод В.А.Плунгяна (Мелиг 19853: 230)), стативы (перевод Е.В.Падучевой (Падучева 2009: 4)), 2) глаголы деятельности (В.А.Плунгян и Е.В.Падучева), гомогенные (нецеленаправленные) процессы (Т.В.Булыгина) (Булыгина 1982), 3) глаголы исполнения (В.А.Плунгян), совершения (Е.В.Падучева), постепенного осуществления (Т.В. Булыгина) и 4) глаголы достижения (В.А.Плунгян и Е.В.Падучева), происшествия (Т.В.Булыгина).
З.Вендлер разбивает глаголы на классы на основании двух главных критериев:
1) Может ли данный глагол употребляться в продолженной форме, т.е. в прогрессиве?
1 3. Вендлер опубликовал статью «Verbs and Times» в 1957 г. в «The Philosophical Review», LXVI, 143-160; с незначительными изменениями она позднее вошла в его книгу (Vendler 1967: 97-121). Мелиг приводит цитаты по этому изданию.
2 Сам Х.Р. Мелиг использует в тексте статьи непосредственно английские термины; однако В.А.Плунгян, который перевел эту статью для сборника “Новое в зарубежной лингвистике”, посчитал, что «из возможных русских эквивалентов наиболее целесообразно воспользоваться буквальным переводами» (Мелиг 1985: там же). Термины, предложенные Т.В. Булыгиной, имеют «сходное, хотя и не тождественное содержание» (там же).
77
_________МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №7/2015 ISSN 2410-700Х____________________
2) Может ли данный глагол сочетаться с так называемыми инклюзивными
обстоятельствами времени, или обстоятельствами срока завершения (типа in two hours 'за два часа')?3 4.
Глаголы исполнения/совершения (accomplishments) и деятельности/процессы (activities), по 3. Вендлеру, характеризуются тем, что они могут употребляться в прогрессиве, в отличие от глаголов состояния (states) и достижения (achievements):
1. I am writing a letter. (Глагол исполнения) 'Я пишу письмо'.
2. I am pushing a cart. (Глагол деятельности) 'Я толкаю повозку'.
Глаголы достижения и состояния, напротив, не могут употребляться в данной форме:
3. *I am finding the treasure. (Глагол достижения) '*Я (в данный момент) нахожу сокровище'.
4. *I am knowing John. (Глагол состояния) '*Я (в данный момент) знаю Джона'.
Сочетаемость с инклюзивными обстоятельствами времени отделяет глаголы исполнения от глаголов деятельности:
5. I wrote the letter in two hours. (Исполнение) 'Я написал письмо за два часа'; но:
6. *I pushed the cart in two hours. (Деятельность) '*Я толкнул повозку за два часа'.
Глаголы достижения и состояния, которые не могут принимать форму прогрессива, различаются также в отношении сочетаемости с инклюзивными обстоятельствами: глаголы достижения сочетаются с ними, а глаголы состояния — нет. Таким образом, в ходе анализа З.Вендлер приходит к следующей матрице:
^^^^Критерий Класс глагола^^^^^ Прогрессив Инклюзивное обстоятельство времени
Статив - -
Деятельность + -
Исполнения + +
Достижения - (+)
Вендлер подчеркивает, что он исходил в этой классификации из «основного значения» глаголов и не рассматривал вторичные, переносные значения. Он добавляет далее, что произвольный глагол может иметь в общем случае более одного значения и, в зависимости от рассматриваемого значения, попадать в различные классы.
“Вендлер интересовался только глаголами с субъектом-лицом. Поэтому из его поля зрения выпала агентивность (контролируемость): противопоставление действий “происшествиям”5 у него не выявлено, поскольку неконтролируемые процессы и переходы среди его примеров не фигурируют” (Падучева 2004: 30). Классификация Вендлера подвергалась многочисленным усовершенствованиям (см.: (Tatevosov 2002)). В частности, близкие, но не полностью совпадающие четыре класса глаголов предлагаются в (Wierzbicka 1980: 181) - states (состояния), changes (перемены), actions (действия), events (события).
Следующая значимая классификация принадлежит У.Чейфу, который выделяет глаголы (точнее в данном случае предикаты6) со значением состояния (быть сухим, разбитым, мертвым), процесса (высохнуть, разбиться, умереть), действия (петь, бежать), действия и процесса (сушить, разбить, убить). Основной способ выделения глагольного класса чрезвычайно прост и легко применим: “Простым правилом, позволяющим отличить не-состояния от состояний, является то, что они [в отличие от состояний] отвечают
3 Имеются в виду обстоятельства, в значение которых входит указание на отрезок времени, «включающий» момент завершения действия или достижения результата.
4 Этот удачный перевод для англ. happenings из (Wierzbicka 1980: 177) предложен в (Булыгина 1982).
5 Для удобства анализа и упрощения изложения материала У.Чейф сознательно нивелирует, стирает границу между этими терминами и, рассуждая фактически о предикатах, использует термин “глагол”: “...Я буду называть предикативные элементы [типа “быть
сухим”] глаголами, а именные элементы [типа “одежда”] - существительными. Эти термины чаще всего используются для обозначения элементов поверхностной, или синтаксической, структуры, а не для семантических элементов. При рассмотрении семантической структуры я мог бы прекрасно - и, может быть, с большим удобством - пользоваться терминами предикат и аргумент соответственно для глагола и существительного. Причина того, почему я этого не буду делать, заключается в том, что то, что я называю семантическими глаголами и именами, обычно отражается - безусловно, в искаженном виде - в синтаксических глаголах и существительных. Нет нужды начинать с одних терминов, скажем предикат и аргумент, чтобы затем все равно переходить к другим, глаголу и существительному, в какой-то случайной точке на пути перехода от семантической структуры к поверхностной” (выделено нами - А.А.) (Чейф 1975: 114).
78
международный научный журнал «символ науки»
№7/2015
ISSN 2410-700Х
на вопрос What happened? “Что случилось?” What’s happening? “Что происходит?” и т.д. Не-состояние является “событием” (“happening”), случаем” (Чейф 1975: 117) (лучше - «происшествием», см. выше). Второе правило, использованное еще З. Вендлером, не является абсолютно надежным критерием; кроме того, оно ограничено морфологической системой языка - применимо в английском, но не в русском. Речь идет о том, что “во многих случаях не-состояние встречается в “продолженной” форме [continuous], которая несовместима с состоянием” (там же). Сам Чейф понимал, что предложенные им правила не имеют силы закона, не являются стопроцентным, гарантированным методом разграничения состояний от не-состояний: “Такие правила являются лишь грубыми практическими указаниями, а никак не “исследовательской методикой”. Они не всегда точны и не обеспечивают с необходимостью безошибочные критерии для выводов в сомнительных случаях” (там же: 118). Внутри группы “не-состояния”, или “события”, глаголы подразделяются на 1) процессы, 2) действия и 3) процессы и действия одновременно. И вновь предлагается воспользоваться методом постановки вопроса (фактически, используется семантико-синтаксический критерий: семантическая сторона вопроса связана с соответствующим классом предикатов, а синтаксическая сторона отвечает за соответствующую вопросительную трансформацию): “Простое правило, которое помогает отличить действие от процесса, состоит в том, что предложение, содержащее действие, является ответом на вопрос What did N do? “Что делал N?”, где N - какое-либо существительное:
What did Harriet do? “Что делала Гарриет?”
She sang. “Она пела”.
но не (например):
*She died. “Она умерла”.
...Простое предложение, содержащее процесс, отвечает на вопрос What happened to N? “Что произошло с N?”, на который простое предложение, содержащее действие, не является годным ответом: What happened to Harriet? “Что произошло с Гарриет?”
She died. “Она умерла”.
но не:
*She sang. “Она пела” (там же: 118-119).
В ходе анализа Чейф пользуется еще одним, чрезвычайно важным, семантико-синтаксическим критерием - глубинно-падежной характеристикой, семантической ролью “существительного”-аргумента при “глаголе”-предикате. Так, состояния сопровождаются “патиентом (объектом воздействия)”1 (Чейф); процессы, сообщающие об изменении состояния существительного и, соответственно, предполагающие наличие отношения между существительным и состоянием, также сопровождаются патиентом; существительное в предложениях, содержащих действие, не может считаться патиентом глагола, оно выражает собой нечто выполняющее действие и может быть названо агентом глагола. Последний четвертый класс образуют двухвалентные (как минимум) глаголы, “управляющие” двумя глубинными падежами: в качестве процесса они обозначают изменение состояния существительного, своего патиента; в качестве же действия они обозначают то, что' делает некто, их агент. “Агент по-прежнему остается тем, кто делает что-то, однако в (4) [четвертом классе] агент делает это по отношению к чему-то (или иногда чем-то [Инструмент!]), что является патиентом процесса:
What did Harriet do? “Что сделала Гарриет?”
She broke the dish. “Она разбила блюдо”.
What happened to dish? “Что случилось с блюдом?”
Harriet broke it. “Гарриет разбила его” (там же: 119).
Г.А. Золотова, комментируя классификацию У. Чейфа, замечает, что он “не всегда с достаточной четкостью разграничивает структурно-семантические значения действия и состояния (акциональные и статуальные предикаты), определяемые семантикой глагольного слова, с одной стороны, и с другой стороны - значения состояния (результативного состояния, непроизвольного состояния), создаваемого грамматическим значением определенной неспрягаемой формы глагола, образованной в свою очередь от 6
6 В семантическом синтаксисе более употребительными являются термины “пациенс” и “агенс”. Кроме того, здесь скорее речь идет о “субъекте состояния” (в широком смысле), ведь далее он замечает: “Патиент определяет собой, чем является то, что находится в данном состоянии” (выделено нами - А.А.) (там же: 111).
19
________МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №7/2015 ISSN 2410-700Х________
глагола как акционального, так и статуального” (Золотова 2010: 165). Она рассматривает следующие четыре ряда предложений:
(1) Я работаю - (1а) Мне работается - (1б) Мне работать.
(2) Я лежу - (2а) Мне (не) лежится - (2б) Мне лежать.
(3) Я срываю цветок - (3а) Цветок сорван - (3б) Цветок вянет.
(4) Я сушу сено - (4а) Сено высушено - (4б) Сено сохнет.
Если “ряды предложений (1) и (2) противопоставлены по значению действие - состояние” [работать vs. лежать и т.д.], то “в рядах (3) - (4) противопоставление между действием и состоянием проходит внутри ряда. Вместе с тем существенно различие между моделями со значением состояния. В предложениях (3б), (4б) это значение определяется семантикой статуального глагола. В предложениях (3а), (4а) оно создается грамматическим значением формы краткого страдательного причастия от акционального глагола. Это значение результативного состояния, каузированного активным воздействием на предмет” (там же: 165-166). Следует отметить, что в примерах У. Чейфа с предикатами состояния нет ни одного с глаголами (в морфологическом смысле). А пример типа Я лежу, следуя логике У. Чейфа, наверное, можно рассматривать как глагол состояния и процесса одновременно: глагольный корень обозначает состояние, а грамматическая форма - процесс (ср. с рассуждениями А.М. Пешковского о сочетании в глаголе вещественного значения с формальным (Пешковский 1935: 68-70)). В принципе, У. Чейф, исследуя проблему глагольной деривации, в частности, рассматривает вопрос перехода (в переводе - “превращения”(!)) состояния в процесс: “глагольный корень, который органически является состоянием, факультативно превращается в корень, деривативно являющийся процессом, путем добавления к нему деривационной единицы инхоатив8. <...> Элемент инхоатив представляет собой семантическую деривационную единицу, одна из функций которой -превратить глагольный корень, органически обозначающий состояние, в корень, который деривативно
является процессом” (Чейф 1975: 143) (например: The door is open. “Дверь открыта”-* The door opened.
“Дверь открылась”). В то же время процессы, по Чейфу, “сообщают об изменении состояния существительного”, следовательно, собственно процессом у него была бы следующая временная трансформация примера (2) - (2в) Я лег. Однако мы не можем согласиться с Г.А. Золотовой в том, что Чейф не всегда с достаточной четкостью разграничивает значение состояния, определяемое семантикой глагольного слова, от значения состояния, в частности результативного состояния, создаваемого грамматическим значением определенной неспрягаемой формы глагола (см. выше). Действительно, в главе 9 “Состояния, процессы и действия”, в § 9.5, мы сталкиваемся с довольно смешанной группой предложений, представляющих класс “состояние”, в него входят такие примеры, как: (1) а. The wood is dry. “Дрова сухие” - и (1) с. The dish is broken. “Блюдо разбито” (там же: 116). Но в главе 11 “Деривация”, § 11.5, автор вводит новую деривационную единицу - результатив, “превращающую глагольный корень, который органически является процессом, в корень, деривативно являющийся состоянием: (12) б. The dish broke. “Блюдо
разбилось” (процесс)-* (12) а. The dish is broken. “Блюдо разбито” (состояние + результатив) (там же: 145).
Фактически, Чейф в группе предикатов состояния выделяет производные “глаголы” результативного состояния, образованные грамматической формой глагола: в примере (12а) У. Чейфа, так же как в примерах (3а) и (4а) Г.А.Золотовой, мы наблюдаем “значение результативного состояния, каузированного активным воздействием на предмет” (Золотова 2010: 166). Кроме того, кажется сомнительным утверждение Г.А. Золотовой о том, что пример (1а) обозначает действие, а не состояние: “Грамматическое значение конструкции с безличной неспрягаемой формой глагола (1а) взаимодействует с семантикой глагола, как бы лишая действие активного, произвольного начала, но тем не менее противопоставленность действия и состояния работается/лежится остается в силе” (там же). Нам представляется, что в этом примере 7
7 “Для обозначения этой деривационной единицы я пользуюсь термином инхоатив, хотя в этимологическом смысле он должен передавать понятие “начинательности”, а не “становления”, поскольку в какой-то степени он закрепился в этом специальном употреблении” (Чейф 1975: 143). Действительно, данный термин, по крайней мере в русской лингвистической традиции, обозначает именно “начинательность”, вернее, одну из двух разновидностей начинательного способа глагольного действия: инхоатив и ингрессив, выделенных еще Г.К.Ульяновым и Ф.Ф.Фортунатовым. См.: Виноградов 1986: 424-425; Авилова 1976: 271-283; Ахманова 1969: 75; ЛЭС 1990: 201 и др. Кроме того, “иногда в типологической литературе различаются инхоатив (начало процесса) и инцептив (начало состояния, например, покраснеть)” (Плунгян 2003: 303). Подробнее см.: Недялков 1987. Сам В.А. Плунгян использует термин инхоатив в качестве родового обозначения “начала ситуации” любого типа.
80
________МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №7/2015 ISSN 2410-700Х_____________________
происходит изменение таксономического класса (действие Я [не] работаю ^ состояние Мне [не] работается) в результате диатетического сдвига.
Представляет несомненный интерес классификация глаголов самой Г.А. Золотовой. Она предлагает дифференцировать глагольные классы по функциям, выполняемым глаголами в предложении (по “роли глаголов в структуре предложения”), при этом она создает классификацию глаголов как части речи, а не типов предикатов. Опираясь на функционально-семантический критерий, Г.А. Золотова различает прежде всего полнознаменательные и неполнознаменательные глаголы; последние отличаются от полнознаменательных тем, что не образуют самостоятельных компонентов предложения. К неполнознаменательным она относит связочные глаголы, глаголы-модификаторы (модальные и фазисные, а также модально-темповые (Он уезжает - Он торопится уехать) и оценочно-темповые (Он подготовился -Он успел подготовиться)) и глаголы-компенсаторы, которые, не выполняя самостоятельной функции в предложении, “участвуют в транспозиции средств прямой номинации в средство косвенной номинации, компенсируя недостающий категориально-синтаксический элемент значения (Аппаратура надежна -Аппаратура отличается надежностью)” (Золотова 2010: 158).
Основным критерием подразделения полнознаменательных глаголов служит значение акциональности / неакциональности: “глаголы либо называют действие предмета, либо в виде действия представляют существование предметов, их отношения, их состояния и свойства” (там же: 159). (Как видно, Г.А.Золотова тоже разделяет ту точку зрения, согласно которой общекатегориальным значением глаголов является “действие”). Неакциональные глаголы она делит на 1) реляционные (в широком смысле: “они выражают разного рода отношения между предметами”): пространственные (локализующие), партитивные,
посессивные, компаративные, сопоставительные, - 2) экзистенциальные и 3) статуальные, обозначающие состояние или изменение состояния предмета или лица (цвести, зреть, таять, расти, бодрствовать, скучать...). К последней группе близки 4) функтивные глаголы, обозначающие “функционирование предмета или возможность функционировать как способ существования или осуществления назначения предмета: а) Солнце светит; Ветер дует; б) Фонарь горит; Нож режет” (там же: 162). К функтивным, в свою очередь, примыкают также глаголы, обозначающие звуковое, цветовое или световое, обонятельное проявление существования или функционирования предмета: а) Белеют ромашки; Пахнет резедой; б) Часы тикают; Звонит колокол. В последней подгруппе в валентностную структуру глаголов инкорпорирована семантическая роль закадрового Наблюдателя.
Акциональные глаголы, обозначающие физические или ментальные действия лица, подразделяются на группы по характеру действия. Г.А.Золотова выделяет глаголы 1) рече-мыслительного действия, 2) эмоционального действия, 3) конкретного физического действия, 4) социативного или интерсубъектного действия, 5) движения.
В особую группу выделяются т.н. глаголы-компликаторы, усложнители элементарных моделей предложения: 1) каузативные глаголы; 2) глаголы, выражающие логические отношения (причинноследственные, обусловленности) между двумя действиями, явлениями, признаками; 3) глаголы авторизующего значения. И вновь в последнем подтипе обнаруживается роль Экспериента-Наблюдателя “за кадром”: в предложениях с этими глаголами “взаимодействуют элементы модели сообщаемого содержания с элементами модели рече-мыслительного действия личного субъекта (“автора” оценки или восприятия). Ср.: Кричат чайки - Я слышу крик чаек (Я слышу, что кричат чайки, как кричат чайки); Слышится (кому?) крик чаек (Слышен крик чаек); До меня доносится крик чаек и т.п...” (выделено нами - А.А.) (там же: 167).
Классификация Г.А.Золотовой послужила основой для последующих функционально-синтаксических классификаций. В частности, она была модифицирована, так сказать модернизирована, с учетом новейших разработок в области функционально-семантического синтаксиса, М.В.Всеволодовой: “Мы во многом опираемся на [Золотова 19828 9, 156-168], привнося некоторые изменения, дополнения и комментарии” (выделено нами - А.А.) (Всеволодова 2000: 55).
Обобщающий характер имеют рассуждения В.А.Плунгяна относительно семантических типов предикатов, причем в их наиболее «глагольной» части. Он также вовсе не претендует на исчерпывающее
8 Г.А. Золотова «Коммуникативные аспекты русского синтаксиса». - М.: Наука, 1982. В настоящей работе мы ссылаемся на 6-е
издание данной книги - М: КомКнига, 2010.
81
_______МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №7/2015 ISSN 2410-700Х____
освещение проблемы и указывает лишь на наиболее существенные, с его точки зрения, положения. Общая схема семантической классификации предикатов, представленной В.А.Плунгяном, может быть изображена следующим образом:
состояния ------------------- динамические ситуации
процессы события
предельные непредельные
Таким образом, «по своим свойствам предикаты образуют континуум, одним из главных организующих параметров внутри которого является признак статичности/динамичности. Крайнее положение в таком континууме занимают названия (постоянных) свойств и состояний, проявления которых максимально независимы от времени...» (Плунгян 2003: 246). На семантико-грамматической шкале именно с состояний начинается «собственно глагольная» область: глагол - класс слов, специально предназначенных для обозначения отношений, так или иначе чувствительных к времени. Глаголы, обозначающие состояния (стативные глаголы, или стативы), противопоставляются обширному классу динамических глаголов. Среди множества разнообразных отличий стативов от класса динамических глаголов автор особое внимание уделяет тому, что «для продолжения состояния обычно не требуется никаких специальных усилий субъекта, не требуется притока энергии для его поддержания. Именно поэтому субъектом состояния чаще всего является пациенс или экспериенцер(!); ср. такие состояния, как висеть, болеть, спать, знать 'иметь в сознании <достоверную> информацию', видеть... » (там же).
В отличие от стативов, динамические глаголы не обозначают стабильные ситуации, тождественные сами себе в любой момент своего существования. Динамические ситуации обозначают либо различные виды изменений (т.е. переходов от одного состояния к другому), либо, по крайней мере, такие состояния, для поддержания которых требуется постоянный приток энергии (и субъектом которых является агенс, ср. молчать, держать и т.п.).
На следующем этапе динамические глаголы делятся на процессы и события. И вновь решающим, дифференциальным признаком является время: «события концептуализируются в языке как мгновенные переходы от одного состояния к другому, тогда как процессы являются постепенным изменением состояния (или циклической последовательностью сменяющих друг друга состояний). Типичные процессы. бежать, кричать, играть, работать, и т.п.; типичные события - побежать, вскрикнуть, упасть, прыгнуть, лопнуть, понять и т.п.» (там же: 246-247).
Наконец, последнее очень важное деление проходит уже внутри класса процессов. В принципе, все процессы описывают некоторое постоянное изменение. И различаются они тем, как развиваются описываемые ими изменения. «В одних случаях изменения носят, скорее, циклический характер: они могут происходить постоянно (до тех пор, пока продолжается приток необходимой для этого энергии). <В другом случае процессы> описывают направленные изменения, имеющие определенную последовательность - и, что самое главное, определенное завершение. Если такой процесс будет развиваться нормально, то рано или поздно он завершится, исчерпав себя, т.е. достигнув своего естественного конца. Так, процесс вставать (~ 'переходить из нефункционального устойчивого положения в вертикальное') в нормальном случае завершается достижением вертикального положения (что описывается событием встать). Процессы первого рода обычно называются непредельными, процессы второго рода - предельными; соответственно, достигаемое в момент завершения предельного процесса состояние называется его (внутренним) пределом» (там же: 247).
Хотелось бы также отметить, что граница между большинством из указанных типов нежесткая: состояния плавно переходят в непредельные процессы; что же касается различия между непредельными
82
_______МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №7/2015 ISSN 2410-700Х________
процессами и предельными, то оно во многом зависит даже не от глагольной лексемы, а от типа ситуации в целом (ср.: непредельное бежать vs. предельное бежать домой или даже бежать сто метров).
Наконец, необходимо представить также один из самых интересных, на наш взгляд, современных подходов к таксономии глаголов, предложенный Е.В.Падучевой. Обращаясь к анализу глаголов, она выдвигает, собственно говоря, две гетерогенные, но взаимнодополняющие семантические классификации глаголов: классификацию глаголов по Маслову - Вендлеру и тематическую классификацию. Говоря о теории З. Вендлера, Е.В. Падучева отмечает, что в свое время “вендлеровские классы были подняты до уровня онтологических категорий” (Падучева 2004: 30), и в свою очередь вводит понятие таксономических категорий (Т-категорий). Т-категория - это своего рода уточнение вендлеровского глагольного класса, т.е. речь идет о действиях, состояниях, процессах, происшествиях. Но если З.Вендлер показал, что Т-категория глагола отражается в его сочетаемости (как синтаксической, так и морфологической)10, то задача Е.В. Падучевой в первую очередь показать, что семантика видового противопоставления предопределена лексической семантикой глагола и, более определенно, его таксономической категорией. Кроме того, в таксономии Е.В. Падучевой “нашлось место для категории действия (отсутствующей у Вендлера): действия были противопоставлены происшествиям”, и связанной с ним агентивности, так как действие является “основной таксономической категорией глагола” и “не позволяет рассматривать аспектуальные классы отдельно от агентивности” (Падучева 2004: 30).
В отличие от обычных классификаций, “разбивающих” слова на классы, тематическая классификация глаголов Е.В. Падучевой объединяет слова в лингвистически релевантные тематические классы и представляет процесс объединения слов в классы не как застывшее, а наоборот, как живое, подвижное, активно реагирующее на ситуацию явление. Согласно тематической классификации, предложенной Е.В. Падучевой, различаются следующие классы глаголов: бытийные; фазовые; глаголы обладания; физического действия; движения; перемещения объекта; принятия положения; создания; возместительного действия; речи и передачи сообщения; восприятия; чувства; принятия решения; ментальные глаголы: знания и мнения; глаголы звука; каузации; приобретения признака и т.д. Однако, как отмечает Е.В. Падучева, “понятие тематического класса не имеет прямой связи с классификацией: нет исходного предположения о том, что каждый глагол должен попасть в какой-то класс, который окажется семантически релевантным”. Нетривиальный общий компонент в толковании слов одного тематического класса, выявленный в Апресян 1974, Е.В. Падучева определяет как «нестроевой» (Падучева 2004: 43), выводя при этом такие «строевые компоненты», как каузация, начинательность, отрицание, оценка, модальность и др. Строевые компоненты могут входить или не входить в семантическую формулу слова, не изменяя его принадлежности к тематическому классу или подклассу. Например, в тематический класс глаголов восприятия входит, по Е.В. Падучевой, не только видеть, но и его каузатив показывать, так как строевые компоненты меняют лексическое значение слова, но сохраняют тему. Поэтому «чтобы выявить принадлежность слова к тематическому классу, надо «очистить» его формулу от строевых компонентов» (Падучева 2004: 46).
Тематические классы могут пересекаться, т.е. глагол может входить одновременно в два класса. Дело в том, что тематический класс глагола в существенной степени предопределен наличием в его семантике того или иного компонента, так что слово может одним своим компонентом входить в один класс, а другим - в другой. “В семантическую структуру слова могут входить смысловые компоненты, диагностические сразу для нескольких тематических классов. Поэтому слово (в одном и том же значении, т.е. одна лексема) может принадлежать одновременно к двум и более разным тематическим классам; например, убедить - к глаголам речи и воздействия на ментальное состояние; застать - к глаголам движения и местонахождения” (Падучева 2004: 43). Кроме того, для принадлежности глагола к тематическому классу важно, какое место в структуре занимает тематический компонент. “У глагола оглянуться = 'посмотреть назад, повернувшись' компонент «принятия положения» играет подчиненную роль по отношению к компоненту «восприятие», так что оглянуться относится к классу восприятия” (Падучева 2004: 43).
9 Имеется в виду то, что глаголы действия и деятельности по-разному сочетаются с обстоятельствами времени (написал за два часа, но *спал за два часа) и длительности (спал два часа, но *написал два часа), а глаголы состояния в англ. языке не могут иметь формы прогрессива (*is knowing the answer).
83
________МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №7/2015 ISSN 2410-700Х_________
С другой стороны, глагол может принадлежать к двум и более тематическим классам в разных контекстах, т.е. иметь два и более значений; например, стучать в одних контекстах глагол звука, а в других - подачи сигнала: (а) стучать кулаком по столу; (б) стучать в дверь (кому-то).
Важность тематического класса как параметра глагольного значения по Е.В.Падучевой заключается в том, что “тематический класс часто имеет характерные проявления в синтаксисе - например, у класса обычно есть характерный (диагностический) участник. Так, у глагола передачи сообщения обязательно имеется Адресат (сказал отцу). Наличие у глаголов одного тематического класса участника в определенной роли < ...> задается компонентом в толковании; общий компонент - это, как правило, и общая роль, т.е. общий участник” (Падучева 2004: 43-44). Кроме того члены одного тематического класса «склонны иметь общий деривационный потенциал, т.е. один и тот же набор семантических дериватов» (там же).
Тематический класс глагола может быть скоррелирован с его таксономической категорией, но в целом Т-категория и тематический класс - независимые характеристики глагольных лексем. Глаголы одного таксономического класса могут относиться к разным тематическим классам. Например, «состояния могут быть физическими, физиологическими, ментальными, эмоциональными и т.д.» (Падучева 2004: 50). И наоборот, глаголы одного тематического класса могут относиться к разным таксономическим классам. Например, «ментальные глаголы могут быть действиями, состояниями, происшествиями» (там же). На наш взгляд, подобное описание тематических классов систематизирует глагольную лексику и обеспечивает компактное описание многозначности и дает возможность предположить, что каждой классификации соответствует свой тип семантической деривации: при тематической деривации слово переходит в другой тематический класс, а при таксономической - меняется таксономическая категория слова.
На этом мы завершим краткий и, разумеется, неполный обзор множества концепций таксономий глаголов (и - шире - предикатов), существующих в лингвистике. Мы остановили свой выбор на представленных выше классификациях, поскольку они, на наш взгляд, наиболее точно представляют динамику развития данного вопроса. Внимание лингвистов к глаголам не ослабевает, они всегда будут объектом их скрупулезного изучения, в то же время при обращении к общей таксономии глаголов современные исследователи, а также авторы пособий, учебников и словарей в основном придерживаются именно указанных классификаций, получивших широкое признание как в теоретической, так и в методической, практически ориентированной, литературе.
Список использованной литературы
1. Авилова 1976 - Авилова Н.С. Вид глагола и семантика глагольного слова. М.: Наука, 1976.
2. Грамматика-70 - Грамматика современного русского литературного языка. - М.: Наука, 1970.
3. Грамматика-80 - Русская грамматика в двух томах. - М.: Наука, 1980.
4. Апресян 1974 - АпресянЮ.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. - М.: Наука, 1974.
5. Арутюнова 1980 - Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения / Н.Д. Арутюнова // Аспекты семантических исследований. - М.: Наука, 1980. - С. 156-249.
6. Арутюнова 1976 - Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. М.: Наука, 1976
7. Ахманова 1969 - Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1969.
8. Булыгина 1982 - Булыгина Т.В. К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов. / Отв. ред. О.Н. Селиверстова. - М.: Наука, 1982. - С. 7-85.
9. Валгина и др. 1987, 2002 - ВалгинаН.С., Розенталь Д.Э., ФоминаМ.И. Современный русский язык. - М.: Высшая школа, 1987; 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Логос, 2002.
10. Виноградов 1986 - Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. Изд. 3-е. М.: Высшая школа, 1986.
11. Всеволодова 2000 - Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. - М.: Изв-во МГУ, 2000.
12.Золотова 2010 - Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. - М.: КомКнига, 2010.
13.Лингвистический энциклопедический словарь. Глав. ред. В.Н.Ярцева. - М.: «Советская энциклопедия», 1990 (ЛЭС).
84
________МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №7/2015 ISSN 2410-700Х______________________
14. Маслов 1973 - Маслов Ю.С. Универсальные семантические компоненты в содержании грамматической категории совершенного/несовершенного вида // Советское славяноведение, № 4. - М.: Наука, 1973. - С. 73-83.
15. Мелиг 1985 - МелигХ.Р. Семантика предложения и семантика вида в русском языке (к классификации глаголов З.Вендлера) // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 15. Современная зарубежная русистика. - М.: Прогресс, 1985. - С. 227-249.
16. Недялков 1987 -Недялков В.П. Начинательность и средства ее выражения в языках разных типов. // Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л.: Наука, 1987. - С. 180-195.
17. Падучева 2004 - Падучева Е.В. Динамические модели в семантике лексики. Изд. 5-е. - М.: Языки славянской культуры, 2004.
18. Падучева 2009 - Падучева Е.В. Лексическая аспектуальность и классификация предикатов по Маслову -Вендлеру // Вопросы языкознания. - М.: Наука, 2009. - № 6. - С. 3-20.
19. Пешковский 1935 - Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - М.: Учпедгиз, 1935.
20. Плунгян 2003 - Плунгян В.А. Общая морфология: Введение в проблематику: Учебное пособие. Изд. 2-е, исправленное. - М.: Едиториал УРСС, 2003.
21. Розенталь и др. 2002 - Розенталь Д.Э., ГолубИ.Б., ТеленковаМ.А. Современный русский язык. - М., 2002.
22. Розенталь, Теленкова 2003 - Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. - М.: «ОНИКС 21 век», «Мир и образование», 2003.
23. СРЛЯл 1988 - Современный русский литературный язык: Учеб. для филол. спец. пед. ин-тов / Под ред. П.А. Леканта. 2-е изд., испр. - М.: Высшая школа, 1988.
24. СРЛЯш 1988 - Современный русский литературный язык: Учеб. для филол. спец. пед. ин-тов / Под ред. Н.М. Шанского. 2-е изд., перераб. - Л.: Просвещение, 1988.
25. СРЯр I 1976 - Современный русский язык: в 2-х ч. Ч.1. / Под ред. Д.Э. Розенталя. Изд 2-е, испр. - М.: Высшая школа, 1976.
26.Чейф 1975 - Чейф У.Л. Значение и структура языка. - М.: Прогресс, 1975.
27.Щерба 1974 - Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974
28.ЭСЮФя 1984 - Энциклопедический словарь юного филолога (языкознание) / Сост. М.В. Панов. - М.:
Педагогика. 1984.
29. Tatevosov 2002 - Tatevosov S.G. The parameter of actionality. Linguistic typology, v.6, 2002. - P. 317-401.
30. Vendler 1967 - Vendler Z. Verbs and times. - In: Z. Vendler. Linguistics in Philosophy. Ithaca, N. Y.: Cornell Univ. Press, 1967.
31. Wierzbicka 1980 - Wierzbicka A. Lingua mentalis. Sydney, 1980.
© А.Ш. Айрапетян, 2015
УДК 81-139
Андреев Вадим Сергеевич
Докт. филол. наук, доцент СмолГУ г. Смоленск, РФ E-mail: [email protected]
МАТЕМАТИЧЕСКАЯ СТАТИСТИКА И АНАЛИЗ ОБРАЗНОГО РЯДА СТИХОТВОРНОГО
ТЕКСТА
Аннотация
В статье рассматриваются возможности применения математической статистики для анализа образного ряда стихотворного текста, обсуждаются практические вопросы применения, достоинства и недостатки методики канонического анализа для исследования метафоры.
85
