CC BY
26
Е.С. Коган
Уральский федеральный университет К вопросу о региональных особенностях фразеологии*
Аннотация: В статье в сопоставительном плане рассматриваются русские диалектные фразеологизмы трех регионов: Костромской области, Республики Коми и Юго-Восточной Сибири (далее сокращенно сиб.) Выявлен ряд тематических сфер, в которых отражается региональная специфика: локальная топонимия и антропонимия, представления о природном мире, быте и занятиях местного населения, а также народная демонология.
Article is devoted to research of some questions of regional specificity of phraseology. Russian dialect phraseology of three regions is compared: the Kostroma region, Republic Komi and the Eastern-Southern Siberia. There are some thematic areas in which regional specificity is reflected: local toponymy and anthroponymy, the conceptions of the natural world, a life and crafts of local population, national demonology.
Ключевые слова: русский язык, диалект, диалектология, фразеология, региональная специфика, антропонимия, топонимия, предметная лексика.
Russian language, dialect, dialectology, phraseology, anthroponymy, toponymy, subject lexicon.
УДК: 811.161.1'373 + 811.161.1 36 + 81:39 + 398.4.
Контактная информация: Екатеринбург, пр. Ленина, 51. УФУ, кафедра русского языка и общего языкознания. E-mail: [email protected].
Народное видение мира находит отражение во фразеологии. Фразеологизм не только называет некоторое явление действительности, но также передает образное представление о нем, отношение к нему, связанные с ним мифы и обычаи. Именно во фразеологии наиболее ярко обнаруживается стремление носителей языка представить абстрактные понятия с помощью конкретных образов. При этом для разных народов как значимые могут выделяться различные атрибуты одного и того же понятия, потому весьма распространенным и продуктивным является компаративное изучение фразеологических систем двух (и более) разных языков. Однако огромное пространство, на котором распространен русский язык со всем многообразием его диалектов, различия в природных условиях, истории заселения края и т. п. определяют появление специфичных, регионально маркированных фразеологизмов и ставят проблему сопоставления региональных фразео-нимиконов.
В данной статье проводится пилотное сравнение фразеологизмов русских говоров трех российских регионов: Костромской области, Республики Коми и Сибири. Такой выбор был обусловлен наличием диалектных фразеологических словарей данных территорий (Республики Коми и Юго-Восточной Сибири), мате-
* Исследование выполнено при поддержке госконтракта 14.740.11.0229 в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (тема «Современная русская деревня в социо- и этнолингвистическом освещении»).
риалы костромской фразеологии были получены во время полевых сборов Топонимической экспедиции Уральского университета.
Региональная специфика проявляется в следующих областях:
1. Онимы:
а) топонимия;
б) антропонимия.
2. Сфера представлений о других народах.
3. Сфера природного мира.
4. Сфера быта и ремесел.
5. Сфера мифологических представлений.
1. Регионально-специфичными являются, в первую очередь, те ФЕ, в состав которых входят онимы (топонимы и антропонимы), соотносимые со значимыми для региона объектами и личностями. Топонимы используются, как правило, двух видов:
Во-первых, названия крупных и широко известных географических объектов: костр.: Москву и Питер наговорить 'наговорить очень много', Москву и Питер видно 'о слабозаваренном чае' [ЛКТЭ Костр]; коми: скорее Печора вверх пойдет 'не бывать чему-либо' [ФСРГНП, 2, 288]; сиб.: Алдан в плечах 'о человеке с очень широкими, могучими плечами' [ФСРГС, с. 7]).
Во-вторых, микротопонимы, используемые в пределах, как правило, одного сельсовета, чаще - эвфемистические обозначения кладбищ (к Ивану собираться 'готовиться умереть и быть похороненным на Ивановском кладбище в Усть-Цильме' [ФСРГНП 1, с. 294], собираться в Ермолиху шутл. 'быть близким к смерти, «собираться» на местное кладбище Ермолиха (на месте б. д. Ермолиха)' [ЛКТЭ Костр]. В последнем примере, вероятно, можно говорить о восприятии данного локуса и дороги туда во временном аспекте: собираться в Ермолиху -актуализируется мифологема загробного мира, устроенного по тому же принципу, как и мир живых, и со смертью человек переселяется в деревню, которой в реальном мире уже нет. Не из Кремля, а из Катушенок 'о простом, не зазнающемся человеке' [ЛКТЭ Костр] - в данном случае топонимы служат маркерами двух различных культурных пространств - столичного, городского, претенциозного, и своего, деревенского, простого.
Антропонимы встречаются во фразеологизмах, описывающих качества человека. Как правило, в такого рода выражениях функционируют сравнения с названием определенного местного жителя, у которого данное свойство проявлялось особенно ярко. Легенды о таких людях, как правило, неплохо сохраняются либо интуитивно ощущаются носителями диалекта: костр. леший Костров 'о человеке, находящемся в состоянии раздражения': Костров жил. Он был здоровый-прездоровый. Лешим прозвали. Ничем не щадил. Он как встанет на лавку, да закричит: «Под ногу - так под ногу!» Так называют любого человека, как запсихует, занервничает [ЛКТЭ Костр]; нарядиться как Анисья Климовская 'о безвкусно, неправильно одетой женщине' Как Анисья Климовская - там что повязала не так. Деревня была - Климовское - двенадцать домов было. За одну зиму все примерли от холеры. У ей родители померли, три брата, а она одна осталась. Она сроду была неумная, ну, слабоумная. Она могла юбку на юбку надеть, бантов навяжет, гребёнок повтыкать. Оденешься, что видят, что что-то не так, так говорят: «Что нарядилась, как Анисья Климовская?» [ЛКТЭ Костр]. Подобные фразеологизмы могут также указывать на какой-то запоминающийся, смешной случай: коми: сам хозяин Федя Кача, где хочу там и сижу 'что хочу, то и делаю' [ФСРГНП, 2, с. 270] - данное выражение, по объяснению информантов, возникло из ситуации: - Ты чё под лавкой сидишь? - А он: Сам хозяин Федя Кача, где хочу, там и сижу. А его туда жена загнала - пьяный пришел дак.
2. Во фразеологизмах отражается и такое регионально-специфичное явление, как «соседство» - представления о других народах, живущих рядом. Для Сибири
таким довольно ярким образом является образ татар: по татарской дороге 'в последний путь' [ФСРГС, с. 63] (такая дорога воспринимается как неправильная, ненормальная, что выражается при помощи ксенономинации), татарин бес-поясный 'неопрятный, неаккуратный, небрежный', татары с узлами 'спекулянты' [ФСРГС, с. 195] и др.; для территории коми - образ ненцев: уегской-нелюдской 'насмешливая характеристика жителей деревни Уег': У нас-то были только русски люди, а там, в Уегу, рядом с ними жили ненцы, дак, наверно, была помесь, дак их называли уегски-нелюдски [ФСРГНП, 2, с. 348], как уегской 'неприятный, не вызывающий симпатии' [ФСРГНП, 1, с. 335].
3. Своеобразие окружающего природного мира также отражается в образах ФЕ. При этом в говорах Сибири и Республики Коми образы объектов природы используются достаточно активно. Для сибирского региона наиболее употребительными являются образы болота, горы, леса: ни с виру, ни с болота 'неизвестно, откуда (приехал, появился и т.п.)' [ФСРГС, с. 28]; как на силенную гору 'совсем, совершенно нет желания куда-либо идти, ехать или что-либо делать' [ФСРГС, с. 48]; аж гай шумит 'об очень хорошем качестве чего-либо' [ФСРГС, 41]; кочка на болоте 'выскочка, зазнайка' [ФСРГС, с. 97]. В говорах Республики Коми частотны образы горы, леса, реки: в бурелом полезть 'задираться, нарываться на ссору, драку' [ФСРГНП 1, с. 74]; на гору хвостом и под гору хвостом 'о беспринципном, двуличном человеке' [ФСРГНП, 2, с. 14]; и с горы, и с воды 'отовсюду' (о мужчине-добытчике) [ФСРГНП 1, с. 276]; на языке реку переехать 'уметь расспросить людей, узнать все необходимое и достичь нужного результата' [ФСРГНП, 2, с. 62].
Костромская территория проявляется как более «очеловеченное» пространство. И это находит выражение в образах насекомых. Если в говорах Сибири существует довольно большое количество ФЕ с образом комара как таежного, лесного насекомого, то в костромских говорах более актуален образ мухи, которая живет рядом с человеческим жильем: сиб. комаром звенеть 'не давать покоя, волновать' [ФСРГС, с. 82]; как комара 'очень много, большое количество (людей или живых существ)' [ФСРГС, с. 95]; на комарах жить 'в суровых условиях' [ФСРГС, с. 95]; костр. муха на стекле 'о воображающем о себе, нескромном человеке' [ЛКТЭ Костр]; мухи в руках спят 'о медлительном человеке' [ЛКТЭ Костр].
4. В региональной фразеологии находят отражение традиционные для определенной территории промыслы и ремесла. Так, во ФЕ говоров костромской области широко представлены образы, связанные с льноводческим делом: старое омялье 'старик, старый, немощный человек' [ЛКТЭ Костр]; наговорить на кривое веретено 'рассказать много' [ЛКТЭ Костр]; во все берда ткать 'делать разную работу' [ЛКТЭ Костр]. Для фразеологии русских говоров на территории Республики Коми характерно отражение занятий, связанных с водным пространством (весла сушить 'праздно проводить время' [ФСРГНП, 1, с. 128]; до дыры весла 'до усталости, до изнеможения' [ФСРГНП, 1, с. 211]), рыболовством (все богатство - поплавки да кибасье 'небольшое состояние' [ФСРГНП, 1, с. 148]). Диалектные ФЕ отражают память об ушедших в прошлое, но ранее типичных для данного региона занятиях, например, в русских говорах Республики Коми о бурлачестве (бечевой идти 'ходить, согнувшись, будучи не в силах распрямить спину' [ФСРГНП, 1, с. 43]), в русских сибирских говорах - об ямщине: на биче приехать 'ничего не заработав, а наоборот, потерпев убытки' [ФСРГС, с. 12]; гонять ямщину 'страдать расстройством желудка' [ФСРГС, с. 46].
Довольно активны во ФЕ представления о бытовых реалиях. Так, ФЕ костромских говоров с образом лаптей передают довольно широкий спектр представлений: о лаптях в их основной функции - обуви, непосредственно связанной с процессом ходьбы, о прекращении их использования - как об эвфемистическим обозначении смерти, как неподвижности, отсутствия движения; отражается фор-
ма, закрытость и, вероятно, узость носовой части; лапоть воспринимается как обувь бедных людей; с точки зрения мифологических сюжетов лапоть связан с обманом. Приведем примеры: сушить лапти 'умереть' [ЛКТЭ Костр]; забить в лапотный носок 'укротить, умирить' [ЛКТЭ Костр]; лаптями торгует 'о бедном человеке' [ЛКТЭ Костр]; обувать в лапти 'обманывать' [ЛКТЭ Костр]. Во ФЕ русских говоров на территории коми и в сибирских говорах данный образ тоже встречается, но он не получает столь разнообразного воплощения. Вероятно, это связано с меньшим использованием самой реалии в силу более суровых климатических условий. Однако на данных территориях зафиксированы фразеологизмы с образами более теплой обуви: как тюнь надуться 'быть мрачным и угрюмым' (тюни 'грубая обувь из коровьей кожи, к которой могут пришиваться голенища') [ФСРГНП, 1, с. 335], камусы сушить 'бездельничать', камусы протянуть 'умереть' (камусы 'сапоги, сшитые из шкуры с ног оленя, лося, коровы)' [ФСРГНП, 1, с. 342].
5. Во фразеологических системах разных говоров отражаются поверья, местная народная демонология. При этом в данной сфере нет семантической специфики, есть только лексическая, а именно: выражение в разных названиях одной нечистой силы. Наиболее распространены такие образы в двух тематических сферах: спутанные волосы и медлительность, нерасторопность. Неаккуратность прически воспринимается как нарушение социальной нормы, и в качестве причины этой неаккуратности «предлагаются» проказы нечистой силы: костр.: как кока-ново гнездо 'спутанные волосы на голове' [ЛКТЭ Костр] (коканко в вятских и некоторых костромских (на территории, граничащей с Кировской областью) -'нечистая сила, которой пугают детей' [СРНГ, 14, с. 87; ЛКТЭ Костр]. Кокановым гнездом называют также спутанные в «шар» ветви на дереве, омелу: на деревьях бывает коканово гнездо, и на голове волосы как коканово гнездо непричесанные. Дьяволенок прилетел и навил; коми: как шишко замотал 'о растрепанных, спутанных волосах' [ФСРГНП, 1, с. 339] (шишко 'леший'). Вероятно, данные образы также подчеркивают асоциальность, «нечеловеческую» природу того, кто нарушил нормы, принятые в обществе, повел себя «не по-людски». Восприятие правильного как «людского», а неправильного, ненормального как «нечеловеческого» отражено и в костромском фразеологизме как шишига щупаться 'медленно работать' [ЛКТЭ Костр] (шишига 'лесная нечисть или домовой').
Таким образом, можно говорить о существовании региональных особенностей русской диалектной фразеологии, обусловленных различием природных условий, занятий и промыслов, а также о наличии специфичных узколокальных фразеологизмов, возникающих на базе ситуаций, типичных для данной местности.
Источники
ЛКТЭ Костр - Лексическая картотека топонимической экспедиции кафедры русского языка и общего языкознания УрФУ.
СРНГ, 14 - Словарь русских народных говоров / Под ред. Ф.П. Филина, Ф.П. Сороколетова. М.; Л., 1978. Вып. 14.
ФСРГНП - Фразеологический словарь русских говоров Нижней Печоры: В 2 т. СПб., 2008.
ФСРГС - Фразеологический словарь русских говоров Сибири / Под ред. А.И. Федорова. Новосибирск, 1983.
