CC BY
22УДК 359.9.072:159.923.3
К ВОПРОСУ О РАЗРАБОТКЕ РУССКОЙ ТАКСОНОМИИ ЧЕРТ ЛИЧНОСТИ*
Ю. С. Витко, А.Ю. Калугин, С.А. Щебетенко
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Согласно психолексической гипотезе, структура значимых проявлений человека может быть закреплена в языке, что открывает особые возможности для изучения черт личности. Традиционно в рамках психолексических исследований используются голландская и немецкая методологии. Однако существующая русская таксономия черт личности была разработана по алгоритму, значительно отличающемуся от доминирующих современных подходов. В связи с этим возможность кросс-культурных сравнений отечественной модели с зарубежными аналогами представляется затруднительной. В работе обсуждаются основные различия существующих таксономий, а также обосновывается необходимость проведения нового российского психолексического исследования с опорой на современную методологию.
Ключевые слова: психолексическая гипотеза, черты личности, русская таксономия, сравнительный анализ.
В основании психолексического подхода к описанию личности лежит тезис, сформулированный Дж. Кеттеллом: «Все аспекты человеческой личности, которые имеют значение и вызывают интерес или же являются полезными, уже получили запись в субстанции языка» [1, с. 483]. Таким образом, психолексический подход исходит из допущения, согласно которому значимые или часто повторяющиеся проявления человека имплицитно заложены в языке. Данное предположение открывает широкие перспективы исследования личностных черт.
Кросс-культурные исследования черт личности позволяют выявить инвариантные качества, которые встречаются в большинстве культур. С другой стороны, межкультурные сравнения
* Работа выполнена при финансовой поддержке РНФ, грант № 21-18-00127.
© Витко Ю.С., Калугин А.Ю., Щебетенко С.А., 2021 291
открывают возможности изучения вариативности значимых проявлений личности, закрепленных в языке и опосредованных социокультурным влиянием.
В науке сформировалось две традиции изучения культурных особенностей: ейс и етю подходы [2, 3]. Термины «етю» и «ейс» были введены К. Пайком [4] в середине прошлого столетия в качестве решения философской проблемы объективности в исследованиях человека. Данный методологический ход был использован антропологами с целью изучения культуры как изнутри социальной группы (етю), так и с точки зрения внешнего наблюдателя (ейс). Постепенно етю и ейс традиции были осмыслены теоретиками психологии личности и использованы в качестве методологического базиса исследователями черт [5-8].
В рамках ейс-подхода реализуется адаптация определенной модели, разработанной внутри одной культуры, на иной регион, язык и культуру. Предполагается, что данный подход позволяет устанавливать универсальные факторы индивидуальных различий, характерные для многих культур. Открывается возможность кросс-культурного сравнения характеристик личности в пределах заранее установленной системы координат. Примером ейс-подхода является широкое распространение опросников «Большой пятерки» [9, 10], модели, изначально разработанной с использованием англоязычного массива данных. Данная модель была апробирована в более чем 50 странах, и ее пятифакторная структура в целом подтверждалась, что позволяет считать ее достаточно универсальной [11]. Такой подход позволяет проводить сравнительный анализ, однако стирает культурно-специфические особенности, присущие тому или иному этносу.
Бтю-подход напротив, подразумевает проведение эксплора-торного исследования вне изначально определенной модели. Изначально данная традиция возникла как реакция на возрастающую монополию западных моделей, которые не обеспечивали адекватного представления о человеческом поведении и чертах личности за пределами англоязычной среды. Основной задачей данной исследовательской методологии для теории черт является поиск индивидуальных различий, характерных для конкретного культурного контекста [12]. Появляется возможность описания культурно-специфичной факторной структуры
личностных черт. Еще одним следствием етю-подхода является возможность сравнительного анализа между культурно-специфическими моделями. В русле етю-подхода выполняются все известные на данный момент психолексические исследования, посвященные выявлению национальной таксономии черт личности, среди которых можно отметить немецкий [13], голландский [14], испанский [15], итальянский [16] и другие таксономические проекты.
В данной работе мы рассматриваем наиболее крупные методологические традиции к изучению описаний черт личности в языке, разработанные в рамках етю-подхода, - голландскую и немецкую. Мы сравниваем их с отечественными разработками и обсуждаем возможные проблемы кросс-культурных сравнений российской факторной модели с западными аналогами.
Голландский проект таксономии личности проводился Де Ра-адом и коллегами [14] в университете Гронингена (Нидерланды). Эксперты (студенты различных направлений) должны были произвести разделение слов-дескрипторов по двум критериям -«природы» и «личности» [17]. Критерий природы применялся к прилагательным. Согласно инструкции, эксперту следовало ответить на вопрос, можно ли использовать данное понятие в предложении «Он/Она [прилагательное] по своей природе». Критерий личности относился к ситуации, когда дескриптор мог использоваться для ответа на вопрос «Мистер/Мисс X, что он/она за человек?». Для обоих критериев была использована бинарная шкала вариантов ответа («да/нет»). В результате был получен список из 1203 подходящих дескрипторов. Далее список был использован для самооценки и оценки сверстников в студенческой группе. В результате была отобрана треть наиболее высокоранговых слов. Использование листов оценки реальных людей осуществляет переход к чертам личности от понятий в лексическом смысле.
Сравнение выборок из двух разных стран, говорящих на голландском языке -Голландии и Бельгии, привело к дальнейшему сокращению списка дескрипторов [18]. Были исключены слова, отмеченные как полезные для описания человека только в одной стране, а также дескрипторы, несущие оттенок половых различий. Далее из списка были удалены понятия, которые имели
крайне негативное значение, а также слова, которые имели слишком малое количество синонимов и вариаций [19]. В последнем случае предполагалось, что значимые черты или признаки поведения имеют тенденцию кодироваться в языке более, чем одним понятием.
Немецкая методология является наиболее распространенной среди психолексических исследований, выполненных в рамках ешю-традиции [13]. Можно предположить, что ее популярность частично обусловлена подробным алгоритмом процедур на всех этапах исследования. Это делает немецкую методологию удобной к использованию в региональных таксономических проектах. Предполагалось, что понятие считается относящимся к личности, если оно позволяет отличить поведение одного человека от другого [20]. В этом случае отбираются слова, относящиеся к существительным и прилагательным. В результате анализа факторов голландской и американской таксономических групп немецкие исследователи выделили шесть категорий для терминов-кандидатов: 1) устойчивые черты характера; 2) состояния и настроения; 3) действия; 4) социальные роли, отношения и аффекты; 5) способности и таланты; 6) внешний вид и физические характеристики.
Помимо этого, были разработаны критерии исключения слов. Предлагалось сократить термины, относящиеся к одной из следующих групп:
• применим ко всем людям;
• относится к географическому происхождению, национальности или профессии;
• относится только к части тела человека;
• метафорический или незначительный личностный смысл.
Таким образом, голландская и немецкая методологии позволяют стандартизировать процедуру формирования списков слов-описателей, уменьшить вероятность артефактных данных внутри одного исследования, а также переносить технологию отбора слов на другие национальные корпуса. Однако отметим, что выделение категорий в первом методе произошло апостериорным путем из полученных данных голландского исследования.
Таким образом, немецкий подход представляет собой наиболее тщательно разработанную и описанную методологию, которая используется в большинстве исследований национальных таксономий черт личности (напр., [21-23]). Немецкий подход претендует, тем самым, на статус единой эталонной традиции. Проведение национальных психолексических исследований с его использованием открывает широкие возможности для кросс-культурных сравнений таксономий [24].
В российских реалиях было реализовано несколько исследований в русле ейс--традиции, посвященных адаптации вопросников «Большой пятерки» к русскоязычной популяции (напр., [2527]). К настоящему моменту отечественная психология располагает надежными и валидными инструментами, измеряющими пятифакторную структуру личности. Однако реализация в России етю-подхода не столь однозначна.
Проект русской таксономии проводился независимо от западных исследований в связи с ограниченным доступом к современным в 1970-1980-х гг. работам иностранных коллег. Методологическим базисом таксономического проекта группы А.Г. Шмелева [28] стала традиция, разработанная в школах Ч. Осгуда и Дж. Келли, что отразилось на процедуре отбора словарей, формировании массива данных и их обработке. Под руководством А.Г. Шмелева был составлен первый тезаурус понятий, описывающих личностные черты, в который вошли 2090 слов. В результате анализа данных была получена латентная структура, состоящая из 15 факторов. При втором сборе данных, проведенном в 1991 г. (первый этап проходил в 1986-1987 гг.), 13 факторов получили высокую оценку воспроизводимости, в то время как фасеты «уникальность, одаренность» и «радикальное новаторство» показали низкую конгруэнтность. А.Г. Шмелев, комментируя данные результаты, предполагает влияние эпохи Перестройки, происходившей в это время в российском обществе. Таким образом, изначальная 15-факторная структура может не отражать реалии настоящего времени ввиду серьезных социально-экономических изменений, произошедших в российском обществе за последние 30 лет.
В рамках русской таксономии использовалась процедура по типу «суждения с условной вероятностью» [29, с. 336]. Экспер-
ту предлагалось представить человека, обладающего определенным признаком, а затем оценить, с какой вероятностью данный человек может быть охарактеризован другими чертами. Данная процедура представляет собой реализацию так называемой «интернальной» оценки, суть которой заключается в том, что респондент выносит суждение о сходстве понятий. Такой подход значительно отличается от общепринятых стандартов вынесения «экстернальных» суждений экспертами о реальных носителях личностных черт. Таким образом, существующую русскую таксономию можно назвать скорее лексической, чем психосемантической, поскольку в ее основе лежит обработка понятий и концептов в отрыве от суждений о чертах реальных людей. Некоторые авторы отмечают, что это методологическое различие затрудняет кросс-культурные сравнения русской таксономии [30].
Исследования русской таксономии были ограничены технологическим оснащением того времени. В результате произвести полный анализ отобранных авторами категорий компьютерными методами было невозможно [28]. Чтобы снизить влияние своих представлений о структуре личности на результаты, авторы прибегли к многоэтапной итеративной стратегии.
Еще одной характерной особенностью процедуры исследования группы А.Г. Шмелева является оценка слов профессиональными психологами, а не «наивными испытуемыми». Это не соответствует принятой западной методологии, и могло значительно повлиять на результаты экспертизы. Западные исследователи, анализируя русскую таксономию черт, отмечают, что среди отобранных существительных большая часть, по-видимому, описывает негативные характеристики [30]. Различия наблюдались и в содержательных характеристиках негативных черт: русская лексика отрицательных качеств наполнена в основном словами, связанными с гневом, вспыльчивостью и раздражительностью [28]. Для сравнения, в немецком лексиконе более выражены понятия тревоги, зависти и депрессии при описании человека [31, 32].
Л.Р. Голдберг и А.Г. Шмелев [33] сравнили русской лексику личностных черт с «Большой пятеркой», полученной на англоязычной выборке. Четыре из пяти факторов «Большой пятерки»
соответствовали русской таксономии, однако англоязычная «Эмоциональная стабильность» не получила однозначного русского эквивалента. Указанная выше специфика экспертных суждений в русском исследовании породила сложности интерпретации полученных результатов. По замечанию А.Г. Шмелева, более точное сопоставление станет возможным только при использовании единой схемы получения данных [33].
Таким образом, различия в методологии существующего российского таксономического исследования черт личности и аналогичных разработок за рубежом являются значительными в силу методологических различий, касающихся сбора и обработки данных. Кросс-культурное сравнение отечественной факторной модели и зарубежных факторных моделей в этой связи представляется затруднительным. На наш взгляд, априорное применение современного emic-подхода позволит получить более точную русскую таксономию личностных черт, доступную для межкультурного сравнительного исследования.
Библиографии ческий список
1. Cattell R.B. The description of personality: Basic traits resolved into clusters // The journal of abnormal and social psychology. 1943. Vol. 38, no. 4. P. 476-506.
2. Benet-Martmez V., Waller N. G. Further evidence for the cross-cultural generality of the Big Seven factor model: Indigenous and imported Spanish personality constructs // Journal of Personality. 1997. Vol. 65, no. 3. P. 567-598.
3. Cheung F.M., van de Vijver F.J.R., Leong F. T.L. Toward a new approach to the study of personality in culture // American Psychologist. 2011. Vol. 66, no. 7. P. 593-603.
4. Pike K.L. Emic and etic standpoints for the description of behaviour // Language in relation to a unified theory of the structure of human behavior. Pt. l. Glandale, Summer lnstitute of Linguistics, 1954. P. 135141.
5. BerryJ.W. On cross-cultural comparability // International journal of Psychology. 1969. Vol. 4, no. 2. P. 119-128.
6. Eysenck H.J. The Biological Basis of Personality. Springfield, IL: Charles C. Thomas, 1969. 399 p.
7. Church A.T., KatigbakM.S. The emic strategy in the identification and assessment of personality dimensions in a non-Western culture // Journal of Cross-Cultural Psychology. 1988. Vol. 19. P. 140-163.
8. Goldberg L.R., Wheeler L. Language and individual differences: The search for universals in personality lexicons // Review of Personality and Social Psychology. Beverly Hills, CA: Sage, 1988. Vol. 2.
P. 141-165.
9. Digman J.M. Personality structure: Emergence of the five-factor model // Annual review of psychology. 1990. Vol. 41, no. 1. P. 417440.
10. Goldberg L.R. The structure of phenotypic personality traits // American psychologist. 1993. Vol. 48, no. 1. P. 26-34.
11. McCrae R.R., Terracciano A. Universal features of personality traits from the observer's perspective: data from 50 cultures // Journal of Personality and Social Psychology. 2005. Vol. 88, no. 3. P. 547 -561.
12. Saucier G., Thalmayer A.G., Bel-Bahar T. Personality descriptors ubiquitous across 12 languages // Journal of Personality and Social Psychology. 2014. Vol. 107. P. 199-216.
13. Angleitner A., Ostendorf F., John O.P. Towards a taxonomy of personality descriptors in German: A psycho-lexical study // European Journal of Personality. 1990. Vol. 4, no. 2. P. 89-118.
14. De Raad B., Mulder E., Kloosterman K., Hofstee W.K. Personality-descriptive verbs // European Journal of Personality. 1988. Vol. 2. P. 81-96.
15. Quevedo-Aguado M.P., Iraegui A., Anivarro E.M., Ross P. Linguistic descriptors of personality in the Spanish language: A first taxonomic study // European Journal of Personality. 1996. Vol. 10, no. 1. P. 2534.
16. Di Blas L., Forzi M. An alternative taxonomic study of personality-descriptive adjectives in the Italian language // European Journal of Personality. 1998. Vol. 12, no. 2. P. 75-101.
17. Brokken F.B. The language of personality (Unpublished doctoral dissertation) // University of Groningen, Groningen, the Netherlands, 1978.
18. De Raad B., Hoskens M. Personality-descriptive nouns // European Journal of Personality. 1990. Vol. 4. P. 131-146.
19. De Raad B. The replicability of the Big Five personality dimensions in three word-classes of the Dutch language // European Journal of Personality. 1992. Vol. 6, no. 1. P. 15-29.
20. Allport G.W., Odbert H.S. Trait-names: A psycho-lexical study // Psychological Monographs. 1936. Vol. 47, no. 21. P. 1-171.
21. Ruisel I. Analysis of personality descriptors in the Slovak language // Studia Psychologica. 1997. Vol. 39. P. 233-245.
22. Hrebickova M. The lexical approach to personality description in the Czech context // Ceskoslovenska Psychologie [Czechoslovak Psychology]. 2007. Vol. 51. P. 50-61.
23. Mlacic B., Ostendorf F. Taxonomy and structure of Croatian personality-descriptive adjectives // European Journal of Personality. 2005. Vol. 19. P. 117-152.
24. De Raad B., Barelds D.P., Levert E., Ostendorf F. et al. Only three factors of personality description are fully replicable across languages: A comparison of 14 trait taxonomies // Journal of Personality and Social Psychology. 2010. Vol. 98, no. 1. P. 160-173.
25. Осин Е.Н., Рассказова Е.И., Неяскина Ю.Ю., Дорфман Л.Я., Александрова Л.А. Операционализация пятифакторной модели личностных черт на российской выборке // Психологическая диагностика. 2015. Т. 3. P. 80-104.
26. Хромов А.Б. Пятифакторный опросник личности. Курган: Изд-во Курган. гос. ун-та, 2000. 23 с.
27. Shchebetenko S.A., Kalugin A.Y., Mishkevich A.M., Soto C. J.,
John O.P. Measurement invariance and sex and age differences of the Big Five Inventory-2: Evidence from the Russian version // Assessment. 2020. Vol. 27, no. 3. P. 472-486.
28. ShmelyovA.G., Pokhil'ko V.I. A taxonomy-oriented study of Russian personality-trait names // European Journal of Personality. 1993. Vol. 7, no. 1. P. 1-17.
29. Wiggins L.M. Panel analysis: Latent probability models for attitude and behavior processes // Amsterdam: Elseiver, 1973.
30. Saucier G., Hampson S.E., Goldberg L.R. Cross-language studies of lexical personality factors / ed. by S.E. Hampson // Advances in personality psychology. Philadelphia, PA: Taylor & Francis, 2000. Vol. 1. P. 1-36.
31. Hofstee W.K., Kiers H.A., De Raad B., Goldberg L.R., Ostendorf F. A Comparison of Big-Five structures of personality traits in Dutch, English, and German // European Journal of Personality. 1997. Vol. 11, no. 1. P. 15-31.
32. Saucier G., Ostendorf F. Hierarchical subcomponents of the Big Five personality factors: A cross-language replication // Journal of Personality and Social Psychology. 1999. Vol. 76, no. 4. P. 613-627.
33. ГолдбергЛ.Р., Шмелев А.Г. Межкультурное исследование лексики личностных черт: «Большая пятерка» факторов в английском и русском языках // Психологический журнал. 1993. Т. 14, № 4. С. 32-39.
ON THE DEVELOPMENT OF THE RUSSIAN TAXONOMY OF PERSONALITY TRAITS
Yu.S. Vitko, A. Yu. Kalugin, S.A. Shchebetenko
HSE University
According to the psycho-lexical hypothesis, all the noticeable human manifestations can be found in the language, which provide opportunities for the personality traits studies through an analysis of linguistic structures. Traditionally, the Dutch and German methodologies are used in psycholexical research. However, the existing Russian personality taxonomy was developed according to an algorithm that is significantly different from the dominant contemporary approaches. In this regard, a possibility of cross-cultural comparisons between the Russian taxonomy and its Western analogues seems to be difficult. The paper discusses the main differences between existing taxonomies and substantiates a need for the Russian psycho-lexical research based on contemporary methodology.
Keywords: psycho-lexical hypothesis, personality traits, Russian taxonomy, comparative analysis.
