CC BY
194
в городской меже было всего от 1,5 до 4,0 тыс. дес. Кроме земель во владении городского общества были различного рода здания — как необходимые для размещения общественно-городских учреждений, Собрания общества (городового магистрата), так и служащие для промыслов. В Алатыре городу принадлежали две мучные водяные мельницы, которые отдавались «от градской думы, градским жителям из платежа». Темников имел на реке Мокше рыбные ловли, которые в 1784 г. были отданы на 5 лет «с платежом в градскую сумму» 47 руб. Городу принадлежали также трактир и перевоз на Мокше [4, с. 44].
Внешним выражением сущности юридического статуса города становятся герб и печать, которыми общество скрепляет постановления и распоряжения обществен-но-городских учреждений как своих органов. Каждый вступающий в городское общество обязывается «учинить расписку вместо присяги» в том, что он признает городские общественные права и обязанности.
Таким образом, лишь с 1785 г. город приобретает статус юридического лица. До сих пор выборные сословно-городские должности представляли интересы не городского населения, общины, а государства. Воевода назначался и снимался царским указом. Он управлял как городским, так и уездным населением. По Положению 1785 г. городское общество становится политической единицей, субъектом прав и обязанностей. Этот акт, обозначив статус городского населения (имущественный ценз), выделил его из общеуезд-ного, создал собственно городское управление, в котором были разделены судебные и административные власти, выбираемые Собранием всего «градского общества» . Теперь городские выборные должности пользовались своей долей власти именно в силу того, что их избрало общество, которое как бы перенесло на них часть своих прав. Став юридическим лицом, города получили материальную независимость и право решать все вопросы самостоятельно — силами местной администрации.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
п
1. Дитятин И. И. Устройство и управление городов России. Т. 1 / И. И. Дитятин. СПб., 1875.
2. Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Вып. 42. Тамбов, 1897.
3. Кирилов И. К. Цветущее состояние Всероссийского государства / И. К. Кирилов. М. : Наука, 1977. 443 с.
4. Лезина Е. П. Города на территории Мордовии в XVI — XVIII вв. / Е. П. Лезина. Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2002. 100 с.
5. Полное собрание законов Российской империи : в 45 т. СПб., 1830.
Поступила 18.02.05.
К ВОПРОСУ О РАЗГРАНИЧЕНИИ ПОНЯТИЙ «ПРИВЛЕЧЕНИЕ К УГОЛОВНОМУ ПРЕСЛЕДОВАНИЮ» И «ПРИВЛЕЧЕНИЕ К УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ»
А. Г. СМОЛИН, старший преподаватель
Изменения уголовного и уголовно-процессуального законодательства дают повод поразмыслить над смысловым соотношением понятий «привлечение к уголовной ответственности» и «привлечение к уголовному преследованию».
Общеизвестно, что институт уголовной ответственности — это уголовно-право-вой институт, а институт уголовного преследования — процессуальный. Логично предположить, что термин «уголовная ответственность» уместен для обозначения
© А. Г. Смолин, 2005
уголовно-правовых (материальных) явлений, а термин «уголовное преследование» — уголовно-процессуальных.
Не вызовет возражений, полагаем, и то, что имеется неразрывная связь между этими институтами. Традиционно считается, что основанием уголовной ответственности служит совершение преступления. По мнению многих ученых, именно преступление есть юридический факт, порождающий материальное уголовно-правовое отношение между государством и субъектом преступления.
Получается, что процессуальные отношения, которые возникают в связи с необходимостью реализации (а равно установления, оформления, возложения) уголовной ответственности, вторичны в сопоставлении с базовым материально-уголовным отношением, носят якобы производный от него характер. Но тут просматривается ряд сложностей. Первая из них состоит в объяснении того, когда лицо привлекается к уголовной ответственности, вторая — в объяснении юридических последствий привлечения к уголовной ответственности в ходе досудебного производства в контексте ряда принципов уголовного процесса (презумпции невиновности, состязательности, законности и пр.).
Местом, где в наиболее острой форме встают указанные проблемы, становится институт прекращения уголовного дела или уголовного преследования по нереабили-тирующим основаниям. Очевидно, что решение о прекращении публичного уголовного преследования является актом, которым констатируется совершение обвиняемым преступления. Это подтверждается существующей системой учета преступлений1 Следовательно, такого рода решение можно считать одной из форм реализации уголовного преследования.
1 В настоящее время данная система базируется на Инструкции о едином учете преступлений, утвержденной приказом Генеральной прокуратуры РФ и МВД России от 14.12.94 г. № 66/418; Указании Генеральной прокуратуры РФ и МВД России от 5.11.96 г. № 65/20-1 и 1/18430; Распоряжении Генеральной прокуратуры РФ и МВД России от 3.06.2002 г. № 1/32. Согласно § 12 Инструкции лица, в отношении которых уголовные дела прекращены по ч. 1 ст. 427 УПК, учитываются как совершившие преступления.
Между тем нельзя не признать справедливость мнения, согласно которому практика прекращения уголовных дел по нереабилитирующим основаниям на стадии предварительного расследования противоречит принципу презумпции невиновности, закрепленному в ст. 49 Конституции РФ, а также в ч. 2 ст. 8, ч. 1 ст. 14 УПК РФ. Именно такая позиция нашла свое отражение в Заключении Комитета конституционного надзора СССР от 13.09.902 Однако позднее Конституционный Суд РФ признал ст. 6 УПК РСФСР соответствующей Конституции. При этом было отмечено, что прекращение уголовного дела вследствие изменения обстановки, хотя и предусматривает освобождение лица от уголовной ответственности и наказания, но расценивается правоприменительной практикой как основанная на материалах расследования констатация того, что лицо совершило деяние, содержащее признаки преступления, и поэтому решение о прекращении дела не влечет за собой реабилитации лица (признания его невиновным), т. е. вопрос о его виновности остается открытым. Принятое на основании ст. 6 УПК РСФСР решение не подменяет приговор суда и, следовательно, не является актом, которым устанавливается виновность обвиняемого в том смысле, как это предусмотрено ст. 49 Конституции РФ3. Ст. 26 УПК РФ, бывший аналог ст. 6 УПК РСФСР, теперь исключена из кодекса, однако вопросы, поднятые в связи с про-
2 Комитет конституционного надзора пришел к заключению, что, во-первых, ст. 5-1 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик в части, дающей возможность признать лицо виновным без рассмотрения дела в суде, не соответствует принципу презумпции невиновности; во-вторых, § 12 Инструкции о едином учете преступлений, утвержденной Генеральным прокурором СССР 30.12.85 МЬ 59/11, в части, предусматривающей учет в качестве совершивших преступление лиц, уголовные дела в отношении которых прекращены в связи с изменением обстановки, применением к виновному мер административного взыскания, передачей виновного на поруки, не соответствует ст. 160 Конституции СССР и законам СССР и утрачивает силу [2].
3 Подробнее об этом можно узнать в Постановлении Конституционного Суда РФ от 28 октября 1996 г. № 18-П «По делу о проверке конституционности статьи 6 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина О. В. Сушкова».
веркой ее конституционности, сохраняют актуальность по отношению к другим статьям — 25, 28, 427 УПК. В частности, что
следует понимать под «привлечением к уголовной ответственности» и «признанием виновным лица», в отношении которого принимается решение о прекращении дела по нереабилитирующему основанию в ходе досудебного производства?
Перед нами вырисовывается круг более общих вопросов, требующих принципиального позиционирования, чтобы ответить на них. Что является основанием уголовного преследования и уголовной ответственности? Как соотносятся эти понятия — что первично, а что вторично?
Перед тем как приступить к рассмотрению указанных проблем, сделаем разъяснения по существу исходных представлений, из которых мы попытаемся вывести необходимые ответы.
Что кладет начало уголовно-процессу-альной деятельности, как, впрочем, и опера-тивно-розыскной, разница между которыми, по нашему мнению, может быть снята законодательным путем? Отвечаем: сведения, которые позволяют официальным органам уголовного преследования сделать обоснованное предположение о том, что было совершено преступное деяние и, следовательно, есть лицо, к которому должен быть применен уголовный закон. Понятно, что эти сведения дают обвинительной власти возможность только сделать предположение о том, что совершено.
Именно обязанность проверить данную презумпцию, процессуально оформленную в виде подозрения или обвинения, или вообще не оформившуюся ввиду отсутствия возможного адресата обвинительных притязаний, но, тем не менее, предполагающую наличие такового, приводит в движение механизм уголовного судопроизводства.
Обвинение — уголовный иск, т. е. обращенная к суду просьба обвинителя признать законным и обоснованным его утверждение о совершении обвиняемым преступления, о его виновности и, в случае удовлетворения этой просьбы, о мере уголовной ответственности, которая может быть по уголовному закону возложена на виновного.
Производимое обвинительной властью публичное уголовное преследование имеет назначением побудить судебную власть признать наличие материального уголовно-правового отношения между государством и обвиняемым. Основаниями для признания подсудимого виновным в совершении преступления могут быть только представленные суду обвинителем доказательства. Поэтому получение обвинительных доказательств и представление их судебной власти составляют главное содержание уголовного преследования. Полагаем, что в него входят: собирание и фиксация данных, которые могут быть представлены в качестве обвинительных доказательств в суде; применение процессуальных мер принуждения; принятие мер по обеспечению возмещения вреда, причиненного преступлением; привлечение в качестве подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления; поддержание государственного обвинения; принесение обвинителем апелляционного (кассационного) представления и его деятельность в суде второй инстанции в сторону ухудшения положения осужденного (оправданного).
Общество поручило государству борьбу с преступлениями — наиболее опасными для общества посягательствами. Государство осуществляет ее правовыми способами через создание уголовного законодательства, в котором предусматривается уголовная ответственность за совершенные преступления. Уголовная ответственность выступает средством государственной оценки общественно опасных поступков и действий, способом реагирования на их совершение. Материальное основание для привлечения лица к уголовной ответственности возникает с момента совершения им преступления.
В литературе имеются различные мнения по поводу момента привлечения лица к уголовной ответственности. Советские ученые связывали начало ее реализации с привлечением лица в качестве обвиняемого. Однако более обоснованна в свете принципа презумпции невиновности позиция, согласно которой уголовная ответственность возлагается на обвиняемого обвинительным приговором суда, вступив-
шим в законную силу [1, с. 95; 3, с. 41; 8, с. 155 - 157].
В. Г. Смирнов отмечает, что персонификация и установление конкретных прав и обязанностей сторон уголовно-правового отношения осуществляются путем издания актов о применении права. При этом возникают первоначально уголовно-процессуальные отношения, направленные на установление прежде всего признаков юридического факта уголовно-пра-вового отношения, а затем уже, после вступления в силу обвинительного приговора суда, и собственно уголовно-правовые отношения. Субъектами уголовно-правового отношения являются, с одной стороны, осужденный, а с другой — либо суд, либо государственные органы, ведающие исполнением наказания [8, с. 155 — 157]. Эта точка зрения перекликается с высказываемой рядом других авторов. В частности, П. И. Люблинский пишет: «Карательного полномочия государства до судебного приговора не существует. Судебный приговор, как юридический факт, порождает его... если иметь в виду карательное право, как абстрактную возможность, то оно всегда присуще государству, по отношению же к данному, конкретному лицу это право возникает лишь тогда, когда виновность этого лица констатирована, то есть после судебного приговора» [3, с. 41]. Е. Б. Мизулина полагает, что обвинение противостоит наказанию, не отрицает и не обусловливает его необходимости; оно есть то, что дозволено государству помимо суда [6, с. 18].
В свете приведенных соображений, думается, можно предположить, что после совершения преступления у государства возникает абстрактно-потенциальное право на наказание преступника, поскольку его законодательная власть запретила это деяние законом под угрозой наказания. Но это право есть «право в себе». Оно существует только как абстрактная возможность. Можно сказать, что есть уже связь между государством и преступником, но это скрытая связь, предпосылка для правовой (но никак не властеотношение между государством и лицом, совершившим преступление, как утверждает
В. Г. Смирнов [8, с. 155 - 156]).
Она находится в сфере потенциальных правовых возможностей, но не правовых реалий, и ее вполне допустимо охарактеризовать как дух права, но не само право.
Другими словами, совершение престу п-ления не есть юридический факт для возникновения уголовно-правовых или уголовно-процессуальных отношений, пока государство в лице его компетентных органов не осведомлено о факте преступления. Ведь возможно, что преступление останется латентным и не войдет в правовую сферу [4, с. 60; 5, с. 23]. Кроме того, прокурор (частный обвинитель) может и не добиться успеха в своей обвинительной деятельности; лицо, совершившее преступление, будет оправдано в суде, например из-за исключения из дела обвинительных доказательств, собранных с отступлениями от закона. Уголовно-правовое отношение не возникнет и в данном случае. Следует иметь в виду теоретическую необходимость объяснения таких явлений, как отказ в возбуждении или прекращение публичного уголовного преследования (уголовного дела) по мотивам целесообразности (например, прекращение уголовного дела (преследования) по ст. 25, 28 УПК при наличии оснований, указанных в ст. 76, 78 УК РФ). Существование подобных феноменов невозможно допустить, если признать совершение преступления юридическим фактом, производящим уголовно-правовое отношение. Кроме того, прокурором может быть предъявлено обвинение лицу, не совершавшему никакого преступления.
Уголовный процесс может возникнуть и даже завершиться вынесением обвинительного приговора (неправосудного) в отношении лица невиновного и даже не причастного к совершению преступления. В то же время многие преступления остаются нераскрытыми, многие остаются неизвестными для правоохранительных органов .
В любом случае уголовный приговор реализует право государства на наказание как конкретное притязание исполнительной власти к конкретному лицу. Приговор суда базируется на доказательственной основе, установленной в ходе судопроизводства, и
лишь опосредствованно связан с внепро-цессуальным составом.
Утверждение суда о наличии уголов-но-правовой связи между государством и преступником есть итог самопознания права, признания его как всеобщего. Данный процесс слагается из различных этапов, каждый из которых имеет свое содержание, своих субъектов познания. Это обусловлено следующим. Для того чтобы абстрактное право познало себя и стало конкретным, очевидным для нас, т. е. реальным, необходимо, чтобы оно развернулось в конкретно-актуальные правомочия притязания. В силу разделения властей эти полномочия сосредоточиваются не у какого-то одного государственного органа, выступающего от имени всего государства как юридического лица, а у различных государственных органов. Субъективное право на уголовный иск имеется у прокурора, притязание на исполнение наказания — у органов, исполняющих наказание; суд обвинительным приговором утверждает правомочность правопритязания государственной власти на наказание лица, обвиняемого в совершении преступления. При этом обвинительная власть в лице прокуратуры и иных государственных органов уголовного преследования активна, судебная власть — пассивна. На основании представленных обвинителем доказательств суд может признать наличие уголовно-правового отношения между обвиняемым и государством. Таким образом, уголовный суд по результатам рассмотрения уголовно-правового спора между обвинительной властью и стороной защиты констатирует право государства на привлечение к уголовной ответственности лица, совершившего преступление .
Процессуальное досудебное уголовное преследование по делам публичного обвинения начинается с моментов: 1) возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица; 2) привлечения в качестве обвиняемого; 3) фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления; 4) применения любых мер процессуального принуждения, объективно ограничивающих права и законные интересы лица; 5) начала производства иных процессуальных действий, затрагивающих
права, свободы и законные интересы лица, подозреваемого (обвиняемого) в совершении преступления.
Формы реализации уголовного преследования — процессуальные акты по распоряжению и использованию прокурором своих обвинительных полномочий для достижения цели защиты общества от общественно опасных посягательств, прав и законных интересов потерпевшего. К ним относятся: утверждение обвинительного заключения (обвинительного акта), постановления о прекращении уголовного дела по нереабилитирующему основанию; дача согласия на применение особого порядка принятия судом решения (гл. 40 УПК) и т. п.
Исходя из вышеизложенного мы предлагаем считать, что привлечение к уголовной ответственности — это деятельность, а не акт. Данная деятельность складывается из нескольких этапов, каждый из которых знаменует более высокий уровень вызревания предположения о совершении определенным лицом преступления, его виновности.
Первично предположение о виновности лица в преступлении формулируется публичной обвинительной властью в обвинении (в идеале — это должен быть уголовный иск, представляемый суду). Таков начальный этап. Обвинение есть утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом (п. 22 ст. 5 УПК). Привлечение к уголовной ответственности — выдвижение против лица официального обвинения в порядке, установленном УПК РФ.
Из системного анализа уголовно-процессуальных норм, содержащихся, в частности, в п. 2 ч. 1 ст. 154, п. 3 ч. 1 ст. 225, п. 4 ч. 5 ст. 318 УПК, вытекает, что первым процессуальным актом привлечения к уголовной ответственности выступает вынесение следователем постановления о привлечении в качестве обвиняемого или составление органом дознания обвинительного акта.
Сказанное не входит в разрез с конституционным установлением (ст. 49 Конституции РФ) о том, что только приговор конституирует уголовно-правовую связь между государством и преступником (ч. 2
ст. 8, ч. 1 ст. 14 УПК). Обвинительный приговор суда официально устанавливает виновность осужденного и возлагает на него несение уголовной ответственности. Заметим, кстати, что судебная власть может констатировать в окончательном виде виновность лица не только в обвинительном приговоре суда, но и в ином решении — в частности, постановлении, предусмотренном ч. 3 ст. 427 УПК.
Думаем, что обоснованное предположение о совершении определенным лицом преступления может быть сформулировано в постановлении о возбуждении уголовного дела в отношении подозреваемого, постановлении об избрании меры пресечения или о возбуждении соответствующего ходатайства перед судом, а также и в других процессуальных решениях, в которых орган уголовного преследования обосновывает свое утверждение о совершении преступления подозреваемым в совершении преступления (ст. 46 УПК) или лицом, подозреваемым в совершении преступления (п. 4 ч. 3 ст. 49 УПК). Однако в подобных случаях следует говорить не о привлечении к уголовной ответственности, а о привлечении к уголовному преследованию1
Вторым этапом привлечения лица к уголовной ответственности является утверждение прокурором обвинительного заключения, обвинительного акта. Тем самым обвинительная власть формулирует перед судом требование о привлечении к уголовной ответственности обвиняемого.
Третьим этапом в развитии обвинительной деятельности и, соответственно, привлечения к уголовной ответственности будет постановление судьи о назначении судебного заседания. Лицо, предположительно совершившее преступление, этим решением суда привлекается к судебному уголовному преследованию (предается суду) и становится подсудимым.
В окончательном виде вопрос о законности, обоснованности и справедливости привлечения к уголовной ответственности обвиняемого разрешается судом в форме приговора или постановления (определе-
1 Выражение «привлечение к уголовному преследованию» содержится в ст. 23 УПК.
ния) о прекращении уголовного дела в случаях, указанных, в частности, в пп. 2, 3 ст. 254 УПК, или постановления, вынесенного в порядке ч. 4 ст. 427 УПК.
Применение уголовного наказания не определяет сути не только привлечения к уголовной ответственности, но и реализации этой ответственности. Законодатель достаточно четко проводит различие между освобождением от уголовной ответственности и неприменением наказания (ч. 1 ст. 443 УПК)2. Уголовная ответственность может быть реализована в виде применения наказания к осужденному. Однако она может быть сочтена реализованной и при вынесении приговора без назначения наказания (п. 3 ч. 5 ст. 302 УПК), а также и в других случаях, указанных, например, в ст. 431, ч. 1 ст. 443 УПК.
Итак, сложившаяся на настоящий момент система принятия решений по уголовному делу (обусловленная «смешанной» моделью нашего процесса) приводит к выводу, что привлечение к уголовной ответственности — это деятельность, инициируемая и поддерживаемая обвинительной властью в связи с наличием обоснованного предположения о совершении лицом преступления. Начало ей кладут действия стороны обвинения по привлечению лица, подозреваемого в совершении преступления, к уголовному преследованию. Затем она оформляется в предварительном акте привлечения к уголовной ответственности, т. е. в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого или обвинительном акте. Эти процессуальные акты есть вместе с тем и акты предварительного обвинения. Таким образом, привлечение к уголовной ответственности происходит в процессе уголовного преследования. Последнее направлено на привле-
2 Косвенно на это указывает и формулировка
ч. 1 ст. 427 УПК, где, в отличие от ст. 90 УК,
говорится о возможности исправления несовер-
шеннолетнего без «применения наказания», а не
об освобождении его от уголовной ответственности. Правда, в ст. 431 УПК законодатель опять употребляет выражение «освобождение от уголовной ответственности». Подобная терминологическая неразборчивость вносит дополнительную трудность в выявление истинного смысла правовых понятий, являющихся предметом нашего разговора.
чение лица, совершившего преступление, к уголовной ответственности в форме решения суда, разрешающего дело по существу.
Уголовное преследование можно считать реализованным тогда, когда достигаются цели обвинительной деятельности, а именно: 1) преступление раскрыто; 2) лицо, совершившее преступление, изобличено собранными по делу обвинительными доказательствами; 3) обвиняемый привлечен к уголовной ответственности в соответствии с законом; 4) к лицу, совершившему преступление, применен уголовный закон; 5) восстановлено юридическое состояние потерпевшего, в котором он находился до совершения преступления; 6) устранены условия и причины, способствовавшие совершению преступления.
Из сказанного вытекает вывод: привлечение к уголовной ответственности — деятельность, а еще точнее — становление. Уголовное преследование и привлечение к уголовной ответственности — это хотя и несовпадающие, но пересекающиеся понятия, цбо указывают на репрессии, применяемые государством к лицу, предположительно совершившему преступление.
Уголовное преследование реализуется в актах привлечения к уголовной ответственности, которые основываются на сведениях (доказательствах), полученных в ходе уголовного преследования, направленного на привлечение к уголовной ответственности лица, совершившего преступление. Но само оно проявляется в актах, которые совершаются на основе обоснованного допущения о том, что лицо совершило преступление. Меры процессуального принуждения — одна из составляющих содержания уголовного преследования. Однако они не засчитываются при определении размера неотбытого наказания.
Основания уголовной ответственности суть установленные судом (или органом предварительного расследования) по результатам исследования обвинительных доказательств факты, которые подтверждают с большой степенью вероятности (исключающей всякие разумные сомнения) то, что обвиняемый совершил преступление. Об основаниях привлечения к уголовной ответственности можно сказать, что это факты, позволяющие опровергнуть презумпцию невиновности обвиняемого.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Александров А. С. Диспозитивность в уголовном процессе / А. С. Александров. Н.Новгород: НЮИ МВД РФ, 1997. 209 с.
2. Ведомости съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1990. № 39. Ст. 775.
3. Люблинский П. И. Новая теория уголовного процесса / П. И. Люблинский. СПб., 1916. 60 с.
4. Марцев А. И. Преступление: сущность и содержание / А. И. Марцев. Омск : ОВШМ МВД СССР, 1986. 215 с.
5. Марцев А. И. Уголовная ответственность как средство предупреждения преступности / А. И. Марцев. Омск : ОВШМ МВД СССР, 1980. 297 с.
6. Мизулина Е. Б. Уголовный процесс: концепция самоограничения государства : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук / Е. Б. Мизулина. М., 1993. 36 с.
7. Сборник законодательства РФ. 1996. № 45. Ст. 5203.
8. Смирнов В. Г. Функции советского уголовного права / В. Г. Смирнов. Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1965. 277 с.
Поступила 20.11.04.
