CC BY
54
А.В. Епимахов
Южно-Уральский филиал Института истории и археологии УрО РАН
просп. Ленина, 76, Челябинск, 454080, РФ E-mail: [email protected]
К ВОПРОСУ О РАДИОУГЛЕРОДНОЙ АРГУМЕНТАЦИИ РАННЕЙ ДАТИРОВКИ АЛАКУЛЬСКИХ ДРЕВНОСТЕЙ
Статья посвящена публикации каталога радиоуглеродных дат алакульской культуры. Анализ серии выявил крайне противоречивую картину. С одной стороны, статистическая проверка серий датировок одних и тех же комплексов показала, что более половины из них не могут быть приняты во внимание. Суммирование вероятностей также не демонстрирует нормального распределения. С другой стороны, эталонная серия Лисаковских могильников (и другие AMS-даты) четко соответствуют схемам периодизации позднего бронзового века Восточной Европы и Западной Сибири. В этой связи ала-кульская культура пока должна быть отнесена к первой половине II тыс. до н.э. с вероятным сокращением этого интервала.
Ключевые слова: эпоха поздней бронзы, Зауралье, относительная и абсолютная хронология, радиоуглеродное датирование.
DOI: 10.20874/2071-0437-2016-34-3-060-067
Алакульская культура — одно из наиболее масштабных явлений позднего бронзового века в рамках андроновского культурного мира. Если эпохальная принадлежность никем не оспаривается, то по вопросу о происхождении и исторической судьбе до единства мнений пока далеко. Традиционные аргументы, используемые с первых шагов по культурному обособлению этой группы и опирающиеся в конечном итоге на облик керамики и, в меньшей степени, металлические изделия, не дают однозначного ответа на ряд вопросов. В их числе генезис традиции, соотношение с другими культурами и пр. Обращение к методам естественных наук стало логичным продолжением научного поиска, особенно в процессе установления хронологической позиции алакульских древностей в систематике бронзового века Урала и сопредельных территорий. С выделением петровских древностей в качестве ранней фазы алакульской культуры (либо самостоятельной культуры) ситуация несколько осложнилась, появилась потребность выразить в цифрах соотношение этих явлений. Количественные показатели (число анализов) позволяют обратиться к детальному рассмотрению данного вопроса, чему и посвящена настоящая работа.
Алакульские памятники и радиоуглеродное датирование
Первые опыты датирования алакульских памятников относятся к периоду становления методики и были выполнены еще в 1960-1970-е гг. Основными объектами в это время являлись могильник и поселения лесостепного Зауралья, территории во многих отношениях ключевой для верификации выдвигаемых схем культурогенеза. Естественно, что речь шла о крупных по размеру образцах дерева. В дальнейшем этот материал останется основным источником для радиокарбонного датирования. На сегодняшний день мы располагаем внешне достаточно солидным перечнем из 80 анализов1 по 19 памятникам, из которых четыре поселения, остальные могильники.
Говорить о культурной однородности вышеуказанного перечня трудно. Следуя ранее предложенным критериям [Матвеев, 1998; Виноградов 2011], по облику керамики как наиболее массовой культурно диагностирующей категории находок была выделена группа (21 результат) с петровскими чертами. Большинством специалистов она считается ранней относительно собственно алакульских древностей. При этом часть материалов Чистолебяжского могильника оказалась в разных выборках, в соответствии с мнением автора раскопок А.В. Матвеева. Кроме
1
Формально это число несколько больше благодаря исследованию Лисаковского могильника с хорошо выверенной процедурой датирования (см. далее). Однако была избрана максимально строгая процедура отбора значений и использованы только результаты датирования внешних колец образцов дерева.
того, контекст некоторых образцов (особенно для разнокультурных поселений) сегодня уже невозможно достоверно установить. Наконец, три определения возраста явно не имеют отношения к эпохе бронзы и в дальнейшем обсуждении не использованы.
При обзоре выборки обращает на себя внимание тот факт, что почти половина результатов получена в результате исследования двух могильников (Чистолебяжского и Хрипуновского), в остальных случаях количество образцов не превышает четырех. Всего задействовано 59 комплексов [Аванесова, 1991; Григорьев, 2015; Кузьмина, 2010; Матвеев, 1998; Матвеева, 2007; Потемкина, 1985; Чемякин, 2015; Hanks et al., 2007; Panyushkina et al., 2008], так как в 13 случаях для одного погребения выполнены два и более анализа. Работы проведены шестью лабораториями, доля AMS-дат невелика (одна шестая). Подавляющее большинство анализов выполнено по дереву (две трети), кроме того, есть примеры датирования костей человека и животных.
Даже беглый взгляд на таблицу значений выявляет их огромный разброс — более тысячи лет для конвенциональных дат. Соответственно при калибровке наиболее ранний интервал относится к первой половине III тыс. до н.э., а поздний — ко второй половине II тыс. до н.э. Однако такая оценка может неадекватно отражать общую картину за счет экстремальности крайних точек, необходимо определить равномерность распределения дат по временной шкале. Исходные данные, приведенные к единой форме, представлены в табл.2
Дальнейшие расчеты выполнены в программе OxCal 3.10 (калибровочная кривая 2013 г.). В процессе работы наряду с рутинной калибровкой единичных дат использованы процедуры формирования комбинированных радиоуглеродных дат для закрытых комплексов, чтобы статистически оценить степень согласования анализов, а также сформировать усредненную дату и более узкий интервал. Для обобщения применена процедура суммирования вероятностей, которая позволяет рассмотреть массив данных на предмет его соответствия модели правильного распределения, хотя и не дает достоверного представления о границах интервала.
Петровская серия
Как уже отмечено, серия невелика и включает 21 дату из 13 комплексов (могильники Верхняя Алабуга, Раскатиха, Чистолебяжский, Царев курган и укрепленное поселение Устье). Максимальный разброс конвенциональных значений относится именно к этой выборке. Суммирование вероятностей этот факт иллюстрирует цифрами интервала 2700-1200 (2900-1100) гг. до н.э. Неоднородность особенно наглядна на графике (рис. 1), где выделяется несколько пиков. Столь же очевиден этот вывод при обращении к процедуре создания комбинированных радиоуглеродных дат для комплексов, таковых в нашем распоряжении было пять. Три из этого списка не проходят статистическую проверку на согласованность: Чистолебяжский (к. 10, п. 1; к. 13, п. 3) и Верхняя Алабуга (п. 29). Два других успешно формируют комбинированные даты: Чистолебяжский (к. 13, п. 4), Царев курган (центральное погребение). К сожалению, и в этом случае мало поводов для оптимизма. Первая комбинированная дата (3885±39: 2460-2300 (2250-2210) гг. до н.э.) радикально отличается от второй (3500±43: 1890-1760 (1940-1690) гг. до н.э.).
Таким образом, петровская серия имеет многочисленные внутренние противоречия на уровне датирования отдельных комплексов, памятников и выборки в целом. В своем настоящем виде она не может быть использована в качестве формального аргумента в споре о хронологических приоритетах. Очевидно также, что около половины значений относятся к более раннему периоду в сравнении с абашевской, синташтинской, коптяковской и ташковской группами [Епимахов, 2014; Молодин и др. 2014; Корочкова и др., 2015], а также сейминско-турбинскими древностями [Черных, 2012, и др.]. Как минимум часть этого перечня имеет аргументы для синхронизации с петровскими памятниками (напр.: [Куприянова, Зданович, 2015]). Поздняя часть петровского интервала также малопригодна для содержательных построений, поскольку в его рамках оказываются все культуры II тыс. до н.э., включая хорошо датированные. Часть дат близка синташтинским, ранним срубным и коптяковским, но формальных причин для исключения остальных нет.
Причины столь прискорбной ситуации неясны, очевидно лишь, что анализ костей животных и человека в результате AMS-датирования дал хорошо согласованные результаты, которые укла-
2
Приходится признать, что часть информации не полностью отражена в публикациях, так как требования формулировались на протяжении последних лет (см.: [Зазовская, 2016, и др.]). Кроме того, выявлены разногласия в отношении некоторых образцов периода становления методики.
3
За скобками вероятность 68,2 %, в скобках — 95,4 %.
дываются в периодизационные схемы. Вряд ли стоит ссылаться на эффект старого дерева, особенно когда речь о серийном датировании одних и тех же комплексов или образцов.
Рис. 1. Сумма вероятностей калиброванных датировок.
I — петровские памятники; II — алакульские памятники.
Алакульская серия
Из 59 дат в анализе задействованы 56, так как три конвенциональных значения приходятся на I тыс. до н.э. Результаты получены для 15 могильников и поселений (44 комплекса4). Восемь погребений Хрипуновского и Чистолебяжского могильников располагают возможностями создания комбинированных дат. 800-летний разброс в конвенциональных датах при суммировании сформировал очень протяженный интервал: 2250-1500 (2600-1400) гг. до н.э. (рис. 2), на графике которого отчетливо выделяются два пика5. Несмотря на то что приведенные цифры чуть более реалистичны в сравнении с петровским вариантом, поводов для оптимизма не слишком много и здесь. На это указывает статистическая проверка отдельных комплексов — из восьми лишь четыре группы дат Хрипуновского могильника (к. 1, п. 13; п. 44; 58; 63) внутренне согласованы6. Остальные (Чистолебяжский могильник (к. 9, п. 1) и Хрипуновский могильник (п. 62; 64; 68)) статистический тест не прошли.
Согласованные комбинированные даты выглядят так:
Погребение 13 — 3780±19: 2280-2140 (2290-2130) гг. до н.э.
Погребение 44 — 3364±21: 1685-1625 (1740-1610) гг. до н.э.
Погребение 58 — 3719±46: 2200-2030 (2280-1970) гг. до н.э.
Погребение 63 — 3530±28: 1920-1770 (1950-1760) гг. до н.э.
4
Для целого ряда анализов контекстуальной конкретики явно недостаточно.
5 Интересно, что и петровский и алакульский интервалы имеют разрыв в районе 1900 гг. до н.э.
6 Во всех случаях анализы выполнены в одной лаборатории.
Алакульские памятники. Результаты радиоуглеродного датирования
Памятник Комплекс Культура Шифр Материал Дата BP Калибровка (calBC)
68,2 % 95,4 %
Верхняя Алабуга, мог. п. 29 Петровка Le-1474 Дерево 3270±70 1630-1450 1740-1410
Верхняя Алабуга, мог. п. 29 Петровка Le-1423 Дерево 3000±40 1370-1120 1400-1110
Верхняя Алабуга, мог. Группа 2, п.6 Петровка Le-1424 Дерево 3020±60 1390-1130 1420-1080
Верхняя Алабуга, мог. Группа 2, п. 10 Петровка Le-1425 Дерево 3710±40 2200-2030 2210-1970
Раскатиха, мог. р. 1, п. 6 Петровка Le-1127 Уголь 3300±50 1630-1510 1700-1450
Раскатиха, мог. р. 4, п. 1 Петровка Le-1195 Уголь 3910±60 2480-2290 2570-2200
Устье, пос. п. 2 Петровка OxA-12560 Кость чел. 3476±32 1880-11740 1890-1690
Устье, пос. п. 3 Петровка OxA-12561 Кость чел. 3454±31 1880-1690 1880-1680
Устье, пос. Жилище 2 Петровка OxA-12562 Кость жив. 3488±32 1880-1760 1900-1690
Царев к. ц. п. Петровка RUL-275 Дерево 3420±65 1870-1630 199-1530
Царев к. ц. п. Петровка RUL-276 Дерево 3520±65 1930-1750 2030-1680
Царев к. ц. п. Петровка RUL-277 Дерево 3720±120 2300-1940 2500-1750
Чистолебяжский, мог. к. 10, п. 1 Петровка SOAN-3236 Дерево 4090±75 2860-2490 2880-2480
Чистолебяжский, мог. к. 10, п. 1 Петровка SOAN-3237 Дерево 3870±40 2460-2290 2470-2200
Чистолебяжский, мог. к. 10, п. 1 Петровка UPI-570 Дерево 3380±60 1760-1610 1880-1510
Чистолебяжский, мог. к. 10, п. 1 Петровка UPI-571 Дерево 3490±50 1890-1750 1940-1680
Чистолебяжский, мог. к. 13, п. 3 Петровка SOAN-3240 Дерево 3880±45 2460-2290 2480-2200
Чистолебяжский, мог. к. 13, п. 3 Петровка SOAN-3241 Дерево 4085±40 2850-2500 2870-2490
Чистолебяжский, мог. к. 13, п. 3 Петровка UPI-563 Дерево 3889±39 2460-2290 2480-2210
Чистолебяжский, мог. к. 13, п. 4 Петровка SOAN-3242 Дерево 3925±270 2900-2000 3400-1600
Чистолебяжский, мог. к. 13, п. 4 Петровка UPI-565 Дерево 3884±39 2460-2300 2470-2200
Алакуль, мог. к. 15, п. 1 Алакуль Le-924 Дерево 3360±50 1740-1560 1760-1500
Алакуль, мог. ? Алакуль RUL-922 Дерево 3360±50 1740-1560 1760-1500
Алакуль, мог. к. 15, п. 6 Алакуль Le-923 Дерево 3290±80 1670-1460 1760-1400
Камышное II, пос. п. 6 Алакуль Le-1198 Дерево 3810±70 2400-2130 2470-2030
Камышное II, пос. п. 1 Алакуль Le-1199 Дерево 3420±70 1870-1630 1910-1530
Коркино I, пос р. 8, Л/20 ? Le-1544 Дерево 4040±40 2640-2480 2840-2460
Коркино I, пос р. 3, я. 4 (колодец), Н/16-17 Алакуль Le-1541 Дерево 3640±40 2120-1940 2140-1900
Коркино I, пос Н/20 ? Le-1542? Дерево 2930±30 1200-1050 1220-1020
Коркино I, пос р. 3, ж. 3, К/15 ? Le-1545 Дерево 2600±30 810-775 830-670
Кулевчи VI, мог. р. 4, п. 31 Алакуль OxA-12527 Кость 3542±30 1940-1780 1960-1760
Кулевчи VI, мог. р. 4, п. 24 Алакуль OxA-12526 Кость чел. 3501±32 1890-1770 1920-1740
Кулевчи VI, мог. к. 5, п. 3 Алакуль OxA-12528 Кость чел. 3457±30 1880-1690 1880-1690
Лисаковский-1, мог. к. 3 Алакуль AA-78369 Дерево 3409±38 1750-1640 1880-1610
Лисаковский-3, мог. соор. 7 Алакуль AA-78378 Дерево 3434±40 1870-1680 1880-1640
Лисаковский-3, мог. соор. 2 Алакуль AA-78389 Дерево 3444±40 1870-1680 1890-1660
Лисаковский-3, мог. соор. 2, ров Алакуль Ki-13008 Кость 3340±70 1730-1520 1870-1450
Лисаковский-3, мог. соор. 3 Алакуль AA-78392 Дерево 3457±40 1880-1690 1890-1660
Лисаковский-3, мог. соор. 8 Алакуль? Ki-13463 Кость 3120±180 1610-1120 1900-900
Лисаковский-4, мог. соор. 1 Алакуль AA-78391 Дерево 3437±40 1870-1680 1880-1640
Мочище, пос. кв. В/27, я. 6, гор. 4, гл. (-52...-62) Алакуль SOAN-7318 Кость жив. 3710±75 2210-1970 2340-1890
Мочище, пос. кв. Ж/2, гор. 7 (-89) и (-100.-110) Алакуль SOAN-7315 Кость жив. 3700±65 2200-1980 2290-1920
Мочище, пос. кв. А/30, я. 1, жил., гор. 3, гл. (-40.-60) Алакуль SOAN-7317 Кость жив. 3690±45 2140-1980 2200-1950
Мочище, пос. кв. В/9 ЮЗ, я. 45, гл. (-177) Алакуль SOAN-7316 Кость жив. 3670±55 2140-1970 2200-1900
Синташта, пос. Алакуль? Le-1142 Уголь 3410±90 1880-1610 1940-1500
Субботино, мог. к. 3, п. 1 Алакуль Le-129 Дерево 3910±70 2490-2280 2580-2190
Субботино, мог. к. 2, п. 1 Алакуль Le-1228 Дерево 3900±70 2480-2280 2580-2140
Субботино, мог. к. 17, п. 3 Алакуль Le-1126 Дерево 3460±50 1880-1690 1900-1640
Субботино, мог. к. 18, п. 16 Алакуль Le-1196 Дерево 3300±50 1630-1510 1700-1450
Тасты-Бутак, пос. я. 14 Алакуль RUL-614 Дерево 3500±60 1910-1740 2020-1660
Тасты-Бутак, пос. я. 11 Алакуль Le-213 Дерево 3190±80 1610-11320 1660-1260
Урефты, мог. к. 25, п. 7 Алакуль OxA-12522 Кость жив. 3330±31 1670-1530 1690-1520
Хрипуновский, мог. к. 1, п. 13 Алакуль SOAN-3243 Дерево 3805±25 2290-2200 2340-2140
Хрипуновский, мог. к. 1, п. 13 Алакуль SOAN-3244 Дерево 3730±30 2200-2040 2210-2030
Хрипуновский, мог. к. 1, п. 21 Алакуль SOAN-3247 Дерево 3935±45 2490-2340 2570-2290
Хрипуновский, мог. к. 1, п. 25 Алакуль SOAN-3346 Дерево 3725±35 2200-2040 2280-2020
Хрипуновский, мог. к. 1, п. 26 Алакуль SOAN-3245 Дерево 3720±30 2200-2040 2210-2030
Хрипуновский, мог. п. 31 Алакуль SOAN-4503 Дерево 3245±40 1610-1450 1620-1430
Хрипуновский, мог. п. 40 Алакуль Le-6152 Дерево 3420±60 1870-1630 1890-1550
Хрипуновский, мог. п. 44 Алакуль Le-6150 Дерево 3370±25 1690-1630 1740-1610
Хрипуновский, мог. п. 44 Алакуль Le-6151 Дерево 3500±50 1890-1750 1950-1690
Хрипуновский, мог. п. 44 Алакуль SOAN-4504 Дерево 3320±45 1660-1530 1740-1500
Хрипуновский, мог. п. 56 Алакуль SOAN-6268 Дерево? 3500±110 1970-1680 2150-1500
Хрипуновский, мог. п. 57 Алакуль SOAN-6265 Дерево? 3455±95 1890-1640 2020-1520
Хрипуновский, мог. п. 58 Алакуль SOAN-6267 Дерево? 3765±110 2400-2020 2500-1850
Хрипуновский, мог. п. 58 Алакуль SOAN-6266 Дерево? 3710±50 2200-2030 2280-1950
Окончание табл.
Памятник Комплекс Культура Шифр Материал Дата BP Калибровка (calBC)
68,2 % 95,4 %
Хрипуновский, мог. п. 62 Алакуль S0AN-6270 Дерево? 3780±40 2290-2140 2350-2040
Хрипуновский, мог. п. 62 Алакуль SOAN-6271 Дерево? 3510±35 1890-1770 1940-1740
Хрипуновский, мог. п. 63 Алакуль SOAN-6272 Дерево? 3540±40 1940-1770 1980-1750
Хрипуновский, мог. п. 63 Алакуль SOAN-6273 Дерево? 3520±40 1910-11770 1960-1740
Хрипуновский, мог. п. 64 Алакуль SOAN-6275 Дерево? 3225±75 1610-1420 1690-1300
Хрипуновский, мог. п. 64 Алакуль SOAN-6276 Дерево? 3665±35 2140-1970 2150-1940
Хрипуновский, мог. п. 65 Алакуль SOAN-6282 Дерево? 3705±70 2200-1970 2300-1890
Хрипуновский, мог. п. 68 Алакуль SOAN-6281 Дерево? 3715±30 2200-2030 2200-2020
Хрипуновский, мог. п. 68 Алакуль S0AN-6280 Дерево? 3655±35 2130-1960 2140-1930
Хрипуновский, мог. п. 68 Алакуль SOAN-6278 Дерево? 3575±40 2010-1880 2040-1770
Чистолебяжский, мог. к. 9, п. 1 Алакуль SOAN-3238 Дерево 3960±40 2570-2350 2580-2330
Чистолебяжский, мог. к. 9, п. 1 Алакуль UPI-567 Дерево 3766±43 2280-2060 2300-2030
Чистолебяжский, мог. к. 9, п. 1 Алакуль ? SOAN-3239 Дерево 3755±85 2290-2030 2500-1950
Чистолебяжский, мог. к. 9, п. 1 Алакуль UPI-562 Дерево 2623±35 825-785 900-670
Примечание. Полужирным курсивом выделены комплексы с серией дат, курсивом — даты, исключенные из процедуры суммирования вероятностей.
Приведенные значения имеют те же изъяны, что и серия в целом,— разногласия достигают нескольких веков для однокультурного комплекса. На взгляд автора этих строк, в обширных материалах могильника трудно выделить раннюю серию. Если взглянуть не на комплексы, а на другие памятники с сериями дат (могильник Субботино, поселения Камышное, Коркино I, Тас-ты-Бутак), то картина окажется почти идентичной. Исключения из этого печального «правила» являют собой только немногочисленные анализы для поселения Мочище, могильников Ала-куль, Кулевчи VI и Лисаковских 1-4.
Могильники Лисаковские заслуживают отдельного внимания, так как степень достоверности результатов в этом случае неизмеримо выше в сравнении со всеми остальными перечисленными [Panyushkina et al., 2008]. Дело не только во впечатляющем объеме серии (24 образца7), но и в применении уточняющих процедур: датирование разных материалов в разных технологиях, датирование годичных колец с последующей статистической обработкой (wiggle matching). Все это обусловливает эталонность результатов исследования Лисаковских могильников. Выводы авторов, которые трудно оспорить умозрительными спекуляциями, сводятся к утверждению, что временем функционирования памятников был период 1780-1660 гг. до н.э. Речь идет не о вероятностном интервале, а о длительности использования площадки для захоронений. Удалось установить также порядок совершения ритуалов захоронения. Конечно, выводы имеют отношение к конкретному участку по берегам р. Тобола, но материальная культура местных памятников имеет неоспоримые черты сходства с другими зауральскими могильниками. Обычно за таким комплексным сходством усматривается близость хронологии, и нет никаких поводов делать исключения из этого общепринятого допущения.
Лисаковские даты четко укладываются в предложенную ранее периодизацию, более того, они согласуются с выводами о возрасте андроновских древностей к востоку от Урала [Молодин и др., 2014] и срубных древностей к западу [Черных, 2012 и др.]. Серия дат для синкретических алакульско-федоровских памятников очень близка обозначенным цифрам [Епимахов, 2014 и др.]. На фоне этого перечисления поздняя часть суммарного интервала (1900-1500 гг. до н.э.) выглядит куда более реалистичной, чем ранняя, что подтверждается стратиграфическими фактами. Они стабильно демонстрируют более позднюю позицию алакульских слоев и объектов относительно синташтинских. Видимо, не удастся привести и типологические контраргументы.
Остается вопрос о значительном числе ранних датировок в алакульской серии. Только часть из них относится к первым шагам отечественной школы радиоуглеродного датирования. Из очевидных наблюдений можно упомянуть только тот факт, что практически все результаты такого рода получены в одной лаборатории (СО РАН), в основном при анализе дерева.
Некоторые выводы
Несовершенства базы данных радиоуглеродных анализов алакульской культуры сигнализируют, что эти данные не могут быть некритически использованы в качестве аргумента при
7 Цифра учитывает и синкретические алакульско-федоровские комплексы.
64
определении рамок существования культуры. Наметившееся разногласие степной и лесостепной серий вряд ли служит надежным фундаментом для однозначных масштабных заключений о чрезвычайно ранней датировке алакульских памятников лесостепи. Малополезным оказалось и отделение от общей группы петровских древностей, которые многие исследователи считают ранней фазой алакульской культуры (либо основой будущего алакульского культурогенеза). Обе серии выглядят совершенно непригодными для заключений о приоритетах. Вместе с тем логика культурных процессов начала позднего бронзового века и многие черты сходства (не говоря уже о синкретических комплексах) подсказывают, что алакульские (и андроновские) древности этой части Северной Евразии синхронны срубной общности, хронологические рубежи которой выглядят вполне определенно и точно не выходят в III тыс. до н.э. Данное обстоятельство четко задает хронологические рамки.
Признание синташтинского участия в алакульском культурогенезе также не оставляет особых вариантов. Синташтинская хронология — одна из наиболее надежных и разнообразно представленных. Достаточно упомянуть, что использованы практически все варианты датирующих материалов, обширными сериями представлены даты поселений и могильников, применены современные технологии и статистические процедуры [Epimakhov, Krause, 2013]. Общее число анализов приближается к сотне, а поскольку все датировки после середины 1990-х гг. демонстрируют очень незначительные отклонения, трудно ожидать корректировки установленных границ культуры — конец XXI — начало XVIII в. до н.э. Таким образом, крайне сомнительными представляются попытки датировать петровские и алакульские материалы более ранним периодом.
Для подтверждения этой экстравагантной версии нужно представить более веские аргументы, чем несогласованность алакульских радиоуглеродных дат; прежде всего требуется комплексный анализ типологических и стратиграфических свидетельств, которые заставят пересмотреть сформулированную систему периодизации. Что касается радиоуглеродной аргументации, видимо, альтернативы естественнонаучному датированию нет, но процесс накопления требует выверенного отбора и анализа всех факторов, влияющих на конечный результат. Бросается в глаза, что ускорительные технологии (особенно при серийном использовании) дают более стабильные результаты и позволяют провести взаимопроверку выводов, в том числе на предмет влияния резервуарного эффекта [Svyatko et al., 2015] и пр. Во всяком случае, в нашей выборке ни один из образцов при калибровке не дал интервал, уходящий в III тыс. до н.э.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Аванесова Н.А. Культура пастушеских племен эпохи бронзы азиатской части СССР. Ташкент: Фан УзССР, 1991. 200 с.
Виноградов Н.Б. Степи Южного Урала и Казахстана в первые века II тыс. до н.э.: (Памятники синташтинского и петровского типа). Челябинск: Абрис, 2011. 175 с.
Григорьев С.А. К проблеме формирования алакульской культуры Зауралья // Этнические взаимодействия на Южном Урале: Материалы VI Всерос. науч. конф. Челябинск, 2015. С. 119-124.
Епимахов А.В. Динамика коммуникаций бронзового века Урала // Таинство этнической истории древнейших номадов степной Евразии. Алматы: Остров Крым, 2014. С. 125-205.
Зазовская Э.П. Радиоуглеродное датирование — современное состояние, проблемы, перспективы развития и использование в археологии // Вестн. археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2016. № 1 (32). С. 151-164.
Корочкова О.Н., Спиридонов И.А., Стефанов В.И. О металлообработке эпохи поздней бронзы горнолесного Зауралья: Кельты кежировского типа // Вестн. КемГУ. 2015. Т. 6, № 2. С. 61-67.
Кузьмина Е.Е. Предыстория Великого шелкового пути: Диалог культур Европа — Азия. М.: КомКнига, 2010. 240 с.
Куприянова Е.В., Зданович Д.Г. Древности лесостепного Зауралья: Могильник Степное VII. Челябинск: Энциклопедия, 2015. 196 с.
Матвеев А.В. Первые андроновцы в лесах Зауралья. Новосибирск: Наука, 1998. 417 с.
Молодин В.И., Епимахов А.В., Марченко Ж.В. Радиоуглеродная хронология эпохи бронзы Урала и юга Западной Сибири: Принципы и подходы, достижения и проблемы // Вестн. НГУ. Сер. История, филология. 2014. Т. 13. Вып. 3: Археология и этнография. С. 136-167.
Потемкина Т.М. Бронзовый век лесостепного Притоболья. М.: Наука, 1985. 376 с.
Чемякин Ю.П. Следы военных конфликтов на алакульских поселениях // Этнические взаимодействия на Южном Урале: Материалы VI Всерос. науч. конф. Челябинск, 2015. С. 169-176.
Черных Е.Н. Металлургические провинции на фоне геоэкологических ареалов Евразии в эпоху раннего металла (V-I тыс. до н.э.) // Металлургические провинции на фоне геоэкологических ареалов Евразии в Эпоху раннего металла (V-I тыс. до н.э.). // Мегаструктура Евразийского мира: Основные этапы формирования. М.: ИА РАН, 2012. С. 122-127.
EpimakhovA.V., Krause R. Relative and absolute Chronology of the Катеппу1 Ambar (Olgino) settlement // Multidisciplinary investigations of the Bronze Age settlements in the Southern Trans-Urals (Russia). Bonn: Verlag Dr. Rudolf Habelt GmbH, 2013. P. 129-146.
Hanks B.K., EpimakhovA.V., RenfrewA.C. Towards a Refined Chronology for the Bronze Age of the Southern Urals, Russia // Antiquity. 2007. Vol. 81, N 312. P. 353-367.
Panyushkina I., Mills B.J., Usmanova E.R., Li Cheng. Calendar Age of Lisakovsky Timber Attributed to An-dronovo Community of Bronze Age in Eurasia // Radiocarbon. 2008. Vol. 50, N 3. P. 459-469.
Svyatko S.V., MertzI.V., Reimer P.J. Freshwater reservoir effect on redating of Eurasian steppe cultures: First results for eneolothic and early Bronze Age Northeast Kazakhstan // Radiocarbon. 2015. Vol. 57, N 4. P. 625-644.
A.V. Epimakhov
Institute of History and Archaeology, South Ural Department, Ural Branch, Russian Academy of Sciences
Lenina prospect, 76, Chelyabinsk, 454080, Russian Federation
E-mail: [email protected]
REVISITING RADIOCARBON ARGUMENTATION OF EARLY DATING OF ALAKUL' ANTIQUITIES
The main aim of the article is the publication of the full catalog of Alakul' radiocarbon dates. Analysis of the sequences has shown a very contradictory picture. On the one hand, the statistical tests for the same complexes (combine radiocarbon dates) indicated that more than half of them should not be used. The sum of the probabilities did not show a normal distribution. On the other hand, the reference series of Lisakovsky cemeteries (and other AMS dates) clearly corresponded to the scheme of periodization of the Late Bronze Age in Eastern Europe and Western Siberia. In this regard, the Alakul' culture is to be attributed to the first half of the II millennium Be with a probable reduction of this interval in future.
Key words: Late Bronze Age, Trans-Urals, relative and absolute chronology, radiocarbon dating.
DOI: 10.20874/2071-0437-2016-34-3-060-067
REFERENCES
Avanesova N.A., 1991. Kul'tura pastusheskikh piemen epokhi bronzy aziatskoi chasti SSSR [Culture of pastoral tribes in the Asian part of the USSR in the Bronze Age], Tashkent: Fan UzSSR, 200 p.
Chemiakin Iu.P., 2015. Sledy voennykh konfliktov na alakul'skikh poseleniiakh [Traces of military conflicts in the Alakul' settlements]. Etnicheskie vzaimodeistviia na luzhnom Uraie: materiaiy VI Vserossiiskoi nauchnoi kon-ferentsii, Cheliabinsk, pp. 169-176.
Chernykh E.N., 2012. Metallurgicheskie provintsii na fone geoekologicheskikh arealov Evrazii v Epokhu rannego metalla (V-I tys. do n.e.) [Metallurgical provinces alongside geo-ecological areas in Eurasia in the Early Metal Age (V-I millennium BC)]. Megastruktura Evraziiskogo mira: Osnovnye etapy formirovaniia, Moscow: iA RAN, pp. 122-127.
Epimakhov A.V., 2014. Dinamika kommunikatsii bronzovogo veka Urala [Communication Dynamics in the Urals in the Bronze Age]. Tainstvo etnicheskoi istorii drevneishikh nomadovstepnoi Evrazii, Almaty: Ostrov Krym, pp. 125-205.
Epimakhov A.V., Krause R., 2013. Relative and absolute Chronology of the Kaimnnyi Ambar (Olgino) settlement. Muitidiscipiinary investigations of the Bronze Age settlements in the Southern Trans-Urais (Russia), Bonn: Verlag Dr. Rudolf Habelt GmbH, pp. 129-146.
Grigor'ev S.A., 2015. K probleme formirovaniia alakul'skoi kul'tury Zaural'ia [Revisiting the problem of formation of the Alakul' culture in the Trans-Urals]. Etnicheskie vzaimodeistviia na luzhnom Uraie: Materiaiy VI Vserossiiskoi nauchnoikonferentsii, Cheliabinsk, pp. 119-124.
Hanks B.K., Epimakhov A.V., Renfrew A.C., 2007. Towards a Refined Chronology for the Bronze Age of the Southern Urals, Russia. Antiquity, vol. 81, no. 312, pp. 353-367.
Korochkova O.N., Spiridonov I.A., Stefanov V.I., 2015. O metalloobrabotke epokhi pozdnei bronzy gorno-lesnogo Zaural'ia: tel'ty kezhirovskogo tipa [About the Late Bronze Age metal working in the forest Trans-Urals: Kezhirovo type celts]. Vestnik KemGU, vol. 6, no. 2, pp. 61-67.
Kupriianova E.V., Zdanovich D.G., 2015. Drevnosti iesostepnogo Zaurai'ia: mogii'nik Stepnoe VII [Antiquities of the forest-steppe Trans-Urals: Stepnoe VII cemetery], Cheliabinsk: Entsiklopediia, 196 p.
Kuz'mina E.E., 2010. Predystoriia Veiikogo sheikovogo puti: Dialog kui'tur Evropa — Aziia [Prehistory of the Silk Road: Dialogue of Cultures: Europe — Asia], Moscow: KomKniga, 240 p.
Matveev A.V., 1998. Pervye andronovtsy v lesakh Zaural'ia [The earliest Andronovo groups in the forests of the Trans-Urals], Novosibirsk: Nauka, 417 p.
Molodin V.I., Epimakhov A.V., Marchenko Zh.V., 2014. Radiouglerodnaia khronologiia epokhi bronzy Urala i iuga Zapadnoi Sibiri: Printsipy i podkhody, dostizheniia i problemy [Radiocarbon chronology of the Bronze Age in the Urals and in the Southern part of Western Siberia: Principles and approaches, achievements and problems]. Vestnik NGU, Seriia Istoriia, filologiia, vol. 13, 3: Arkheologiia i etnografiia, pp. 136-167.
Panyushkina I., Mills B.J., Usmanova E.R., Li Cheng, 2008. Calendar Age of Lisakovsky Timber Attributed to Andronovo Community of Bronze Age in Eurasia. Radiocarbon, vol. 50, no. 3, pp. 459-469.
Potemkina T.M., 1985. Bronzovyi vek lesostepnogo Pritoboi'ia [Bronze Age in the forest-steppe zone of the Tobol River basin], Moscow: Nauka, 376 p.
Svyatko S.V., Mertz I.V., Reimer P.J., 2015. Freshwater reservoir effect on redating of Eurasian steppe cultures: First results for eneolothic and early Bronze Age Northeast Kazakhstan. Radiocarbon, vol. 57, no. 4, pp. 625-644.
Vinogradov N.B., 2011. Stepi Iuzhnogo Urala i Kazakhstana v pervye veka II tys. do n.e.: (Pamiatniki sin-tashtinskogo i petrovskogo tipa) [The Southern Urals and Kazakhstan steppe in the first centuries of the II millennium BC: (Sintashta and Petrovka type sites)], Cheliabinsk: Abris, 175 p.
Zazovskaia E.P., 2016. Radiouglerodnoe datirovanie — sovremennoe sostoianie, problemy, perspektivy razvitiia i ispol'zovanie v arkheologii [Radiocarbon dating — modern state, problems, prospects of development and use in archaeology]. Vestnik arkheologii, antropologiii etnografii, no. 1 (32), pp. 151-164.
