CC BY
89очень мало штурмовиков и почти отсутствовали пикирующие бомбардировщики. Скажем так, эффективность бомбометания с пикирования была в годы Второй мировой войны в 10 раз выше, чем с плоского полета, таким образом, один немецкий пикировщик с экипажем средней квалификации вполне можно считать эквивалентом звена (минимум) советских бомбардировщиков СБ с экипажами средней и даже высокой квалификации. Бомбовый залп советской ударной авиации в начале войны был в 2-3 раза (по факту) ниже, чем у противника, такое соотношение сохранялось практически до конца войны. Поэтому то советский авиапром и был вынужден выпустить в годы Великой Отечественной войны самолетов ударной авиации в несколько раз больше, чем это сделала Германия. Что касается советской истребительной авиации, то в начале войны она была представлена в основном морально устаревшими моделями И-153 и И-16 (большинство И-16 еще оставались пулеметными, пушечный вариант истребителя стал поступать в ПрибОВО только незадолго до начала войны).
Таким образом, вывод М. Солонина о мощи советской авиации в данном районе, не вполне верен. И именно этот недостаток, на наш взгляд, весьма негативно сказался на результатах начального этапа войны. Впрочем, таким ли сокрушительным было поражение «сталинских соколов», как может показаться на первый взгляд? На первый взгляд, да. Известно, что в конце первой недели войны командующий II флотом люфтваффе А. Кессельринг отправил в ОКВ победную реляцию, что только один его флот уничтожил свыше 2000 самолетов ВВС РККА. Уже вечером 22 июня 1941 г. Геринг получил с фронта сводку, что за день люфтваффе уничтожили 1811 самолетов Красной армии, из них 322 машины были сбиты в бою [3, р.389]. Надо сказать, даже сам Геринг усомнился в правдивости этих данных, поэтому после 22 июня была назначена специальная проверочная комиссия из офицеров люфтваффе, которая провела инвентаризацию советской техники на захваченных аэродромах, где были, якобы, обнаружены обломки более 2000 самолетов [3, р.390].
Данная цифра на протяжении «холодной войны» и особенно после нее обросла легендами, которые, как ни странно, были выгодны как советской стороне, так и Западу. Функционеры из люфтваффе, которым в годы войны она была выгодна, по вполне понятным причинам, - их ведомство могло тогда рассчитывать на большее финансирование, после поражения в войне стремились поддержать военную «героику». Советскому руководству после смерти Сталина и XX съезда КПСС было выгодно представить неудачи Красной армии в июне 1941 г. следствием того, что нацистская Германия добилась успехов благодаря внезапности нападения.
После смерти Сталина Министерство обороны официально признало, что к полудню 22 июня 1941 г. ВВС РККА потеряли 1 200 самолетов, из них 800 - на земле, правда, из них 528 были разрушены на аэродромах Западного фронта, этот же фронт потерял 22 июня 210 самолетов непосредственно в бою [3, р.391]. Обратим внимание на важную деталь, относительно точное число потерянных самолетов дано по Западному фронту, по всем же фронтам мы имеем округленную цифру. Грубо говоря, это чья-то оценка, данная почему-то на 12.00 22 июня 1941 г., хотя собрать все сведения о потерях к полудню при столь масштабной военной операции практически невозможно. Нельзя это было сделать и к 23-му июня, и даже к концу месяца. Таким образом, Министерство обороны дало чью-то гипотетическую оценку потерь, как раз гармонировавшую с версией начала Великой Отечественной войны, выведенной Н. С. Хрущевым и его единомышленниками.
В постсоветской России, на почве этих невероятных цифр потерь советской авиации, представленных германским фельдмаршалом, у части авторов возобладало мнение, что Красная армия являлась «колоссом на глиняных ногах», который, вопреки
мощи экономики СССР, не мог эффективно бороться в первый год Великой Отечественной войны. Главной причиной такого положения дел в 1941 г. называлась «сталинская чистка» командного состава РККА конца 1930 гг. Только не понятно, почему потери кадровых офицеров и солдат в 1941 - первом полугодии 1942 гг. не привели к полному поражению СССР? Ведь тогда Красная армия потеряла гораздо больше командиров, чем во времена сталинских репрессий.
В указанном контексте, обратимся к реальному опыту военно-воздушных сил Прибалтийского Особого военного округа. На 22 июня 1941 г. они насчитывали 529 истребителей, 288 бомбардировщиков и 60 штурмовиков [4, л. 3]. Транспортные и разведывательные самолеты в расчет не принимались как боевая сила, к тому же, их было мало. По оценке штаба Северо-Западного фронта, люфтваффе бросили против советских войск в Прибалтике 650 - 670 боевых самолетов, из них - 40-45% бомбардировщики [4, л.3].
К началу войны аэродромная сеть РККА в Прибалтике находилась в неудовлетворительном состоянии - не были сданы в эксплуатацию бетонные взлетные полосы, строительство земляных укрытий только разворачивалось по инициативе командиров летных частей, на ряде аэродромов не было условий для проведения маскировки. Оперативные аэродромы были построены вдоль границы с Германией. В глубине Прибалтийского ОВО такие аэродромы достроены практически не были. Новыми истребителями МИГ-3 были к началу войны оснащены только два полка, бомбардировщики Пе-2 в округе почти отсутствовали, машины этой модели находились во внутренних округах страны, где на них проходили переподготовку пилоты Прибалтийского ОВО. Поэтому ударная авиация была представлена в основном машинами типа СБ, а истребительная - И-16 и И-153. Из-за процесса перевооружения бомбардировочных частей с СБ на Пе-2 30-40% летного состава ударных соединений Прибалтийского ОВО находились за пределами своих аэродромов, занимаясь перегонкой машин типа СБ в учебные части в глубине СССР либо занимался за пределами округа переподготовкой на Пе-2. Напомним, что Пе-2 округ к началу войны не получил. Переподготовка на МиГ-3 предполагалась в пределах уже летных частей округа, но для многих пилотов она только начиналась, когда напала нацистская Германия. Кроме того, с заводов в части прибыло немало неисправных МИГ-3 [4, л.л.13-14].
Несмотря на такое неудовлетворительное состояние материальной части и аэродромной сети военно-воздушных сил Прибалтийского ОВО, 22 июня 1941 г. советским летчикам удалось нанести удары по скоплениям танков и пехоты противника, а также провести воздушные бои. По данным, отраженным в донесении начальника штаба Северо-Западного фронта генерал-лейтенанта П. Кленова, к вечеру 22 июня 1941 г. потери ВВС округа составили: уничтожено 56 самолетов, «32 повреждено на аэродромах [5, л.5]». Из этого документа не ясно, 56 самолетов были уничтожены на земле или в воздухе. Скорее всего, речь идет об уничтоженных на собственных аэродромах машинах, но в таком случае округ понес безвозвратные потери в материальной части боевой авиации менее 8% от общей численности боеготовых самолетов, причем уничтожению, вероятнее всего, подверглись также и не готовые к бою машины. Немецкая сторона потеряла 22 июня 1941 г. в боях с наземными ПВО и авиацией Прибалтийского ОВО 27 самолетов (по неуточненной оценке), из них 8 были сбиты огнем с земли [5, л.5].
В другом документе - отчете начальника штаба ВВС ПрибОВО (приведен в книге М. Солонина) - говорится о потерях за 22 июня 1941 г. 35 бомбардировщиков и 30 истребителей, погибли 5 пилотов и 45 были ранены [2, с.43]. Правда, в документе не уточняется, сколько именно самолетов было уничтожено не земле. По общему количеству погибших и раненых пилотов, тоже трудно сказать о характере столкновений ВВС округа
с противником. По оперсводке ВВС Северо-Западного фронта (дислоцировался в Риге), к вечеру 22 июня 1941 г. ВВС фронта потеряли непосредственно на своих аэродромах 35 самолетов, 27 были повреждены, 9 самолетов были потеряны в воздушных боях. При этом сообщалось о гибели трех военнослужащих и ранении еще 11 (потери среди личного состава строительных частей учитывались отдельно) [2, с.43].
Сопоставив цифры потерь самолетов и личного состава летных частей, приведенные в отчетах штаба ВВС округа и командования ВВС Северо-Западного фронта, мы увидим, что количество убитых летчиков по отношению к потерянным самолетам было довольно незначительным. А поскольку выживаемость пилота - истребителя в начале войны, в случае полного выведения самолета из строя в воздухе в результате поражения техники в бою, была не особенно высокой, отчет командования ВВС фронта более детально отражает ситуацию с потерями авиации фронта в первый день войны. Поврежденные на земле самолеты могли быть отнесены штабом ВВС округа к полностью потерянным, так как организовать их ремонт в тех условиях и эвакуацию в тыл было очень затруднительно.
В число потерянных в первый день войны на аэродромах самолетов попали, скорее всего, помимо боевых машин, самолеты разведки, связи, а также машины, не готовые к бою, включая бракованные. Таким образом, потери авиации ПрибОВО от ударов противника по аэродромной сети, не были столь значительными, чтобы говорить о «полном разгроме» и, тем более, о тысячах уничтоженных на земле боевых самолетах.
Однако в донесении командования округа признавалось, что люфтваффе удалось добиться в первый день войны превосходства в воздухе на главном направлении удара -шоссе Тильзит - Шавли, где пехотные соединения 8-й армии были буквально опрокинуты в первые часы войны ударом механизированных частей вермахта. Поэтому командующий Северо-Западным фронтом генерал Ф. Кузнецов вечером 22 июня 1941 г. просил усилить авиацию округа, несмотря на то, что в общей сложности было потеряно только около 100 самолетов (оценка непосредственно генерала Ф. Кузнецова, которая явно противоречит данным отчетов штаба ВВС округа и командования ВВС фронта). При этом Кузнецов давал в конце доклада о положении Северо-Западного фронта приписку: «Неготовность аэродромов создает тяжелое условие для военно-воздушных сил фронта» [6, л.175].
Согласно боевому донесению П. Кленова, 23 июня 1941 г. штаб Северо-Западного фронта потерял связь с военно-воздушными дивизиями (скорее всего, связь была восстановлена днем или вечером, так как авиационные части получали в тот день приказы и доставляли рапорты командованию фронта). Отмечено только, что в тот день ударная авиация люфтваффе оказывала сильное давление на 11-й корпус [5, л.л.28-29].
В оперативной сводке штаба Северо-Западного фронта №03 о боях на фронте 23 июня 1941 г. указано кратко и об ударах советской авиации по аэродромам противника непосредственно на территории нацистской Германии (соответственно, какая-то связь с командирами авиационных дивизий была, если командование фронта получило эти данные). Но также отмечалось, что люфтваффе бомбили советские аэродромы. При этом немецкая сторона потеряла сбитыми 19 самолетов (из них зенитной артиллерией - 6 машин). О результатах ударов по германским аэродромам не говорится, речь идет о сбитых самолетах. Всего советская сторона 23 июня 1941 г. потеряла в зоне боев СевероЗападного фронта 14 самолетов (8 из них «в Митаве») [5, л.39]. На наш взгляд, в данном случае предлог «в» наводит на мысль, что речь идет о машинах, уничтоженных на земле.
Немецкие документы по поводу потерь советской авиации и ударов по аэродромам более лаконичны. В журнале боевых действий 3-й танковой группы вермахта упоминается об уничтожении на земле на аэродроме Алитус 20 советских самолетов к вечеру 22 июня 1941 г [7]. Почему эти сведения попали в журнал танковой группы? Из данных, приведенных у А. Исаева, становится понятно, почему. На аэродроме Алитус базировался
42-й ИАП, который подвергся атаке с воздуха на земле утром 22 июня 1941 г., однако о количестве потерянных самолетов сведений нет. При этом известно, что в 12.40 42-й ИАП атаковал мотопехоту противника непосредственно вблизи своего аэродрома, а затем перебазировался на аэродром Перлоя. Точности ради скажем, что 42-й ИАП базировался на момент нападения нацистской Германии на СССР на аэродроме Ораны, там же находился ИАП № 237, который перебазировался в тот же день на аэродром «Двинск Малый».
Из журнала боевых действий 57-й авиадивизии следует, что налет на аэродром Ораны в 4.25 22 июня принес противнику скромные результаты - были повреждены 3 самолета. В 11.10 группа из 10 Bf-109 сожгла 3 самолета на земле и сбила две советские машины в воздухе. Более за этот день налетов на аэропорт Ораны не было [8] (всего люфтваффе атаковали этот аэродром в первой половине дня 22 июня 5 раз).
Таким образом, на земле на аэродроме Ораны должны были оставаться 6 поврежденных и уничтоженных самолетов. Вероятно, еще 14 машин были уничтожены личным составом двух ИАП при отступлении на другие аэродромы за невозможностью их эвакуации, отсюда и появилась, вероятнее всего, цифра 20 потерянных под Алитусом на земле советских самолетов в отчете 3-й танковой группы вермахта, части которой и заняли аэродром Ораны. Среди остававшихся к моменту появления на аэродроме советских выведенных из строя самолетов, несомненно, должны были быть и те машины, которые на момент начала войны не являлись боеготовыми. Отсюда цифра потерь боеготовых самолетов в результате потери Алитуса должна быть ниже 20 единиц. Обращает на себя внимание также и незначительная сама по себе цифра обнаруженных немецкими танкистами выведенных из строя советских самолетов, тогда как в отчетах люфтваффе значились гораздо большие цифры советских потерь.
Из сказанного выше можно сделать вывод, что германское командование преувеличивало потери советской авиации, понесенные в первые дни войны. Эффект от ударов по аэродромам РККА не был столь болезненным, как было принято считать долгие годы в популярной литературе. В то же время, несмотря на неудовлетворительное состояние материальной части и аэродромной сети военно-воздушных сил Прибалтийского ОВО, 22 июня 1941 г. советским летчикам удалось нанести удары по скоплениям танков и пехоты противника, а также провести воздушные бои.
Особо необходимо сказать и о результативности работы ударной авиации люфтваффе, которая, по оценкам штаба Северо-Западного фронта, не была высокой. В частности, в ходе проведения контрударов по наступавшим немецким войскам 4 раза атакам с воздуха подвергся 12-й мех. корпус РККА, что не помешало его 28-й танковой дивизии в 18.00 23 июня 1941 г. все-таки развернуться для атаки против немецких бронетанковых частей в районе Скаундвиле (немцы, даже не приняв бой, отошли) [5, л. 38].
По данным разведсводки штаба Северо-Западного фронта, вырисовывается еще более подробная картина работы немецкой ударной авиации 23 июня 1941 г. в Прибалтике. Люфтваффе сконцентрировали усилия на аэродроме Либава, который был атакован в 2.30 группой из девяти He-111 в сопровождении двух Me-109. С 8 утра налеты повторились группами по 3 - 9 самолетов. В 13.40 23 июня 1941 г. 35 немецких бомбардировщиков ударили по Рижскому аэродрому (подожжены ангары и казармы [9, л.12]). В целом, частота и результативность этих атак оказались невысокими.
В два ночи 24-го июня немецкая авиация вновь нанесла сильный удар по Либаве, в результате которого город был охвачен пожаром и связь с ним была потеряна. 24-го июня 1941 г., по настоянию штаба фронта, части 12-го мех. корпуса пошли в контрнаступление, которое должно было обеспечиваться поддержкой авиации. В этот день советская сторона потеряла 15 самолетов, немецкая - 7. В этот же день впервые упоминается попытка
организовать снабжение советских бронетанковых соединений по воздуху. Речь идет о наиболее успешной в первые дни боев 2-й танковой дивизии, которая сумела разбить 100-й моторизованный полк вермахта, но не оказалась в состоянии развить контрнаступление в районе Россиены из-за расхода горючего к вечеру 24 июня. Тогда штабом фронта и было принято решение организовать доставку горючего по воздуху [10, л.326].
Согласно сводкам 12-го мехкорпуса, уже во второй половине дня 22-го июня 1941 г. 28-я ТД подверглась ударам с воздуха. Атака немецкой авиации пришлась на колонны техники на участке дороги в местечках Груджяй и Шексны, где были выведены из строя 10 боевых машин (речь идет, вероятнее всего, о танках), а также 6 колесных машин. Кроме того, на командном пункте были выведены из строя три транспортных машины [11]. Однако срыва выдвижения 28-й ТД к месту атаки на немецкие части не произошло.
23-го июня 1941 г., когда 12 МК выполнял движение с целью выхода на исходные рубежи атаки, ударов люфтваффе по его мобильным частям не наблюдалось. Не отмечено в документах давления с воздуха и на протяжении дня 24-го июня 1941 г., хотя небо в этот день над значительной частью Юго-Западной Литвы было ясным. Потери же 12-й МК понес в основном от действий немецких ПТО [11]. Немецким артиллеристам почти удалось разбить 28-ю ТД без поддержки ударной авиации (в воздухе военно-воздушные силы рейха представлял в тот день дирижабль-корректировщик огня). Впрочем, 28-й ТД удалось организованно отступить, чего нельзя сказать о 23-й ТД того же корпуса, которая попала под удар авиации противника (о подробностях бомбежки особо не говорится, но есть сведения о больших потерях среди командного состава дивизии [11]). При этом прикрытие корпуса истребителями отсутствовало.
Тем не менее, основные потери советские танковые дивизии в Литве несли все-таки от действий ПТО, а не от авиации и танков противника. В результате неудачных атак 12-го МК на немецкие артиллерийские позиции к концу июня 1941 года у 8-й армии возник сильный дефицит танков, что затруднило обеспечение переправ через Западную Двину. Дефицит танков могли бы компенсировать действия советской ударной авиации, но здесь возникли препятствия.
Впервые лишь 26-го июня 1941 г. вечером командующий Северо-Западного фронта Ф. Кузнецов дал пессимистическую картину состояния фронта, включая его авиацию, на конец первой недели войны, хотя до этого говорилось об относительно успешной работе истребительной авиации фронта. По сообщению Ф. Кузнецова, из-за больших потерь по состоянию на вечер 26-го июня 1941 г. авиация фронта не могла обеспечивать прикрытие сухопутных частей. Потери материальной части авиационных соединений фронта составили на указанное время 80%, летного состава - 25% [6, л.348]. Столь большая диспропорция между потерями самолетов и личного состава говорит в пользу того, что большая часть самолетов была уничтожена на земле. Однако мы видели, что 22 - 24 июня 1941 г. авиация Северо-Западного фронта не несла столь крупных потерь. Неудачу в борьбе за Двинск Ф. Кузнецов отнес в основном на счет эффективности работы немецкой ударной авиации [6, л.355].
По всей видимости, что-то произошло 25-го июня и в первой половине дня 26-го июня 1941 г., события этих дней выпадают из сводок Сев-Зап. фронта, кроме относительно подробных описаний боев за Двинск вечером 26-го июня и трагедии 12-го мех. корпуса и 2-й танк. дивизии, которые ввиду дефицита топлива не могли вырваться из окружения. 2-я танк. див. к 28-му июня 1941 г. погибла, что следует из донесения Ф. Кузнецова [12, л.46].
Когда Ф. Кузнецов и П. Кленов ошибались, докладывая о потерях авиации фронта, и ошибались ли, говоря о 22 - 24 июня 1941 г.? По Ф, Кузнецову, получается, что к вечеру 26-го июня 1941 г. военно-воздушные силы Сев.-Зап. фронта были разбиты. Надо сказать, что авиационные соединения этого фронта действовали также в полосе Западного фронта,
так как большая часть территории Литовской ССР оказалась на стыке наступления ГА «Север» и ГА «Центр», еще сложнее складывалась ситуация в воздухе, когда дислоцированные в Литве авиационные части должны были поддерживать сухопутные силы РККА в районе Гродно. Загадку больших потерь авиации РККА в Прибалтике отчасти разгадал в своей книге Егоров Д.Н. 236-й и 237-й ИАП были уничтожены не только авиацией противника, но и отрядами литовских коллаборационистов, атаковавших аэродромы, где были эти полки [13]. Информация об операциях литовских националистов против советских аэродромов особо не афишировалась как в общих фронтовых сводках, так и в военной литературе.
Что же произошло 25 июня 1941 г.? Именно после этой даты Ф. Кузнецов обратился к Генеральному штабу РККА с донесением о фактически разгроме военно-воздушных сил Сев-Зап. фронта, когда до этого о потерях авиации говорилось сдержанно. К этой дате произошел отход авиационных частей из приграничной полосы на аэродромы в тылу округа, эти аэродромы были малочисленными, поэтому на них произошло большое скопление техники. 25 июня 1941 г. люфтваффе ударом всего лишь одного бомбардировщика уничтожили 30 советских самолетов на аэродроме Пильзино. По оценке 3-го Управления НКО СССР ВВС ПрибОВО потеряли к 8 июля 1941 г. чуть более 600 самолетов (данные по 4-м авиадивизиям). Однако, разумеется, потеряли они такое число машин не в один день. По докладу 3-го Управления НКО СССР, до начала июля 1941 г. включительно дивизии Сев-Зап. фронта практически не организовали пополнений материальной части [14].
Надо сказать, что 3-е Управление НКО СССР вело статистику потерь с самых первых дней войны. Так, вот, согласно отчету этого управления от 25 июня 1941 г. ПрибОВО потерял к 24 июня 1941 г. около 380 самолетов [15, л.163]. Гавной причиной крупных потерь называет скученность самолетов на аэродромах, цифра самолетов в распоряжении округа на первый день войны определена 3-м Управлением в 880 единиц (куда вошли, скорее всего, также учебные и разведывательные машины). 3 -е Управление НКО СССР называет также другие причины низкой эффективности работы советской авиации в Прибалтике в первые дни войны: низкий моторесурс по бомбардировщикам СБ (менее 50%), дефицит авиационных боеприпасов из-за того, что линия снабжения из Эстонии практически не работала, дефицит аэродромов, так как в Северной Латвии и в Эстонии их было построено слишком мало, поскольку советская сторона не планировала до 22 июня 1941 г. вести оборонительные бои в глубине своей территории, редкость боевых вылетов самолетов, из-за чего люфтваффе имели часто возможность почти свободно подлетать к аэродромам (надо понимать, плохая организация патрулирования в воздухе) [15, л.л.263-264]. НКО был явно недоволен Ф. Кузнецовым и его генералами, потому что в адрес командования фронта сыпались упреки в неспособности управлять войсками.
Однако данные 3-го Управления НКО СССР, которые пестрят упреками и обвинениями в адрес командиров дивизий ВВС, показывая полную дезорганизацию сопротивления в воздухе, несколько противоречат воспоминаниям рядовых пилотов и командиров малых подразделений авиации. Немецкие свидетельства также до некоторой степени подтверждают мемуарные данные советских пилотов.
Из сказанного выше можно сделать выводы. Силы авиации ПрибОВО оказались на начало войны слабее, чем противостоявшие им соединения люфтваффе. Значительная часть самолетов округа была устаревшей. Тем не менее, внезапного разгрома советской авиации в первые часы войны на собственных аэродромах не произошло. В этой связи следует признать, что примере Прибалтики доказывает, что начало войны в воздухе не
было таким, как она представлялась много лет в популярной литературе - тотальным молниеносным разгромом советских сил.
Литература и источники
1. Булдыгин С.Б. Моонзунд 1941. «Русский солдат сражается упорно и храбро...». - М.: Яуза: Эксмо, 2013.
2. Солонин М.С. Другая хронология катастрофы 1941: падение «сталинских соколов». - М.: Эксмо, 2011.
3. Bekker Cajus. Angriffshoehe 4000. Ein Kriegstagebuch der deutschen Luftwaffe. -Munchen: Wilhelm Heyne Verlag.
4. Центральный архив Министерства обороны (ЦАМО). Ф. 221.Оп.142687сс. Д. 1.
5. ЦАМО. Ф. 221. Оп.3928сс. Д.6.
6. ЦАМО. Ф. 221. Оп.2467сс. Д.39.
7. Журнал боевых действий 3-й танковой группы, опубликованный на сайте М. Солонина // http: //www .solonin.org/doc_22-23 -iyunya-zhurnal-boevyih
8. ИсаевА.В. Иной 1941. От границы до Ленинграда. - М.: Яуза, Эксмо, 2011. - С.33.
9. ЦАМО. Ф. 221. 0п.10656с, д.1.
10. ЦАМО. Ф. 221. Оп.2467сс. Д.39.
11. Боевой журнал 12-го МК // сайт «Память народа»: https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=130579613
12. ЦАМО. Ф.221. Оп.2467сс. д.40.
13. ЕгоровД.Н. 30 Июня 1941. Разгром Западного фронта. - М.: Яуза, Эксмо, 2008.
14. http://mywebs.su/blog/history/1068/
15. Российский государственный военный архив (РГВА). Ф.9. Оп.39. Д.98.
ПОПОВ ГРИГОРИЙ ГЕРМАНОВИЧ - кандидат экономических наук, доцент Московского технологического института (g.popov@mail.ru)
ДАВЫДОВ СТАНИСЛАВ ГЕННАДЬЕВИЧ - доктор исторических наук, профессор, НИИ истории, экономики и права. Россия, Москва (s.davidov@mail.ru)
POPOV, GREGORY, G. - Ph.D. in Economics, Associate Professor, Moscow Technological Institute. DAVIDOV, STANISLAV G. - Doctor of History, Professor, History, Economics and Law Research Institute (HELRI). Russia, Moscow.
УДК 94(47).084.8:633.4
ЖЕВАЛОВ С.А.
К ВОПРОСУ ОБ ОБЪЕМАХ ЗАГОТОВОК КАРТОФЕЛЯ В СССР В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941-1945 гг.
Ключевые слова: Советский Союз, Великая Отечественная война, заготовки и закупки картофеля.
В статье исследуется вопрос об объемах заготовок картофеля в Советском Союзе в годы Великой Отечественной войны. Автор обобщает данные, содержащиеся в историографии, предлагает собственные оценки, основанные на документах, хранящихся в фондах Российского государственного архива экономики (РГАЭ), основная часть которых впервые вводится в научный оборот. На данной основе показана динамика заготовок картофеля в течение войны по всем источникам поступления (обязательным поставкам, закупкам и др.). Обоснован вывод о большом вкладе советской колхозно -совхозной деревни в общую Великую Победу.
ZHEVALOV, S.A.
TO THE QUESTION OF THE VOLUMES OF POTATO HARVESTING IN THE USSR IN THE YEARS OF THE GREAT PATRIOTIC WAR 1941-1945.
Keywords: the Soviet Union, the Great Patriotic War, harvesting and procurement ofpotatoes.
In the article researched the question of the volumes of potato harvesting in the Soviet Union during the Great Patriotic War. The author summarizes the data contained in historiography, offers his own estimates based on
documents stored in the funds of the Russian State Archive of Economics (RSAE), main part of which are first introduced into scientific circulation. On this basis, the dynamics of potato harvesting during the war is shown for all sources of income (mandatory supplies, purchases, etc.). It substantiated the conclusion about the great contribution of the Soviet collective-farm and state farm village to the common Great Victory is substantiated.
Проблемы аграрно-крестьянской и заготовительной политики СССР в годы Великой Отечественной войны в российской историографии принадлежат к числу наиболее разработанных. Их изучение, начавшееся уже в ходе войны, активно продолжалось и в последующем. В частности, важный вклад в изучение экономики предвоенных и военных лет внесла опубликованная в 1947 году книга видного ученого-экономиста, председателя Госплана СССР Н.А. Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны» [1], и поныне представляющая научный интерес.
На новый уровень исследования проблемы вышли в обобщающих коллективных работах. В частности, к десятилетию Великой Победы Институт истории АН СССР подготовил первый такой труд - «Очерки истории Великой Отечественной войны 1941 -1945» [2]. В нем был показан всенародный характер Великой Отечественной войны, освещен военный и трудовой подвиг народа. Наиболее фундаментальным трудом 1960-х годов стала 6-томная «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 — 1945» [3]. В отличие от ранее вышедшей литературы, здесь было более детально показано, как исключительно тяжело отразилась война на сельском хозяйстве, как ухудшилось материально-техническое снабжение колхозов, сократились трудовые ресурсы деревни, ослабла ее экономика.
Заметное влияние на все последующие исследования о крестьянстве 1941-1945 гг. оказала книга Ю.В. Арутюняна «Советское крестьянство в годы Великой Отечественной войны» [4]. Автору удалось сделать важные выводы о развитии колхозного производства в тыловых районах страны. Он доказал, что 1943 год не был для сельскохозяйственного производства переломным. Напротив, он явился самым трудным в производственной деятельности и личной жизни крестьян. Перелом же обозначился только в 1944 году. Эта позиция нашла закрепление и развитие в коллективной монографии сотрудников Института экономики АН СССР «Советская экономика в период Великой Отечественной войны, 194-1945 гг.» [5].
В целом, в СССР было издано немало глубоких работ по проблеме. Среди наиболее значимых, выделим 5-томную «Историю Советского крестьянства» [6], в которой теме продовольственного обеспечения населения СССР в годы Великой Отечественной войны посвящен третий том. В нем исследуется материально-техническая база сельскохозяйственного производства в предвоенные годы, дана характеристика изменений, происходивших в годы войны (численность и состав крестьянства, состояние производительных сил и др.). К числу наиболее ценных авторских исследований отнесем книгу «Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» [7] Я.Е. Чадаева, с 1940 по 1949 гг. занимавшего пост управляющего делами Совета Народных Комиссаров (впоследствии - Совета Министров) СССР.
Новые разработки по теме характеризуют постсоветскую историографию. В частности, обстоятельно проанализировано состояние сельского хозяйства страны в 4-томной коллективной работе «Великая Отечественная война 1941-1945 гг. Военно-исторические очерки» [8]. В 2003 году В.Т. Анисков опубликовал фундаментальное исследование «Крестьянство против фашизма 1941-1945. История и психология подвига» [9]. В 2011 году увидела свет книга видного политического деятеля и хозяйственного руководителя, Председателя Совета Министров СССР в 1985-1990 годах Н.И. Рыжкова «СССР и Германия: битва экономик» [10], которая продолжила ряд комплексных исследований экономических факторов Победы СССР над фашистской Германией. К 70-
летию Великой Победы был создан 12-томный труд «Великая Отечественная война 1941 -1945 годов» [11]. Седьмой том этого издания посвящен анализу экономического и оборонного потенциала СССР, а также фашистской Германии, располагавшей к началу войны ресурсами всей континентальной Европы. В книге рассмотрены слагаемые успешного решения задач военно-экономического обеспечения Победы.
Подытоживая краткий обзор литературы, следует признать, что есть все основания утверждать, что историческая литература о подвиге колхозного крестьянства в годы Великой Отечественной войны заняла видное место в советской и российской историографии. Она прошла восходящий путь становления, формирования, совершенствования методов научного анализа и источниковедения.
В целом, к настоящему времени очевидно, что советское крестьянство делало все, чтобы дать стране хлеб, молоко, мясо. В указах Президиума Верховного Совета СССР в годы войны эта работа тружеников тыловых и прифронтовых районов неоднократно акцентировалась и, по существу, приравнивалась к фронтовой деятельности. Тем не менее, падение аграрного производства оказалось значительным. И поскольку продуктов было мало, а в них остро нуждались и армия, и городское население, и сама деревня, исключительное значение приобрело разумное, рациональное распределение. Этому была подчинена вся система заготовок, которая до войны позволяла сосредоточивать в руках государства максимальное количество продуктов. При этом в военное время поистине судьбоносное значение для достижения победы над врагом приобрели обязательные поставки сельхозпродуктов. Вследствие сокращения производства зерновых культур, особое место в продовольственном снабжении страны занял картофель, который по праву считается у нас «вторым хлебом». Он менее транспортабелен, чем зерно, но в сушеном виде удобен для перевозок и может служить подспорьем в продовольственном снабжении армии. Кроме того, замена хлеба картофелем в питании крестьянского населения позволяла повысить заготовки зерновых для нужд государства, в первую очередь, для армии.
Так же, как и зерно, посевы картофеля в годы войны продвигались на восток. Н.А. Вознесенский сообщает: «В колхозах восточных районов СССР посевные площади под овощными культурами и картофелем в 1942 военном году увеличились по сравнению с 1940 годом на 37%. Овощные культуры и картофель продвинулись на восток СССР: в районы Урала, Сибири, Средней Азии и Казахстана. Увеличился удельный вес овощных культур и картофеля в пригородных зонах вокруг крупных городов и промышленных центров. Наиболее высокие темпы прироста посевных площадей под овощи и картофель в 1942 году по сравнению с 1940 годом дали районы Сибири - на 44%, Урала - на 37%, Дальнего Востока - на 30%, Средней Азии и Казахстана - на 32% [1, с. 96]. В совхозах овощеводство и картофелеводство, имевшие до войны лишь потребительское значение, превратились в товарные отрасли. Вокруг промышленных центров усиленно создавались овощекартофельные базы.
В книге «Истории крестьянства СССР» сообщается: «Второе место по объему прироста занимали посевы овощей и картофеля, которые также заметно продвинулись на восток. Уменьшение заготовок хлеба, рост численности рабочего класса тыловых районов обусловили создание вокруг промышленных центров собственных овощекартофельных зон. В 1942 г. посевные площади овощей и картофеля в колхозах восточных районов выросли на 800 тыс. га, или на 37% по сравнению с 1940 г., в том числе в Сибири на 44%, на Урале на 37, Дальнем Востоке на 30, в Казахстане и Средней Азии на 32%. .. .В 1943 г. в общей сложности посевные площади под картофелем и овощами возросли по сравнению с 1942 г. на 40%, а валовый сбор картофеля - с 23,6 млн. до 35 млн. т. Этому способствовало и то, что в данной отрасли полеводства легче решалась проблема семян.
