CC BY
22
УДК 81'42 811.134.2 И. А. Шалудько
кандидат филологических наук, доцент кафедры романской филологии факультета иностранных языков Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, Санкт-Петербург; e-mail: [email protected]
К ВОПРОСУ О ПОСТРОЕНИИ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ЛИТЕРАТУРНОГО ТЕКСТА
Статья посвящена изучению лингвистических основ построения теории литературного текста, содержащей методологические принципы его анализа. В качестве единиц описания смысловой структуры текста предлагаюся следующие параметры: хронотоп, субъектно-объектная структура, диспозиция, модальность, сюжет, композиция, образ. Приводится пример анализа текста.
Ключевые слова: литературный текст; лингвистическая модель; эксплицитное и имплицитное содержание; параметры текста; анализ текста.
Shaludko I. A.
Ph. D. (Philology), Ass. Prof., Department of Romance Philology Herzen State Pedagogical University of Russia (Saint Petersburg); e-mail: [email protected]
ON CREATING A LINGUISTIC THEORY OF LITERARY TEXT
The article deals with the study of linguistic principles of literary text theory and methodology of text analysis. The author offers to introduce such parameters of text description as chronotope, subject-object structure, disposition, modality, plot, composition, image and gives an example of text analysis.
Key words: literary text; linguistic model; explicit and implicit content; text parameters; text analysis.
Yo pienso que la carne de la literatura es la lengua; también la herramienta con que se dispone, la cazuela donde se guisa, el fuego que la hace posible, el tenedor y el cuchillo que sirven para llevárnosla a la boca, las papilas con que se gusta y el estómago que la digiere.
Antes de bucear en una literatura es preciso domeñar la lengua en que se dice.
Camilo José Cela [11, p. 233-234].
Я думаю, что плотью литературы является язык; он же инструмент, которым она располагает, кастрюля, в которой готовится, огонь, который делает ее возможной, вилка и нож, с помощью которых мы ее подносим ко рту, рецепторы, позволяющие чувствовать ее вкус, и желудок, ее переваривающий.
Прежде чем погрузиться в вопросы литературы, нужно освоить язык, на котором она говорит» Камило Хосе Села1
Простая и очевидная мысль о том, что прямой путь к научному описанию литературного текста лежит через «ворота» языка, т. е. через построение лингвистической теории изучаемого объекта, к сожалению, не находит подтверждения в научно-исследовательской практике2. Чрезвычайно популярный в современной отечественной науке когнитивистский подход, претендующий на охват всех языковых явлений3, разумеется, не обошел вниманием и литературный текст: «Исследование когнитивно-коммуникативных аспектов художественного текста соответствует приоритетам современной науки» [9, с. 145]. Однако наивный антропоцентризм когнитивно-дискурсивной методики исследования текста, базирующийся на признании «значимости для современного исследователя координаты "я"» [9, с. 114] и на постулате о том, что «смыслы текста ... хранятся в голове человека, а не заключены в глубинные структуры текста, взятого как вещь в себе» [9, с. 103], уводит исследователя в дебри «картин мира», составленных из «очеловеченных» элементов, «слоистых концептов», образующих «полевую структуру», что едва ли способствует построению лингвистической теории, обладающей объяснительной силой. Другим явным недостатком отечественной когнитивистики является ее отрыв от лингвистической и шире - филологической традиции4. А между тем традиционная лингвистика, долгое время не располагавшая комплексной методикой текстовых
1 Перевод наш. - Прим. авт.
2 Подобная ситуация характерна и для других направлений работы с текстом. В отечественном переводоведении, к примеру, предпринимается беспрецедентная попытка возвести частную технику устного (преимущественно синхронного) перевода, так называемую интерпретационную модель, полностью исключающую лингвистический анализ материала, в ранг общей теории перевода. Подробнее об этом см. [8, с. 276-277].
3 Ср.: «Сегодня именно когнитивистика наиболее активно создает ту карту "внутреннего мира" науки (Ортега-и-Гассет), которая помогает исследователю ориентироваться в окружающей его действительности» [9, с. 132].
4 Со справедливой критикой «российского уклона в когнитивистике», «подросткового комплекса самоутверждения» и «когнитивной эйфории» ученых-когнитологов, оторванных от традиции, выступили отечественные лингвисты М. В. Никитин [4], А. Г. Сонин [5], М. В. Зеликов [2; 3] и др.
исследований, в настоящее время имеет все средства для выработки такой методики и создания теории текста.
Изучение опыта лингвистического исследования текста в русле структуралистского, генеративного и грамматического (сверхфразового) подходов, реализованных в работах Т. ван Дейка, Ю. М. Лот-мана, И. Р. Гальперина, М. Я. Дымарского и других исследователей, позволяет сформулировать следующие положения, полезные для создания модели литературного текста.
1. Лингвистическая модель текста представляет собой двусторонний интегральный процесс: 1) образования смыслов, иерархически подчиненных концепции текста; 2) структурной организации синтаксических единиц, сопровождаемой имплицитным смыслообразованием, обусловленным действием универсального механизма сокращения вербального состава текста - компрессии, которая имеет следующие разновидности: системная, структурная, структурно-семантическая, семантическая, прагматическая компрессия и символизация1. Таким образом, в тексте формируется два вида содержания: эксплицитное и имплицитное.
2. Эксплицитное содержание текста, формируемое семантикой языковых единиц, имеет следующие структурно-смысловые параметры описания:
- хронотоп, или пространственно-временная характеристика действия, выражаемая на всех структурных уровнях синтаксиса: от пропозиции до СФЕ; на уровне пропозиции формируется концептуальный хронотоп (ср. хронотопичность бытийной и локальной синтаксических моделей); реляционный хронотоп высказывания создается дейктическими средствами языка, видовременными глагольными формами, структурными схемами предложения; основой когерентности текста служит объективное пространство - время, или фабульный хронотоп; импликационный потенциал хронотопа обусловлен корреляционными связями между бытийными, локативными и предикативными синтаксическими моделями;
- субъектно-объектная структура (пропозиция текста), или фактуальная характеристика, образуемая семантикой языковых пропозиций; эксплицитное содержание текста создается типовым (эксплицитным) пропозитивным значением, в то время как включение пропозиций в синонимические отношения обусловливает имплицитные приращения смысла при их актуализации в тексте;
1 Подробнее см.: [6; 7].
- диспозиция, или последовательность строевых единиц, ориентированная на информативность и когерентность текста; эти принципы определяют тип дискурса, а также обусловливают формирование эксплицитной внутренней связности языковых единиц - когезии текста. В общем случае когезия создается уравновешивающими друг друга механизмами повтора и компрессии. К видам эксплицитной связности текста относится хронотопическая и логическая формы связи, причем последняя выступает в трех разновидностях: тематическая, каузальная и формально-логическая. Лингвистическую реализацию когезии обеспечивают соответственно: хронотопические средства (временные и пространственные локализаторы, включая топонимы и хрононимы; пространственные и временнЫе параметры, представляющие собой либо свернутые пропозиции, либо маркеры имплицитных пресуппозиций; видовременные формы; дейктиче-ские местоимения, наречия и артикли, очерчивающие референтную ситуацию) и логические средства (паратаксис и гипотаксис; асиндетон; логические коннекторы, создающие нумерацию и рубрикацию; порядок слов; средства ритмико-метрической организации теста);
- эксплицитная модальность, или перспектива текста, реализуемая в пространственно-временном и ролевом аспектах, создаваемых эксплицитным модусом, грамматической формой выражения субъектной сферы, видовременнЫми формами глагола и др., представляет собой центральный параметр в семантике текста: именно текстовая перспектива отвечает за реконструкцию фабулы из субъектно-объектной структуры, хронотопа и диспозиции, а также за жанровую форму текста, в то время как его индивидуально-стилевая специфика определяется имплицитными параметрами.
3. Смысловые параметры имплицитного смыслообразования литературного текста: имплицитная модальность, сюжет, композиция и образ - принадлежат содержательной структуре стиля. Выделение имплицитных параметров, образующих стиль, достаточно условно, поскольку они не имеют собственных языковых средств выражения. Однако все они обладают общим свойством, которое состоит в том, что каждая из этих характеристик затрагивает эксплицитное содержание, обусловливая «остранение» (т. е. деавто-матизацию средств выражения) эксплицитных параметров текста. Так, имплицитная модальность вступает в противоречие с эксплицитной, дополняя или отменяя ее, благодаря чему формируется жанровое и идиостилевое своеобразие текста, ср. такие имплицитные
формы реализации модальности, как ирония, каламбур (двусмысленность), аллюзия (намек на невыраженную ситуацию, в том числе другой текст, т. е. интертекстуальность); при этом маркерами имплицитной модальности выступают средства создания ролевой и пространственно-временной перспектив. Сюжет, или событийная структура, основан на изоляциии (сокращении) фабулы, что отражается в семантике субъектно-объектной структуры и модальности текста. Композиция представляет собой скрытый уровень содержания текста, использующий открытую последовательность (диспозицию) в качестве формы выражения, преобразуя и завершая ее в соответствии с авторским видением. Остраняющее действие образа, или изобразительной составляющей стиля, ввиду наглядно-конкретного характера, направлено, в общем случае, на хронотоп, а также на субъектно-объектную структуру (ср. предикацию чужого признака в метафоре), диспозицию и модальность (ср. пространственную фиксацию времени в гротеске).
4. Способ организации текстовых параметров в целом определяется стратегией текста, т. е. стилем. Таким образом, стиль текста выражается не только в единстве образующей его триады смысловых структур: сюжет - композиция - образ, но и в тесных связях всех текстовых элементов, что проявляется, в частности, в имплицитном смыслообразовании, иными словами, в создании одних параметров средствами выражения других. Следовательно, важное место в ходе анализа должно уделяться именно этому аспекту стиля. Данное явление можно определить как взаимодействие текстовых параметров. Его условное представление с учетом иерархии структур отражает схема, представленная на рисунке 1.
Дадим к ней необходимые пояснения. Схема взаимодействия текстовых параметров может быть представлена в виде сложной пространственной геометрической фигуры - двойной призмы, верхняя часть которой симметрична нижней, причем центром симметрии данной композиции многогранников выступает один из параметров, а именно - модальность. Кроме того, нижняя призма отражает эксплицитные по преимуществу параметры, составляющие текстовой денотат, в то время как верхняя - имплицитные, формирующие структуру коннотата - стиля. Очевидно, что высшие стилеобразую-щие параметры моделируют низшие, преломляясь через текстовую модальность - точку зрения. Так, диспозиция, т. е. текстовая последовательность, обусловлена скрытыми, композиционными связями
фрагментов-микроситуаций, субъектно-объектная организация («пропозиция») - строением сюжета, хронотоп ориентирован на выражение образной структуры и т. д. Можно также предположить, что отсутствие одной из высших семантических категорий, например, образно-символической, повлечет за собой обеднение соответствующей, симметричной ей категории низшего уровня, в данном случае, хронотопа.
Образ
Сюжет
Диспозиция
Композиция
ропозиция
Хронотоп
Рис. 1. Схема взаимодействия текстовых параметров
Каждое ребро фигуры отражает взаимосвязь пары текстовых параметров, причем верхняя позиция одного из них означает доминанту, каждая грань - взаимодействие трех параметров, создающее определенную плоскость - план представления (описания) текста, входящий либо в денотат, либо в коннотат. План выражения текстовых структур образуют лингвистические категории, относимые к различным уровням синтаксического описания текста.
5. Лингвистическая модель литературного текста предполагает учет как универсальных, так и идиоэтнических свойств моделируемого объекта; выявление собственно лингвистических основ и механизмов приращения смыслов обеспечивает ее эффективное использование в качестве инструмента анализа текста.
Продемонстрируем методологические возможности описанной модели на примере анализа финального фрагмента рассказа Х. Л. Борхеса «Юг».
Salieron, y si en Dahlmann no había esperanza, tampoco había temor. Sintió,
al atravesar el umbral, que morir en una pelea a cuchillo, a cielo abierto y
acometiendo, hubiera sido una liberación para él, una felicidad y una fiesta, en la primera noche del sanatorio, cuando le clavaron la aguja. Sintió que si él, entonces, hubiera podido elegir o soñar su muerte, esta es la muerte que hubiera elegido o soñado. Dahlmann empuña con firmeza el cuchillo, que acaso no sabrá manejar, y sale a la llanura [10, p. 211-213]. - Они вышли, и если в душе Дальманна (букв. в Дальманне) не было надежды, не было и страха. Он почувствовал, переступив порог, что умереть в драке на ножах, под открытым небом, атакуя врага, в ту первую ночь в больнице, когда в него воткнули иглу, было бы для него настоящим избавлением, счастьем и праздником. Он почувствовал, что если бы он тогда мог выбрать или вообразить (букв. увидеть во сне, в мечтах) свою смерть, то именно такую смерть он бы выбрал или вообразил. Дальманн крепко сжимает в руке нож, которым, возможно, не сумеет воспользоваться, и выходит на равнину.
Хронотоп фрагмента отличается наличием символических элементов: порог (umbral) представляет собой ту традиционную границу, где, как показал М. М. Бахтин, происходит жизненный перелом [1, с. 182], а в данном случае соприкасаются два мира: реальный мир земного существования героя и потустороний мир вечности, т. е. смерти-освобождения, представленный равниной (llanura) и открытым небом (cielo abierto). Переход в потусторонность маркирован сменой видовременной локализации предиката: от претери-та реального прошлого предыдущего повествования, выдержанного в классическом нарративе, к настоящему времени и модальному будущему вечности.
Структура пропозиции в первом предложении, благодаря метонимическому (компрессивному) характеру, явно указывает на то, что действие происходит в сознании героя: бытийная модель с безличным haber локализует надежду и страх не в теле человека (где в качестве эмоций, соматических реакций они содержатся в структуре с tener - личном корреляте бытийной модели), а в его бессмертной душе. При этом отрицательная модальность фразы свидетельствует о том, что героя (Дальманна) как человека, т. е. единства души и тела уже не существует.
Этот факт имплицитно выражает также ирреальная модальность сна, мечтаний и в них - субъектный статус героя, его агрессивно-активная позиция, противоречащая его действительному положению пациента, умершего на операционном столе. Повторяющийся перцептивный модус предиката (sintió «почувствовал») указывает на
имманентность ощущений человеческому существу, на их наличие при жизни и сохранение за ее порогом.
Диспозиция этого небольшого фрагмента ориентирована на композиционное сближение двух планов, вплоть до их переплетения, вследствие чего эксплицированы в тексте только те элементы, которые позволяют совместить то, что в реальности несовместимо: кончина на операционном столе и путешествие на Юг, финалом которого становится смерть-освобождение с оружием в руках на равнине, где нет различия между прошлым, настоящим и будущим. Основой этого совмещения служит композиционный прием, основанный на совместном действии механизмов структурного расширения и компрессии, - синтаксический параллелизм.
Стилистическое своеобразие данного фрагмента, имеющее ярко выраженное модальное, композиционное и образно-символическое измерение, отражено в эксплицитных параметрах текстовой семантики и сформировано на лингвистическом уровне организации текста благодаря действию различных разновидностей механизма компрессии.
Очевидно, что предложенная модель текста находится вне антропологического контекста и не создает «картины мира», однако обладает теоретической и практической значимостью. Выделение эксплицитных и имплицитных параметров текста и лингвистических механизмов и средств их создания, имеющих идиоэтническую специфику, иными словами, языкового уровня описания текста, позволяет представить изучаемый объект в единстве его содержательных и структурных характеристик. Таким образом, данная модель литературного текста демонстрирует существенные закономерности смыслопорождения и текстообразования (структурной организации текста) и может быть использована в качестве инструмента его анализа.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе // Эпос и роман. -СПб : Азбука, 2000. - С. 9-193.
2. Зеликов М. В. Концепт. Философско-филологическая составляющая термина от Античности до современности // Герценовские чтения: иностранные языки: материалы межвуз. науч. конф., 16-17 мая 2013 г. / отв. ред. Н. Н. Кириллова. - СПб. : изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2013. -С. 10-13.
3. Зеликое М. В. О так называемых онтологических истоках диффузности «ментальное / сенсорное» (веденье ~ виденье) когнитивного языкознания // Человек в зеркале языка. Кн. 3: сб. ст., посв. 100-летию со дня рождения Ф. П. Филина. - М. : РАН ИЯ, 2008. - С. 8б-110.
4. Никитин М. В. Российский уклон в когнитивной лингвистике // Интерпретация. Понимание. Перевод: сб. научных статей / отв. ред.
B. Е. Чернявская. - СПб. : Изд-во СПбГУЭиФ, 2005. - С. 278-28б.
5. Сонин А. Г. Поколению ученых, выросших на «Кратком словаре когнитивных терминов» // Человек в зеркале языка. Вопросы теории и практики. Кн. 2: сб. ст., посв. памяти И. И. Мещанинова. - М. : РАН ИЯ, 2005. - С. 20-3б.
6. Шалудько И. А. Имплицитное содержание литературного текста // Lengua Rusa, Visión del Mundo y Texto. Русский язык, ментальность, текст / Quero Gervilla E. F., Barros García, B., Kopylova T. R., Vercher García E. J., Kharnásova G. M. (eds.). - Granada : Sección Departamental de Filología Eslava, 2011. - P. 541-54б.
7. Шалудько И. А. Имплицитное содержание художественного текста и проблема перевода // Вестн. СПб. ун-та. Сер. 9. - 2012. - Вып. 4. -
C. 39-45.
8. Шалудько И. А., Иеаноеа А. В. Лингвистический анализ текста и теория перевода // Studia Linguistica XVIII. Актуальные проблемы современного языкознания. - СПб. : Политехника-сервис, 2009. - С. 27б-284.
9. Щироеа И. А., Гончароеа Е. А. Многомерность текста: понимание и интерпретация: учеб. пособие. - СПб. : Книжный Дом, 2007. - 472 с.
10. Borges J. L. Ficciones. - Madrid : Alianza, 2000. - 218 p.
11. Cela C. J. El juego de los tres madroños. - Barcelona : Austral, 2011. - 439 p.
