CC BY
21его в произведениях на историческую тему невозможно; это обращение - дань уважения не только ему, но и всем философам Древнего Мира, прославившим человечество. Так, например, в романе А.Зохраббекова «Страна огней» Эфрус-хатун, сестра ширваншаха Ахситана, рассказывая историю Баку: отмечает, что тысячу лет назад здесь, у мыса Баил, стоял древний город Сабаил, основанный ца-рицой Бильгеис Саба: «Хорошие были тогда времена, ой, хорошие. Долго-долго простоял Сабаил, и счастливо жили в нем люди. Так ли было или не так, один бог о том ведает. Но вот явился сюда воин -царь Искендер со своим визирем Аристобу. Он осадил и взял город с помощью тайного огня, горевшего даже под водой, от которого камни, распадаясь, шипели, как известь, а железо плавилось, как воск. Он разрушил Сабаил и угнал его жителей. Но... кровь высыхает, горе забывается, и даже из трещин в скале трава вырастает; и вот на месте города появилась маленькая деревушка. Его жители по-прежнему поклонялись огню...» [Зохрабеков 1983: 45-46].
Знаменательна фраза, вложенная Алимжановом в уста Сфинкса, которого Абу-Наср видит во сне: люди ничтожны, они покоряются только силе. Иными словами, деяния Александра Македонского не должны вызывать отрицательных эмоций: он жил ради славы и счастья, и путь к ним видел через силу. Рассказывая об истории человека, ставшего жертвой силы, Алимжанов проводит параллель между Абу-Насром и другими известными личностями, чтобы читатель понял, насколько трудны пути к славе и бессмертию. Другое отличительное свойство романа Алимжанова заключается в том, что жизнь героя в нем предстает столь многопланово, что невольно задаешься вопросом: мог ли один человек вместить в себя столько энергии, любознательности, стремления к познанию мира? Здесь Алимжанов выступает мастером композиции, и события им изображены в последовательности, они как бы чередуются. Так, воспоминания о деяниях Александра чередуются с упоминаниями о встречах героя с людьми приятными, воспоминаниями от встречи с людьми духовными, не порабощающими окружающих силой.
Список литературы
Алимжанов А. Возвращение учителя или повесть о скитаниях Абу Насра Мухаммеда ибн-Мухаммеда ибн-Тархана ибн-Узлаг аль-Фараби ат-Тюрки // Алимжанов А. Дорога людей. М.: Худ. лит., 1987.
Гусейнов Г. Русскоязычие в тюркских литературах. Становление; Проблемы языка, перевода, психологизма; Национальное и инонациональное. Баку, 1997.
Гусейнов Ч.Г. Этот живой феномен. М.: Советский писатель, 1988.
Гянджеви Н. Собрание сочинений: в 3 т. Баку, 1991. Т.З.
Зохраббеков А.Г. Страна огней. Баку, 1983.
Ильясов Я.Х.Согдиана. Ташкент, 1987.
Пашаева Н.А. Человек - образ - литература. Баку, 2003.
А.В.Подобрий (Челябинск) К ВОПРОСУ о понятиях «РУССКОЯЗЫЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА» И «НАЦИОНАЛЬНАЯ АТРИБУЦИЯ ПИСАТЕЛЯ»
В последние годы резко активизировался интерес к литературе «пограничного» типа, представляющей собой сложный синтез различных нацио-нально-культурных традиций, воплотившихся в языке, проблематике, тематике художественных произведений. С другой стороны, стали активизироваться попытки определить так называемый национальный канон, включающий в себя все разновидности национальной литературы.
Например, в 2008 г. вышло исследование профессора Гарвардского университета Р.Вайс «Современный еврейский литературный канон» [Вайс 2008]. Основанием для национальной идентификации писателя в монографии является этнокультурная самоидентификация и содержание произведения, а не язык. Разрабатывая методологические основы для канонизирования художественных произведений в рамках иудаики, американская исследовательница руководствуется очень субъективным критерием: в канон могут войти тексты, воплощающие еврейское самосознание. Следовательно, тематика, проблематика, язык могут не иметь никакого отношения к еврейству, а столь зыбкая категория, как «самосознание», позволит включить текст в еврейский канон.
Попытки определения национального, территориального или культурного канона предпринимались и раньше, как в отечественной, так и в зарубежной науке. В 2000 г. под общей редакцией Х.Гюнтера и Е.Добренко выходит в свет книга «Соцреалистический канон» [Соцреалистический канон 2000], в 2001 - работа М.Гронас «Диссенссус. Война за канон в американской академии 80-х - 90-х годов» [Гронас 2001]. Европейский канон попыталась очертить М.Бемиг [Бемиг 2007], русский -И.Сухих [Сухих 2001]. Однако все попытки «канонизации» национальных литератур невозможно признать законченными. Существует множество писателей, имеющих «двойной» национальный статус, место для таких писателей в каноне пока не найдено. Значит необходимо искать критерии культурного определения «пограничных текстов» и методику их анализа как одного из способов национальной идентификации и последующей канонизации.
М.Г.Соколянский в статье «О признаках национальной атрибутации литературного творчества» в рамках завяленной проблемы пытается проанализировать различные методологические подходы к определению культурной принадлежности писателей, чье творчество носит «пограничный» (в национальном смысле слова) характер. Не соглашаясь с Б.Львовым-Рогачевским и Ш.Маркишем в определении специфических черт русско-еврейской литературы, М.Соколянский выдвигает в качестве ос-
© А.В.Подобрий, 2009
новного критерия - язык, на котором автор обращается к аудитории. Но, противореча самому себе, исследователь тут же оговаривается, что примеры литературного многоязычия не подтверждают выдвинутую константу. Тогда М.Соколянский предлагает в качестве базовой для культурной идентификации писателя еще одну довольно призрачную и необъяснимую категорию: «талант» [Соколянский 2005: 76]. В этом случае встает крайне сложный вопрос о том, как талант художника сказывается именно в процессе создания «пограничного» литературного произведения. Ответ на него пока никто не дает...
Пытаясь сформулировать критерии анализа «пограничных» литературных текстах, написанных на русском языке, необходимо обратиться к таким понятиям, как «русскоязычная литература», «билин-гволитература», а также более частным понятиям, например, «русско-еврейская», «русско-украинская», «русско-казахская» и пр. литературы.
В литературоведении и публицистике довольно часто возникали дискуссии по поводу национальной идентификации писателей, чье творчество не укладывалось в рамки какого-то одного языка и культуры [Львов-Рогачевский 1922; Маркиш 1997; Соколянский 2005; Гейзер 2005 и пр.]. Но даже сама постановка вопроса о национальной идентификации писателей представляется ненаучной. Для литературоведения главное - каков текст, написанный автором, как воплотился в нем национальный менталитет, традиции национальной поэтики. В этом смысле нас интересуют явления «пограничного» характера, где сочетались бы традиции разных культур. Этнический компонент - один из многочисленных факторов (и далеко не самый существенный), которые так или иначе влияют на творческую индивидуальность писателя.
Национальная идентификация автора художественного произведения - это, скорее, проблема социологии, этнографии. Многовековая история мировой литературы знает множество примеров, когда:
1- писатели, принадлежащие к одному этносу, творили на разных национальных языках (писатели-евреи - на древнееврейском (гебрей), ладино, идиш, иврите; писатели-французы - на провансальском диалекте французского языка, латыни), но это не выводило их за пределы национальной культуры; не забудем, что первые произведения литературы Древней Руси написаны на староболгарском языке;
2- писатели, принадлежащие к разным этносам, создавали свои произведения на одном языке: например, В.Набоков и поляк И.Конрадовский (Дж.Конрад) писали по-английски; на русском языке творили, например, украинцы Н.Гоголь и
В.Нарбут, этнические евреи Б.Пастернак и О.Мандельштам, немцы Вогау (Б.Пильняк) и К.Вагенгейм (К.Вагинов)
Вряд ли можно согласиться полностью с позицией современного писателя Г.Кановича: «Язык определяет «национальность» писателя, а не его происхождение» [Канович 2003: 93]. Язык творчества -категория очень важная, но не единственная. А как быть с писателями, принадлежавшими к нациям, не имевшим своего литературного языка и вынужден-
ным работать в рамках «чужого» языка (например, писателям Якутии, Хакасии, Шории, у которых до 1926-27гг. письменности не существовало вообще, а с середины 1920-х введен латинский и русский алфавиты)? Как быть с писателями, творившими на разных национальных языках: русский гений Пушкин написал несколько произведения на французском, украинские классики Тарас Шевченко и Марко Вовчок писали также и на русском, В.Быков (на русском и белорусском), сам Канович - на русском и идиш.
Отечественная литература 1920-х годов, анализ ее специфики дали нам возможность сформулировать базовое для исследования поликультурных текстов, написанных на русском языке, понятие - «русскоязычная литература» (как одна из ветвей «пограничных» национальных литератур).
По сути, после революции в СССР образовался своеобразный литературный контекст, в который включаются литературы народов СССР на родном и русском языке и литература о других национальных культурах на русском языке. Этот контекст уже можно именовать «русскоязычной литературой». Используя контекстную типологию Т.А. Ван Дейка [Дейк Ван 1989], его можно описать.
Русскоязычная литература обладает рядом особенностей, связанных с ее историческими, социальными, межэтническими условиями возникновения и существования. Можно выделить социопсихологические особенности', влияние литературы на познание и этические установки личности и соответственное его отражение в художественном произведении; социо-кулътурные особенности: нормы, правила и категории коммуникаций, меняющиеся в зависимости от национальной культуры, характер которой пытается передать тот или иной писатель. Одна из важнейших характеристик русскоязычной литературы как литературы «пограничного типа» является коммуникативный аспект', здесь совершается диалог разных национальных культурных традиций, ибо, как заметил В.Гумбольдт, «разные языки - это отнюдь не разные обозначения одной и той же вещи, а разные видения ее» [Гумбольдт 1985: 312]. Следовательно, обращение к подобному «диалогу» разных национальных культур в рамках русского языка и литературной традиции ведет не к «порабощению» одной культуры другой, а к их «сотрудничеству», коммуникации между собой и читателями разных национальностей.
Остается еще один вопрос: как взаимосвязаны литературы русская и русскоязычная, являются ли они разными частями одного целого? Казалось бы, самый простой способ - это разграничить писателей по национальной принадлежности: русский и пишет на русском языке, значит - представитель русской литературы; «инородец», но пишет на русском языке - значит представитель русскоязычной литературы. Но подобный «критерий» не только «попахивает» расизмом, но и во многих случаях недееспособен.
С другой стороны, тематика произведений тоже не может быть показателем культурной и литературной принадлежности автора. Например, у Бабеля
есть рассказ «Гапа Гужва», в котором автор с головой погружается в мир современной ему украинской деревни, описывает ее быт, упивается низовой народной культурой и ее карнавальными «вывертами», великолепно передает самое звучание украинской речи - значит он писатель украинский? У Л.Леонова есть рассказ «Халиль» - значит он писатель, принадлежащий к арабской культуре? А как быть с его же «Уходом Хама» или «Туатамуром»? Ряд произведений Вс.Иванова посвящен жизни корейского и киргизского народов. К какой ветви литературы отнести его творчество?
Наверное, необходимо отказаться от жестких обозначений, типа «русско-украинская», «русско-еврейская», «русско-казахская» литература. Понятие «русскоязычная литература» более широкое, оно включает в себя все «инокультурные» литературные ветви на русском языке. Как, собственно, можно говорить и о других «национальноязычных» литературах: немецкоязычной, англоязычной, франкоязычной и т.д. Мы исходим из того, что язык, на котором написан текст, это базовое понятие, а те культуры, на которые язык ориентирован, это видовое понятие. Поэтому мы не обращаемся, например, к таким обозначением, как «абхазо-русская литература», «киргизо-русская» и пр., а берем за основу понятие «русскоязычная литература», «русскоязычный писатель». Фактически подобное обозначение становится синонимом таких понятий, как «поликуль-турная литература», «пограничная литература», «билингволитература».
Список литературы
Бёмиг М. Между многоязычием и мультикультурностью: в поисках европейского канона // НЛО. 2007. № 85.
Вайс Р. Современный еврейский литературный канон: Путешествие по языкам и странам. М.; Иерусалим: Мосты культуры; Гешарим, 2008.
Гейзер М. Когда «чужой язык» становится родным...// Русская литература ХХ-ХХ1 веков: направления и течения. Вып. 8. Екатеринбург, 2005.
Гронас М. Диссенсус. Война за канон в американской академии 80-х - 90-х годов // НЛО. 2001. № 51.
Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985.
Дейк Ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.
Канович Г. Считаю себя русским писателем // Вопр. лит. 2003. № 4.
Львов-Рогачевский Б. Русско-еврейская литература. М., 1922.
Маркиш Ш. Бабель и другие. 2 репринтное изд. Персональная творческая мастерская «Михаил Щи-голь». Москва, 1997 - Иерусалим, 5758.
Соколянский М.Г. О признаках национальной атрибутации литературного творчества // Русская литература ХХ-ХХ1 веков: Направления и течения. Вып. 8. Екатеринбург, 2005. С. 59-77.
Соцреалистический канон / под ред. Х.Гюнтера и Е.Добренко. СПб.: Академический проспект, 2000.
Сухих И. Русский канон. М.: Изд-во «Независимая газета», 2001.
Л.Р.Шарафутдинова (Башкортостан, Нефтекамск) ДУХОВНЫЕ ИМПУЛЬСЫ ВОСТОКА
Восточная литература является одной из древних литератур, которая сформировалась до нашей эры. Она участвовала в формировании и становлении мировых национальных культур, в том числе и башкирской. Выдающийся ученый, востоковед Р.Н.Баимов отмечает, что мощные духовные импульсы шли с Востока с древнейших времен. Об этом свидетельствуют, например, великие религии -иудаизм, буддизм, христианство, ислам, которые зародились в Востоке, а также вероучение зороастризма, сформировавшийся на рубеже II—I тысячелетия до нашей эры. Языческое вероучение Заратуш-тры, основанное на монотеизме, некоторые догматы, каноны впоследствии нашли отражение в фундаментальных мировых религиях. А наличие в духовной культуре башкир древнеиранских языковых, мифологических, космологических компонентов, топонимических параллелей, схожесть орнаментов, обрядов свидетельствует об общности генезиса. При этом восточная религиозная и философская литература разных направлений сыграла огромную роль в формировании европейской профессиональной литературы. Схожесть ситуаций, сюжетных мотивов, образов, структурно-композиционных приемов объясняется общностью истоков. Позднее выдающиеся восточные памятники, легенды, предания, анекдоты как своеобразные кочующие сюжеты и как варианты на местной почве обслуживали тюрко-арабо-фарсыязычные народы и участвовали в формировании национальных, письменных литератур [Баимов 2005: 3-9]. Позднее от фарсыязычного Востока пришел в литературу, духовную жизнь тюрков Ура-ло-Поволжья суфизм.
Суфизм как религиозно-философское, социальное, нравственно-эстетическое течение зародился в мусульманских странах в VIII в. и получил широкое распространение среди мусульман. Истоки его прослеживаются уже в VII в., когда в Ираке возникает движение аскетизма, которое ученые считают первой ступенью суфизма. Это течение сформировалось на почве протеста против накопления богатств в отдельных руках, обогащения землевладельцев. Религиозная практика суфиев сводилась к многочисленным молитвам и постам, отрешению от всего мирского, культу бедности и т.п. Самыми последовательными аскетами в VII-IX вв. были Хасан Бас-ри, Василь бен Ата, Рабиа Адавия и др. «Уже то, что суфии вели отшельнический образ жизни, противоречило канонам ислама» [Баимов 2005: 137].
Постепенно в этом аскетическом течении ислама стали нарастать мистические настроения в виде чувства неизбывной тоски к Богу, чувства бесконечной любви к нему и стремления к соединению с ним. Существенный вклад в развитие суфизма в оргиастическом направлении внесла Рабиа (ум. в 801 г.), чья любовь к возлюбленному превратилась (в поисках земного равенства и счастья) в любовь к Богу, а
© Л.Р.Шарафутдинова, 2009
