CC BY
634
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2017. № 3 (15). С. 381-389. УДК 32.321
DOI 10.25513/2312-1300.2017.3.381-389
Ю. В. Попова
К ВОПРОСУ О ПОНЯТИИ «ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ»
Анализируются варианты определения понятия «политический режим», предложенные современной политологической мыслью. Сравниваются понятия «политическая система», «политический режим», «государство». Даётся характеристика понимания политического режима через индексы демократии.
Ключевые слова: политический режим; политическая система; государство; индексы демократии.
Y. V. Popova
TO THE QUESTION OF THE CONCEPT OF "POLITICAL REGIME"
The article describes and analyzes some options for defining the concept of "political regime" that exists in the modern political thought. Also the concepts of "political system", "political regime" and "state" are compared. A characteristic of the understanding of the concept of "political regime" is given using the indices of democracy.
Keywords: political regime; politic system; the state; indices of democracy.
Понятие политического режима является весьма востребованным не только в политической науке, но и в политической публицистике и аналитике. К нему обращаются в историческом знании, в правоведении. И в силу того, что само по себе политическое очень многогранно, имеет изменчивые границы, объемлет разные сферы общества, то и содержательное наполнение понятия «политический режим» тоже разнообразно. При этом нередко можно заметить, что очень активно используются и близкие понятия: «государственный режим», «политическая система». В силу этого представляется важным обозначить содержательную специфику данных понятий.
Указанные понятия, как можно в целом утверждать, использовались в политическом знании зачастую как синонимичные, взаимозаменяемые. И так было до середины XX в. Весомый вклад в разграничение и, соответственно, проблематизацию содержания этих понятий внёс Д. Истон в своих работах
© Попова Ю. В., 2017
1950-1960-х гг., таких как «Политическая система» ("The Political System"), «Основа для политического анализа» ("A Framework for Political Analysis") и «Системный анализ политической жизни» ("A Systems Analysis of Political Life"). Являясь одним из основных представителей системного подхода в политическом знании и, соответственно, активно оперируя термином «политическая система», Д. Истон тем не менее в своих работах использовал и другие термины: «политическое сообщество», «политический режим», «власть», - но, как указывает Е. Ф. Миллер, весьма нетрадиционным образом. Он применял такие термины, как «политическое сообщество», «политический режим» и «власть», для обозначения трёх различных компонентов политической системы, т. е. для подмножества политических взаимодействий. Политическое сообщество понимается им не как объединение лиц, а как набор восприятий: это общая осведомлённость, необходимая для участия в поли-
тическом разделении труда. Политический режим определяется Д. Истоном как «общая матрица упорядоченных ожиданий, в пределах которых политические действия, как правило, считаются авторитетными. Истон выделяет три составляющие политического режима: политические ценности и принципы; нормы и правила; структура властных ролей» [1]. Политическая система у Истона -это все виды деятельности или взаимодействий, которые более или менее значимы для авторитетного распределения ценностей общества. Истон сравнивает политическую систему с огромной и сложной фабрикой, которая принимает сырьё и превращает его в готовую продукцию. А политический режим предстаёт как один из базовых элементов политической системы, помимо политического сообщества и власти. И чтобы политическая система изменилась коренным образом, необходимо, чтобы все три её базовых компонента изменились. Изменения только режима недостаточно, чтобы политическая система ушла в небытие. Изменение политического режима рассматривается Истоном как один из способов адаптации системы к переменам в окружающей среде и обеспечения собственной устойчивости [Ibid., р. 230].
Подобное понимание актуально и в настоящее время. Так, датский профессор сравнительной политологии Свен-Эрик Скаанинг из Орхусского университета перспективных исследований, рассуждая о соотношении понятий политической системы политического режима, указывает, что «политическая система - это сумма действий и взаимодействия политических субъектов, ресурсы которых авторитетно определены и распределены для общества. Таким образом, она обозначает совокупность политической жизни в обществе, где государство, правительство и режим составляют некоторые из её основных элементов» [2, р. 16].
Британский политолог Э. Хейвуд указывает, что «политическая система - система отношений, посредством которой государство реагирует на те или иные воздействия со стороны общества (в теории систем это называется "вводом" или "входом" в систему) соответствующими решениями, политическими программами и направлениями политики ("выход")» [3, с. 29].
И знаменитая «Британника» определяет политическую систему «как актуальные, так и предписанные формы политического поведения, а не только юридическую организацию государства, это ещё и реальность того, как функционирует государство. Ещё в более широком толковании политическая система является совокупностью "процессов взаимодействия" или подсистемой социальной системы, взаимодействующей с другими неполитическими подсистемами. Это указывает на важность учёта неформальных социально-политических процессов и подчёркивает значимость изучения политического развития» [4].
Соответственно понятия политической системы и политического режима соотносятся как общее и частное. Система более постоянна и долговременна, чем режим; режим представляет динамическую характеристику политической системы, он более изменчив и потому представляет актуальный интерес для исследователей.
Следует обратить внимание и на то, что к настоящему времени различение государства как основного (ключевого) института политической системы и политического режима стало общепризнанным в политической науке. Утвердилась значимость разделения временной природы режимов и более длительной (продолжительной во времени) природы государств. Как указывал Роберт Фишман, проводя различие между этими двумя понятиями, «режим может быть понят как формальная и неформальная организация центра политической власти и как взаимоотношения с широкими кругами общества. Режим определяет тех, кто имеет доступ к политической власти, и то, как обладающие властью относятся к тем, кто ей не обладает. Режимы являются более устойчивыми (постоянными) формами организации политической власти, чем собственно правительства, но менее постоянными, чем государство. Государство, напротив, это (в нормальной ситуации) достаточно устойчивая структура доминирования и координирования, включающая аппарат принуждения и имеющая цель управлять обществом и извлекать из него ресурсы» [5, р. 428].
С 1970-х гг. актуально стремление сделать политические режимы самостоятельными объектами научного анализа. Определён-
ную роль в этом сыграли начало так называемой третьей волны демократизации и интерес к сравнительным исследованиям разных политических порядков. Понятие в целом было определено, появился ряд работ, которые сопоставляли имеющиеся определения политического режима. Здесь выделяется работа Свена-Эрика Скаанинга «Политические режимы и их изменения: концептуальная основа исследования» ("Political Regimes and Their Changes: A Conceptual Framework").
С.-Э. Скаанинг опирается на позицию Рут и Дэвида Колье, американских политологов из университета Беркли, которые утверждали, что «режим не нужно смешивать с особыми носителями высших государственных или правительственных должностей или с политической коалицией, поддерживающей этих персон» [6]. Существо режима связано с институтами и правилами, а через них - и с поведением. Правила могут быть формальными (существовать как законы) и неформальными. Определять политические режимы исключительно через формальные правила будет вопиющей ошибкой и недоразумением. С другой стороны, отсутствие связи между формальными правилами и наблюдаемым поведением будет недостаточным, чтобы отказаться от формального подхода к пониманию политического режима. Многие результаты не могут быть объяснены исключительно институциональным дизайном, а неформальное принуждение гораздо чаще проясняет намерения акторов, чем формальные правила [2, p. 4-5]. Поэтому одна из основных составляющих режима - это правила, как формальные, так и неформальные.
Важными элементами политического режима являются и акторы. «Понятие политического режима всегда включает в себя поведенческие характеристики, так как акторы являются неотъемлемым элементом политического режима. Другими словами, значение акторов должно быть подчёркнуто, поскольку мы принимаем в расчёт много политических действий, усиленных структурными рамками, созданных институционализированными правилами. Принятие институтов как важных связующих факторов, формирующих, ограничивающих и предоставляющих возможность действий политическим акторам, не означает, что нужно ис-
ключить акторов из пространства анализа. Напротив, поведение делает акцент на том, что правила только тогда важны, когда они принимаются во внимание акторами; необходимо помнить, что институциональные условия формируются акторами. Более того, акторам необходимо решить, как упорядочить принимаемые ими решения и взаимодействия в соответствии с существующими правилами, и, наконец, воспроизведение используемых правил зависит от действий, предпринимаемых акторами» [2, р. 9-10].
С.-Э. Скаанинг отмечает, что любое определение политического режима должно с необходимостью включать в себя: доступ к политической власти; способ упорядочения взаимодействий в центре политической власти (горизонтальные отношения между исполнительной, законодательной и судебной властями); взаимоотношения политической власти с обществом (вертикальные отношения: способ получения доступа к значимым политическим постам). И, наконец, четвёртый элемент - это характер властвующих, показывающий, из кого избираются правящие (военные, священнослужители, партийцы и т. п.), что позволяет отличать автократию от демократии [Ibid., р. 13-14].
Объединяя все элементы, С.-Э. Скаанинг формулирует следующее определение: «Политический режим обозначает институционализированный набор фундаментальных формальных и неформальных правил, позволяющих определить держателей политической власти (обладателя суверенитета), а также регулирующих как порядок назначения на высшие политические посты (объем и характер политических прав), так и определяющих вертикальные (объём и характер гражданских свобод) и горизонтальные (объём и характер разделения власти: контроль и автономия) ограничения использования политической власти» [Ibid., р. 15].
Если посмотреть на ещё ряд определений политического режима, предложенных исследователями, то можно увидеть близость авторов в выявлении основных его характеристик.
Так, Рут и Дэвид Колье определяют политический режим как целое, состоящее из формальной и неформальной структур государства, правительственных ролей и процес-
сов. Режим включает в себя методы формирования правительства и представительных учреждений (выборы, переворот, решение военных и т. д.), формальные и неформальные механизмы представительства интересов и характер репрессий. Тип режима зависит от тех лиц, которые занимают государственные и правительственные позиции, от политической коалиции, поддерживающей доминирующих акторов, и от государственной политики, которую они проводят.
Гильермо О'Доннелл и Филипп Шмит-тер выделяют в составе режима совокупность правил, известных или скрытых, которые определяют формы и каналы доступа к основным государственным должностям, акторов, которые имеют доступ к этим должностям или исключены из такого доступа, а также ресурсы или стратегии, которые акторы могут использовать для получения этого доступа. Развивая эту идею, Филипп Шмиттер и Терри Линн Карл подчёркивают, что политический режим или система управления включает в себя ряд характерных элементов: модели, которые определяют методы доступа к главным государственным учреждениям; характеристики действующих лиц, допущенных или исключённых из такого доступа; правила, которым следуют те, кто принимает публично обязывающие решения [7, р. 34-35].
То есть политический режим - это тот порядок существования государства, политической системы, который определяется характером и путями доступа заинтересованных лиц к государственной власти, характером и инструментами использования этой власти, балансом между формальными и неформальными институтами и нормами, которыми руководствуются ключевые политические акторы.
Правительство составляет только часть политического режима и может быть определено как «публичная организация, состоящая из небольших групп тех, кто принимает решения, кто контролирует и координирует исполнение властных политических решений. Поэтому политический режим определяет как характер правительственной власти, так и порядок использования этой власти. Так же как разные правительства могут выступать преемниками друг друга в рамках одного режима
(посредством принятия / усвоения правил, характерных для этого режима), так и режимы имеют похожие отношения с государством: режимы могут меняться, в то время как государство будет длиться как пример довольно постоянной публичной администрации, обладающей монополией на принятие обязательных решений на определённой территории.
Поэтому используемое (по преимуществу юристами, правоведами) понятие государственного режима не следует понимать как синоним политического режима. Первое определяет структурную и нормативную характеристику государства: конституционно закреплённую организацию власти и функционирование институтов государства. Государственный режим связан с формально определённой деятельностью государственной власти, а политический режим -с функционированием всей политической системы общества.
Обобщая предлагаемые исследователями определения политического режима, можно выделить два их варианта: процедурное и поведенческое.
Процедурное понимание режима включает в себя набор правил или процедур, которые, по мнению авторов, раскрывают характеристики политического режима. В итоге получается, что политический режим -это правила, которые определяют: 1) число и тип политических акторов, могущих получить доступ к значимым правительственным постам; 2) методы борьбы за доступ к этим позициям; 3) правила, определяющие процесс выработки и реализации обязательных публичных властных решений. Эти правила упорядочивают действия истеблишмента и определяют руководство правительством, а также являются вертикальным и горизонтальным измерениями управления, т. е. связью между властью и населением, с одной стороны, а также связью внутри властных структур - с другой. Важно подчеркнуть, что определение политического режима часто сводится к горизонтальному распределению и использованию власти (когда речь идёт об использовании как синонимичных понятий государственного и политического режимов).
Сторонники данного подхода также подчёркивают, что процедурные правила мо-
гут быть формальными и неформальными, чётко прописанными или нет. Формальные правила (процедуры) не только противоположны неформальным правилам, посредством которых властные решения принимаются и реализуются, но и используются как вследствие отсутствия формальных правил, так и вследствие недостаточности уже существующих правил (дырок в них). Это важный момент, так как включение неформальных процедур в определение политического режима обеспечивает углубление понимания политического режима, которое не сводится только к анализу формально легальных правил, а направлено на обнаружение действующих процедур вне зависимости от того, корреспондируют ли они с формальными процедурами или нет, санкционированы ли они легально или нет. Из приведённых выше примеров понимания политического режима к нему склоняются Р. и Д. Колье, Т. Л. Карл и Ф. Шмиттер. Ещё можно указать на позицию Ф. Э. Кардосо, который писал так: «Под "режимом" я подразумеваю формальные правила, которые связывают основные политические институты (законодательные органы с исполнительной властью, исполнительную власть с судебной системой и партийную систему со всеми ними), а также и определяют политический характер связей между гражданами и правителями» [8, р. 38].
Если процедурное измерение политического режима раскрывает его содержание через правила, на основе которых формируется правительство и вырабатываются политические решения, то другой, поведенческий, подход к понятию политического режима обращает внимание на иные его составляющие. Поведенческий подход подчёркивает важность акторов, а также то, что процедурные правила управляют и определяют поведение политиков (акторов) в той мере, в какой они принимают и руководствуются этими правилами. Так, С. Мэйнва-ринг утверждает: «Режим... является более широким понятием, нежели правительство, и соотносится с правилами (формальными или нет), которые регулируют взаимодействие основных акторов в политической системе. Понятие режима предполагает инсти-туционализацию, т. е. то, что такие правила широко распространены и что акторы сами
определяют своё поведение в соответствии с ними [9, p. 296].
Благодаря признанию акторов, особенно ведущих, правила обретают институционали-зацию. Это чётко выразил А. Пшеворский: «В демократическом государстве все силы должны постоянно бороться за реализацию своих интересов. Никто не защищён в силу тех или иных своих политических предпочтений и позиций. Никто не может ожидать изменения результатов ex post; все должны подчинять свои интересы соревнованию и неопределённости. Критическим моментом при любом переходе от авторитарного правления к демократическому является преодоление порога, за которым никто не сможет вмешаться и повернуть вспять политический процесс, протекавший по установленным правилам. Демократизация - это акт подчинения всех интересов борьбе, наделения неопределённости статусом института. Решающим шагом на пути к демократическому государству является передача власти от группы лиц своду правил» [10, с. 33]. Нет необходимости, чтобы акторы имели какое-то нормативное обязательство относительно правил, которым они подчиняются. Важно их добровольное согласие действовать именно по этим правилам и никак иначе.
Институционализация обеспечивается принятием набора правил ведущими политическими акторами или, по крайней мере, наименьшим отвержением ведущими акторами существующих процедурных правил. Таким образом, необходимо признать и значение разного веса акторов, имеющих разные предпочтения, поскольку чем больше вес политических акторов, тем скорее признание ими правил (и использование их) приведёт к институционализации последних. Поэтому, в частности, успех стран Восточной и Центральной Европы в демократическом транзите в немалой степени был обеспечен готовностью новых лидеров действовать иначе, нежели во времена социалистических порядков.
Таким образом, раскрывая понятие политического режима, мы видим, с одной стороны, правила, которые могут быть формальными и неформальными, определяющие число акторов, сражающихся за разные правительственные позиции, и используемые этими акторами методы принятия и реализа-
ции публичных политических решений и, с другой стороны, принятие ключевыми политическими акторами этих правил и минимальное нормативное отвержение этих правил ключевыми политическими акторами. Тем самым можно подчеркнуть, что понятие политического режима многогранно, имеет процедурное и поведенческое измерение и должно пониматься комплексно. И вряд ли эти измерения можно отделить друг от друга и понимать режим только как совокупность определённых институтов или как акторов, принимающих и играющих по определённым правилам: нет процедур без акторов и акторов без определённых практик действия.
Различие между этими двумя вариантами понимания политического режима было подчёркнуто транзитологическими исследованиям. Такие понятия, как «транзит» и «консолидация», помогли в итоге разграничить процедурное и поведенческое измерения политического режима, увидеть их специфику. Так, «транзит» понимается как промежуток между одним политическим режимом и другим, в течение которого правила политической игры не определены, а «консолидация», напротив, период, когда правила определены и входят в действие. Эти два понятия обозначают периоды, в течение которых важные для политической системы правила формулируются, затем принимаются как должное и используются акторами. И здесь важно именно принятие или отвержение установленных правил акторами. Г. О'Доннелл и Ф. Шмиттер настаивают на существовании трёх возможных предметов исследования в рамках изучения политического режима: создания новых правил акторами (главная черта процесса транзита); правил как таковых (это главный результат процесса транзита); и принятия или отвержения правил акторами в течение фазы транзита (это центральная характеристика процесса консолидации) [11, р. 6]. Создание и утверждение правил характеризует политический режим с институциональной стороны, а использование этих правил акторами - с поведенческой. Таким образом, правила и поведение акторов - это два ракурса, с которых можно наблюдать и исследовать политический режим, и для его исчерпывающей характеристики их следует применять комплексно.
В рамках поведенческого подхода можно также обозначить и такой вариант понимания режима, когда он описывается исключительно через действия акторов, а институциональные правила трактуются как второстепенные, в итоге политический режим понимается как правящая коалиция. Например, Михаэль Манн определяет политический режим как альянс акторов, обладающих превосходящей военной, экономической и идеологической властью и координируемых правилами государства [7, р. 26]. Важность акторов настолько неопровержима в подобном понимании режима, что приводит к его антропоморфным характеристикам, например к выделению «стратегии режима» как будто у режима нет никаких институциональных характеристик. Ещё один образец подобного понимания предложен Питером Кальвертом, который утверждает, что «режим - это название, обычно даваемое правительству или последовательности правительств, в которых власть по существу остаётся в руках той же социальной группы» [2, р. 4]. То есть режим понимается как правящая коалиция, правила предстают как выражение власти акторов или как нормы, имеющие поддержку наиболее властных акторов. В итоге это приводит к восприятию институтов как несущественных, игнорируется их независимая (самостоятельная) значимость.
Такое усечённое понимание режима может стать источником ряда проблем. Поскольку здесь важность институциональных правил в структурировании политики игнорируется, то это с неизбежностью ведёт к игнорированию разнообразия институтов, которые имеют одинаковый набор акторов. Это пытаются компенсировать посредством типологизаций политического режима. Исследователи стремились показать разнообразие возможных институциональных правил через создание сложносоставных типологий режимов. Переходя к более низкому уровню обобщений и стремясь обеспечить более тонкое понимание особенностей каждого режимного случая, исследователи предложили большое количество вариантов подтипов режима, которые применяются к меньшим подмножествам случаев. Но в итоге это ведёт к размыванию целостного, законченного представления о конкретном политическом
режиме, он распадается на свои многочисленные подварианты. Особенно наглядно это заметно на примере многочисленных типологий переходных режимов, когда зачастую очень зыбкой оказывается грань между авторитарными (автократическими) и демократическими системами благодаря выделению разнообразных подтипов.
Ещё один из вариантов понимания политического режима представлен авторами, которые не предлагают определения политического режима как такового, но которые косвенно раскрывают содержательное наполнение этого понятия, используя процедуру индексирования политических систем, предлагая разнообразные измерения степени демократичности режима. Они начинают с определения демократии, выделяют ряд соответствующих показателей, которые применяют ко всем политическим системам и ранжируют политии по степени демократичности. Многие их этих индексов не только имеют теоретическую неточность, но и серьёзные проблемы концептуального рода [7, р. 27-28].
Одна из проблем с подобными индексами заключается в том, что они подспудно включают редукционистское определение режима, ведущее к усечению исследовательской повестки: индикаторы учитывают правящие принципы, правила, но не акторов. Поведение акторов здесь не учитывается. Поэтому нет индекса, который бы мог охватить процесс транзита или консолидации, поскольку это возможно, только используя термины, описывающие поведение акторов. Индексы не подразумевают процесс транзита именно как длительности, заключающегося не только в правилах, но и в действиях акторов. Индексы могут зафиксировать результаты транзита или консолидации, их этапы, но не способны представить данные процессы как длительность. А режим всё-таки - это не только определённый набор правил и принципов, но и характер действий и взаимодействий акторов как между собой, так и с властью. В лучшем случае эти индексы могут дать только частичное понимание режима, фокусируя своё внимание на синхронном анализе институциональных правил. Однако, поскольку большинство индексов демократии включает телеологическую направлен-
ность, благодаря чему все политии рассматриваются относительно своей близости или удалённости от цели - демократии, поэтому индексы будут характеризовать политии через призму демократии. Проблема заключается и в том, что хотя создатели индексов трактуют концепт демократии как длящийся, видят нюансы, которые позволяют понимать демократию дихотомично, а это, в свою очередь, ведёт к выделению разных типов демократии и недемократических режимов, но они используют количественные показатели, которые не могут установить качественные различия режимов. Сравнение режимов предстаёт как сопоставление на предмет взвешивания того, больше или меньше демократии имеет каждый из вариантов, но что по существу представляет из себя этот политический режим, понять сложно, поскольку он и называется тоже через степени демократичности. Например, «нелиберальные демократии», «дефектные демократии» и т. п., а что есть режим как таковой, как он функционирует, неясно; здесь это только некая сумма признаков / норм. Поэтому получается, что исследователи, использующие индексы демократии, не имеют базы, на основе которой они могли бы выделять разные типы режимов. Они сначала фиксируют демократический режим и его признаки, а уже потом измеряют все остальные режимы, сравнивая с первым и подыскивая для них адекватные названия. Негативно предстаёт ещё и то, что важный в рамках изучения демократизации вопрос о характеристике старого порядка, от которого демократический транзит начинает своё движение, и влиянии старого порядка на процесс демократического транзита и консолидации здесь даже не ставится. Поэтому индексирование может зафиксировать состояние режима на определённый момент времени, но раскрыть порядок его функционирования не может.
Ещё одна проблема использования количественных индексов заключается в том, что эти индексы не помогают исследователям провести различие между политиями разной степени демократизации и отразить это в терминах. Поскольку конструкция подобных индексов такова, что сначала они определяют, какая полития является демократической, а только потом определяют
степень демократичности отдельной конкретной политии. Здесь нет классификационной схемы, которая учитывает качественные различия между типами режимов. Процедура индексирования заставляет думать, что можно провести различия между поли-тиями, ориентируясь на степень их демократичности, даже если они на самом деле не являются демократическими режимами, с чего и надо было начинать. Некоторые исследователи упорно настаивали на том, что все различия - это различия в степени и что все страны можно реально сравнить только в той степени, в которой они являются демократическими. Такой подход в конечном итоге поддерживал довольно нелепые выводы, например, что «все существующие политические системы - демократии в большей или меньшей степени» или что «бывший Советский Союз был просто менее демократичен, но качественно не отличается от Соединённых Штатов» [12, р. 184-185].
Эта очевидная концептуальная проблема привела к признанию другими исследователями необходимости использовать качественные различия. Так, после разработки индекса, который претендует на определении степени демократий в 147 странах, Тату Ванханен признал необходимость отделить демократические страны от недемократических [7, р. 31]. Но поскольку первоначальное предположение о том, что все страны можно было бы сравнить как демократические, не может быть отменено, то и любая попытка эмпирически отличать демократии от недемократий должна происходить за рамками исследования, а это рождает сомнение в концептуальной адекватности индекса: критерии должны быть заданы сразу. Таким образом, получается, или исследователи просто отрицают необходимость качественных различий, или же они стремятся распознать их после того, как они собрали свои данные. Но это не означает, что собст-
венно количественные показатели не могут быть использованы. Стремление определить политический режим через исчислимые признаки (как наглядные и убедительные) и породило разнообразие типологизаций политических режимов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Miller Eugene F. David Easton's Political Theory // The Political Science Reviewer. - URL: http://www.mmisi.org/pr/01_01/miller.pdf (дата обращения: 18.05.2017).
2. Skaaning S.-E. Political Regimes and Their Changes: A Conceptual Framework. - Stanford, 2006.
3. Хейвуд Э. Политология. - М., 2005.
4. Heslop D. A. Political system. - URL: https://www.britannica.com/topic/political-system (дата обращения: 06.06.2017).
5. Fishman R. Rethinking State and Regime: Southern Europe's Transition to Democracy // World Politics. - 1990. - № 3.
6. Collier R., Collier D. Shaping the Political Arena: Critical junctures, the Labor Movement and Regime Dynamics in Latin America. - Princeton, 1991.
7. Munck G. L. Disaggregating Political Regime: Conceptual Issues in the Study of Democratization : Working Paper. - № 228. - [S. l.] : Kellogg Institute, 1996.
8. Cardoso F. H. On the Characterization of Authoritarian Regimes in Latin America // The New Authoritarianism in Latin America / ed. by D. Collier. - Princeton : Princeton University Press, 1979. - Р. 33-57.
9. Mainwaring S. Transitions to Democracy and Democratic Consolidation: Theoretical and Comparative Issues // Mainwaring S., O'Donnell G., Valenzuela J. S. Issues in Democratic Consolidation: The New South American Democracies in Comparative Perspective. - [S. l.] : Notre Dame, 1992. - P. 294-341.
10. Пшеворский А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточной Европе и Латинской Америке / под ред. проф. В. А. Бажанова. - М., 2000.
11. O'Donnell G., Schmitter P. Transitions from Authoritarian Rule: Tentative Conclusions About Uncertain Democracies. - Baltimore, 1986.
12. Sartori G. The Theory of Democracy Revisited. -Part 1 : The Contemporary Debate. - Chatham, 1987.
Информация о статье
Дата поступления 28 июня 2017 г.
Дата принятия в печать 12 июля 2017 г.
Article info
Received June 28, 2017
Accepted July 12, 2017
Сведения об авторе
Попова Юлия Вениаминовна - канд. ист. наук, доцент кафедры политологии Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского (Омск, Россия) Адрес для корреспонденции: 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а
E-mail: ju.popowa@yandex.ru Для цитирования
Попова Ю. В. К вопросу о понятии «политический режим» // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2017. № 3 (15). С. 381-389.
About the author
Popova Yulia Veniaminovna - Candidate of Historical sciences, Associate Professor of the Department of Political Science of Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia) Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077, Russia
E-mail: ju.popowa@yandex.ru For citations
Popova Y. V. To the Question of the Concept of "Political Regime". Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2017, no. 3 (15), pp. 381-389. (in Russian).
