CC BY
42
К ВОПРОСУ О ПОЛИТИЧЕСКИХ ВОЗЗРЕНИЯХ РУССКОГО ЕПИСКОПАТ А В ЭМИГРАЦИИ В НАЧАЛЕ 20-х гг. XX в. *
A.A. КОСТРКЖОВ
Отдел новейшей истории Русской Православной Церкви Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет 115184, Москва, ул. Новокузнецкая, 236
В статье проанализированы противоречивые отношения полигиков-мирян и священнослужителей Русской Зарубежной Церкви. Автор работы доказывает, что политиканство и монархизм архиереев не более, чем стереотипы, связанные с историей Церкви в 1920-е гг. Автор работы доказал, что епископат искал пути мирного сосуществования с советской властью, стремился предотвратить раскол со Всероссийской Церковью. Другие факторы, а именно участие мирян в соборах и в работе церковных управленческих структур, давление представителей политических партий, антисоветские настроения в срсдс эмигрантов привели к осложнению отношений с патриархом Тихоном, ряду конфликтов в лоне Русской Православной Церкви за границей.
Многолетнее разделение между Московским Патриархатом и Русской Православной Церковью заграницей (РГ1ЦЗ) привело к появлению целого ряда стереотипов, одним из которых стало мнение о политиканстве и крайнем монархизме архиереев, оказавшихся после 1917 г. в эмиграции1. Однако открытые документы дают достаточные основания для того, чтобы усомниться в этом утверждении.
Наверное, никто не станет отрицать, что большинство эмигрантов было настроено враждебно по отношению к советской власти. Активной политической деятельности белоэмигранты ждали и от епископата Русской Зарубежной Церкви. При этом никто, по-видимому, не задумывался над тем, что, вовлекая архиереев-беженцев в активную политическую борьбу, можно было принести вред как Церкви в Отечестве, которой необходимо было искать пути мирного сосуществования с советской властью, так и самой РПЦЗ, которой политическая деятельность грозила расколом со Всероссийской Церковью и расколом внутренним. В связи с этим в течение 1920-х гг. в русском зарубежье наблюдается постоянное противостояние двух позиций: церковной и политической. Первую выражали, прежде всего, иерархи, и состояла она в сохранении канонического единства Всероссийской Церкви. Основными выразителями второй точки зрения были политики-миряне, которые ради борьбы с большевиками готовы были пойти на разрыв с церковной властью в России. Такое разделение представляется в известной степени упрощенным, но в целом верным. Ситуация осложнялась тем, что попытки воздействовать на Церковь со стороны политических организаций, куда входили миряне и некоторые священники, в начале двадцатых годов приняли характер прямого вмешательства.
* Публикация осуществляется в рамках исследовательского проекта РГНФ 07-01-00180а.
А оказывать влияние на Церковь политические деятели действительно могли. Корни тому - в усилении демократических тенденций в Русской Церкви в начале XX в. Однако если в России эти тенденции после 1917 г. угасли, то за границей церковная демократия нашла благоприятную почву для своего развития. Поначалу оказавшиеся за границей архипастыри не видели той опасности, которую таило в тех условиях вмешательство мирян в церковные дела. Русская Церковь, в которой Соборы не созывались более 200 лет, имела в качестве живого примера соборной жизни лишь Московский Собор 1917-1918 гг. Участие мирян в соборах и в работе церковных управленческих структур казалось необходимым условием соборности. Естественным представлялось то, что в руководящий орган РПЦЗ - Зарубежное Высшее Церковное управление (ВЦУ), вошли не только епископы, но также два мирянина и два священника2. Вполне естественным представлялось участие мирян с правом голоса и во Всезарубежном Соборе, проходившем в Сремских Карловцах (Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев) с 21 ноября по 3 декабря 1921 г.
Иерархи даже не предполагали, что, предоставив мирянам право голоса на Соборе, они отдали решение важнейших церковных вопросов десяткам людей, совершенно незнакомым с реалиями церковно-государственных отношений, людей, лишенных опыта и рассудительности, присущих архиереям. Очень скоро это дало о себе знать. Уже в самом начале работы Собора представители духовенства отмечали, что на заседаниях установился мирской дух, что на службах, которыми начинались эти заседания, никто не бывает, а архиереи и священники, оказавшиеся в меньшинстве, не могут оказать на работу Собора существенного влияния3. Такая ситуация не могла не привести к столкновению, толчком к которому стало решение об издании воззвания к «Чадам Русской Церкви, в изгнании сущим». Члены Высшего Монархического Совета во главе с известным монархистом Н.Е. Марковым предложили упомянуть в послании царя из династии Романовых.
Большинство священнослужителей было против - в упоминании династии многие видели политическую подоплеку. «Если бы я, - сказал в своем выступлении архиепископ Евлогий (Георгиевский), - присутствовал не на Соборе, а на каком-либо политическом собрании, я бы горячо ратовал за эту мысль, но я продолжаю утверждать, что мысль эта ... не может быть предложена для обсуждения на Церковном Соборе»4. Активно выступал против упоминания династии и епископ Вениамин (Федченков), заявивший, что это вызовет раскол в русской эмиграции. Подобным образом рассуждал и архиепископ Анастасий (Грибановский). Он не отрицал, что монархических идеалов придерживаются все члены Собора, однако отмечал, что монархические выражения в документе станут той гранью, перейдя которую, Церковь низведет себя на чисто политический уровень5.
Однако здравомыслящая часть Собора не была услышана. Большинство его членов хотело слушать тех, кто льстил их слуху, а не тех, кто говорил правду и предупреждал об опасности. Поэтому с куда большим вниманием Собор слушал Маркова, который заявлял, что в России популярны монархические идеи, что там только и ждут того счастливого момента, когда будет названо имя нового императора. Обстановка постепенно накалилась, и многие просто потеряли способность смотреть на вещи реально. Члены Высшего Монархического Совета готовы были пойти еще дальше, и если бы не неизвестность о судьбе царевича Алексия и великого князя Михаила Александровича, то в послании было бы названо и имя будущего императора6.
Все понимали, что чаша весов склоняется на сторону мирян-политиков. Часть духовенства попыталась противостоять этому и организовать «пресвитерский совет», который бы контролировал обсуждаемые вопросы с канонической и церковно-практической точки зрения. Однако эта попытка не увенчалась успехом. Монархисты, державшиеся сплоченно, смогли убедить собрание в ненужности этого органа. Вопрос о пресвитерском совете был поставлен на голосование, и создание его было отвергнуто с перевесом всего в несколько голосов. При этом было большое количество воздержавшихся, которые в столь бурной атмосфере не смогли сориентироваться. «Священники задеты за живое... - записал в своем дневнике участник Собора Н.М. Зернов, - Все погубили приглашенные политические деятели. Они победили представителей приходов и духовенство». Очень важно свидетельство Зернова о том, что даже прения на Соборе отражались секретариатом в искаженном виде, причем исключительно в пользу Маркова и его сторонников7.
Противостоять этому натиску было невозможно. Многие из иерархов стали скло нятъся на сторону представителей политических партий. И все же победа далась сторонникам Маркова непросто. Даже после того, как его идею поддержал председатель Заграничного ВЦУ митрополит Антоний (Храповицкий), перевес сторонников монархических формулировок составил всего 10 процентов, причем за счет мирян: 51 человек (6 архиереев, 7 священнослужителей, 38 мирян) высказался за упоминание монархии, 33 человека (6 архиереев, 14 священнослужителей, 13 мирян) - против8.
Вмешательство политиков-мирян в церковную жизнь стало хорошим уроком для иерархии. После Карловацкого Собора в Зарубежной Церкви наблюдается процесс вытеснения мирян из управленческой системы, сопряженный с постепенным отказом от демократических принципов. Это хорошо видно на примере того, как реагировал епископат Русской Зарубежной Церкви на указ патриарха Тихона № 348 (349) от 5 мая 1922 г. Напомним, что согласно этому указу Заграничное ВЦУ упразднялось, власть над заграничными приходами передавалась митрополиту Евлогию (Георгиевскому), а политические высказывания Карловацкого Собора осуждались.
Указ привел зарубежных архипастырей в состояние шока, так как приветливые письма патриарха Тихона, полученные за границей в период с января по март 1922 г., не содержали даже намека на недовольство Зарубежным ВЦУ. Мысль о том, что указ подложный и что выполнять его не следует, возникла у иерархов почти сразу же. 30 июня 1922 г. указ был рассмотрен Соединенным Присутствием Заграничного Синода и Церковного Совета. Соединенное Присутствие высказало сомнения в целесообразности выполнения указа. Бесспорно, что простые эмигранты реагировали бы еще более резко. И из опасения этой реакции руководство Зарубежной Церкви приняло решение скрыть указ от общественности до его обсуждения Заграничным ВЦУ.9
Однако на заседании ВЦУ, которое состоялось 1 сентября 1922 г., вновь столкнулись две точки зрения - импульсивная политическая и взвешенная церковная. Первую точку зрения выражали члены Зарубежного ВЦУ протоиерей В. Востоков, генерал Н. Батюшин, а также секретарь ВЦУ Е. Махароблидзе. Все трое выступали против выполнения указа и допускали возможность разрыва с патриархом Тихоном. В результате было вынесено решение не выполнять патриарший указ.
И все же влияние, которое приобрели в ВЦУ протоиерей В. Востоков, Н. Батюшин и Е. Махароблидзе, начинало вызывать у архиереев раздражение. Кроме того, примерно половина епископов была недовольна и принятым решением, которое грозило ухудшением отношений с патриархом Тихоном. Свою позицию
архипастыри смогли озвучить лишь на следующий день, когда в Сремские Кар-ловцы прибыл архиепископ Анастасий (Грибановский). Архипастырь возмутился решением, принятым накануне. И иерархи, только вчера согласившиеся с мнением протоиерея В. Востокова и мирян, теперь поддержали архиепископа Анастасия. При этом они, и в первую очередь сам архиепископ Анастасий, понимали, что невозможно прийти к взвешенному и трезвому решению вопроса в присутствии таких деятелей, как Н. Батюшин и протоиерей В. Востоков. В тот же день архипастыри приняли решение, которое стало поворотным в истории русского зарубежья, а именно отстранили от дальнейшего обсуждения вопроса и протоиерея
В. Востокова, и Н. Батюшина (Е. Махароблидзе, как Секретарь Синода, имел только совещательный голос). 2 сентября архиереи собрались самостоятельно. Протоиерей В. Востоков и генерал Батюшин не были допущены на архиерейское совещание даже в качестве наблюдателей. «Вечером 19 Августа, - писал протоиерей В. Востоков. — я просил владыку Антония позволить мне и ген[ералу] Батю-шину присутствовать на Епископском Совещании... без права, разумеется, голоса, но он отказал мне ввиду возможных против нашего присутствия протестов»10. Результаты отстранения политиков появились сразу же Заграничное ВЦУ официально упразднялось и временно, до созыва Собора, заменялось Синодом архиереев". Данный Синод имел фактически те же права, что и ВЦУ, однако на его деятельность политики уже не влияли.
Правда, окончательно оградиться от влияния политических организаций архипастыри пока не решались. Так, вопрос о дальнейшем управлении Русской Зарубежной Церковью был передан на рассмотрение Всезарубежного Собора, то есть Собора с участием мирян. Такой Собор должен был собраться в начале декабря 1922 г., но был отложен. Однако идея о необходимости Всезарубежного Собора все меньше казалась иерархам привлекательной. И это понятно, ведь новый Собор не предвещал ничего хорошего. Об этом говорят письма от эмигрантских организаций, которые стали поступать в Карловцы сразу же, как только указ об упразднении Зарубежного ВЦУ стал известен массам, то есть с осени 1922 г. Собрания русских эмигрантов одно за другим выносили постановления о недопустимости закрытия Заграничного ВЦУ. Авторы писем, потоком хлынувших в Сремские Карловцы, призывали к скорейшему созыву Собора с участием мирян, и требовали от заграничных иерархов взять на себя функции всероссийской церковной власти12.
Что ожидало Зарубежную Церковь, если бы Собор с участием авторов этих писем состоялся? Нет никаких сомнений, что на гаком Соборе активность эмигрантских масс просто смела бы сопротивление иерархов, в большинстве своем стоявших на достаточно умеренных позициях. Но радикализм мирян совершенно не устраивал иерархов, которые не стремились к власти над Церковью в России (хотя Собор с участием мирян давал им такой шанс) и опасались, что могут стать виновниками раскола. Поэтому уже в начале 1923 г. иерархи склонились к мнению не созывать Собор с участием мирян («большой Собор»), а заменить его собором одних только архиереев. Этот Собор и принял решения, ставившие крест на амбициях правых организаций русского зарубежья.
Прежде всего, на своем первом заседании 31 мая Собор отложил созыв Собора с участием клириков и мирян «до более благоприятного времени», то есть на неопределенный срок. Более того, было вынесено постановление, что отныне высшая
власть в Зарубежной Церкви будет принадлежать Собору архиереев, а не Собору с участием клира и мирян. Архиерейский Собор вынес также решение и относительно принятия на себя Зарубежной Церковью функций Всероссийской Церковной власти. «Представители епархий, - говорится в постановлении, - находящихся за пределами России, в их совокупности выражают голос свободной Русской Заграничной Церкви, но ни отдельное лицо, ни Собор иерархов этих епархий не представляет собою власти, которой принадлежали бы права, коими во всей полноте обладает Всероссийская Церковь в лице ее законной иерархии».13
Далее, Архиерейский Собор 1923 г. нанес удар по тем, кто провел на Карловац-ком Соборе упоминание о династии, по тем, кто пытался разделить Зарубежную Церковь по политическому признаку. В своем постановлении Собор прямо заявил о свободе политических убеждений: «Ввиду наличия указа и грамоты Святейшего Тихона, патриарха Московского и Всероссийского о направлении церковной деятельности, воздержаться в таковой от монархического духи, предоставив каждому архипастырю действовать по архипастырской совести» (курсив мой -А.К)и. В данном случае перед нами яркий пример победы здоровых сил в Зарубежной Церкви над теми, кто исключал возможность совмещения православной веры с немонархическими воззрениями. Это был реванш над хозяевами Карловацкого Собора.
И все же нельзя сказать, что отвергнутые политические идеи больше не возвращались. Противостояние продолжалось и дальше. На Архиерейском Соборе 1924 г. был вновь поднят вопрос о Всезарубежном Соборе. Из-за опасений раскола иерархи вновь воспротивились возможности созыва Собора с участием мирян, признав его несвоевременным .
С Собором 1924 г. связан и вопрос о правах на власть великого князя Кирилла Вла-димщювича. Оппоненты РПЦЗ порой заявляют, что этот Собор признал его императором1 . В действительности же Собор принял прямо противоположное решение.
В 1924 г. Кирилл Владимирович издал манифест, в коем он объявил себя императором Всероссийским. Одновременно с этим он обратился к митрополиту Антонию с посланием, в котором просил благословения на взятый им «подвиг великого служения Родине». Ряд авторитетных лиц и организаций также обратились в Архиерейский Синод с просьбой разрешить духовенству поминать Кирилла Владимировича, как государя-императора, его супругу, Викторию Феодо-ровну, как императрицу, а их сына, Владимира Кирилловича, как наследника цесаревича17. Случись подобное на Карловацком Соборе - Кирилл Владимирович был бы тут же провозглашен новым русским царем, тем более что сам митрополит Антоний (Храповицкий) до конца дней своих считал Кирилла Владимировича законным императором18. И все же теперь, после отстранения от власти политиков, такое решение пройти не могло. Архиерейский Собор постановил: «считать издание манифеста несвоевременным, а себя (Собор) не в праве решать вопрос о признании кого бы то ни было императором Всероссийским, т.к., с одной стороны, Архиерейский Собор за границей не является голосом всей Российской Церкви, а с другой стороны, Церковь может дать свое благословение на вступление на престол всероссийский, только зная волеизъявление на сие всего русского народа»19.
Кириллу Владимировичу было направлено письмо, в котором Синод в очень вежливой форме выразил свой отказ признать деяние великого князя. «В обращении своем к заграничным русским иерархам, - говорится в письме, - Вы просите молитв и благословения Св[ятой] Церкви по случаю восприятия Вами титула императора Всероссийского.
Собор русских епископов за границей... не может, однако, дать церковной санкции этому акту чрезвычайного, общегосударственного и всенародного значения, требующему благословения всей Русской Церкви (курсив мой - А. К) в лице высших представителей ее власти - Поместного Церковного Собора и патриарха Всероссийского»2 .
Следует подвести итог. В течение долгих лет были слышны обвинения Зарубежного Синода в политиканстве и стремлении захватить власть. Но если бы у архиереев-беженцев действительно были такие планы, то они вполне осуществили бы их. Иерархи испытывали сильнейшее давление снизу, от своей паствы, которая требовала возглавить Всероссийскую Церковь из-за границы. Однако иерархия в тот период противостояла этому давлению, осознавая, что Церковь выше политических партий и не должна разъединять свою паству по политическому признаку. В связи с этим представляется важным, чтобы домыслы, которыми обросла история Русской Зарубежной Церкви, уступили место исследованиям. основанным на документальных (Ьактах.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См. например; Троицкий С. О неправде карловацкого раскола. - М., 1992; Стратонов И. Русская церковная смута 1921-1931 // Из истории Христианской Церкви на родине и за рубежом в XX столетии: Материалы по истории Церкви. - М., 1995. - Кн. 5.
2 Деяния Русского Всезарубежного Собора, состоявшегося 8-21 ноября 1921 г. Сремски Карловци. - 1922. - С. 58. Следует отметить, что из священников в работе ВЦУ принимал участие только протоиерей В. Востоков, а из мирян только генерал Н.С. Баттошин. Два других члена - протоиерей П. Крахмалев и П.Н. Апраксин - изначально устранились от работы в ВЦУ.
3 Зернов Н. Юрисдикционные споры в Русской Церкви и I Всезарубежный Собор в Кар-ловцах в 1921 году // Вестник РХД. - 1974. - № 114. - С. 132.
4 Деяния Русского Всезарубежного Собора... - С. 51.
5 Там же. - С. 47, 49.
6 Там же. - С. 48. Интересно, что согласно постановлению Архиерейского Синода РПЦЗ от 9 сентября 1926 г. священникам разрешалось служить молебны о здравии и спасении императора Николая II. Запрет на совершение таких молебнов, принятый в 1927 г., касался только епископов - ГА РФ. - Ф. 6343. - Оп. 1. - Д. 2. - Л. 92.
7 Зернов Н. Юрисдикционные споры в Русской Церкви... - С. 133-134, 139.
8 Деяния Русского Всезарубежного Собора... - С. 66.
9 ГА РФ.-Ф. 6343.-Оп. 1.-Д.4.-Л. 8-1 Ооб, 67.
10 Там же. - Л.168.
11 Там же. - Л. 83об.
12 Там же.-Д.З.-л. 19-21,82-86, 93-98, 107, 117-128.
13 Д. 2.-Л. 14, 14об., 15.
14 Там же. - Л. 26.
15 Там же. - Л. 52.
16 См., напр.: Сысоев Д., свящ. Зарубежная Церковь. Раскол или ересь? // 11йр://ро11а1-сгес1о.ги/8ке/?ас1=иЬ&1с1= 1691
17 ГА РФ. - Ф. 6343. - Оп. 1. - Д. 2. - Л. 33.
18 Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. - Нью-Йорк, 1962. - Т. 9. - С. 267.
19 ГА РФ. - Ф. 6343. - Оп. 1. - Д. 2. - Л. 33.
20 Там же. - Л. 36. Архиерейский Собор 1926 г., правда, сделал уступку сторонникам Кирилла Владимировича и разрешил поминать его на службах как императора, но только в нарочитые дни и только по просьбе тех, кто признавал его таковым (см.: там же. - Л. 61).
ON THE ISSUE OF POLITICAL VIEWS OF RUSSIAN EPISCOPATE ABROAD IN THE EARLY 20,s OF THE 20th CENTURY
A.A. KOSTRYUKOV
Orthodox St-Tichon’s humanitarian institute 23-b, Novokuznetskaya St., Moscow, 115184 Russia
The article analyses the contradictive relations between the laic politicians and the ecclesiastics of
i.i,_ n-:— _i____„1______i tl____.i-j_______■i.t.—i. ________*__:_____ j____________ „.r
uic mission Liiuicii auiuau. me auuiui piuvcs umi pumiwai puMuiuig aiiu uiuiiaiuitMii ui uic ¿u^iiuimi-
ops are no more than stereotypes connected to the church histoiy in the 1920’s. The author has proved that the episcopate was seeking for peaceful coexistence with the Soviets, as well as averting the dissent with the All Russian Church. A number of other factors, namely the participation of the laymen in the Synods as well as in the work of church governing bodies, pressure of political parties’ representatives, anti-Soviet moods among the emigrants led to deterioration of relations to the Patriarch Tichon and to a number of conflicts within the Russian Orthodox Church abroad.
