CC BY
33
ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 4(16). 2016, 63-83
Л. И. Журова
К ВОПРОСУ О НРАВСТВЕННОМ БОГОСЛОВИИ МИТРОПОЛИТА ДАНИИЛА*
Творчество Даниила, митрополита Московского, приходится на сложный и ответственный период истории проповедничества, когда на Руси, по словам В. Жмакина, народ отвык от проповеди и положение истинных пастырей Церкви было тяжелым. Даниил способствовал возрождению русской традиции проповеднического искусства, но не вошел в историю гомилетики. Его богословские суждения не отличаются самостоятельностью. Как церковный писатель и публицист, Даниил интересен в первую очередь сочинениями, посвященными нравственно-религиозным темам. Нравственная личность Московского митрополита не имеет однозначной характеристики, но в вопросах нравственного богословия он выступил ревностным его служителем. Основной писательский принцип Даниила — «учить от Божественных Писаний», поэтому священное слово лежит в основе авторского замысла его сочинений. Общим моментом в содержании Слов «Соборника» и многочисленных посланий митрополита является учение о соблюдении нравственного закона, что, согласно классификации М. А. Олесницкого, составляет вторую часть нравственного богословия. Учение о нравственности у Даниила очень аскетично. Круг вопросов нравственного характера связан с бытовой жизнью человека. Он не поднимался до тем гражданского, социального или политического содержания, как Максим Грек. Доминантой в системе нравственных воззрений Даниила является учение о духовной любви, основанное на апостольских посланиях Иоанна и Павла. Ориентируясь на него, проповедник обсуждает нравственные правила благочестия. Чревоугодию, пьянству, роскоши, развлечениям, блуду, тщеславию, осуждению, клевете, зависти и другим плотским человеческим порокам, которые мастерски изображены в виде живописных картин, Даниил просит противопоставить целомудрие и чистоту помыслов, милость, долготерпение, смирение, кротость, незлобивость, на этих этических понятиях построены его традиционные наставления. Проповедник призывает исцелять падших и прельщенных двумя видами спасительных речей — «сладостными словесами» и «свирепы-
* Статья подготовлена в рамках поддержанного РГНФ гранта, проект 15-04-00503.
© Л. И. Журова, 2016
63
ми врачеваниями», но с хранением в сердце милости. Обличительные мотивы наиболее выразительны в творчестве митрополита. Для его богословия важно не только преподнести учение, но и дать советы в житейских делах, адресованные как конкретному человеку, так и всем пасомым.
Ключевые слова: нравственное богословие, церковная публицистика, митрополит Даниил, поучение, послание, проповедь, «Соборник», духовная любовь, человеческие пороки.
В истории традиции проповедничества, которое в России XVI в. переживало возрождение, митрополит Даниил занял видное место. О роли его пастырского служения и значении трудов одними из первых писали в XIX в. историк И. Д. Беляев1, священник П. Ф. Николаевский2. Подчеркивались церковная деятельность Московского первоиерарха, его активная работа в распространении христианского учения, внимание к жизни своих современников, начитанность и ревность к просвещению. Митрополит Макарий (Булгаков) выделил Даниила как самого просвещенного церковника среди русских митрополитов от Ионы до патриарха Иовы, сделав исключение только для митр. Макария3. Но его оценка творчества церковного писателя невысока: «К сожалению, нельзя сказать, чтобы умственные способности Даниила соответствовали его познаниям. В нем виден ум здравый, но не довольно сильный от природы и недостаточно развитый; ум, мало приученный к самостоятельности и не привыкший к строгой, отчетливой, логической мыслительности»4.
В небольшой статье священника А. Гинбова Даниил представлен как ученый богослов Древнерусской Церкви, отмечены достоинства его сочинений: «Составитель со всею прямотою говорит о недостатках современников... а иногда предлагаемая истина у него облекается в чрезвычайно ясный и выпуклый образ»5.
1 Беляев И. Д. Даниил, митрополит Московский // Известия ОРЯС. 1856. Т. 5. Вып. 4. Стлб. 207.
2 Николаевский П. Ф. Русская проповедь в XV и XVI веках // ЖМНП. 1868. Ч. 137. № 2. С. 298-389; Ч. 138. № 4. С. 92-177.
3 Макарий (Булгаков), митр. Сочинения Московского митрополита Даниила // ХЧ. 1872. № 10. С. 181-275; Он же. История Русской Церкви. М., 1996. Кн. 4. Ч. 1. Отд. 2. С. 94-114.
4 Макарий (Булгаков), митр. Сочинения Московского митрополита Даниила. С. 274.
5 Гинбов А. Даниил, Московский митрополит, как проповедник // РЕВ. 1874. № 6. При-
Нравственная личность Даниила тоже не имеет однозначной характеристики. И. Д. Беляев и Макарий (Булгаков) представили Московского митрополита как архипастыря, достойного во многих смыслах. Они оправдывали Даниила в отношении обвинений, связанных с организацией Соборов и суда над Максимом Греком и Вассианом Патрикеевым, разрешением на второй брак Василия Ивановича и другими «потаканиями» великому князю, и искренне считали многие упреки в адрес Даниила несправедливыми. Напротив, архиеп. Филарет (Гумилевский),
B. С. Иконников, Н. М. Карамзин видели в образе Даниила черты человека гордого, мстительного, тщеславного, честолюбивого.
Е. Е. Голубинский разделил оценки Даниила: «Как деятеля и как нравственное лицо мы знаем <Даниила> только с худых и совсем отталкивающих сторон. Однако... тот самый Даниил представляет из себя нечто совсем иное в области письменного пастырского учения.. Здесь он занимает в ряду наших митрополитов не только одно из видных мест, но и совсем выдающееся и совсем исключительное, решительно и необыкновенно возвышаясь в этом отношении над всеми прочими нашими митрополитами»6. Мнения о Данииле у его современников тоже разнятся. Известно высказывание боярина Берсеня Беклемишева о Данииле: «.. .учителна слова от него нет никоторого»7. А Федор Карпов, напротив, обращался к Даниилу, как к личности, «высокиа книжности разуму уроженному»8.
В. Жмакин, автор единственного монографического труда о Данииле, стараясь быть объективным и беспристрастным, одну из своих задач видел в том, чтобы «представить нравственный характер Даниила, как он есть», а также как русского богослова, замечательного проповедника и церковного деятеля: «По своей церковно-учительной деятельности Даниил был одним из достойных пастырей и первосвятителей древней Русской Церкви. Как церковный писатель и особенно как проповедник он может быть назван редким и достойным украшением ея»9. Историк ха-
бавления. С. 138.
6 Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. М., 1997. Т. 2. Период 2. Перв. пол. тома.
C. 703.
7 ААЭ. СПб., 1836. Т. 1. С. 141.
8 Сочинения Федора Ивановича Карпова. Послание митрополиту Даниилу // БЛДР. Т. 9. Конец XV — первая половина XVI века. СПб., 2000. С. 346.
9 Жмакин В. Митрополит Даниил и его сочинения. М., 1881. С. 298.
рактеризует Даниила как администратора, чрезмерно потворствовавшего светской власти и выдвигавшего на иерархические должности людей иосифлянского направления, а также как строгого консерватора.
В. М. Кириллин сегодня оправдывает Даниила тем, что «стремление митрополита к прочному союзу с великим князем заодно помогало ему преодолевать внутрицерковные раздоры, а также укреплять влияние иосифлян в церковной жизни. Так что в свете объективной проекции этот первоиерарх представляется как последовательно отстаивавший интересы Церкви»10.
Все исследователи отмечали главную заслугу Даниила — внимание к религиозно-нравственным проблемам своего времени. Проповедник в учении о вере и нравственности не был оригинален. В. Жмакин писал: «В наставлениях общего отвлеченного характера его невозможно отличить от всякого другого древнерусского богослова. Но лишь только он начнет рассуждать о частных случаях и обстоятельствах жизни человека, и особенно когда перейдет к обличениям современных ему недостатков, то язык его поучений совершенно изменяется. Из книжного он обращается в живой, сильный, выразительный иногда до яркости красок. Коль скоро Даниил коснется современной ему распущенности нравов, то здесь он является полнейшим владыкой своего слова»11.
Творческое наследие Даниила в основном сложилось из 16 Слов «Соборника»12 и двух групп сборников посланий (Сильвестровская группа состоит из трех рукописей и содержит 13 (14) посланий13 и т. н. сборник В. Г. Дружинина включает в себя 26 посланий и поучений14).
Общим моментом в содержании Слов «Соборника» и посланий является учение о соблюдении нравственного закона, что, согласно классификации М. А. Олесницкого, составляет вторую часть нравственного богословия15.
10 Кириллин В. М. Творчество митрополита Московского Даниила // Он же. Очерки о литературе Древней Руси. Материалы для истории русской патрологии и агиографии. Сергиев Посад, 2012. С. 258.
11 Жмакин В. Митрополит Дании и его сочинения. С. 310-311.
12 Основной текст: РГБ. Ф. 173. Собр. МДА/I. № 197. 30-е гг. XVI в.
13 Основной текст: РНБ. Софийское собр. № 1281, Сильвестровский сборник. 30 гг. XVI в.
14 РНБ. Q.I.1439. XVI в.
15 Олесницкий М. А. Нравственное богословие // Сайт «Азбука веры». URL: http://azbyka.
Нравственное состояние общества — основная проблема проповедей Даниила. Главный его писательский принцип — «учить от Божественных Писаний». Верности священному слову Даниил присягнул в одной из глав «Соборника»: «Заповеди же, и преданиа, и учениа, яже Святаа Церкви приатъ от Бога и святыхъ его апостолъ, и преподобных и богоносных отецъ, сиа вся приемлю и облобызаю, и вЪрую, яко се истинно есть, и живота будущаго ходатаиствено, и тако вЪрую, и исповедаю, и тако мудръствую, и се мудрость моя есть, яко же истиннии православ-нии христиане мудръствуют» (Слово 12, л. 406 об.).
Образцом для Даниила, как и для всех средневековых писателей, были Писание16 и церковные предания, которые он знал очень хорошо. Но, как отметил Макарий (Булгаков), Даниил был «не господин, а раб своих познаний»17, поэтому в его сочинениях много повторов, одни и те же мысли, идеи, цитаты, целые выражения переходят из сочинения в сочинение, не всегда связываясь с главной проблемой.
Особенностью творчества церковного писателя было построение письменных речей на основе многочисленных цитат и выписок из Божественного Писания, святоотеческой и догматической литературы, церковных преданий, житий. Эти материалы он представлял в отдельном, втором, разделе Слов «Соборника» — «свидетельствах». В первом, историко-богословском, и третьем, «Наказания»18, разделах изложены собственные размышления церковного писателя по теме, заявленной в названии сочинения.
Авторский замысел Даниила формировался под влиянием священного слова. Библейская цитата и ее толкования — семантическое ядро текста писателя, речь проповедника направлена на распространение и усвоение знания христианской истины. Мотив «насыщатися духовных брашенъ», т. е. Святых Писаний, служит стержнем всего «Соборника» и
ги/о1есЬшк/МагкеШп_01е8шску/пгаУ81уеппое-Ьо§о81оу1е/ (дата обращения: 01.07.2016).
16 Пиккио Р. Влияние церковной культуры на литературные приемы Древней Руси // Он же. 81ау1а ОгШо^ха: Литература и язык. М., 2003. С. 152.
17 Макарий (Булгаков), митр. Сочинения Московского митрополита Даниила. С. 274.
18 Журова Л. И. «Наказания» в структуре Слов «Соборника» митрополита Даниила // Сибирский филологический журнал. 2014. № 3. С. 50-57; Она же. «Слово о Крестной смерти» митрополита Даниила и традиция учительной литературы // Тексты источников по истории России и национальная культурная традиция. Сб. научн. тр. Новосибирск, 2014. С. 130-156.
в каждом Слове представлен выразительными модификациями. Даниил своими трудами подвигал человека к духовной работе.
Недостаточность разработки богословских тем, поверхность суждений, нелогичность и непоследовательность в развитии общих нравственных положений, отмечаемые историками Церкви, объясняются тем, что проблему своего сочинения Даниил выносил в «свидетельства» и тем самым как бы говорил словами «другого». Это распространенный принцип творчества средневековых писателей (Нил Сорский, Иосиф Волоцкий). Свою роль Даниил видел в том, чтобы просветить паству, донести до нее христианское учение и наставить на путь соблюдения заповедей Господних, что составляет аксиому проповеднической деятельности. Церковный писатель более всего интересен тем, как, какими способами и приемами он воздействовал на читателей и слушателей. Мастером художественного слова Даниил показал себя именно в сочинениях на нравственные темы.
Все исследователи единодушны во мнении, что описания Даниилом человеческих пороков выполнены в обличительных тонах, окрашены гневными нотами и не лишены сатирической изобразительности. «Сокрушаясь о духовно губительных недугах окормляемой им паствы, проповедник становился беспощадно едок и саркастичен», — пишет В. М. Кириллин19.
Учение о нравственности у Даниила довольно аскетично. Его моральные назидания спровоцированы поведением человека в бытовой жизни, «житейских делах». Писатель не поднимался до вопросов гражданского, социального или политического содержания. Тогда как, например, Максим Грек разработал целую программу этических норм в ведении внутренней и внешней политики «начальствующим правоверно» в Московской Руси20. Свою позицию церковного писателя Даниил сформулировал в Предисловии к «Соборнику»: «Служители же слова — духовнии отци — должни суть подаати всбм вся: и заблужьдших взыскати, и прелщеных обращати, и немощных врачевати»21. Этот мотив
19 Кириллин В. М. Творчество митрополита Московского Даниила. С. 263.
20 Синицына Н. В. Творчество преподобного Максима Грека 30-50 гг. XVI в. // Преподобный Максим Грек. Сочинения. Т. 2. М., 2014. С. 22.
21 Текст цитируется по рукописи: РГБ. Ф. 173. Собр. МДАЛ. № 197. 30 гг. XVI в. Л. 1. Далее листы указаны в скобках.
пастырского служения пройдет через все главы авторского свода, и палитра интонаций речи писателя будет очень разнообразной: совет, обличение, назидание, гнев, милость, сатира, лирика, критика и самоуничижение. Одну и те же мысль Даниил умел выразить множеством текстов.
Рефреном проходит через сочинения Даниила мотив о временности и быстротечности жизни: «Потрудимся в временнЪи сеи жизни, дон-деже время имамы. не погубляимъ времени, даннаго намъ на покаяние. Не отлагаимъ день от дне и час от часа, скоро бо мимо течет житие се, и подкрадает когождо нас и, прельстивъ, погубляет и в^чн^и муцЪ предает» (л. 332 об.); или: «все настоащее житие, яко сгбнь преходит, и яко дымъ исчезаетъ, и яко сонъ, и яко цвЪтъ, и яко роса утреняа, съкращено бо есть житие сие, и лЪта, и дние, и часы, и часци нимало постоание имут. И се уже живот нашь къ концу приближается» (л. 400 об. - 401). Даже в название послания выносит Даниил этот мотив: «Послание наказател-но и душеполезно, и яко житие сие прелестное, яко сон, мимо грядет»22. В средневековой эстетике время — категория нравственная. Временной жизни противопоставляется время вечное. В этой парадигме строит Даниил свои поучения на религиозно-нравственные темы.
Митрополит не разработал собственной концепции в учении об обязанностях христианина, он более всего интересен как проводник знаний, учитель, пастырь, дидаскал, духовный воспитатель и проповедник. Своими учителями он считал Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова, призывавших «будущих искати... земнаа презира-ти» (л. 412). Но он не стал их подражателем. Например, «Нравственные правила» Василия Великого, безусловно, служили образцом для проповедника. Сам список положений нравственного кодекса у Даниила намного скромнее, но можно видеть диалогические отношения между Московским митрополитом и Кесарийским архиепископом. Так, с 22 главой 80-го Правила Василия Великого «Каковы, по требованию Божия слова, должны быть христиане» перекликается высказывание Даниила в Слове 12 «Соборника». Текст святителя построен на повторении вопроса «Что свойственно христианину?». Своеобразным ответом служит высказывание русского архипастыря: «Христанинъ бо есть еуаггельское житие. Христанинъ есть имЪяи умъ въ небесных. Христианинъ есть до-стоинаа небеснаго званиа мудрьствуаи. Христианинъ есть вся заповеди
22 РНБ. Софийское собр. № 1281. Л. 230 об. - 235 об.
новаго Христова закона непреступно съблюдаа... Христианинъ есть имЪаи истинну и правду въ всемъ. Христианинъ есть имЪаи смирение и кротость, и простоту в разумЪ. Христианинъ есть имЪаи любовь нелицемерную къ всбм. Христианинъ есть имЪаи волю Божию во всем, и аще ясть, и пиеть, или ино что творит — все въ славу Божию творит. Христианинъ есть всегда трезвяся и бодръствуа паче всего о спасении душа своеа. Христианинъ есть имЪаи себе пригвождена всегда страхом Господнимь, зане страхомъ Господнимь уклоняется всякъ отъ зла. Христианинъ есть имЪаи память всегда еже по смерти житиа. Христианинъ есть любяи Христа Бога паче отца своего, и матере, и жены, и дЪтеи. Христианинъ есть любяи Христа Бога паче душа своеа и искренняго своего, яко самь себе. Христианинъ есть всегда радуася о Господи БозЪ, и ничтоже имЪя настоящаа и мимотекущаа, но вся, яко дым, и прах, и пепелъ. Христианинъ есть всегда благодаря Христа Бога не токъмо въ благоденьствии, но въ напасътных нахожениих, вь скорьбех многообразных и в расхищениах, и въ изгнаниахъ» (л. 435-436). Сама риторика этого поэтичного описания с ритмическим повтором — характерная примета стиля сочинений Даниила.
Нравственной проблематике посвящены главы второй половины «Соборника» (Слова 9-16). Собранные как бы в цикл, они свидетельствуют о систематизации знаний нравственного кодекса митрополита. В учении о христианском долге православного ведущее место у Даниила занимает положение о духовной любви. В. Жмакин назвал Даниила проповедником любви23. Доминантой его поучений на тему любви стали апостольские послания Иоанна и Павла, которые он в своих сочинениях цитирует много раз. Так, в Слове 9 церковный писатель приводит последний стих 12-й главы Послания к Коринфянам: «Ревнуите даро-ваниемъ болшим, и еще по преумножению путь вамъ покажю» (1 Кор 12. 3124). И далее заключает, что этот путь — «есть любовь, яже есть всбх благих корень. Величаише убо есть любовь и кротость, и тихость, и простота в разумЪ и милостыня, яже и дЪвьство превзыде» (л. 278). В следующем Слове 10 Даниил продолжает цитировать и приводит всю 13 главу апостольского Послания (1 Кор 13. 1-13), где, собственно, и описан
23 Жмакин В. Митрополит Даниил и его сочинения. С. 605.
24 Ср. с Острожской Библией: «Ревнуите же даровании болших, и еще по превосхоже-нию путь вамъ показую».
«путь» духовной любви. Эти новозаветные слова будут положены Даниилом в основу нескольких сюжетов проповеди. Мотив любви, порождая смысловые повторы, сыграет роль опознавательного сигнала системы нравственных ценностей, выстроенной Даниилом.
В «Наказании» Слова 9 учитель знакомит человека, имеющего в душе любовь, с нравственным правилом: «ДЪло же любви есть еже не враждовати, ни осужати, ни клеветати на ближняго, но исправляти, а не поносити, и юже к себъ единому, аще же ли озлобление терпЪти, и никако же отмщати, но и благодарствовати и руку помощи подаяти» (л. 331 об.). Любовь, подчеркивал Даниил, должна проявляться в поступках, а не на словах: «ИмЪим любовь дЪломъ паче и истинною, а не словесы точию» (л. 350 об.).
На большом ряде цитат о духовной любви (1 Кор 2. 9; 1 Ин 4. 1921; 1 Ин 4. 12; 1 Ин 3. 15; 1 Кор 12. 31, 13. 1-13, 14. 1; Ин 13. 35; Ин 15. 17; Ин 14. 21) построено «Наказание» Слова 10. Их общий смысл Даниил заключил в словах: «ВсЬх добрых дЪлъ больши есть любовь, и основание, и верхъ всбмъ добродЪтелемъ, понеже "Богъ любовь есть" (1 Ин 4. 16)» (л. 352). Они повторятся в других главах «Соборника», например: «Болши же всбх въ заповЪдехъ — любовь, яже есть основание и верхъ всбм добродЪтелем» (Слово 12, л. 411 об.). Проповедник, обращаясь к своему адресату, а им, как правило, был каждый православный, просит отличать земную любовь от любви духовной: «Мнози убо любят другъ друга, но ови внЪшняа премудрости ищуще, ови же ради имении, ови же славы ради, ови же ради пищи и пианьства, ови же блуда ради любят другъ друга, ови же въ татбахъ и въ разбоехъ съглашаются и любятъ другъ друга. Ты же имЪи духовную любовь, понеже Христосъ насъ ради душу Свою положи, и мы должни есмы братии ради наших душа своа полагати» (л. 351 об.). Для богослова Даниила важно не только преподнести учение, но и дать конкретные советы в житейских делах.
Решающую роль в исцелении падших и прельщенных душ Даниил отводит слову и выделяет два вида спасительных речей: «Обратим прелщеных овЪхъ сладостными словесы и сладостнЪишими бесбдами, и тихими, и мягкими врачевании ползовати от Божественых Писании. овЪх же св^р^по, и страшно, и жестоко противу недугу врачевание при-носити» (л. 279), но при этом милость и человеколюбие, оговаривает митрополит, надо всегда хранить в сердце. На основе сочетания «враче-
ваний» мягких и жестких, но в душе милостивых, ставшего принципом строения речи, ведет проповедник свои беседы с читателями. Заметим, что, призывая к милости, сам же Даниил милости не творил (он не только иницировал суд над Максимом Греком, Вассианом Патрикеевым, но и до конца своих дней настаивал на их виновности).
Нравственные правила благочестия у Даниила формируются по дихотомической модели — грех и покаяние, порок и исправление, телесное и духовное, земное и небесное. Даниил строит свое «любомудр-ственное слово» методом от противного: сначала называет или красочно описывает прегрешения человека, а затем переходит к назиданию. Отрицательная категория представлена большим рядом выразительных, образных словосочетаний, в которых, обратим внимание, на первой позиции стоит субъект: «Неправду и лукавство далече от себе отметнем, ярость удержим, гнЪвъ утолимъ, свЪр'Ьпьство поперем, тщеславие от-ринемъ, зависть отъимемъ, сребролюбие възненавидим, гордость все-губителную отметнемъ и бЪжимъ от неа, яко от змиа». Перечень грехов, как правило, довольно большой. Положительная категория представлена словосочетанием, где на первой позиции стоит предикат: «Прите-каимъ всегда въ церковь. почитаимъ служителеи слову, въсприимем страх Господень» (л. 278-278 об.). Это путь христианина, желающего жить «благо и незазорно». Главный смысловой акцент проповедником ставится на первый член сочетания.
Системность богословских воззрений митрополита строится на антитезе: осуждению, клевете, чревоугодию, пьянству, роскоши, развлечениям, блуду, зависти, тщеславию (это основные темы Слов «Со-борника») он противопоставляет смирение, кротость, долготерпение, чистоту, целомудрие, милость, незлобивость.
Греху осуждения и клеветы посвятил Даниил отдельное сочинение. Смысловым ядром проповеди стали слова евангелиста Матфея «Не судите, да не судимы будете» (Мф 7. 1), вынесенные в заглавие Слова 9. Клеветников он ставит в один ряд с завистниками, сплетниками, людьми без чести и совести. Отталкиваясь от учения о любви («прилично есть, яко же другъ къ другу съузом любви съвязатися о Господ^»), церковный писатель укоряет своего безымянного адресата: «Кую ... осужа-еши, и клевещеши, и поносиши, и иных на сие понужаеши, яко лукавыи бЪсъ?.. Како получимъ милость от Христа, сами не творя милости, и по-
ношающе, и укоряюще, осужающе?» (л. 279 об.). Он не устает повторять, что не чужие недостатки надо осуждать, не клеветать, но самим согрешающим каяться непрестанно, иначе «великим казнем предани будем» (л. 281). Призывами к совершению добрых дел заканчивает Даниил сочинение: «Сътворим милость къ всбмъ, помилуем же убогих, накормим и напоимъ, и одежу, и обущу подадим нищимъ» (л. 333).
Продолжая тему о несотворении зла в Слове 10 «Аще нЪкаа злаа сътворимъ братиамъ нашимъ, или укорим, или оклеветаимъ, в таяжде впадемъ», Даниил поднимает тему телесного и духовного в жизни человека. К ней он обращается не раз и в основу своих поучений кладет слова апостола Павла: «Мудрование бо плотское смерть есть, а мудрование духовное — животъ и миръ» (Рим 8. 6). Эту цитату он приводит в 11, 12, 13 главах «Соборника» и ряде посланий. Она играет смыслопорождаю-щую роль в сочинениях Даниила. Авторитет ученика Христа у Даниила очень высок: «Сицева убо Павлова учениа, паче же Христова, безспре-стани наставляют насъ на благаа» (л. 404 об.)
О временности и суетности плотской жизни проповедник пишет особенно охотно. Образной картиной поварского дела открывается Слово 10: «Вчера и днесь повари въ поварню стекаются и сию украшают, и свиты изменяют, и руцЪ простирают, и лысты укрепляют, и ножи острят, и дрова накладают, и огнь въжигают, и котлы наставляют, сковрады и горньци поставляют — к насыщению чрева пищу готовят.» (л. 333 об.). Как правило, к изобразительным средствам Даниил прибегает, обращаясь к теме пороков. Он рисует картинки, запечатлевающие человека в предметном мире и бытовой ситуации, они придают проповедям особую выразительность и эффектность, притягивают внимание читателей и слушателей. Иллюстративность делает речь проповедника образной и более убедительной. Назидания в таком контексте звучат высоким слогом. Много сил, стараний, средств уходит на мирскую «сластолюбивую мудрость временную», пишет Даниил, тогда как «подобает намъ о духовных всяко тщание и велие пристояние имЪти... земная и тленнаа питаниа скончеваются, въ землю и тлЪние отходят и в ничто же бывают» (л. 334).
Напоминая заповедь Христа «Блюдите, да не отягчають сердца ваша обиадением и пианством» (Лк 21. 34), Даниил в Слове 12 обрушивается с укорами на свою паству: «Ты же обиадаешися, яко скот, и пиан-ствуеши день и нощь многажды и до блеваниа, яко же и главою болЪти и
умомъ пленитися. Нёсть сие христианскаго закона! Нёсть сие ищущих Царства Небеснаго!» (л. 407 об.).
Чревоугодие и пьянство как самый распространенный человеческий порок многократно обсуждается в сочинениях писателя. Так, Слово 12 «О соблюдении обещаний во святом Крещении и евангельских заповедей»25 начинается словами: «Время есть въспрянути намъ отъ пианства, забвениа или помрачениа, или паче рещи, безумиа нашего, о братие» (л. 402). В этом хорошо известном сочинении Даниилом поднят целый ряд этических проблем. Сама проблема, сформулированная в заголовке, — ключевая в проповедях Даниила: «Утрезвимся и въспомянем обещание наше, яже обЁщахомся въ святЁмъ Крещении, отрицающеся сатаны и всбхъ дёлъ его, и всеа службы его, и всЁхъ аггелъ его, и всего студа его. И сице съвлекохомся всего ветхаго человека и облекохомся в новаго Адама, сирЁчь въ Христа» (л. 402 об.). Так на сплетении собственных наставлений и реминисценций прецедентного текста строит свою речь церковный писатель. Опираясь на большой ряд библейских цитат (Мф 28. 19; Мк 13. 37; Ин 1. 12; Иак 2. 26; Мф 12. 31; Евр 10. 31; Ин 12. 48; 1 Кор 4. 5; Рим 13. 12-14); Рим 8. 4-9; 1 Кор 6. 20), Даниил выводит основной тезис: соблюдающий заповеди и обещание во святом Крещении «сын Божии бывает» (л. 403), нарушающего обещания ждет Суд Божий. Пространные речи проповедника посвящены осуждению творящего «гнусные дьявольские учения». К нему автор обращается на «ты», что является признаком корильного стиля писателя. Страшным грехом Даниил считал участие в позорищах, игрищах: «Ты же сопротивнаа Богу твориши, а христианъ сыи, пляшеши, скачеши, блуднаа словеса глаголеши и инаа глумлениа и сквернословиа многаа съдЁваеши, и въ гусли, и въ смыкы, въ сотЁли, въ свирели въспЁваеши, многаа служениа сатанЁ приносиши» (л. 407).
Отвержение заповеди Христа «Научитеся от Мене, яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемъ, и обрящете покои душамъ вашимъ» (Мф 11. 29) приводит человека, пишет Даниил, к бесовскому служению. Описание гнусного «жития» щеголя должно вызвать у христианина не только осуж-
25 Это рабочее название сочинения, авторский заголовок: «Вси убо человъци, мали иже и велиции, и всяк кождо нас, приемъшеи божественое крещение и еуаггельскиа заповеди Господня, длъжни есмы всём сердцемъ своим, и всею душею своею, и всею мыслию своею обоа сиа съблюдати, яко же обещание наше еже въ святам крещении, такоже и еуаггельскиа заповеди Христовы. Слово 12».
дение, но отвращение, стыд, страх: «Ты же ни мало сеи заповеди хощеши научитися, но и не внимаеши и паче множае гордишися и превозношае-шися, и рыкаеши, аки левъ, и лукавьствуеши, яко бЪсъ, и на диаволскаа позорища течеши, яко свинопасъ, жены красны блудница или ино лице женовидно красноюнЪющеся видЪвъ, и светло и мягко тЪло обьюхавъ, и притекъ, обьем, целуеши, мызжеши, и рукама осязаеши, и толико без-студенъ и безуменъ бывъ, бъсовьскою любовию восхитився к неи, аки бы ея внутрь себе вмЪстити. Сице помраченъ сыи, яко же от безсловесных бываа, аки жребець нЪкии, слатно ростивыи, рзая и сластию распалаася, аки огнем горя и яко вепрь къ свинии своеи хохотьствуа, и употЪваа, и пЪны испущаа. Сице и ты, безсловеснымъ позавидЪ, словесное естество въ безсловесное поработивъ, о человече! Сице услажаетися сластьми и, от разгорЪниа тЪла сластеи мокроты испущаа, не престаеши, и не точию не престаеши и исцЪлитися не требуеши, но и, огнь ко огню прилагаа, не сты-дишися велии подвигъ твориши, угожаа блудницамъ. Ризы измЪняеши, хожение уставляеши, сапогы велми черлены и малы зЪло, яко же и ногамъ твоим велику нужу терпЪти от тесноты съгнЪтениа ихъ. Сице скачеши, сице рыгаеши и рзаеши, уподобляася жребцу» (л. 408-408 об.).
Это самая яркая картина обличения человеческих пороков в публицистике XVI в. Именно критика человека, а не общества — основная особенность сатиры Даниила. Блуд (любодеяния, плотские мечтания) и развлечения («позорища, игрища, глумы, плясания, скоморохи») — основные ее сюжеты. Творящих в славу бесовскую он просит обратиться к покаянию: «И еще всего окааннЪе, яко ни мала рыдаеши и плаче-ши, но яко нечувьственъ пребываа, яки ничтоже зла сътворивъ, ничто же съгрЪшивъ, аки свиниа въ калЪ увалявся, жируеши... Но нынЪ убо возъвратися оть таковаго нечестиа, покаися, исповЪжьдься, доньдеже время имаши, и сьблюдаи христианскиа законы» (л. 410 об. - 411).
Тема дьявола и слуг его в церковной публицистике выполняет дидактическую роль. Многие главы «Соборника» содержат мотив бесовских прельщений, который сквозит в пастырских наставлениях. В системе богословских тем Даниила вопрос о князе мира звучит очень выразительно. Так, в Слове 13 «О еже что миръ, и яже в мирЪ» он вынесен в отдельное высказывание. В самом начале сочинения дано пространное определение: «Что есть миръ? Плищь, молва, лукавства, зависть, вражда, горесть, сокровенна въ сладости, якоже удица сокровенна въ чер-
ви, прелесть потаенна в веселии житиа сего, страсть къ мимотекущим, лицемЁрие, неправда, грЁх. Что есть мира сего князь? — Диаволъ. Что есть мира держателныя его вещи — ненависть, неправда, ложь, клевета, злопамятства, любление богатьства, желание престолъ высокихъ, славы, чести, имени, мнЁние, гордость, превозношение, татба, разбоиничество, услажение плотское, пристрастие к вещем, любодЁание и всякое блу-жение и прочаа страсти. Сиа суть миродръжателныа его вещи, имиже прельстивъ, погубляеть человЁкы» (л. 440-440 об.). Дьявол, рассуждает далее Даниил, не владеет тварью, небом и землей, только душами прельщенных, поэтому, говорит инок, «въненавидимъ мира и суетство его» и защиту от бесовских сил ищем в Божественной силе. Ключевую позицию в этом тексте Даниила занимает хвалебная песнь Давида, псалом 90. Пройдя через покаяние, учит Даниил, «услышимъ и узримъ падение врагъ наших» (л. 442).
Живописной и умиротворяющей картиной окружающего мира, созданного Богом, надеется проповедник подвести человека к смирению: «Вижь нивы твоа, умножающа плоды, ово пшеницю, ово ячьмень и прочаа, и траву зеленЁющуся, и цвЁты красныа, горы же, и холми, и удолиа, и езера, и источники, и рЁкы, и сими прохлажаися, и прослав-ляи Бога, Иже тебе ради вся сиа сътворшаго» (Слово 12, л. 439).
В «Наказании» Слова 16, завершающем «Соборник», Даниил рассуждает о том, что каждый человек должен служить тому званию, которое ему дано Господом: «Властель ли еси, судия ли еси, воинъ ли еси, послушникъ ли еси, купецъ ли еси, рукодЁльникъ ли еси, земледЁлатель ли еси, ловецъ ли еси, бортникъ ли еси, каменосЁчецъ ли еси, кузнецъ ли еси, швецъ ли еси, древодЁль ли еси, писецъ ли еси, зотчии ли еси, философъ ли еси, и прочии вси, | приемшии отъ Господа художество, тружаитеся, дЁлаите не яко рукодЁлию и мамонЁ, но яко Богу работающе и внимающе»26. Эти слова выдержаны в гимнографическом стиле. Пафос речей проповедника направлен на прославление богатства Божьего мира и человека, создания Его.
Человек, христианин — главный объект в проповедях Даниила. Его спасением более всего озабочен митрополит. Свои увещания он сплетает с укорами, сладостные речи с гневными интонациями, огорче-
26 Текст «Наказания» Слова 16 цитируется по рукописи: ГИМ. Собр. Хлудова. № 87. Л. 335. (В рукописи РГБ. Ф. 173. Собр. МДА/1. № 197 этого текст нет).
ния с надеждами. Риторика его речи передает эмоциональный настрой автора, который должен взволновать читателя и слушателя. В качестве примера приведу корильную речь, обращенную к прельщенному земными благами. Фрагмент из «Наказания» Слова 13 очень показателен для стилистики писателя: «Каа убо сиа, еже не безсловесне убыточнаа и проторнаа творити? Каа убо есть нужа многое и сладостное ястие и питие имЁти выше мЁры? Каа же нужа есть вещи многы куповати и сим или изгнивати, или от огня погибати, или от татеи восхыщатися? Каа же тебЁ нужа есть по вся дни свЁтлыми ризами украшатися? ... Или каа тебЁ похвала будетъ, яко же прелагатаю преходити от мЁста на мЁсто? Како же не приимеши смЁх и срамоту от всЁх, иже умомъ и сердцемъ, и всякими вещми угожаа блудницам? Каа же тебЁ нужа есть выше мЁры умы-ватися и натрыватися? ... Каа же тебЁ нужа есть сапоги шолкомъ шитыа носити? Или каа ти нужа есть не точию выше мЁры умывати руцЁ, но и перстни златыа и сребреныа на персты твоя налагати? Кыи же ли при-бытокъ ти есть над птицами дни изнуряти? Каа же ти нужа есть псовъ множество имЁти? Каа же тебЁ похвала будеть на позорища ходити? Кое же ти любомудрие есть всуе прЁтися? Которое же твое будетъ мужество и разумъ, еже ни за что же сваришися? Како же врагы твоя возлюбиши, а ты и любящих тебе не любиши? Како же цЁломудръ будеши, а ты весь къ женамъ уклонился еси? Како же чистоту съхраниши, а ты красно-сиающиа лица обзираеши? Како же умиление сердечьное приимеши, а ты съ отрокы доброзрачными въдворяешися, и бесЁдуеши, и светлость лица ихъ любиши смотрити? Како насытишися духовныя пищи въ про-читании божественных словес, а ты празнословиши и кощунаеши?» (л. 457-458). Очевидно, что проповедник апеллирует к знатному лицу, потому что основной пафос его речи направлен против роскоши, атрибутами которой были светлые одежды, сапоги, драгоценные украшения, служившие знаками принадлежности к аристократии. К такому же типу адресата обращался Даниил в своих посланиях с наставлениями, как быть «любомудрственным въ всЁх житеиских вЁка сего».
Плотской жизни Даниил противопоставляет насыщение «духовных брашен, сирЁчь Святых Писании, поучений и наказаний». В строении этих «бесед» церковный писатель ведет повествование от первого лица множественного числа, таким способом придавая речи тональность задушевной беседы, демонстрируя свою сопричастность к действу:
«Сего ради всею силою потъщимся слышати слово Божие и презримъ плоть, и плотьскаа мудрованиа, и тъщую славу, и многоядение, и сластолюбие ... и гд® умъ нашь уклоняется в земная ли, и плотскааа обращается мудрованиа, или вЪчнаа благаа небеснаа ищет, не будем, яко же без-словесная животнаа . Всею силою потщимся съблюдати душь наших чистыхъ от всякиа скверна плоти и духа» (Слово 10, л. 335 об. - 336).
Начало «пути христианьства и источникъ премудрости», указывает Даниил своей пастве, в правде, кротости, смирении, любови, посте, молитве, бдении, милостыни и прощении. Покаянием, слезами, воздыханиями, рыданиями человек может очистить свою душу. Он предлагает саму методику шествия по такому пути, когда каждый день, шаг за шагом можно отступать от греховной жизни: «О сем паче попецися еже не съгрЪшати, и положи начало: въсприми себъ перьва день единъ, еже ничто же съгрЪшити в нем, та же сеи претеръпЪвъ, и другии приложи к нему, та же третии, и помалу-помалу во обычаи приходиши еже не съгръшати» (Слово 12, л. 439).
Учение о неиспытанности Божиих судеб и Божьем Промысле — распространенная тема в церковной публицистике XVI в.27 Не обошел ее и Даниил. В Слове 11 «О Божиих судбах и младенцех умирающих; и како бЪдно есть не исповЪдати помыслы своя отцемъ духовным» Даниил рассуждает о том, что все на земле Богом сотворено, а человеку дан дар разума и самовластия. Являет Бог «сосуды гнбва съвершены в погибель» и показывает «богатство славы Своея на сосудехъ милости» (л. 353 об.), — пишет Даниил. Одним из ярких примеров судьбы, уготованной Божьим повелением, служит смерть младенцев. Даниил, обращаясь к своему мнимому адресату на «ты», старается обратить его внимание на греховную человеческую природу: «Ты же много велерЪчьствуеши и опытуеши не свое, яже теб® не дана суть. И кто ты еси съпротивъ отвЪщеваа и Богови и оглаголуа судбы Его? Не играи таковыми, человЪче, оглаголуи безако-ние свое и испытуи от малых и до великых прегрЪшениа своа. Сице убо Божественыи Промысль на человЪцех есть» (л. 354 об. - 355). Спасение человека — в покаянии, потому, настаивает Даниил, необходимо исповедание: «Къ отцем же духовнымъ не токмо о дЪаниихъ, но и словесах, и о
27 См., напр., трактаты Максима Грека: «Слово о том, яко Промыслом Божиимъ, а не звездами и колесом счастия вся человъчьскаа устаряються», «БесВда Души и Уму, по вопросу и ответу, о еже откуду страсти ражаются в них, в том же и о Божественньмъ Промысл®...»: Преподобный Максим Грек. Сочинения. Т. 2. М., 2014. С. 150-175.
помышлениих исповЁдь имЁи. Велико бо зло еже таити помысли своя от отець духовных и не имЁти исповЁданиа о гресЁх своих» (л. 356-356 об.).
Покаянию посвящает Даниил целиком «Наказание» этого Слова. Не житейскими печалями, суетой, пустыми разговорами, сварами нужно изнурять свою жизнь, не устает повторять проповедник, а заботиться о соблюдении обещаний во святом Крещении, заповедей и принятии учения святых отцов.
Свои сочинения Даниил представляет как «беседы духовные», «беседы душеполезныя». Он часто избирает тон диалогической речи, и человеку, который говорит: «Домъ имЁю, и жену, и дЁти, и рабы, и многы печали житеискиа, како могу сиа съхранити, человЁкъ миря-нинъ сыи» (л. 412), — Даниил отвечает пространными рассуждениями об иноческой и мирской жизни и еще раз выстраивает систему ценностей истинного христианина: «Жити достояше в любви, въ простотЁ, въ кротости, въ смирении, и въ прочитании Божественых Писании, и въ бесЁде духовнЁи съ богобоязнивыми мужми» (л. 413).
Даниил был мастером слова еще и потому, что заботился о его восприятии. Он не раз прибегал к системе персональных обращений, ситуативно и идентично обусловленных, выстроенных в диалогическом режиме и выполнявших экспрессивную функцию. Цель — быть услышанным каждым членом своей паствы. Так, «любомудрственными» советами, которые можно получить в «беседах духовных, очищающих тело и просвещающих душу», заканчивается Слово 13, причем советами адресными: «О мужие, наказуите женъ ваших боатися Бога и жити в законЁ Господни и нищим подаати»; «О господиа, милуите рабовъ своих.»; «О отци, имЁите попечение о чадЁх ваших.»; «О юннии, к вамъ ми слово, възлюбите Христа.»; «Молю убо васъ, благосмышлении от-роци, не ревнуите лукавым блудным юношамъ.»; «О отроци и дЁвици, възлюбите тихое и смиреное житие въ цЁломудрии и чистотЁ......». Распределение апеллятивов в тексте Даниила задает определенный ритм авторской речи и окрашивает ее в тональность задушевной беседы. Под «духовными беседами» писатель разумеет собственные поучения. В «Наказании» Слова 15 Даниил выстраивает свои отношения с читателями, начиная с самоуничижительной формулы и заканчивая теплыми словами, выражающими «милость» и любовь пастыря, учителя к своим ученикам: «Сиа же не иных осужая и поношая глаголю, но себе укаряа
и осужаа, и свою леность въздвизаа, и вамъ молюся, вы бо моя радость, вы моя сладость, вы моя слава, вы моя честь, вы мое богатьство» (л. 485). Персонализация адресата и риторические приемы усиливают связи автора и читателя, проповедника и его пасомых.
Тема брака стала общей для последних трех Слов «Соборника»: «Не подобаеть мужу от жены, ниже жен® от мужа разлучатися, разв® блудныа вины. Слово 14», «По еуаггельскому словеси не подобает мужу от жены и жен® от мужа разлучатися, аще не блудныя вины, обычаи же о сих иная удержа. Слово 15», «О втор®м брац® совокупление. Слово 16». Мотив неразлучения мужа и жены Даниил выделил из ряда положений в учении о христианской жизни: христианину подобает любить отца, мать, жену, детей, все дела свои творить во славу Божью, быть мудрым, тихим, кротким, смиренным и не разлучаться со своей женой (Слово 14, л. 464). Тематическим ключом к сюжету стали слова апостола Павла: «Жена привязана есть законом, в нелико время живеть мужь ея, аще ли умреть мужь ея, свободна есть» (Рим 7. 2). Даниил ограничился известными интерпретациями этой заповеди, но она послужила ему поводом для моральных наставлений. Он обсуждает поведение завистливого человека, считающего, что у кого-то жена добра, мудра, красива, покорна, а «моя же не сицева, но безумна и ненавистна ми есть» (л. 473 об.). Даниил называет такого мужа клеветником и упрекает его: «Ты же грызеши ея непрестанно. о челов®че!» (л. 474 ). Но тут же настоятельно советует «страх наложити на нея, но м®рно», а это значит — не позволять ей краситься, потому что красота подвигает к похоти и блуду, и, как следствие, к зависти, ревности, вражде, убииству. Соблазны женской прелести губительны для мужчин, заключает писатель. Тема блуда и целомудрия — одна из популярных в посланиях Даниила.
Зависть публицист называет губительнейшей из всех страстей. Напоминая библейские сюжеты о Каине, Корее, Дафане и Авироне, Сауле и Давиде, он пишет: «Сиа зависть высоту престолов желаетъ, вс®х славу на себе влечет, вс®хъ честн®иша любит быти, лукавьства стяжава-ет, правды отвращается, ближняго злым радуется и веселится. Егда же убо видит кого, добре богатство имуща, завидит, трясется, враждуеть, укоряет» (л. 482 об.). Пространные филиппики на тему плотской жизни он завершает просьбой: «Отсецемъ убо, о возлюблении, многоглаваго зв®ря — всепагубную зависть, покажем житие изящно.» (л. 483). И
в этой «изящной» жизни — «болши всЁхъ любовь, яже всЁх благыхъ корень», а также чистота и кротость, смирение и милостыня, молитва и пост (л. 483 об.). Как видим, эти нравственные категории в основном определяют богословие Московского митрополита.
В многочисленных посланиях Даниила находим те же мотивы нравственного характера, что и в «Соборнике». Обращаясь к своим адресатам, большей частью анонимным, с такими апеллятивами, как «возлюбленныи и духовныи мои брате», «любимиче мои», «о боголюбче и человЁколюбче», он обличает их в душепагубных делах, небрежении заповедей, плотских желаниях (чревоугодие, пьянство, игрища, прелюбодеяния) и земных страстях. Главное для писателя — указать путь спасения, поэтому он, как и в Словах, на основе текстов Священного Писания и святоотеческих преданий составляет душеспасительные советы «впадшему в ров беззакония».
О вреде пьянства и чревоугодия пишет Даниил в нескольких посланиях, дошедших в составе сборника РНБ. р.1.1439. XVI в.28, например, «В манастырь Введения Пречистыя Богородици и святых чюдотво-рець Петра, и АлЁксея, и Ионы в митрополичь на новое о благочинии и еже не упиватися и не имЁти у себе в манастырЁ мировъ и питиа пи-анственаго» (с. 71-75), «Послание о постЁ, и о милости, и о смирении, и о пьянствЁ, и о суетныхъ проторЁхъ» (л. 85-88). Отдельное послание посвящено критике игрищ, известной по Словам «Соборника», — «Послание еже не ходити на позорища, сирЁчь на игрища» (с. 78-85). О стремлении к единомыслию и согласию рассуждает Даниил в «Слове о дръзости, и еже не отмщати себе, но тихость и кротость имЁти ко вра-гомъ» (с. 50-52) и других поучениях.
Тема сребролюбия, как порока, поразившего и монашество, обсуждается в ряде посланий Даниила, сохранившихся в Сильвестровской группе сборников. Первое послание адресовано игумену Владимирского Никольского монастыря Пафнутию. Оно написано по поводу нарушений порядка иноческого жития, которые стали известны митрополиту, например, присвоения пожертвований христиан пресвитерами и диаконами. Два следующих послания того же сборника направлены некоему
28 Издан: Дружинин В. Г. Несколько неизвестных литературных памятников из сборника XVI века // ЛЗАК за 1908 год. Вып. 21. СПб., 1909. Приложение. Страницы указаны далее в скобках.
епископу, который «небрежно и лихоимствено житие имать», в них Даниил обсуждает правила монашеского общежития и преступность сребролюбия: «И что убо злыхъ зл®е есть? Всяко бо неправда, и похищение, и лихоим®ние злое и паче вс®хъ злыхъ зл®ишее, ненависти достоино, о боголюбець, — сребролюбие; многимъ бо и великимъ злымъ ходатаи бываетъ сребролюбецъ»29. В конце текста, как правило, звучит пастырское наставление, ключевым моментом которого становится духовная любовь: «Т®м же целомудрствуим, и трезвимся, и возлюбим друг друга, зане любовь покрываетъ множество гр®ховъ. Б®жимъ немилосердного нрава, отметнемъ отъ себе нечелов®колюбие и лихоим®ние, и возлюбим челов®ка, а не сребро и злато» (л. 226 об.).
Воздержанию от прелюбодеяния и сохранению целомудрия посвящено несколько посланий Даниила. Сами названия сочинений определяют предмет повествования: «Яко душе вредно есть совокуплятися и б®с®довати с женами и с мужи женовидными, аще от которых челов®к приходит душевныи вред, сих подобает отвращати и отвращатися» (послание 10, л. 291 об. - 294); «О целомудрии и чистот®» (послание 11, л. 294-296); «О целомудренем и благогов®ин®м житии» (послание 12, л. 296-297); «О целомудрии, и о чистот®, и о хранении д®вьства. » (послание 13, л. 297-358). Основной лейтмотив этих посланий — воздержание от женских бесед, «от зр®ниа женских лиц»: от «доброл®потных, женовидных отвращаи очи свои и долу им®и с памятию смертною» (Послание 11, л. 295 об.).
Таким образом, нравственное богословие митрополита Даниила построено на этических категориях, связанных с «житейскими делами» человека. Определенный круг проблем, одну тему Даниил умел развернуть в циклы сочинений, разложить на множество регистров, и ее звучание определяется расстановкой акцентов на том или ином мотиве. Пафос и стилистика проповеднической речи отличаются разнообразной тональностью, лиричностью, диалогичностью. Проповедник разработал систему обращений к пастве, заботился о восприятии своих трудов. При составлении «Соборника» Даниил руководствовался организацией чтения сочинений. Но, к сожалению, большой популярностью они не пользовались, о чем свидетельствует скромная рукописная традиция произведений церковного писателя.
29 Текст цитируется по рукописи: РНБ. Софийское собр. № 1281. 30-х гг. XVI в. (Силь-вестровский сборник). Л. 225. Далее страницы указаны в скобках.
Источники и литература
1. Акты Археографической экспедиции. СПб., 1836. Т. 1. 551 с.
2. Беляев И. Д. Даниил, митрополит Московский // Известия Императорской Академии наук по Отделению русского языка и словесности. 1856. Т. 5. Вып. 4. Стлб. 193-209.
3. ГИМ. Собр. Хлудова. № 87. XVIII в. 241 л.
4. Гинбов А. Даниил, Московский митрополит, как проповедник // Рязанские епархиальные ведомости. 1874. № 6. Прибавления. С. 132-139.
5. Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. М., 1997. Т. 2. Период 2. Перв. пол. тома. 919 с.
6. Дружинин В. Г. Несколько неизвестных литературных памятников из сборника XVI века // Летопись занятий Императорской археографической комиссии за 1908 год. Вып. 21. СПб., 1909. Приложение. 112 с.
7. Жмакин В. Митрополит Даниил и его сочинения. М., 1881. 762 + 96 с.
8. Журова Л. И. «Наказания» в структуре Слов «Соборника» митрополита Даниила // Сибирский филологический журнал. 2014. № 3. С. 50-57.
9. Журова Л. И. «Слово о Крестной смерти» митрополита Даниила и традиция учительной литературы // Тексты источников по истории России и национальная культурная традиция. Сб. научн. тр. Новосибирск, 2014. С. 130-156.
10. Кириллин В. М. Творчество митрополита Московского Даниила // Он же. Очерки о литературе Древней Руси. Материалы для истории русской патрологии и агиографии. Сергиев Посад, 2012. С. 257-264.
11. Макарий (Булгаков), митр. Сочинения Московского митрополита Даниила // Христианское чтение. 1872. № 10. С. 181-275.
12. Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. М., 1996. Кн. 4. Ч. 1. Отд. 2. 592 с.
13. Николаевский П. Ф. Русская проповедь в XV и XVI веках // ЖМНП. 1868. Ч. 137. № 2. С. 298-389; Ч. 138. № 4. С. 92-177.
14. Пиккио Р. Влияние церковной культуры на литературные приемы Древней Руси // Он же. Slavia Orthodoxa: Литература и язык. М., 2003. С. 122-162.
15. РГБ. Ф. 173. Собр. МДА/I. № 197. 30 гг. XVI в. 486 л.
16. РНБ. Софийское собр. № 1281. Сильвестровский сборник. XVI в. 358 л.
17. Синицына Н. В. Творчество преподобного Максима Грека 30-50 гг. XVI в. // Преподобный Максим Грек. Сочинения. Т. 2. М., 2014. С. 9-45.
18. Сочинения Федора Ивановича Карпова. Послание митрополиту Даниилу // БЛДР. Т. 9. Конец XV — первая половина XVI века. СПб., 2000. С. 346-358.
19. URL: http://azbyka.ru/otechnik/Markellin_Olesnickij/nravstvennoe-bogoslovie/ (дата обращения: 01.07.2016).
