CC BY
619
УДК 981.93
К ВОПРОСУ О НЕОЯЗЫЧЕСТВЕ © В. В. Демидченко
Кубанский государственный университет Россия, 350040 г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149.
Тел.: +7 (952) 812 75 76.
Email: [email protected]
Статья посвящена исследованию неоязычества как идеологического религиозно-политического явления в обществе.
Представлен анализ литературы и дано определение явлению неоязычества. Изложены причины, по которым некоторые люди, пережив крах советской идеологии, обратились к родноверию. Приведена условная классификация славянского неоязычества на три группы: национально-политическую, почвенно-природную и реставрационную; и два направления: первое — разрушительное, второе — созидательное. Акцентируется внимание на политологическом аспекте неоязычества.
Показано, что в настоящее время русское неоязычество в любом из своих проявлений, в том числе и в политическом, является маргинальным; существуют несколько взглядов на понимание сути родноверия: от политизированных до аполитичных; неоязычество, по сути, представляет собой политическую технологию, способную сыграть свою роль в дестабилизации политической обстановки внутри Российской Федерации; одной из причин возникновения неоязычества является поиск новой национальной идеологии; русское неоязычество в качестве единого движения отсутствует.
Ключевые слова: неоязычество, родноверие, Велесова книга, экология, лжедемократия, контркультура, политология, национальная идеология, политическая стабильность.
В последнее время отечественные неоязычники, для того чтобы отделить себя от представителей других этнокультурных фундаменталистских течений, например, «кельтских» и «германских» современных язычников, предпочитают называть себя именно родноверами.
Прежде всего, необходимо отметить, что неоязычество как идеологическое религиозно-политическое явление известно не только на просторах нашей страны, но и во многих других странах. В чем причина его возникновения, популярности и распространения? Многие исследователи относятся к этим процессам как к социальной реакции на побочные, негативные итоги глобализации и модернизации. С одной стороны, индустриальный рывок и научно-техническая революция привели к значительному загрязнению окружающей среды. Помимо этого, урбанизация оторвала миллионы людей от природы, т.е. от естественной среды обитания человека. С другой стороны, на практике демократия не соответствует провозглашенным ей же ценностям, порождая невиданную по своему лицемерию (жестокости в истории человечества, к сожалению, хватало всегда) эпоху двойных стандартов и необъятную коррупцию. А безбрежная свобода и упразднение института общественной морали, который по П. Кропоткину исполнял функции социального регулятора поведенческих форм гораздо эффективнее закона, привели к катастрофическому упадку нравов.
В качестве панацеи современные язычники предлагают вернуться к истокам: сельской идиллии и простой здоровой жизни на природе. Что, по их мнению, само по себе способно эффективно бо-
роться с подавляющим большинством язв современного общества.
Напомним, что, прежде всего, неоязычество интересует нас с политологической точки зрения, хотя оно представляет собой довольно неоднозначную, многоплановую картину. Поэтому его исследователям, для того чтобы получить объективный результат, необходимо применять самые разные подходы, интерпретации и специализации. Что подразумевает использование и уверенное оперирование не только политологическим, но и социологическим, историческим, искусствоведческим, психологическим, лингвистическим, этнографическим и другими подходами.
В. Б. Яшин предложил следующее определение термина «неоязычества» [1]: «...Неоязычество — идейно-политическое движение, направленное на реанимацию доавраамических локально-этнических верований и культов и связанных с ними традиционных социальных институтов». А исследователь А. Н. Мосейко [2] рассматривает неоязычество как фактор этнической мобилизации. И далее обращает внимание на тот фактор, что [2, с. 9-44]: «Язычество (неоязычество) стало средством идентификации и в определенных кругах русского народа. В русском национализме получили развитие идеи чуждости христианства, в связи с чем декларируется необходимость возрождения наследия русского язычества, корней проторусской культуры».
А. Гайдуков в своей обзорной статье «Молодежная субкультура славянского неоязычества в Петербурге» предлагает определение неоязычества как несводимой ни к религии, ни к политическим и общественным движениям субкультуры, суще-
ствующей автономно внутри господствующей культуры [3]: «В силу своей разноплановости неоязычество несводимо к религии как таковой, общественному или политическому движению, поэтому его возможно рассматривать как своеобразную субкультуру, представляющую автономное образование внутри господствующей культуры. Под неоязычеством понимается совокупность религиозных, парарелигиозных, общественно-политических и историко-культурных объединений и движений, обращающихся в своей деятельности к дохристианским верованиям и культам, обрядовым и магическим практикам, занимающихся их возрождением и реконструкцией. Наибольшее развитие в России получило славянское или русское неоязычество. В противоположность «язычеству» волжских и северных народов России, во многом сохранивших архаический образ жизни, понятие «неоязычество» определяет прерванность традиции (в данном случае христианским и атеистическим периодами). Неоязычество реконструирует (возрождает) ее в современном обществе в целом, утратившем прежнюю систему мышления, языческий менталитет и мифологические архетипы. Большинство представителей неоязычества отвергают это понятие, заменяя его другими: «язычество», «ведизм», «традиция», используя собственные («Орден Джива-храм Инглии» [далее — Инглиизм], Омск; Луггарианство, Тверь; «Схорон еж словен», СПб.), принятые в философии и религиоведении термины («монизм», «политеизм», «прамонотеизм», «теизм»), либо вообще избегая конкретных определений».
Обратим внимание на важный момент.
A. Гайдуковым абсолютно точно указано, что неоязычество носит реконструкторский характер своей деятельности. К сожалению, так сложилось исторически, но язычество как традиция, как религия, как социально-бытовой образ жизни утеряны. Остались крупицы знаний, и в настоящее время современной науке доподлинно известно очень мало. Из чего состоял языческий культ? Какую структуру имел класс жрецов? Какие практиковались обряды и службы? Какое влияние оказывал языческий культ на жизнь общины? Из каких божеств состоял пантеон, и как они были связаны между собой? На все эти вопросы нет четких ответов. Именно поэтому Велесова книга, несмотря на свою несостоятельность, приобрела такую популярность. А. Гайдуков по этому поводу в заключении своей статьи пишет следующее [3]: «Мы видим, что Велесова книга оказала решающее влияние на формирование неоязыческих идеологий. Многие группы, подхватив основные ее идеи, стали развивать свои, образуя грасрутные культуры». Ему вторит В. Шнирельман [4, с. 45]: «В 1970-80-х гг. неоязыческий миф развивался одним из направлений научно-фантастической литературы, представленным таким именами, как В. И. Скурлатов и
B. И. Щербаков. Среди источников этих построе-
ний была сфальсифицированная «Велесова книга», ставшая едва ли не Священным Писанием для многих русских неоязычников».
Известный исследователь русского язычества, академик Борис Александрович Рыбаков в своих монографиях иногда приходит, с множеством оговорок, к некоторым выводам. Но даже их слишком мало, чтобы реконструировать хотя бы отдельные элементы древних славянских верований. Парадоксален, но неизбежен следующий вывод: по прошествии веков, т.е. с тех пор как наши предки отказались от своих языческих верований в пользу православия, его крупицы сохранились именно в православной ортодоксальной версии христианства.
Стараясь заполнить существующий пробел, современные язычники чаще всего заполняют отсутствующие элементы неоязыческой религии собственными выдумками и фантазиями. Они сочиняют «новых старых» языческих богов, а действительно существовавшим божествам приписывают новые функции. Придумывают обрядово-куль-товую часть, проводят праздники никогда прежде не существовавшие и стараются ввести традиции, никому прежде не известные.
Например, в книге Тимура Прозорова «Откровения славянских богов» содержится такой алгоритм для жертвоприношения Кощею [5, с. 158— 159]: «Деревянное ведро, в котором красная мороженая клюква успела смешаться, сжиться с дорожной грязью, подносится старейшиной поочередно к каждому из четырех факелов, горящих по краям капища. Старейшина должен рассчитать так, чтобы все содержимое ведра распределилось в примерно равных долях подле каждого факела - горстями черпает из деревянного ведра старейшина клюкву, смешанную с грязью, и бросает под каждый факел, приговаривая при этом такое заклинание: «Страшный Кощей, ешь да радуйся!» Когда все четыре факела пройдены, а ведро опустело, то обряд считается завершенным. Остается только затушить остатки костра и погасить горящие по краям капища факелы. Эти факелы потом нужно закопать у входа в лесную пещеру, подле которой капище и находится. На будущий год понадобятся новые факелы. Сосновый же столб остается прежним и меняется только тогда, когда приходит в негодность от времени».
Еще один пример из труда Волхва Велеслава «Книга Велесовых Радений» [6, с. 60-61]: «После хоровода можно перейти и к обрядным игрищам, буде сие намечено. Оные бывают двух видов: ско-морошины и Богодеяния (мистерии). Скомороши-ны зачинаются отдельными умельцами, нравом да умением своим к сему делу пригодными, кои сознательно облики смешные на себя принимают, дабы через малое да смешное о великом да важном сказать - словом и делом своим скоморошьим на Невыразимое Божеское указать. Постепенно в веселье вовлекаются и все остальные участники
празднества... Богодеяния же, как правило, творятся в тесном кругу и посторонних зрителей никак не терпят. Ибо через Богодеяния люди окруту проходят, поза Мрое ходят - во Ино стези торят, в Божеское вживаются - Силе Вышней открываются. Через них — Деяния Божеские постигают, а в себя придя - сказы и песни об увиденном да услышанном слагают... В заключение обряда все кланяются до земли Родным Богам за Дары обретенные Их благодарят. Жрец разметывает крошки, оставшиеся на рушнике от требы, на все четыре стороны — как подношение духам-хранителям места (ибо искони так ведется: первыми вкушают Боги — Духи Великие да Предки славные, затем — люди, а после — все молодшие духи). Тут и волхв ударяет посохом оземь — обряд завершен!».
Следующей характерной чертой неоязычества является его крайняя разобщенность и разноли-кость. В этом ключе показателен тот факт, что даже его лидеры по-разному его идентифицируют. Да и исследователям до сих пор, не совсем понятно, с какого ракурса рассматривать неоязычество правильнее всего. Как отдельную субкультуру, политическое явление, новое религиозное движение или как мировоззрение? Или все-таки как новое общественное движение национал-патриотического характера? Однако, несмотря на определенные симпатии со стороны молодежи, неоязычество в любом из своих качеств, в т.ч., и политическом, является маргинальным. Обратим внимание на его классификацию. Многие его исследователи (О. И. Кавы-кин, В. А. Шнирельман, А. Гайдуков и др.) сходятся во мнении на условном делении славянского неоязычества на три группы:
1. национально-политическая группа близка по своим убеждениям к национально-патриотической идеологии. По своему типу она политически активна и участвует в политических движениях и акциях. В этой группе присутствуют самые радикальные ячейки, исповедующие крайне негативное отношение к христианству вообще и к православию в частности;
2. почвенно-природная группа делает акцент на экологическом аспекте язычества. По своему типу эта группа сосредоточена на максимальном сближении с природой и восстановлении гармонии с ней. Часто неоязыческие общины этой группы ставят политологический и религиозный аспекты на второстепенные, малозначимые роли, однако это не абсолютное правило, а лишь тенденция;
3. реставрационные группы. К ним относятся клубы, пытающиеся восстановить методы и приемы древней славянской борьбы, общины, занимающиеся реставрацией определенного исторического периода (быт, одежда, оружие, танцы, военная амуниция, постановки боя и т.д.). Очень часто эти группы содержат в себе элементы «скандинавского» и «кельтского» язычества. То есть в одной и той же группе, к примеру, могут мирно сосуще-
ствовать «славянский» и «скандинавский» секторы. В эту же категорию попадают этнографически-игровые группы, занимающиеся проведением полевых ролевых игр по мотивам произведений Дж. Р. Р. Толкиена и др. авторов фэнтезийного жанра.
Естественно, эта градация весьма условна. За историю славянского неоязычества на территории Российской Федерации не раз случалось, что многие из общин дополняли и пересматривали свои взгляды, тем самым меняя направление векторов своего мировоззрения.
По мнению Велимира, старейшины общины «Вятичи», существуют два направления неоязычества [3]. Первое — разрушительное, проповедующее борьбу с христианством за русскую духовность, и второе, — созидательное, занимающееся освоением духовного наследия предков.
И если разрушительному направлению посвящена, пожалуй, одна из самых объемных монографий на эту тему, «Русское родноверие: неоязычество и национализм в современной России» Виктора Шнирельмана, то о «созидательном» неоязычестве никто еще достаточно подробно не писал. Что касается упомянутой монографии, то помимо ее довольно неоднозначного вывода (о проявлении актов воинствующего шовинизма современных славянских язычников, в которых автор обвинил не их самих, не их неоязыческую идеологию, а состояние российского общества в целом [4, с. 252—253]), она, к сожалению, имеет русофобский оттенок. В мере, достаточной для того, чтобы неоязычество вызывало симпатию, а не объективную критику. Тем не менее, невозможно не пользоваться этим, безусловно, серьезным исследованием. Как и монографией О. И. Кавыкина «Родноверы»: самоидентификация неоязычников в современной России», которая выгодно отличается от первого источника взвешенностью и обстоятельностью.
На идеологическую разбросанность неоязычников обращает внимание и В. Шнирельман [4]: «В этом отношении нет единства и среди самих неоязычников. Одни из них числят «борьбу с врагами» среди своих приоритетных задач, хотя, как и во многих других отношениях, демонстрируют разные подходы и по-разному выстраивают «образ врага». При этом, если одни ограничиваются идеологией и риторикой, то другие ведут реальную уличную «борьбу с врагами», не останавливаясь даже перед терактами. На другом полюсе находятся противники «фашизма и расизма», формально отвергающие такие идеологии. Однако детальный анализ показывает, что и для этих неоязычников расовые идеи, апеллирующие либо к биологическому, либо к культурному расизму, оказываются далеко не чуждыми».
Какие есть еще определения неоязычества? Например, Е. Г. Балагушкин, не изучающий непосредственно «родноверов», относит неоязычество к числу явлений контркультуры [7]: «Само название
"контркультура" указывает на ее доминирующий мотив и социальную направленность - отказ от так называемого истеблишмента, доминирующего экономического, политического устройства общества, соответствующей идеологии и культуры, от всего традиционного уклада общественной и частной жизни. Это социокультурная (но отнюдь не политическая!) конфронтация с господствующим общественным устройством, которая идет значительно дальше нравственно-психологического негодования, порождает антиконформистские формы поведения и даже поиски альтернативного образа жизни... Попятная тенденция в молодежной контркультуре направлена на возврат к "золотому веку" далекого, доисторического прошлого, когда общество еще не знало глобальных противоречий современности, угрожающих самому существованию человечества... В религиозном плане эта тенденция обычно осмысливается с помощью языческих представлений».
Из приведенных определений ясно, что существуют несколько взглядов на понимание сути неоязычества, колеблющихся от политизированных до аполитичных. Конечно, на данный момент довольно преждевременно говорить о том, что в политическом смысле движение современных язычников в целом, не говоря даже об отдельной организации, представляет собой сколько-нибудь ощутимую угрозу. Однако, отмечая тот факт, что исследование родноверия как этнополитического феномена требует его изучения в широком историко-культурном контексте, обратим внимание, прежде всего, на политологический аспект неоязычества. Напомним, что этот тезис состоит в том, что современное славянское язычество, существующее на просторах нашей страны, по сути, представляет собой политическую технологию, своеобразный идеологический субстрат, в любой момент способный сыграть свою роль в дестабилизации обстановки внутри Российской Федерации.
Как бы не сгущал краски В. А. Шнирельман в своей монографии «Русское родноверие» [4], опасность шовинизма, как и градус ксенофобии российского общества, вряд ли так высоки, как пытается он убедить своих читателей. По мнению автора данной статьи, опасность таится совершенно в другом. Не секрет, это неоднократно отмечалось разными авторами, например О. И. Кавыкиным [8, с. 15], что существует аналогия между современной Россией и Германией в исторический период, предшествующий зарождению идеологии нацизма в ней. Очевидна аналогия между культурным, психологическим и идеологическим состоянием этих двух стран.
Версальский мир оказался драмой для германского народа. Так же тяжело, причем не только русскими, но и многими представителями его других этнических групп, был воспринят распад Советского Союза. Подобные условия общей демора-
лизации и привнесенного чувства ущербности как нельзя более подходят для роста националистических этнически ориентированных идеологий. Именно в таких условиях не так далеко до появления харизматичного лидера, который с легкостью может пообещать скорое светлое будущее, построенное на безусловном превосходстве над другими народами, нациями и расами.
Многолетнее отношение западных стран к Российской Федерации, основанное на силовом и моральном превосходстве, сарказме, язвительности и брезгливости, предательство России ее вчерашними союзниками, каждодневное презрительное освещение любых аспектов российской жизни интеллектуальной прослойкой общества, придерживающихся либеральных взглядов, ни одно десятилетие создает у многомиллионной семьи народов самое настоящее чувство вины только в том, что она существует.
Ничего удивительного, в таких условиях реакция в виде неофашизма «коллективного бессознательного» вполне вероятна. Очень часто, как правило, это происходит в политически и идеологически нестабильные времена (на данный момент, к сожалению, у нашей страны нет государственной идеологии), когда простые неправильные решения и рецепты выхода из тупиковых ситуаций наиболее востребованы. К счастью, мы имеем не так давно произошедший на исторической шкале времени прецедент зарождения, становления и краха (в первую очередь, благодаря нашей стране!) машины фашистского государства. Но, тем не менее, нельзя списывать со счетов возможность возникновения духовного приемника идеологии нацизма в нашей стране. Не стоит забывать, что Адольф Гитлер пришел к власти легитимным, демократическим путем. То есть в тот исторический момент, таким образом, просто попал в резонанс с тайными и явными чаяниями большинства немецкого электората.
Учитывая вышесказанное, как и то, что рассматриваем проблему неоязычества с точки зрения политологии, а не, к примеру, религиоведения, не станем слишком долго останавливаться на истории отечественного родноверия и подметим только его основные, интересные, с политической точки зрения, вехи.
Появившись в начале XX в. в творческих кругах интеллигенции как символ чистоты и идеальности народного духа, неоязычество с новою силой проявилось в 1980-е гг. в связи с ростом национального самосознания. На 1995 г. в Российской Федерации было зарегистрировано 12 языческих объединений, реальная же их численность составляет несколько десятков. Представители неоязычества чаще оформляются как общественные объединения либо не регистрируются вовсе. В среднем неоязыческие группы состоят из 15-25 человек в возрасте 16-40 лет. В них существует различное отношение к богам и праздникам; простая и слож-
ная, повторяющая христианскую, иерархия жрецов и обрядность (Инглиизм, «Луггарианство», «Калужская славянская община»), создаются объемные мифологические концепции.
Конечно же, рубеж, обозначенный началом двадцатого века, условен. Скорее, существовали отдельные императивы творческой интеллигенции, обращавшейся в своем творчестве к символам древнего языческого наследия. Поэтому, несмотря на то, что многие историографы родноверия в качестве первоначального рубежа любят упоминать именно начало двадцатого века, автор данной статьи все-таки склонен в качестве исторического момента зарождения неоязычества в нашей стране считать начало перестройки. Именно демократические преобразования в постсоветской России сделали возможным развитие родноверия и «предоставили» к его услугам свободу совести и слова. К тому же не стоит забывать, что именно в этот период произошел социокультурный кризис, послуживший основой, как пишет О. Кавыкин, для «массового поиска этнической и конфессиональной идентичности» [8, с. 15]. Процесса, который, к слову, продолжается до сих пор.
Стремясь заполнить духовный вакуум, многие люди, пережив крах советской идеологии, обратились к православию, языческому наследию предков, а также ко всему, что так или иначе принадлежит к обширной сфере оккультизма. Многим хотелось таким способом адаптироваться к произошедшим переменам, а если получится, то и вообще найти идеологическую панацею, которой можно воодушевиться в трудный момент.
Вслед за Президентом Российской Федерации В. В. Путиным мы назовем развал Союза Советских Социалистических Республик ужасным крахом. Национальным кризисом, оказавшим влияние на трансформацию национального самосознания. К слову, как это имело место когда-то в Индии, это было «пятикратным крахом», т.е., крахом политическим, экономическим, культурным, духовным и идеологическим.
К тому же налицо оказалось действие обнищания и относительная депривация малообеспеченных социальных групп населения (разрыв между материальными ожиданиями и возможностями). В такие моменты и у человека, и у целой общности возникает потребность жить прошлым, приукрашенным фантазиями. Как можем заметить, этот психологический процесс обратно диаметрален стремлению к «светлому будущему». Как нельзя лучше для этой цели подходит идеализированное дохристианское язычество, которое так просто ассоциировать с благоденствием «золотого века».
Одним словом, все неоязычники зачарованы таинственным образом дохристианской Руси. Один из них заявляет даже, что упадок истинно русской культуры начался еще в эпоху Киевской Руси, т. е. в X в. Он призывает к восстановлению языческой
Руси и ее империи, которая, на его взгляд, процветала задолго до IX в. [9, с. 14].
В. Шнирельман пишет [4, с. 25]: «Короче говоря, неоязыческая концепция исходит из того, что наиболее блестящие страницы в русской истории были написаны до X в., т.е. в эпоху, которая не оставила почти никаких письменных свидетельств об истории славян, не говоря уже о «Руси». Это-то и открывает значительный простор для самых изощренных фантазий, для «изобретения прошлого».
Одна из причин возникновения неоязычества — это попытка поиска точки опоры для создания новой национальной идеологии. Корни возрождения язычества кроются в ослаблении советской идеологии в 80-е гг. и тогдашней слабости позиций православной церкви. Другой предпосылкой, как уже отмечалось, стала конфронтация свободы личности с современным технократическим обществом и модернизацией человеческой цивилизации, потерявшей свой обычный дискретный характер, постепенно сливаясь в единый культурно-идеологический конгломерат. С каждым годом этот процесс ускоряет развитие технологий, делая футуристические прогнозы Маршала Маклюэна объективной реальностью, которая если еще не наступила, то непременно грядет в ближайшую пару-тройку десятилетий (подробнее об этом см. монографию [10]). Именно в этом контексте стали актуальными эсхатологические прогнозы, предрекающие скорую гибель цивилизации, в которой решающую роль сыграет развитие современных высоких технологий (подробнее об этом см. [11—12]).
Также родноверие стало со временем занимать место религии среди рядов оппозиционно настроенных к власти националистов по причине того, что РПЦ воспринимается в качестве прочно вросшей в систему государственной власти религиозного аппарата. Вот что по этому поводу пишет в своей обзорной статье А. Прокофьев [13]: «Православие в частности и христианство в целом отвергалось как чуждое свободным личностям вероучение, которое подавляет человека. Другой причиной неприятия христианства стало фактическое включение РПЦ в систему государственного устройства России и ее претензии на роль официальной церкви. Эти факторы фактически и подтолкнули людей, составляющих неоязыческое движение, на поиск альтернативной идеологии, приоритетно основанную на национальных ценностях».
Языческие общины в качестве просветительских, оздоровительных, реставрационно-культу-рологических и политических ячеек неоязыческого движения начали появляться во второй половине 1980-х гг. Одним из первых было создано ленинградское «Общество волхвов», первоначально как тайное, затем в 1986-м г. оно было зарегистрировано и получило официальный статус. Первыми членами общества стали ученики Безверхого из числа кур-
сайтов военных и милицейских училищ. В 1988-м г. откровенно расистская пропаганда «Общества волхвов» привлекла внимание КГБ, и Безверхому было сделано предупреждение, и его организация была формально распущена, хотя фактически продолжала свою деятельность.
Следующими были группы-общины возглавляемые лидерами-учителями Н. Сперанским, Г. Якутов-ским, А. Рядинским, А. Добровольским, В. Бутро-вым. Эти люди по глубокому убеждению своих последователей достигли высот в познании языческих мировоззрений, философской и магической традиции.
На всем протяжении развития неоязычества (многие современные отечественные язычники любят называть себя «родноверами» или «венедами») оно никогда не имело форму единого движения. На самом деле, «неоязычество» в качестве движения само по себе является фикцией, или, если хотите, виртуальным операндом. В реальности мы имеем десятки разрозненных групп, которые, несмотря на общие черты, имеют достаточное количество идеологических, политических, культурологических или религиозных различий. Кстати, очень трудно поддаются вычленению эти самые, общие для всех неоязыческих, формальных и неформальных образований, черты. Например, казалось бы, для всех язычников является радикальное отрицание христианства. Однако это не так, хотя в своем большинстве эта черта действительно характерна для неоязыческих организаций. Некоторые идеологи родноверия, испытывающие симпатию к православию, даже пытаются интегрировать его в религиозное поле язычества. Как и следовало ожидать, у них мало что получается. Правда, таких попыток не так уж и много.
Ничего удивительного, что идеологический и физический раскол неоязычников продуцировался и на политическую сферу, выражаясь в том, что на политической арене весьма разные политические образования поддерживали также разные «версии» родноверия, каждая из которых имела свою группу адептов. Вот что об это пишет В. Шнирельман [4, с. 133—134]: «Политическое оформление движений, основанных на неоязыческой идеологии, началось после раскола, произошедшего в январе 1991 г. на съезде Славянского собора, где православные националисты и неоязычники не смогли найти общего языка. В первой половине 1990-х гг. неоязыческая идеология в той или иной мере разделялась целым рядом русских патриотических движений — Русской партией России (Виктор Корчагин), Национально-демократической партией (Евгений Крылов, Роман Перин), Национально-республиканской партией России (Юрий Беляев), Народно-социальной партией — Молодежный фронт (Алексей Андреев), Право-радикальной партией Андрея Архипова и Сергея Жарикова, Русским освободительным движением (РОД) (в 1996 г. было пере-
именовано в Российское общенародное движение), Всеславянским собором (Владимир Попов), ВАСАМФ «Память» (Валерий Емельянов, Алексей Добровольский), Русским общинным союзом (Александр Судавский), Национально-социальным союзом (НСС) В. Якушева, и др. К неоязычеству сочувственно относился А. Баркашов и возглавляемое им движение «Русское национальное единство».
Одним словом, из-за внутренних разногласий единое общерусское религиозное неоязыческое движение так и не сложилось. Самое известное объединение современных язычников - КЯТ (Круг языческой традиции) носит консультативный характер и не имеет органов управления своими членами. В период своего рассвета КЯТ насчитывал до 500 активистов. Первым его главой был избран Любомир (Дионис Георгис). В 2002-2003 гг. его сменил волхв Огнеяр (К. Бегтин), а в 2004 г. - Ро-дослав. В своих декларациях это объединение сознательно дистанцируется от неонацистских и расистских движений.
17 марта 2002 г. по инициативе волхвов Иггельда из «Круга Бера» и Любомира из содружества «Славия» лидеры КЯТ, собравшиеся на Чертановском кладбище в Москве выступили с Битцевским обращением, давшим определение вере как «природной, ведической, языческой». Язычников они объявили «людьми одного языка, принадлежащими одной традиционной культуре, одному роду-племени, которые чтят ее обычаи, любят и берегут свою Землю, хранят родо-племенные мифы и воспроизводят родовые (языческие) отношения в новых поколениях». Они подчеркнули свою принадлежность «Родноверию» и «Родолюбию», а главными символами признали «род, семью, общину, племя, народ, Землю и Природу, но не нацию и национальность». Они заявили, что «у нас может быть разная национальность, но вера у нас одна».
Круг языческой традиции хочет культивировать активное творческое отношение к окружающему миру и вовсе не сковывает себя выполнением слепой божественной воли. К январю 2003 г. к обращению присоединились 25 языческих общин и центров, но к августу их число сократилось. Тогда в КЯТ входило 22 общины, из них 4 скандинавских. Это такие московские общины, как Московская славянская языческая община, языческая община «Коляда вятичей», языческий «Круг Бера», Содружество природной веры «Славия», Восточнославянский центр культурного единства «Купала», языческий круг «Темная тропа», а также Подольская славянская община традиционных дохристианских верований (Подольский Годорд), «Удача», Долгопрудненская славянская языческая община «Вятичи», Общественное объединение Клуб национального самосознания «Взаимодействие» (г. Казань), Тульская ведическая община, Учебно-творческий центр славянской традиции «Волхо-варн» (Одесса), языческая «Община Сколотов»
(г. Калининград), Славянская языческая община «Внуки Даждьбога» (г. Владимир), Загорская языческая община (г. Сергиев Посад, Московская область), Житомирская языческая община «Великий огонь», Русская языческая община «Ярило», Днепропетровская языческая община — Сичеславский Природный искон «Перунов знак» и др.
Следует отметить, что наряду с довольно «толерантным» к вопросам национализма и расизма существует Союз Славянских Общин (ССО), также как и КЯТ, претендующий на руководящую роль в процессе объединения неоязычников. Состоящий из радикально в националистическом отношении настроенных родноверов, ССО подверг резкой критике «мягкое», по их мнению, отношение КЯТ к националистическим вопросам. Как пишет О. Ка-выкин [8, с. 102]: «Таким образом, можно прийти к заключению, что в рамках неоязыческой «родно-верческой» субкультуры, объединяемой информационной инфраструктурой (опирающейся как на печать, так и на ресурсы в сети Интернет), почитанием общих божеств, обрядностью и ощущением противостояния христианству, возникли две силы, стремящиеся к объединению разрозненных общин и отдельных язычников: ССО и КЯТ».
Некоторые из упомянутых выше языческих лидеров в настоящий момент, что не может быть неинтересным, строят планы о трансформации своих общин в политические организации. А также время от времени делают заявления о необходимости участия в политической жизни Российской Федерации. Так, волхв Велимир (Сперанский), известный тем, что неоднократно предрекал «языческую революцию», выступил с предложением о создании «Языческой социалистической партии». Он объявил язычество «национальной русской верой» и призвал «противостоять инородным культурным и религиозным влияниям».
В современной России отмечается тенденция к увеличению числа неоязычников и их общин. Владислав Аржанухин приводит такие цифры [14]: «... В 1993 г. в России было зарегистрировано две, а в 1995 г. еще семь языческих религиозных организаций. На первое января 1999 г. их количество составило 10. На самом деле, их гораздо больше, так как некоторые из них не регистрируются как религиозные организации, называясь кооперативами, медико-психологическими центрами или состоя при других юридических лицах. Многие общины существуют неформально, что затрудняет их поиск. Сегодня в России имеется около сотни групп (общин) с идеологией славянского неоязычества. Численность активных неоязычников, состоящих в этих группах, достигает 1500 человек, неактивных — еще около 2.5 тысячи».
Настало время для того, чтобы подвести некоторые итоги. Общемировая ситуация постоянной трансформации человеческого общества в сторону глобализации привела к нарушению всегда суще-
ствовавших связей этносов с «мифологическим полем» своего национального «коллективного бессознательного» (см. работы М. Маклюэна и К. Г. Юнга). В свою очередь, это привело к попытке заполнить образовывающийся духовный вакуум возвратом к архаичным «корням», т.е. к возникновению глобального процесса возрождения так называемых этнических религий. С политической точки зрения, с учетом опыта Третьего рейха этот процесс может быть использован и даже направляем враждебными государствами по отношению к стране-жертве. В качестве питательной среды, в которой может десятилетиями и даже столетиями тлеть идеология фашизма и ультранационализма. Не стоит забывать, что их относительно слабое развитие способно резко возрасти как в силу случайных внутренних и внешних событий, так и вследствие событий целенаправленно рукотворных. Также этот процесс может катализировать появление харизматичного лидера. Все это способно дискредитировать страну-жертву настолько сильно, что мировое сообщество сможет заручиться поддержкой общественного мнения планеты Земля для ее полного уничтожения. В силу этих построений, с точки зрения политолога, хотя неоязычество сложнее и имеет несколько «измерений», годящихся для изучения специалистами соответствующих областей, его надлежит рассматривать как девиантную политическую технологию (например, такую же, как секту «Свидетели Иеговы»), направленную на создание «мины замедленного действия» на политическом поле Российской Федерации.
В качестве ответа на вопрос, поставленный в заголовок статьи, хочется ответить цитатой О. Ка-выкина [8, с. 99—100]: «Существуют ряд черт, на основании которых российское неоязычество может быть отнесено к разряду социальных сетей.
1. Наличествует значительное число незарегистрированных общин или общин, зарегистрированных как общественные организации; некоторые общины могут входить в состав языческих объединений других стран (Русский Языческий Фронт, к примеру, входит в состав Всегерманского Языческого Фронта).
2. Часть общин не стремится проходить какую бы то ни было государственную регистрацию.
3. Из-за автономности общин, а зачастую их анонимности (некоторые общины не только не проходят государственную регистрацию, но даже не пропагандируют свое мировоззрение, оставаясь «в тени») не может быть определено точное число русских неоязычников.
4. Отсутствует единый для всех общин руководящий центр.
5. Существующие контакты между общинами не приводят к возникновению каких-либо проектов всероссийского масштаба; межобщинные договоры не имеют юридической силы и представляют собой скорее «декларацию о намерениях»; тем не менее,
наличие таких договоров свидетельствует о начале консолидации неоязычников вокруг наиболее авторитетных лидеров.
6. Отсутствует единая иерархия жречества (волхвов): «каждый сам себе волхв».
7. Отсутствует унифицированная система праздников и ритуалов.
8. Отсутствует унифицированный, общий для всех неоязычников пантеон.
9. Из-за отсутствия единого руководящего центра и фиксированных канонов распространен синкретизм разных традиций язычества (славянской, индоевропейской, скандинавской) и православия, западного и восточного оккультизма, литературы «фэнтэзи».
Естественно, при такой дискретности и разобщенности, неспособности прийти к единому знаменателю ни в одной области, говорить о неоязычестве как о некой серьезной политической силе преждевременно. Это не значит, что развитие род-новерия в перспективе не принесет никакой опасности для внутриполитического состояния России.
ЛИТЕРАТУРА
1. Яшин В. Б. Церковь Православных Староверов-Инг-лингов // «Центр Интернет ОмГУ»: информ. портал. 20092011. URL: http://www.ic.omskreg.ru/~religion/kult/neoyaz/ ingling.htm.
2. Мосейко А. Н. Кризис идентичности: мифологизация процесса (Россия и Африка - сравнительный анализ) // Человек, этнос, культура в ситуациях общественных пере-
ломов: Мат-лы докладов секции VIII международной конференции африканистов. М., 2001.
3. Гайдуков А. Молодежная субкультура славянского неоязычества в Петербурге // «Коловрат»: информ.-справочный портал, 2003-2012. URL: http://d-astra. chat.ru/news_piter.html.
4. Шнирельман В. А. Русское родноверие: неоязычество и национализм в современной России. М.: изд-во ББИ, 2012. 302 с.
5. Прозоров Т. Откровения славянских богов. СПб.: Веды, Азбука-Аттикус, 2011. 320 с.
6. Велеслав. Книга Велесовых Радений (Духовные практики и обряды Русско-Славянского Родноверия). М.: Велигор, 2008.
7. Балагушкин Е. Нетрадиционные религии в современной России. Морфологический анализ // «Библиотека Ихтика» (Ихтиотека): электронная библиотека. 1999-2013. URL: http://ihtik.lib .ru/philosoph/ihtic_434.htm
8. Кавыкин О. И. «Родноверы». Самоидентификация неоязычников в современной России. М., 2007. 232 с.
9. Гусев О. М. Русская идея // Родные просторы. 1993. №3.
10. Демидченко В. В. Политические процессы на фоне информационного прогресса и возможные результаты. М., 2010. 137 с.
11. Демидченко В. В., Демидченко И. В.. Особенности глобальной адресации данных или hi-tech в контексте эсхатологии Третьего Рима // Русская философия и православие в контексте мировой культуры: Сборник материалов международной научной конференции. Краснодар, КубГУ, 20-23 октября 2004 г. Краснодар. Мир Кубани, 2005.
12. Демидченко В. В. Особенности глобальной адресации или HiTech в контексте эсхатологии Третьего Рима. М., 2010. 56 с.
13. Прокофьев А. В. Современное славянское неоязычество // Информ.-справочный портал. 2006-2012. URL: http:// www.paganism/neo-pag.htm
14. Арджанухин В. Соблазны концепции «двоеверия» // Илин. 2003. №1. URL: http://ilin-yakutsk.narod.ru/2003-1/dvoe-verie.htm
Поступила в редакцию 16.10.2014 г.
ISSN 1998-4812
BecTHHK BamKHpcKoro yHHBepcureTa. 2015. T. 20. №1
333
ON THE QUESTION OF NEO-PAGANISM © V. V. Demidtchenko
Kuban State University 149 Stavropolskaya St., 350040 Krasnodar, Russia.
Phone: +7 (952) 812 75 76.
Email: [email protected]
The subject of the study is neo-paganism, as ideological, religious and political phenomenon in society. The objective of the study is to find understanding of Russian phenomenon of neo-paganism; to find the causes of its formation, popularity and distribution of its phenomenon; to find the answer to the question that is the best way to consider the phenomenon of neo-paganism? In the work, the analysis of literature was made and determination of neo-paganism was given. Reasons why some people came to "rod-noverie" after the destruction of Soviet ideology are given. Classification of Slavonic neo-paganism into 3 groups is given: national-political, soil-natural and restorative; two trends: first is destructive, the second is creative. Attention is paid to politics aspect of neo-paganism. Conclusion: neo-paganism in any cases and also in political meaning is marginal; there are several opinions of realizing the essence of neo-paganism from political to non-political; neo-paganism is political technology, which can play its role in destabili-zation of political situation in Russian Federation; one of the cause of neo-paganism origin is the search of new national ideology; neo-paganism as common trend is absent.
Keywords: neo-paganism, rodnoverie, Veles book ecology, false democracy, counter-culture, political science, political stability.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at [email protected] if you need translation of the article.
REFERENCES
1. Yashin V. B. Tserkov' Pravoslavnykh Staroverov-Ing-lingov. «Tsentr Internet OmGU»: inform. portal. 2009-2011. URL: http://www.ic.omskreg.ru/~religion/kult/neoyaz/ingling.htm.
2. Moseiko A. N. Chelovek, etnos, kul'tura v situatsiyakh obshchestvennykh perelomov: Mat-ly dokladov sektsii VIII mezhdunarodnoi konferentsii afrikanistov. Moscow, 2001.
3. Gaidukov A. Molodezhnaya subkul'tura slavyanskogo neoyazychestva v Peterburge. «Kolovrat»: inform.-spravochnyi portal, 20032012. URL: http://d-astra.chat.ru/news_piter.html.
4. Shnirel'man V A. Russkoe rodnoverie: neoyazychestvo i natsionalizm v sovremennoi Rossii [Russian rodnoverie: neo-paganism and nationalism in modern Russia]. Moscow: izd-vo BBI, 2012.
5. Prozorov T. Otkroveniya slavyanskikh bogov [Revelations of Slavic gods]. Saint Petersburg: Vedy, Azbuka-Attikus, 2011.
6. Veleslav. Kniga Velesovykh Radenii (Dukhovnye praktiki i obryady Russko-Slavyanskogo Rodnoveriya) [The book of Veles zeal (spiritual practices and rituals of the Russian-Slavic Rodnoverie)]. Moscow: Veligor, 2008.
7. Balagushkin E. Netraditsionnye religii v sovremennoi Rossii. Morfologicheskii analiz. «Biblioteka Ikhtika» (Ikhtioteka): elektronnaya biblioteka. 1999-2013. URL: http://ihtik.lib.ru/philosoph/ihtic_434.htm
8. Kavykin O. I. «Rodnovery». Samoidentifikatsiya neoyazychnikov v sovremennoi Rossii ["Rodnovers". Self-identification of neo-pagans in modern Russia]. Moscow, 2007.
9. Gusev O. M. Russkaya ideya. Rodnye prostory. 1993. No. 3.
10. Demidchenko V V. Politicheskie protsessy na fone informatsionnogo progressa i vozmozhnye rezul'taty [Political processes on the background of information progress and possible outcomes]. Moscow, 2010.
11. Demidchenko V. V., Demidchenko I. V.. Osobennosti global'noi adresatsii dannykh ili hi-tech v kontekste eskhatologii Tret'ego Rima. Russkaya filosofiya i pravoslavie v kontekste mirovoi kul'tury: Sbornik materialov mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii. Krasnodar, KubGU, 20-23 oktyabrya 2004 g. Krasnodar. Mir Kubani, 2005.
12. Demidchenko V V. Osobennosti global'noi adresatsii ili Hi-Tech v kontekste eskhatologii Tret'ego Rima [Features of the global addressing or Hi-Tech in the context of eschatology of Third Rome]. Moscow, 2010.
13. Prokofev A. V. Sovremennoe slavyanskoe neoyazychestvo. Inform.-spravochnyi portal. 2006-2012. URL: http://www.paganism/neo-pag.htm
14. Ardzhanukhin V Soblazny kontseptsii «dvoeveriya». Ilin. 2003. No. 1. URL: http://ilin-yakutsk.narod.ru/2003-1/dvoeverie.htm
Received 16.10.2014.
