CC BY
18130
Вестник Российского УНИВЕРСИТЕТА КООПЕРАЦИИ. 2022. № 4(50)
УДК 343.13
К ВОПРОСУ О НЕКОТОРЫХ ПРОБЛЕМАХ, ВОЗНИКАЮЩИХ ПРИ ИЗБРАНИИ ЗАПРЕТА ОПРЕДЕЛЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В КАЧЕСТВЕ МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ
В.А. Тимошкина
В настоящей статье автором анализируются существующие проблемные вопросы, которые возникают при избрании меры пресечения в виде запрета определенных действий. При этом следует констатировать, что не все изменения, внесенные в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, можно признать оптимальными, поскольку уровень проработанности отдельных запретов, а также контроля за их исполнением вызывает вопросы в правоприменительной практике. В результате исследования предложена авторская концепция дефиниции рассматриваемой меры пресечения. Выявлено отсутствие нормативного закрепления и определения уполномоченного органа исполнительной власти, который осуществляет контроль за запретом управлять автомобилем или иным транспортным средством, предусмотренным п. 6 ч. 6 ст. 1051 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Исследователь предполагает, что рекомендации по совершенствованию правовой регламентации меры пресечения в виде запрета определенных действий позволят повысить количество и качество применения отдельных запретов.
Ключевые слова: уголовный процесс; меры пресечения; запрет определенных действий; оптимальность применения запретов.
V.A. Timoshkina. TO THE QUESTION OF SOME PROBLEMS ARISING WHEN THE PROHIBITION OF CERTAIN ACTIONS IS ELECTED
In this article the author analyzes the existing problematic issues that arise when choosing a measure of restraint in the form of a ban on certain actions. At the same time, it should be noted that not all changes to the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation can be considered optimal, since the level of elaboration of individual prohibitions, as well as control over their implementation, raises questions in law enforcement practice. As a result of the study, the author's concept of the definition of the considered measure is proposed. The absence of normative consolidation and definition of the authorized executive body, which exercises control over the prohibition provided for in paragraph 6 of part 6 of Art. 1051 Code of Criminal Procedure of the Russian Federation. The researcher assumes that recommendations for improving the legal regulation of a measure of restraint in the form of a prohibition of certain actions will increase the quantity and quality of the application of individual prohibitions.
Keywords: criminal process; preventive measures; prohibition of certain actions; the optimality of the application of prohibitions.
Коренные преобразования в уголовной и уголовно-процессуальной политике государства потребовали модернизации в области обеспечения и укрепления приоритетов по защите прав и свобод личности. Меры процессуального принуждения призваны обеспечивать правопорядок в ходе уголовного судопроизводства в целях соблюдения баланса публичных и частных интересов. Центральным звеном в системе уголовного судопроизводства являются меры пресечения - важнейший правовой институт уголовного процесса России. Структура мер пресечения долгое время оставалось неизменной. Введение в апреле 2018 г. меры пресечения в виде запрета определенных действий (ст. 1051 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации
(далее - УПК РФ)) [1] стало новым витком в развитии рассматриваемого института и породило активные научные дискуссии среди ученых-процессуалистов.
Координация общественных отношений предопределена установлением «дозволенных» пределов реализации прав и свобод личности. Подразумевается, что на данном этапе развития уголовно-процессуального законодательства в Российской Федерации целью введения новой меры пресечения послужила необходимость придания гибкости сложившейся в современной реальности системе мер пресечения, поскольку необоснованное применение строгих мер приводит к несоразмерному ограничению прав и свобод участников уголовного процесса.
Новизна исследования обусловлена необходимостью дополнения уже имеющейся теоретической информации о мере пресечения в виде запрета определенных действий, а также разработки идей по совершенствованию процессуально-правового механизма, повышающего эффективность контроля за соблюдением запрета по управлению транспортным средством.
Под процессуально-правовым механизмом реализации запрета определенных действий предлагаем подразумевать комплекс юридических средств и методов, который осуществляется государством в лице уполномоченных на то лиц и помогает обеспечивать действие предусмотренных нормой ограничений и запретов.
Как справедливо отмечают А.С. Петровских и Е.В. Смахтин, новеллой можно считать даже название нормы применительно к российскому уголовно-процессуальному законодательству. В положительном ключе запрет определенных действий можно рассмотреть в ретроспективе как средство совершенствования нормативного определения (дефиниции) домашнего ареста, что позволило привести к единообразию правоприменительную практику избрания этой меры пресечения [6].
Так, уголовно-процессуальный закон определяет сущностную сторону запрета определенных действий как обязанность подозреваемого/обвиняемого своевременно являться по вызовам правоохранительных органов в целях соблюдения установленного порядка уголовного судопроизводства, соблюдать запреты, которые закреплены в ч. 6 ст. 1051 УПК РФ.
Однако законодательная дефиниция запрета определенных действий в настоящее время не лишена недостатков, поскольку не отражает признаков, присущих только рассматриваемой мере пресечения. Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что запрет определенных действий - серьезный и положительный шаг в реформировании института уголовно-процессуального принуждения, который при дальнейшей теоретической доработке может стать альтернативой более строгим мерам пресечения.
С целью теоретического дополнения идеи о нормативном закреплении дефиниции меры пресечения в виде запрета определенных действий предлагаем следующую ее редакцию: запрет определенных действий - это мера процессуального пресечения, установленная судом и заключающаяся в возложении обязанности на подозреваемого или обвиняемого по соблюдению одного или нескольких запретов, закрепленных в ч. 6 ст. 1051 УПК РФ с целью соблюдения установленного порядка уголовного судопроизводства.
С момента внесения изменений в уголовно-процессуальное законодательство запрет определенных действий является более мягкой мерой пресечения по сравнению с домашним арестом. Законодатель при исследовании вопроса о целесообразности введения запрета определенных действий учитывал, что превалирующее большинство следователей/дознавателей на досудебном этапе производства по уголовному делу ходатайствует о заключении под стражу, а залог не превышает и нескольких процентов от общего количества избираемых мер пресечения [2; 9]. В этой связи, как верно подчеркивают Ю.О. Мещерякова, А.Р Тахаутдинова и Т.В. Мычак, в юридической науке возникает вопрос о «неэффективности применения мер пресечения, не связанных с ограничением свободы» [4, с. 21], о чем свидетельствуют материалы судебно-следственной практики.
Так, со второго полугодия 2018 г. судами рассмотрено 347 ходатайств об избрании меры пресечения в виде запрета определенных действий, из них удовлетворено 301 (86,7 %); в 2019 г. - 1 419 ходатайств, из них удовлетворено 1 246 (87,8 %); в 2020 г. - 2 117 ходатайств, из них удовлетворено 1 850 (87,3 %). В 2021 г было рассмотрено 2 924 ходатайств, из них удовлетворено 2 565 (87,8 %). В системе всех возможных мер пресечения домашний арест был избран в 2018 г. 6 329 раз, в 2019 г. -6 037 раз, в 2020 г. - 6 939 раз, в 2021 г - 7 871 раз. Залог был избран в 2018 г. - 108 раз, в 2019 г. - 77 раз, в 2020 г - 244 раз, в 2021 г. - 25 раз. (рисунок).
В связи с приведенными сведениями можно сделать следующие частные выводы:
1) количество применения запрета определенных действий постепенно увеличивается, поскольку с 2020 по 2021 г. процент удовлетворенных судами ходатайств об избрании этой меры пресечения возрос на 38 %;
2) потенциал запрета определенных действий используется не в полном объеме, однако эта мера пресечения выполняет функцию альтернативы заключения под стражу, поскольку используется чаще, чем залог;
3) мера пресечения в виде домашнего ареста по сей день является наиболее избираемой мерой, не связанной с заключением под стражу;
4) исходя из приведенных статистических данных, запрет определенных действий и домашний арест не смогли достичь цели по уменьшению избрания заключения под стражу.
Полагаем, что детерминантой к рассматриваемому проблемному аспекту является сложность в реализации отдельных запретов, представленных в ст. 1051 УПК РФ. В этой связи органами предварительного расследова-
132
Вестник Российского университета кооперации. 2022. № 4(50)
140000
Б0000 40000
zoc::
домашнии аркт
запрет йпр?п;л?нных действий
.залог
заьлкчгнпг пйд стражу
Z01S 2019 Z0Z0 Z0Z1
Динамика избрания мер пресечения, избираемых по решению суда
ния ставится вопрос о качественном и объективном осуществлении функции контроля за возложенными запретами, предусмотренными данной мерой пресечения.
Так, например, запрет на использование средств связи и информационно-телекоммуникационной сети Интернет контролировать проблематично, поскольку подозреваемый или обвиняемый может проживать не один, и есть вероятность затронуть конституционные права невиновных лиц [7]. Подразумевается, что в каждом конкретном случае применения запрета определенных действий к обвиняемому, подозреваемому необходимо получить письменное согласие иных проживающих с ним лиц на наложение запрета, затрагивающего их интересы, а также на использование соответствующим органом исполнительной власти дополнительного программного обеспечения, позволяющего контролировать учет интернет-трафика.
Перечень органов, уполномоченных осуществлять контроль за соблюдением запретов, предусмотренных п. 1-5 ч. 6 ст. 1051 УПК РФ, закреплен в ч. 11 ст. 1051 УПК РФ. Однако при этом ничего не сказано про то, кто должен контролировать запрет на управление автомобилем или иным транспортным средством, предусмотренный п. 6 ч. 6 ст. 1051 УПК РФ.
Мнения ученых-процессуалистов по этому поводу весьма спорны. Так, Ю.Ю. Ксендзов считает, что запрет на управление автомобилем и иным транспортным средством обладает неоднозначной практикой применения [3]. В частности, профессор А.В. Орлов ставит под сомнение обоснованность применения в отношении подозреваемого или обвиняемого за-
прета на управление транспортным средством, поскольку охватывает узкий и редко используемый круг «правоограничений» [5].
Процессуальный порядок изъятия водительского удостоверения у подозреваемого или обвиняемого достаточно прост: следователь (дознаватель) приобщает к уголовному делу водительское удостоверение в рамках удовлетворенного судом ходатайства об избрании меры пресечения в виде запрета определенных действий, и оно хранится в деле в течение всего срока судопроизводства. Соответственно, процессуальный механизм изъятия документа обусловлен решением судьи при удовлетворении ходатайства.
Под иным углом на данное новшество смотрит В.Ю. Стельмах, который придерживается мнения о целесообразности изъятия водительского удостоверения в форме следственного действия «выемка», поскольку процессуальная форма изъятия документа законом в настоящий момент законодательно регламентирована [8].
Как известно, выемка, регламентированная ст. 183 УПК РФ, производится в порядке, который аналогичен обыску, то есть не вполне ясно, будет ли достигнута ее цель. Поэтому мы считаем, что нет необходимости в проведении дополнительного следственного действия, поскольку судебное решение о налагаемом запрете на управление транспортным и иным средством уже подразумевает судебную санкцию на изъятие водительского удостоверения.
Следует согласиться, что запрет, предусмотренный п. 6 ч. 6 ст. 1051 УПК РФ, является необходимым ограничением для лиц, нарушивших правила дорожного движения или эксплуатации транспортных средств, поскольку будет
дополнительно составлять превентивный аспект предупреждения повторного совершения аналогичного деяния.
Логично предположить, что при совершении преступлений, связанных с нарушением правил дорожного движения, к подозреваемому/обвиняемому должен быть применен запрет, предусмотренный п. 6 ч. 6 ст. 1051 УПК РФ. В этом случае должностное лицо, осуществляющее предварительное расследование, направляет копию постановления об избрании названной меры пресечения в уголовно-исполнительную инспекцию для последующего осуществления контроля за избранными пунктами-запретами.
Представляется целесообразным для повышения эффективности контроля за рассматриваемым запретом направлять уведомление с копией постановления суда об избрании запрета на управление автомобилем и иным транспортным средством в Государственную инспекцию безопасности дорожного движения (далее -ГИБДД) (с соблюдением принципа территориальности) с перечислением транспортных средств, которые находятся во владении и (или) пользовании подозреваемого/обвиняемого. В случае выявления фактов управления лицом транспортным средством сотрудники ГИБДД могут направлять уведомление о нарушении меры пресечения в следственные органы.
Следует согласиться с мнением А.Р. Белкина, который упоминает о невозможности с помощью используемых аудиовизуальных, электронных и иных технических средств контроля идентифицировать лиц, с которыми запрещено общаться подозреваемому или обвиняемому [2]. Кроме того, набирающие популярность передовые технологии системы интеллектуального видеонаблюдения, в которых предусмотрена функция распознавания лиц, могут стать эффективным подспорьем для улучшения качества контроля за избираемыми запретами. Представляется, что активное внедрение подобной системы в эксплуатацию резервов средств Федеральной службы исполнения наказаний (далее - ФСИН) или ГИБДД будет активно способствовать распознаванию подозреваемых/обвиняемых в месте проживания (пребывания), работы и др.
Если надзорным органом выявлено нарушение конкретных пунктов-запретов, возложенных на подозреваемого или обвиняемого, или вовсе отказ последнего от применения технических средств контроля, то суд по ходатайству органов предварительного расследования или контролирующего органа (ФСИН) вправе изменить меру пресечения на более строгую.
Таким образом, в ходе рассмотрения данного вопроса можно сказать, что контроль за указанным запретом законодательно не возложен ни на какой орган власти, и это влечет законодательную неопределенность в части его избрания. Фактически лицо, на которого наложен запрет на управление автомобилем или иным транспортным средством, никак не контролируется, а потому гарантировать соблюдение рассматриваемого запрета не представляется возможным.
В заключение стоит отметить, что запрет определенных действий - положительное и значимое законодательное изменение, однако оно не лишено недостатков. В этой связи разработка четкого алгоритма по реализации отдельных пунктов-запретов «запрета определенных действий» увеличит практику применения меры пресечения в качестве альтернативы таким мерам, как домашний арест и заключение под стражу.
Вышеизложенное приведет к качественному росту уровня соблюдения прав и свобод лиц, подвергаемых уголовному преследованию, обеспечению публичных интересов и интересов потерпевшего от преступного деяния.
Логичным и обоснованным, по нашему мнению, представляется рассмотрение вопроса о законодательном закреплении возможности наложения запретов, предусмотренных п. 1-6 ч. 6 ст. 1051 УПК РФ, комбинирования с менее строгими мерами пресечения, которые имеют низкие рычаги воздействия на подозреваемого/обвиняемого, например, с подпиской о невыезде и надлежащем поведении. Такая новелла будет способствовать усилению эффективности избранных мер пресечения, повышению оптимальности отдельных пунктов-запретов и уменьшению практики применения заключения под стражу.
Также считаем, что ч. 11 ст. 1051 УПК РФ целесообразно дополнить нормой следующего содержания: «контроль за соблюдением запретов, предусмотренных п. 6 ч. 6 ст. 1051 УПК РФ, осуществляется сотрудниками Государственной инспекции безопасности дорожного движения».
Список литературы
1. О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста: федер. закон от 18.04.2018 № 72-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2018. № 17, ст. 2421.
134
Вестник Российского УНИВЕРСИТЕТА КООПЕРАЦИИ. 2022. № 4(50)
2. Белкин А.Р. Запрет определенных действий -хорошо ли он определен? // Судебная власть и уголовный процесс. 2019. № 2. C. 43-50.
3. Ксендзов Ю.Ю. Меры пресечения в виде запрета определенных действий, залога, домашнего ареста: вопросы их соотношения и практики применения // Право и политика. 2020. № 8. С.67-84.
4. Мещерякова О.О., Тахаутдинова А.Р., Мы-чак Т.В. К вопросу о системе мер пресечения в российском уголовном процессе // Вектор науки Тольяттинского государственного университета. Серия: Юридические науки. 2022. № 1. С. 21-27.
5. Орлов А.В. Запрет определённых действий в системе мер пресечения // Вестник Самарского юридического института: научно-практический журнал. 2018. № 5 (31). С. 53-57.
6. Петровских А.С., Смахтин Е.В. Запрет определенных действий: толкование и проблемы применения // Российское право: образование, практика, наука. 2018. № 4. С. 19-25.
7. Саввина Т.Н., Кучмасова М.С. Проблемы осуществления контроля за исполнением мер пресечения в виде запрета определенных действий и домашнего ареста // Центральный научный вестник. 2018. Т. 3. № 10S (51S). С. 19-22.
8. Стельмах В.Ю. Мера пресечения «запрет определенных действий» // Уголовный процесс. 2020. № 2. С. 21-25
9. Чаплыгина В.Н. Мера пресечения «запрет определенных действий» - конструктор процессуальных ограничений и запретов? // Вестник Барнаульского юридического института МВД России. 2018. № 2. С. 101-103.
References
1. O vnesenii izmeneniy v Ugolovno-protsessu-alnyy kodeks Rossiyskoy Federatsii v chasti izbra-niya i primeneniya mer presecheniya v vide zapreta opredelennykh deystviy. zaloga i domashnego aresta [On introducing amendments to the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation regarding the selection and application of preventive measures in the form of a ban on certain actions, bail and house arrest]: feder. zakon ot 18.04.2018 № 72- FZ // Sobr. zakonodatelstva Ros. Federatsii. 2018. № 17, st. 2421.
2. Belkin A.R. Zapret opredelennykh deystviy -
khorosho li on opredelen? [Prohibition of certain actions - is it well defined?] // Sudebnaya vlast i ugo-lovnyy protsess. 2019. № 2. C. 43-50.
3. Ksendzov Yu.Yu. Mery presecheniya v vide zapreta opredelennykh deystviy. zaloga. domashnego aresta: voprosy ikh sootnosheniya i praktiki primeneniya [Measures of restraint in the form of a ban on certain actions, bail, house arrest: questions of their correlation and practice of application] // Pravo i politika. 2020. № 8. S. 67-84.
4. Meshcheryakova O.O., Takhautdinova A.R., Mychak T.V. K voprosu o sisteme mer presecheniya v rossiyskom ugolovnom protsesse [To the question of the system of preventive measures in the Russian criminal process] // Vektor nauki Toliattinskogo gos-udarstvennogo universiteta. Seriya: Yuridicheskiye nauki. 2022. № 1. S. 21-27.
5. Orlov A.V. Zapret opredelennykh deystviy v sisteme mer presecheniya [The prohibition of certain actions in the system of preventive measures] // Vest-nik Samarskogo yuridicheskogo instituta: nauchno-prakticheskiy zhurnal. 2018. № 5 (31). S. 53-57.
6. Petrovskikh A.S., Smakhtin E.V. Zapret opre-delennykh deystviy: tolkovaniye i problemy primen-eniya [Prohibition of Certain Actions: Interpretation and Problems of Application] // Rossiyskoye pravo: obrazovaniye, praktika, nauka. 2018. № 4. S. 19-25.
7. Savvina T.N., Kuchmasova M.S. Problemy osushchestvleniya kontrolya za ispolneniyem mer presecheniya v vide zapreta opredelennykh deyst-viy i domashnego aresta [Problems of exercising control over the execution of preventive measures in the form of a ban on certain actions and house arrest] // Tsentralnyy nauchnyy vestnik. 2018. T. 3. № 10S (51S). S. 19-22.
8. Stelmakh V.Yu. Mera presecheniya «zapret opredelennykh deystviy» [Measure of restraint «prohibition of certain actions»] // Ugolovnyy protsess. 2020. № 2. S. 21-25
9. Chaplygina V.N. Mera presecheniya «zapret opredelennykh deystviy» - konstruktor protsessual-nykh ogranicheniy i zapretov? [Preventive measure «prohibition of certain actions» - a constructor of procedural restrictions and prohibitions?] // Vestnik Barnaulskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii. 2018. № 2. S. 101-103.
ТИМОШКИНА Виктория Андреевна - адъюнкт. Нижегородская академия МВД России. Россия. Нижний Новгород. E-mail: viktory.tim@mail.ru.
TIMOSHKINA, Victoria Andreevna - Postgraduate Student. Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. Russian Federation. Nizhny Novgorod. E-mail: viktory.tim@mail.ru.
