CC BY
37
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2015. № 4
Вадим Анатольевич Смирнов,
кандидат политических наук, старший научный сотрудник факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Россия), e-mail: VSmirnov@ kantiana. ru
К ВОПРОСУ О МОДЕЛЯХ ДЕЙСТВИЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭЛИТЫ
В статье с опорой на теорию игр формулируются основные понятия, позволяющие подойти к теоретическому моделированию действий элиты. Анализируются теоретические возможности и ограничения понятия рациональности как средства моделирования действий политической элиты. Рассматриваются типы отношений политической элиты с внешней средой, а также типы ситуаций взаимодействия политической элиты с субъектами внутри- и внешнеполитической среды. Предложена типология моделей действий политической элиты и охарактеризован набор типовых политических ходов. Отдельное внимание уделено понятиям «субъект» и «агент» в контексте действий политических элит.
Предложенный в статье набор теоретико-методологических средств позволяет выстраивать объяснительные и прогностические модели действий политической элиты. Выявлены основные ограничения в применении теории игр при моделировании действий политической элиты. Речь идет прежде всего о недостаточности инструментов теории игр для «вскрытия» и точного реконструирования процесса формулировки интересов и целей политической элиты. Обоснован вывод о невозможности посредством теории сформулировать матрицу универсальных выигрышных комбинаций ходов политической элиты в любой ситуации взаимодействия. Уточненный вероятностный про-гнозразвития политических ситуаций и ходов политических элит требует сопряжения теоретического подхода и специальных страноведческих знаний.
Ключевые слова: политическая элита, структура, система, теория игр, политическая ситуация, взаимодействие.
Vadim Anatolevich Smirnov,
Kandidat of Political Science, Senior Research Fellow, Political Science Department, Lomonosov Moscow State University (Russia), e-mail: VSmirnov@ kantiana.ru
ON THE QUESTION OF MODELING THE ACTIVITY OF THE POLITICAL ELITE
In this article the author draws on game theory to outline the main concepts that allow us to approach theoretical modeling of the activity of the political elite. The article analyzes theoretical capabilities and limits of the concept of rationality; types
of elite relations and interaction with internal and external political environments are likewise addressed. The author proposes a typology of models of action of the political elite and outlines a set of typical political moves. Special emphasis is put upon the concepts of subject (actor) and agent in the context of the activity of the poIiticaI eIite.
The article introduces a set of theoretical and methodological tools which allows construction of explanatory and prognostic models for the actions of political elites. Major limiting factors in the application of game theory in elite studies are also brought to light, most notably the absence of tools in game theory to unearth and reconstruct the process of interest formation and goaI determination among poIiticaI eIites. The author demonstrates that eIite theory cannot be empIoyed in order to shape a matrix of universal "winning" moves of the political elite in every possible situation. A refined probability prognosis of the development of political situations and the moves of the political elite requires, the article concludes, the linking of a theoretical approach with country-specific expertise.
Key words: political elite, structure, system, game theory, political situation, strategic interaction.
Сопряжение структурных и субъектных подходов
При изучении политической элиты выделяются структурные и субъектные аспекты. В первом случае исследователь рассматривает состояние объекта, а во втором — его действия1. Анализ структурных характеристик позволяет раскрыть совокупность структурных элементов, связей и отношений между ними, выявить особенности состава и процессов циркуляции элиты. Это позволяет сделать выводы о вероятной динамике внутриэлитного взаимодействия, а также ряд предварительных суждений о возможном общем направлении политики правящих кругов2. Структурный подход позволяет соотносить политическую элиту с иными сегментами общества, включающего не только статистические группы («избиратели», «средний
1 Очевидно, отделение «состояния» от «действия» является аналитической операцией — на практике данные аспекты неразрывно связаны и взаимообусловлены.
2 Речь идет о возможном преобладании этнических, социально-классовых или партийных интересов внутри политической элиты, исходя из биографии и политико-идеологической принадлежности членов правящего класса. Так, например, в 1990-х гг. многие исследователи политических элит в Восточной Европе обращали особое внимание на распространенный факт сохранения властных позиций бывшими представителями партийной номенклатуры. На этом основании высказывалась не только озабоченность возможным выхолащиванием политических реформ, но также выдвигался тезис об административном контроле бывших партийных функционеров над приватизацией в условиях несформированности крупных экономических субъектов («капитализм без капиталистов»). Подробнее см., например: Eyal G., Szelenyi I., Townsley E. Making Capitalism Without Capitalists: The New Ruling Elites in Eastern Europe. New York: Verso, 1998.
класс» и др.), но и множество общественно-политических субъектов, стремящихся влиять на политические решения. Исходя из характеристики отношений между политической элитой и массовыми группами, может быть дана оценка легитимности политического режима.
Исследование субъектных характеристик предполагает изучение действий политической элиты, их причин и конкретных механизмов. Речь идет о процессе принятия государственных решений, выработке и реализации тактических и стратегических задач в различных областях политики. Выбор структурного или субъектного подхода к изучению элиты зависит от целей исследования. В рамках структурного подхода биографический анализ политической элиты и социологические опросы позволяют получить ценные результаты. Однако в более прикладных исследованиях, например при изучении политического процесса в рамках отдельных стран или анализе конкретной политической ситуации, необходимо сопряжение структурного и субъектного подходов, чтобы выявить факторы, воздействующие на политический процесс и его внутреннюю специфику. Продуктивный прогноз развития политической ситуации в отдельной стране или регионе требует понимания не только структурных характеристик властных групп, но также тактики и стратегии, определяющих направления их деятельности.
В теории элит структурный подход разработан довольно глубоко, тогда как изучение субъектных факторов развито в меньшей степени. Нередко анализ конкретной тактики и стратегии, применяемой теми или иными властными группами, относят к области сугубо прикладного политического анализа, к своеобразному «аналитическому ремеслу», опирающемуся на мониторинг текущей ситуации и не претендующему на научные заключения. Однако этот разрыв представляется в значительной степени искусственным, так как эмпирическое исследование политических процессов требует прикладного анализа, а эффективность последнего во многом определяется использованием разработанных теоретико-методологических подходов3.
Политическая наука не может обойтись без анализа конкретных тактических и стратегических действий политической элиты, принятия тех или иных политических решений4. Данное утверждение не
3 Хрусталев М.А. Анализ международных ситуаций и политическая экспертиза. М.: Аспект Пресс, 2015.
4 В данной связи следует отметить, что теория демократизации во многом опирается в своих базовых моделях на разработки теории игр. Так, предполагается, что неспособность ни одной из элитных групп подавить конкурентов и сконцентрировать всю полноту власти в своих руках создает предпосылки для выработки правил ограниченной конкуренции, которая ведет к демократической передаче власти на
ставит под сомнение ценность институционального подхода, а также более широкие — социокультурный и цивилизационный подходы. Речь идет о том, что долгосрочные тенденции развития стабильных политических систем, определяющиеся логикой функционирования институтов на основе в том числе определенных культурных норм, сменяются периодами интенсивных трансформаций, изменения политического порядка. В данные периоды влияние институтов на течение политической жизни ослабевает, происходит выработка новых правил и ориентиров политической деятельности, в связи с чем возрастает значение решений, принимаемых конкретными субъектами — политической элитой. Подобные периоды могут postfactum оцениваться как своего рода «развилки», прохождение которых задает долгосрочные траектории развития государств и регионов.
В более широком смысле политическая элита может рассматриваться как промежуточное звено между микро- (индивид) и макрогосударство) уровнями анализа мировой политики5. Политическая элита при этом определяется как группа лиц, контролирующих (формально или неформально) рычаги управления государственным аппаратом в рамках отдельной страны. Политическая элита взаимодействует с внешней средой, в которой могут быть выделены пространства внутренней и внешней политики6 с определенными социально-политическими субъектами — действующими лицами, способными осуществлять целенаправленную и результативную деятельность, а также социальными группами и институтами, задающими общие нормы политического процесса.
выборах. См., например: Colomer J. Strategic Transitions: Game Theory and Democratization. Baltimore: John Hopkins University Press, 2000.
5 Здесь мы не становимся на позиции Джеймса Розенау, который утверждает, что символическими персонажами международного континуума выступают «турист и террорист», тем самым указывая на размывание роли государства и «индивидуализацию» мировой политики. (Rosenau J.N. Le toureste et le terroriste ou les deux extrêmes du continuum international // Études internationales. 1979. Vol. 10. No. 2. P. 219-252). Вместе с тем тенденцию, на которую указал ученый, нельзя игнорировать — происходит интенсификация международных и транснациональных контактов и возрастает роль личности в принятии международных решений. Следовательно, фактор внутриэлитной динамики может оказывать большое влияние на государственные решения. В этой связи, изучая государство как субъект международных отношений, целесообразно обращать внимание на политическую элиту, контролирующую государство, что позволяет более точно учитывать борьбу различных элитных фракций в процессе принятия государственных решений, не рассматривая поведение государства как полностью детерминированное геополитическими реалиями. См. подробнее: Hudson V. Foreign Policy Analysis: Actor-Specific Theory and the Ground of International Relations // Foreign Policy Analysis. 2005. Vol. 1. No. 1. P. 1-30.
6 Водораздел между данными пространствами лишь условно проходит по национальным границам государства. Внутри- и внешнеполитические мотивы и факторы деятельности элиты тесно переплетены.
Также неотъемлемой характеристикой среды является общественное мнение, включающее различные убеждения (установки), влияющие на формулирование целей и интересов субъектов7. Субъекты могут использовать различные методы информационного и политического воздействия, чтобы «корректировать» общественное мнение в своих интересах. Вместе с тем данный фактор сохраняет качества «независимой переменной» с точки зрения действий отдельных субъектов, так как он определяется не только информационным влиянием субъектов, но и мировыми экономическими, политическими и организационными процессами, которые по известным причинам не могут быть полностью сведены к воле отдельного субъекта или коалиции.
Как указано выше, ключевой характеристикой субъектности является способность к целенаправленной и результативной деятельности. В этом смысле внутриполитическая субъектность политической элиты не вызывает сомнений. Вопросы возникают при рассмотрении политической элиты в контексте внешнеполитической среды. Современные международные отношения характеризуются многоуровневостью и наличием множества субъектов, различающихся прежде всего в зависимости от уровня ресурсообеспеченно-сти. Действуя во внешнеполитической среде, политические элиты крупных и малых стран, очевидно, обладают разным уровнем (качеством) субъектности8. В этой связи уместно различать субъектов (игроков) и агентов по степени свободы в определении целей и способов их достижения. Агенты в силу ограниченности доступных им ресурсов вынуждены подстраиваться под действия субъектов, выступать проводниками их интересов, а также апеллировать к международным институтам и общественному мнению. Вместе с тем агенты способны обрести качества субъектности в случае игры на противоречиях субъектов или «шантажа собой». Это соз-
7 В данном случае категория «общественное мнение» употребляется как собирательное понятие, обозначающее отношение крупных социальных групп к процессам и событиям во внутренней и мировой политике. Источники данного отношения, уходящие своими корнями в сферу идеологии, исторического опыта и ценностей, не являются предметом настоящей работы.
8 Понятия «субъект», «актор» и «игрок» в рамках настоящей работы рассматриваются как взаимозаменяемые. П.А. Цыганков дает более развернутое определение понятия «актор» в контексте международных отношений: это «активный участник (коллективный или индивидуальный) международных отношений и мировой политики, обладающий возможностью <...> принимать решения и реализовывать стратегию, оказывающую существенное и длительное влияние на международную систему, признаваемый в качестве такового другими участниками и принимаемый ими во внимание при принятии собственных решений» (Цыганков П.А. О содержании термина «международный актор»: вклад социологии // Пространство и время в мировой политике и международных отношениях. М.: МГИМО, 2007. С. 35).
дает сложную систему ассиметричных отношений и взаимосвязей, складывающихся из различных моделей действий элит, особенности которых подробнее рассматриваются ниже.
Отношения элиты и среды: воздействие и взаимодействие
Можно выделить два базовых типа отношений политической элиты с внешней средой — воздействие и взаимодействие. Определение типа отношений служит отправной точкой в анализе действий элиты. Первый тип отношений — это воздействие, которое предполагает влияние на объект, не обладающий качествами субъекта (приведены выше) и не осуществляющий целенаправленные ответные действия. В данном случае следует вести речь о «реакции объекта» на воздействие, которое остается преимущественно односторонним, хотя и может корректироваться при условии налаженной обратной связи, фиксирующей индикаторы состояния объекта воздействия. Второй тип отношений элиты со средой представляет взаимодействие с одним или несколькими субъектами, преследующими собственные цели. Данный тип отношений предполагает реакцию субъектов на действия друг друга, ожидания и расчет возможных ходов оппонента/партнера.
Общая характеристика взаимодействия субъектов может быть дана посредством анализа согласования их интересов и соотношения сил. Изучение воздействия элиты на объект предполагает несколько иной подход. Процесс воздействия развертывается в контексте, который определяется в первую очередь качественными характеристиками объекта. Например, для обеспечения легитимности политической элиты формируются убеждения крупных социальных групп посредством исторической политики, определения повестки дня и нагнетания «внешней угрозы». Таким образом, воздействие элиты на объект можно обнаружить благодаря анализу моделей ее действий в данной сфере, из чего могут быть сделаны выводы о диапазоне возможных решений и необходимых ресурсах для реализации этих решений. Если задачу по делегитимации властных групп ставит политическая партия или общественное движение, стремящиеся усилить недоверие к власти, то процесс воздействия приобретает черты взаимодействия, возникает смешанный тип отношений политической элиты с объектами и субъектами. В политической жизни обычно преобладают именно смешанные типы отношений. Причем их удельный вес возрастает в периоды политических кризисов, которые ослабляют регулирующую роль институтов и, как правило, увеличивают политизацию общества9.
9 Отсюда логически вытекает вопрос о причинах выбора элитами определенных способов воздействия или взаимодействия — ведь решение задач по удержанию
Основы моделирования взаимодействия
Проблемы взаимодействия элиты с другими субъектами во внутри- и внешнеполитической среде нуждаются в дальнейшей концептуализации. Согласование интересов и соотношение сил зависит не только от структурных условий, но и от действий субъектов, использования доступных им ресурсов в соответствии с интересами. В политической науке данные понятия подробно разработаны в рамках теории игр10. Последняя дает набор теоретических элементов взаимодействия субъектов (ходов), применяющихся для формального и неформального моделирования конкретных ситуаций взаимодействия11.
Отправной точкой является определение типа взаимодействия субъектов. Игры с нулевой суммой описывают ситуацию «чистого» конфликта, когда выигрыш одного субъекта неизбежно влечет проигрыш другого, а возможности компромисса отсутствуют. Противоположный полюс знаменуют игры координации, когда оба субъекта выигрывают или проигрывают в зависимости от способности договориться относительно согласования своих действий. Диапазон вариантов взаимодействия между двумя крайними точками заполняют игры со смешанными мотивами (смешанные игры), содержащие как элементы борьбы, так и координации12. Последний тип применим к анализу большинства ситуаций взаимодействия в современной политической жизни, характеризующейся высокой степенью взаимозависимости политических субъектов. Понятие смешанной игры может также быть прояснено метафорой «поли-
власти, легитимации, повышению престижа может быть достигнуто различными путями. Очевидно, в качестве базовых переменных можно рассматривать имеющиеся ресурсы, в том числе исторический опыт использования определенных средств для достижения поставленных целей. Однако данный подход не закрывает все «белые пятна» теории при объяснении действий элиты. Требуется сопряжение структурных и субъектных факторов при изучении процесса принятия решений, иначе политическая жизнь будет редуцироваться к набору «физических» законов, что не подтверждается политической практикой.
10 Обзор подходов к моделированию взаимодействий в рамках теории игр см.: Zagare F., Slantchev B. Game Theory and Other Modeling Approaches // The International Studies Encyclopedia. Vol. IV. Oxford: Wiley-Blackwell, 2010. P. 2591-2610; O'Neill B. Game Models of Peace and War: Some Recent Themes // Diplomacy Games: Formal Models and International Negotiations. Berlin: Springer, 2007. P. 25-44.
11 Формальное моделирование предполагает математизацию взаимодействия субъектов, тогда как неформальные подходы к построению моделей взаимодействия опираются на качественные методы.
12 Один из авторов данной концепции — Т. Шеллинг характеризует указанный тип взаимодействия следующим образом: «То, что у игрока есть "смешанные мотивы"... означает... что его отношение к другому игроку неоднозначно — смесь взаимной зависимости и конфликта, партнерства и соперничества» (Шеллинг Т. Стратегия конфликта. М.: ИРИСЭН, 2014. С. 114-115).
тического торга», в ходе которого стороны прибегают к различным способам давления друг на друга и в то же время координации позиций в диапазоне от конфронтации до кооперации.
Применение теории игр для анализа взаимодействия политической элиты с субъектами внутри- и внешнеполитической среды сталкивается с рядом ограничений. Абсолютизация эвристического потенциала данной теории чревата рисками чрезмерного упрощения картины политической жизни. Теоретическое моделирование действий субъектов, стремящееся получить максимально определенные объяснительные или прогностические результаты исключительно путем математизации моделей и числового выражения выгод участников, может привести к ошибкам при анализе сложных политических ситуаций. Подобный подход основан на «смелых» абстракциях, часто не учитывающих не только «помехи» коммуникации и взаимного восприятия участников взаимодействия, но также парадоксы ограниченной рациональности субъектов13 и пересечения линий действий множества субъектов.
Поэтому теорию игр применительно к изучению элит целесообразно рассматривать скорее как набор основных понятий и общих принципов, позволяющих выстраивать базовые модели взаимодействий. Нюансировка данных моделей происходит при более пристальном изучении ситуации на страновом или региональном уровнях. Это позволяет уточнять модели и прогнозы, учитывая специфику каждой отдельной политической ситуации. Также возможно нахождение перспективных точек соприкосновения интересов субъектов взаимодействия, которые позволили бы найти обоюдовыгодное решение. Наконец, появляется возможность выдвинуть теоретически обоснованные гипотезы причин тех или иных действий элит.
Моделирование действий политической элиты опирается на понятие рациональности14. В рамках настоящей работы определим
13 Ограниченная рациональность (bounded rationality) проистекает из ограничений человеческих способностей по обработке информации. Управление сложными системами, какой, безусловно, является и государственный аппарат, предполагает огромное количество входящей информации, полная обработка которой невозможна. В этом случае субъект сосредотачивается не на максимизации эффективности каждого из направлений деятельности (это может повлечь ущерб в других сферах), но на поддержании их определенного удовлетворительного состояния и купировании наиболее острых проблем. Подробнее см.: Simon H. Models of Man. New York: Wiley, 1957.
14 П.А. Цыганков обращает внимание на одно из главных методологических достоинств теории игр, теоретические инструменты которой позволяют «идентифицировать наши собственные аналитические процессы с процессами гипотетических
рациональность как отношение цели и средств ее достижения, предполагающее эффективное использование субъектом имеющихся ресурсов. При этом вопрос осмысления и формулирования интересов и целей, происходящего под воздействием различных субъективных и структурных факторов, находится за пределами предметного поля теории игр.
Рациональное поведение не всегда линейно и направлено на достижение желаемых целей в краткосрочный период. Крупные политические цели часто требуют для своего достижения длительного маневрирования и многоходовых комбинаций. Следовательно, при использовании в анализе понятия рациональности важно учитывать два ключевых критерия: 1) возможность отказа субъекта от краткосрочных выгод в пользу долгосрочной цели; 2) выбор субъектом линии действий на основе оценки вероятных ответных ходов оппонентов (партнеров)15. В последнем случае можно допустить «запутывающие» маневры, которые в первом приближении не имеют рациональных объяснений.
Иррациональные на первый взгляд действия могут быть рациональны в долгосрочной перспективе. В определенных случаях действующему лицу может быть выгодно выдавать рациональные действия за иррациональные, маскируя рациональность с тем, чтобы усилить убеждающую силу собственных действий. Например, нагнетание «внешней угрозы» может использоваться политической элитой со ссылками на историческую память, но с целью привлечения поддержки со стороны более крупных внешних партнеров или для повышения электоральной конкурентоспособности внутри страны.
Модели действий политической элиты
Операционализация предложенного подхода предполагает выделение более конкретных категорий анализа. Элиты используют ресурсы для достижения целей посредством действий, которые могут быть представлены как ходы16. Ход представляет собой существенное изменение линии поведения (политики) одного из субъектов, влияющее на положение других субъектов и подталкивающее их к ответным ходам. Последовательность взаимных ходов субъектов,
участников конфликта» (Теория международных отношений / Под ред. П.А. Цыганкова. М.: Гардарики, 2002. С. 251-254). Очевидно, эффективность данной аналитической процедуры в значительной мере определяется наличием у исследователя обширных системных знаний о предмете изучения, научно-практического опыта и интуитивных догадок.
15 Snidal D. The Game Theory of International Politics // World Politics. 1985. Vol. 38. No. 1. P. 25-57.
16 Brams S. Theory of Moves. New York: Cambridge University Press, 1994.
обусловленных соотношением их сил и интересов, создает определенные политические ситуации. Можно выделить тактическую ситуацию, предполагающую активное взаимодействие субъектов, и стратегическую ситуацию, которая является относительно устойчивым результатом предыдущего взаимодействия (status quo)11.
Каждая тактическая ситуация имеет своей отправной точкой определенный баланс — стратегическую ситуацию, которая выводится из равновесия ходом одного из субъектов. Затем, после ряда ходов, вновь устанавливается определенный баланс как следствие взаимодействия игроков. Если баланс не отражает долгосрочное соотношение сил и интересов субъектов, то он является неустойчивым и вскоре вероятно его повторное нарушение.
Вместе с тем устойчивый баланс вызывает «привыкание» сторон к линиям поведения, соответствующим сложившейся стратегической ситуации. Отказ от status quo, как правило, предполагает существенные риски и требует от политической элиты политической воли и концентрации власти внутри страны. Устойчивые стратегические ситуации обычно нарушаются изменениями в соотношениях сил и интересов, подталкивающих одну из сторон к изменению линии поведения — совершению первого хода18. При этом непосредственным стимулом могут служить второстепенные события или действия малых стран, происходящие в точке столкновения интересов крупных субъектов19.
Субъекты взаимодействия совершают ходы, оценивая предыдущие действия оппонента (партнера) и принимая во внимание возможную реакцию на свои действия. Взаимная оценка намерений между участниками взаимодействия происходит в условиях неполной информации, что может вести к недооценке или переоценке угроз и, как следствие, непредвиденному ущербу20. Введенные понятия в процессе анализа могут быть помещены в различные системы координат с точки зрения временных интервалов и масштабов рассмотрения политических процессов.
11 Стратегическая и тактическая ситуации являются общими понятиями, которые могут применяться в различном масштабе. Так, стратегическая ситуация может рассматриваться как status quo в страновом, региональном или глобальном масштабе. Для комплексной оценки сложившейся стратегической ситуации необходимо сопряжение всех трех уровней анализа.
18 Walsh J. Do States Play Signaling Games? // Cooperation and Conflict. 2001. Vol. 42. No. 4. P. 451.
19 Claude I. Swords into Plowshares. The Problems and Progress of International Organization. London: University of London Press, 1964.
20 Jervis R. Perceptions and Misperceptions in International Politics. Princeton: Princeton University Press, 1916.
Ходы складываются в модели действий политической элиты, общий диапазон которых может быть представлен в матричном виде (рис. 1). Для характеристики моделей действий применяются два базовых параметра: характер отношений («кооперация» или «конфронтация»); уровень инициативности («реагирование» или «опережение»).
Уровень инициативности
Низкий (реагирование) Высокий (опережение)
Характер отношений Кооперация (убеждение)
Конфронтация (принуждение)
Рис. 1. Модели действий политической элиты
Как подчеркивалось выше, модели действий политической элиты чаще всего представляют смешение указанных в рис. 1 параметров, однако, как правило, при анализе конкретной тактической или стратегической ситуации можно выделить преобладающий характер отношений и определить уровень инициативности в действиях политической элиты. Следует отметить, что действие на опережение в тактической ситуации может являться реагированием в более широком, стратегическом контексте. Так, субъект может совершить инициативный первый ход, создав новую ситуацию тактического взаимодействия, реагируя на изменение соотношения сил на уровне стратегической ситуации. Следовательно, характеристика модели действий элит может осуществляться как на тактическом, так и на стратегическом уровнях.
Типы ходов политической элиты
Суть взаимодействия, являющегося предметом нашего внимания, заключается в ограничении выбора другой стороны (побуждении ее к определенному выбору) с целью максимизации собственной выгоды. В данном случае серия ходов сторон (маневрирование) направлена на достижение желаемого состояния путем сотрудничества или конфронтации, а часто — путем комбинирования данных средств.
Можно выделить большое число вариантов политических ходов элиты. Для построения теоретической модели действий элиты необходимо структурировать данный диапазон, задав ряд базовых типов
ходов, определяющих набор средств, наиболее часто используемых субъектами при взаимодействии21.
Выделим следующие типовые ходы: 1) принятие обязательства; 2) инициирование; 3) делегирование. Ходы обретают особые характеристики в зависимости от модели действий, в рамках которой они реализуются (рис. 1). Рассмотрим их содержание и вариации подробнее.
1. Принятие обязательства ограничивает возможности действия субъекта, заставляя другую сторону совершать шаги навстречу или, по меньшей мере, гарантируя субъекту, что он не будет принужден к невыгодным уступкам. Примерами подобного обязательства могут служить публичные заявления (гарантии), договоренности с внутриполитической оппозицией, апеллирование к общественному мнению, провоцирование тупиковой ситуации, из которой нет выхода путем уступок и пр. Фактически субъект добровольно лишает себя инициативы, перекладывая ответственность на другую сторону. Обязательство должно быть убедительным с точки зрения другой стороны, иначе она не примет его во внимание. В случае глубоких противоречий обе стороны могут принять обязательства, которые сделают достижение компромисса невозможным, хотя изначально точки соприкосновения интересов могли быть найдены. Слишком обширные обязательства, например в плане гарантий поддержки членам политической коалиции, могут сузить пространство для маневра, привести к утрате равновесия и нарастанию противоречий внутри коалиции. Ход по принятию обязательства может быть необходим как в рамках кооперативной модели действий (переговорный процесс для достижения договоренностей), так и в ходе конфронтации (сдерживание оппонента путем заранее принятых обязательств).
В рамках конфронтационной модели действий обязательство нередко принимает форму угрозы, предполагающей гарантию, что определенные действия другой стороны повлекут неизбежные ответные действия, наносящие ей ущерб. Результат приносит само выдвижение угрозы, заставляющее другую сторону отказаться от действий, а не ее реализация, которая часто влечет взаимный
21 В данном случае ряд типовых ходов определяется с опорой на концептуализации в рамках теории игр. Данный набор не претендует на законченность и может расширяться в зависимости от детализации и внимания к тем или иным аспектам политической деятельности. За основу взят подход Т. Шеллинга. Выделенные исследователем политические ходы рассматриваются нами через призму моделей действий политической элиты, что позволяет дифференцировать каждый из ходов, рассматривая его в контексте кооперативного и конфронтационного взаимодействия. См. подробнее: Шеллинг Т. Указ. соч.
ущерб. Это обусловливает важность доказательства серьезности и неотвратимости исполнения угрозы, иначе возрастает вероятность ситуации, когда угрозу придется осуществить. Содержание угрозы (санкция) может быть различным и варьироваться от определенного воздействия на адресата угрозы до «шантажа собой».
Кооперативная модель взаимодействия часто предполагает принятие обязательства в форме обещания. Оно предполагает заверение в исполнении обязательства в ситуациях, когда другая сторона не может полностью проконтролировать его исполнение. Например, обещание оппозиции прекратить акцию протеста или обещание правящей элиты разделить власть с оппозицией после прекращения массовых выступлений. Часто обещание является необходимым шагом для достижения соглашения, позволяет добиться существенного прогресса в поисках договоренностей. Эффект от обещания в значительной мере зависит от репутации и взаимного доверия сторон.
2. Инициирование представляет собой активные действия, побуждающие другую сторону предпринять определенные ответные ходы в соответствии с ожиданиями инициирующей стороны. Если принятие обязательств призвано ограничивать выбор действий другой стороны, то инициирование направлено на стимулирование определенных действий. Инициирование не всегда соответствует модели опережающих действий и может являться реакцией субъекта на изменения условий и соотношения сил в рамках тактической или стратегической ситуации.
В кооперативной модели инициирование включает «жесты доброй воли», выражающиеся в демонстрации готовности к договоренностям либо конкретным уступкам в расчете побудить другую сторону на ответные действия. Конфронтационная модель предполагает инициирование в форме активных угроз или провокаций, побуждающих другую сторону соответственно к уступкам либо опрометчивым действиям, позволяющим «измотать» оппонента, настроить против него общественное мнение или переложить ответственность за кризис. В общем смысле провокация направлена на выведение оппонента из равновесия, поиск его слабых мест, втягивание его в противостояние на невыгодных позициях.
3. Делегирование предполагает передачу субъектом части полномочий по представлению собственных интересов агенту, вовлекающемуся во взаимодействие двух или более сторон. Делегирование может иметь различное функциональное наполнение: от посредничества до провокации. Причем функции посредника могут также варьироваться: от агента до независимого арбитра, которому стороны взаимодействия доверяют особые полномочия по контролю
над переговорным процессом. Таким образом, делегирование предполагает многоплановость ситуаций взаимодействия и многоуров-невость связей между их участниками, порождает многочисленные петли обратной связи, заключающиеся в уточнении и согласовании позиций, интригах, блефе и др.
С точки зрения кооперации агенты могут тверже отстаивать переговорную позицию субъекта, ссылаясь на собственные условия. Делегирование способно также придать убедительность обязательству элиты, когда невозможность уступок связывается с волей субъекта, которому были делегированы определенные полномочия (право вето) в рамках взаимодействия.
В рамках модели конфронтации данный ход может преследовать различные цели: от маскировки собственных действий до доказательства другой стороне серьезности собственных намерений путем предоставления определенной свободы действий вовлеченному во взаимодействие агенту, потенциально способному на провокацию. В этой связи рациональным с точки зрения субъекта может быть выбор агента, готового придерживаться логики иррациональных действий, демонстрируя невосприимчивость к позиции другой стороны взаимодействия. Подобное делегирование формирует и обратную зависимость — субъект оказывается в значительной степени связан своими обязательствами перед агентом, что может вовлечь первого в невыгодную спираль нарастающей конфронтации.
Отдельно следует рассмотреть понятие коммуникации как обмена сообщениями (сигналами) между участниками взаимодействия. Оно включает как структурные, так и деятельностные смысловые компоненты. Взаимодействие двух и более субъектов неизбежно предполагает коммуникацию в явной или неявной форме (сами действия являются сигналами). Вместе с тем установление или расширение коммуникации, ее институционализация или наоборот — разрушение — могут сами по себе являться ходами. Так, например, отказываясь от коммуникации с другой стороной, игрок может преследовать цель изоляции оппонента или уклонения от «торгов» и уступок, которых можно избежать. Субъект также может совершить действия, направленные на распознавание позиции и намерений другой стороны. Посылая определенные сигналы (в форме действий или заявлений — «пробные шары»), игрок оценивает реакцию другой стороны, тем самым уточняя свой прогноз относительно ее дальнейших действий. Также посредством сигналов происходит идентификация и координация взаимных ожиданий сторон, когда открытые переговоры невозможны или не позволяют установить полное взаимопонимание.
Одной из важнейших функций коммуникации в рамках взаимодействия субъектов является передача доказательства правдоподобия обязательства и/или угрозы, выдвигаемых участниками взаимодействия. В случае неэффективности коммуникации другая сторона может недооценить серьезность намерений субъекта и спровоцировать реализацию угрозы. Укрепление (восстановление) коммуникации играет особую роль в периоды политической напряженности, позволяя сторонам прийти к определенному соглашению, альтернативой которому является кризис и конфронтация. Особую роль в данном случае играют сила прецедента и историческая аналогия, позволяющие скоординировать ожидания сторон22. Также большое значение для выстраивания продуктивной коммуникации может иметь участие посредника, обеспечивающего регламент коммуникации и способного посредством подсказок влиять на ожидания сторон. В некоторых случаях одному из субъектов взаимодействия может быть выгодно разрушение коммуникации, позволяющее уклониться от переговоров, возможных уступок или прямых угроз другой стороны.
Приведенный набор типовых ходов дает лишь общую картину взаимодействия элит. Для выстраивания точной модели взаимодействия необходим учет специфики каждой отдельной ситуации и ее участников. Лишь с опорой на специальные знания можно дать достоверное объяснение прошлым ходам политической элиты и выстроить вероятные сценарии дальнейшего развития взаимодействия.
Политические ситуации предполагают открытую или молчаливую коммуникацию между их участниками23. Многие политические субъекты, не вовлеченные непосредственно во взаимодействие, наблюдают за действиями его участников и формируют свое отношение к ним. В этом контексте складывается фактор общественного мнения — на национальном и международном уровне. Данные условия делают необходимым выработку политической элитой обоснованной позиции, которая оправдывала бы цели и применяемые для их достижения средства.
22 Т. Шеллинг называет подобные «очевидные решения» «фокальными точками», подталкивающими стороны к определенному решению, которое не зависит от их воли, но определяется общим восприятием неких «объективных» реалий, продиктованных географией, историей или прецедентом. См. подробнее: Шеллинг Т. Указ. соч. С. 80-81.
23 В данном случае речь идет не о публичной или тайной коммуникации, а о проведении или непроведении переговоров между участниками взаимодействия. В условиях блокирования каналов для диалога коммуникация полностью не прерывается и приобретает молчаливую форму — стороны оценивают намерения друг друга по конкретным действиям и внутриполитическим заявлениям.
Разрешение противоречий между участниками взаимодействия в немалой степени зависит от формулировки проблемы, что заставляет субъектов пропагандировать выгодные интерпретации текущей ситуации. Основу позиции каждого участника взаимодействия, как правило, составляют общепонятные и убедительные аргументы, апеллирующие к определенным ценностям, прецедентам и историческому опыту. Они не только «разъясняют» те или иные политические решения элиты, но и могут лечь в основу конкретных договоренностей и согласования интересов субъектов.
Вывод
Предложенный теоретический подход, включающий принцип рациональности как движущую силу и набор типовых ходов политической элиты, позволяет моделировать действия элиты в ситуациях взаимодействия. Выявление типов отношений элиты со средой (воздействие и взаимодействие), а также типов ситуаций взаимодействия (тактическое и стратегическое) позволяет системно подойти к объяснению и прогнозированию действий политической элиты. Введение критерия ресурсообеспеченности субъекта, различение между субъектами и агентами позволяет уточнить теоретическую модель взаимодействия политической элиты со средой, представить ее как сложный набор ассиметричных отношений множества субъектов.
Вместе с тем теория игр как основа моделирования действий политической элиты имеет известные ограничения, так как понятие рациональности не позволяет осмыслить интересы и определить цели субъектов. Общие теоретические модели и формализованные подходы не могут сформировать универсальную аналитическую оптику, которая дала бы возможность полностью вскрыть процесс формулирования интересов и целей и выявить выигрышные комбинации ходов для любой ситуации взаимодействия.
Теоретический анализ действий элиты может точнее отражать политическую жизнь, давать выверенные объяснения и более вероятные прогнозы развития отдельных ситуаций лишь путем сопряжения общих теоретических подходов, в том числе теории игр, со страновой спецификой. Сопряжение данных знаний с теорией позволяет моделировать действия элиты и выстраивать уточненный вероятностный прогноз ситуации. Оценка вероятности каждого из сценариев развития ситуации производится исходя из полученных эмпирических данных о действиях и состоянии политической элиты, а также с позиций исторического и институционального анализа конкретной ситуации взаимодействия.
ЛИТЕРАТУРА
Теория международных отношений / Под ред. П.А. Цыганкова. М.: Гарда-рики, 2002.
Хрусталев М.А. Анализ международных ситуаций и политическая экспертиза. М.: Аспект Пресс, 2015.
Цыганков П.А. О содержании термина «международный актор»: вклад социологии // Пространство и время в мировой политике и международных отношениях. М.: МГИМО, 2007. C. 30-42.
Шеллинг Т. Стратегия конфликта. М.: ИРИСЭН, 2014.
Brams S. Theory of Moves. New York: Cambridge University Press, 1994.
Claude I. Swords into Plowshares. The Problems and Progress of International Organization. London: University of London Press, 1964.
Colomer J. Strategic Transitions: Game Theory and Democratization. Baltimore: John Hopkins University Press, 2000.
Eyal G., Szelenyi I., Townsley E. Making Capitalism Without Capitalists: The New Ruling Elites in Eastern Europe. New York: Verso, 1998.
Hudson V. Foreign Policy Analysis: Actor-Specific Theory and the Ground of International Relations // Foreign Policy Analysis. 2005. Vol. 1. No. 1. P. 1-30.
Jervis R. Perceptions and Misperceptions in International Politics. Princeton: Princeton University Press, 1976.
O'Neill B. Game Models of Peace and War: Some Recent Themes // Diplomacy Games: Formal Models and International Negotiations. Berlin: Springer, 2007. P. 2544.
Rosenau J.N. Le toureste et le terroriste ou les deux extrêmes du continuum international // Études internationales. 1979. Vol. 10. No. 2. P. 219-252.
Simon H. Models of Man. New York: Wiley, 1957.
SnidalD. The Game Theory of International Politics // World Politics. 1985. Vol. 38. No. 1. P. 25-57.
Walsh J. Do States Play Signaling Games? // Cooperation and Conflict. 2007. Vol. 42. No. 4. P. 441-459.
Zagare F., SlantchevB. Game Theory and Other Modeling Approaches // The International Studies Encyclopedia. Vol. IV. Oxford: Wiley-Blackwell, 2010. P. 2591-2610.
REFERENCES
Brams, S. Theory of Moves. New York: Cambridge University Press, 1994.
Claude, I. Swords into Plowshares. The Problems and Progress of International Organization. London: University of London Press, 1964.
Colomer, J. Strategic Transitions: Game Theory and Democratization. Baltimore: John Hopkins University Press, 2000.
Eyal, G.; Szelenyi, I.; Townsley, E. Making Capitalism Without Capitalists: The New Ruling Elites in Eastern Europe. New York: Verso, 1998.
Hudson, V. "Foreign Policy Analysis: Actor-Specific Theory and the Ground of International Relations," Foreign Policy Analysis, Vol. 1, No. 1, 2005, pp. 1-30.
Jervis, R. Perceptions and Misperceptions in International Politics. Princeton: Princeton University Press, 1976.
Khrustalev, M. A. Analiz mezhdunarodnykh situatsii i politicheskaia ekspertiza. Moscow: Aspekt Press, 2015.
O'Neill, B. "Game Models of Peace and War: Some Recent Themes," Diplomacy Games: Formal Models and International Negotiations. Berlin: Springer, 2007, pp. 25-44.
Rosenau, J. N. "Le toureste et le terroriste ou les deux extrêmes du continuum international," Études internationals, Vol. 10, No. 2, 1979, pp. 219-252. Shelling, T. Strategiia konflikta. Moscow: IRISEN, 2014. Simon, H. Models of Man. New York: Wiley, 1957.
Snidal, D. "The Game Theory of International Politics," World Politics, Vol. 38, No. 1, 1985, pp. 25-57.
Tsygankov, P. A. (ed.) Teoriia mezhdunarodnykh otnoshenii. Moscow: Gardariki,
2002.
Tsygankov, P. A. "O soderzhanii termina «mezhdunarodnyi aktor»: vklad sotsiologii," Prostranstvo i vremia v mirovoipolitike i mezhdunarodnykh otnosheniiakh. Moscow: MGIMO, 2007. C. 30-42.
Walsh, J. "Do States Play Signaling Games?" Cooperation and Conflict, Vol. 42, No. 4, 2007, pp. 441-459.
Zagare, F.; Slantchev, B. "Game Theory and Other Modeling Approaches," The International Studies Encyclopedia, vol. IV. Oxford: Wiley-Blackwell, 2010, pp. 2591-2610.
