CC BY
40
УДК 81
Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2012. Вып. 1
A. И. Францева
К ВОПРОСУ О ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ И ИХ ОСНОВНЫХ МЕТОДАХ (НА ПРИМЕРЕ КОНЦЕПТА «БАШНЯ» В ЧЕШСКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ НА ФОНЕ РУССКОГО ЯЗЫКА)
Лингвокультурологическое исследование всегда тесно связано с понятием мен-тальности в языке. О народном менталитете в Европе говорят уже более века. Сначала это были социологи и культурологи, интересовавшиеся первобытными племенами, их бытом и обычаями, потом психологи, изучавшие вопрос через призму психолингвистических исследований. Завершающим этапом вхождения в тему менталитета стали работы лингвистов, которые с конца 1960-х годов начали изучать проявления менталитета в категориях и формах национальных народных языков.
С точки зрения современной науки изучением способов взаимодействия языка и культуры в настоящее время активно занимается лингвокультурология. Обретением самостоятельности эта наука во многом обязана исследованиям А. Д. Арутюновой, В. В. Воробьева, Е. И Зиновьевой, В. А. Масловой, Ю. С. Степанова, Е. Е. Юркова,
B. В. Красных и др.
С развитием когнитивной лингвистики вопросы, связанные с изучением специфики языковой картины мира народа, языковой ментальности, стали предметом пристального внимания. Сейчас очевидно, что человек живет не только в культурном пространстве своего народа, но и в ментальном пространстве своего языка. По мнению Е. И. Зиновьевой и Е. Е. Юркова, «целью лингвокультурологических исследований становится описание и объяснение особенностей языка и его функционирования как культурно обусловленного феномена» [1, с. 16]. Данное утверждение представляется особенно важным. В последнее время в связи с усилением процессов глобализации люди, изучающие иностранный язык, все меньше внимания уделяют постижению специфики культуры, философской мысли другой страны, используют слова изучаемого языка, в том числе и важнейшие концепты, исходя из своего национального опыта, что приводит к неточностям высказываний, искажению понимания и нарушению процессов коммуникации.
Таким образом, культурные коды, запечатленные в языковой форме, к которым, в частности, относятся и концепты, отражают менталитет народа, выраженный в языковой картине мира, которая, в свою очередь, представляет собой совокупность знаний человека о мире.
Концепт имеет способность вербализовываться. Рассмотрим методологическую модель анализа концепта З. Д. Поповой и И. А. Стернина, учитывая тот факт, что «путь через язык — самый легкий и доступный к раскрытию содержания концепта» [2, c. 33]. Методологическая модель анализа концепта подразумевает несколько этапов. В настоящей статье мы обратимся подробнее к некоторым из методов и рассмотрим их на примере изучения концепта «башня» в чешском и английском языках на фоне русского языка.
К начальным этапам методологического анализа концепта относятся историко-этимологический анализ словарных дефиниций лексем vex, tower (башня) и лексикографическое описание слова-имени концепта. Для этих этапов применяются методы
© А. И. Францева, 2012
сплошной выборки материала (из словарей). Превалирующим значением для всех дефиниций лексемы башня в рассматриваемых языках все же является «архитектурное сооружение различной формы, оборонительного характера» (в чеш. "Vysoka uzka stav-ba samostatni nebo jako soucast nizsi budovy" [3, s. 75-76]; в англ. "Such a structure used as a stronghold" [4, s. 2335-2336]).
На основании словарных дефиниций мы можем выделить гиперсему или родовую сему — компонент высшего порядка, организующий вокруг себя семантическое поле. Гиперсема здесь — «архитектурное сооружение». Далее исходные значения концепта башня (vez, tower), указанные в словарях русского, чешского и английского языков, приведенные выше, позволяют нам в составе гиперсемы выделить сему «высокое; узкое; как входящее в состав замков, церквей, крепостей, тюрем, так и отдельно стоящее (сооружение)» (в чеш. "Co nejak, zprav. tvarem, vez pripomina (konstrukce, zarizeni ap.)" [3, s. 75-76]; "a building lofty in proportion to the size of its base, either isolated, or forming part of castle, church, or other edifice, or of the walls of a town" [4, p. 2335-2336]).
Практически все авторы словарей отделяют значение оборонительное сооружение от значения сооружение для заключения, содержания преступников (тюрьма), напоминающее по строению высокое узкое сооружение. Итак, налицо три гипосемы: 1) высокое, узкое сооружение; 2) сооружение, входящее в состав других архитектурных строений (замки, церкви, тюрьмы, крепости) или стоящее отдельно, не являющееся частью здания, и 3) символический, библейский образ.
Интересно, что словарные статьи перекликаются друг с другом и семантические значения концепта в трех языках разных языковых групп практически не подверглись изменениям с течением времени. Это позволяет сделать вывод о том, что лексема относилась и относится к важным реалиям жизни людей.
Актуализация выявленных на первом этапе анализа сем позволяет признать их концептуальными признаками ключевого слова башня, о чем свидетельствует такой метод исследования, как метод направленной выборки материала с сайтов национальных корпусов чешского [5] и английского языков [6]. Стоит заметить, что национальные языковые корпуса представляют собой подробнейшую базу материалов из публицистических и художественных произведений, представленную в электронном виде, доступную каждому заинтересованному пользователю.
Итак, обратим внимание на самые интересные примеры из чешского корпуса.
"Zachovana byla pouze vyhlidkova vez s podvezim , s postrannim severovychodnim kridlem a s malou vezickou" (doc.txtype POP, doc.temp 1997, doc.opus techt97)'. В Чехии были широко известны дозорные башни, которые позволяли контролировать и просматривать прилегающие к стенам городов или замков земли.
Высокие архитектурные сооружения служили для оборонительной цели. Предназначение оборонительного сооружения часто встречается в литературе: "Sargon ve svem dopisu uvadi , ze obyvatele techto zemi staveli strazni veze na horskych vrcholcich, odkud pozorovali pohyby nepratelskeho vojska a navzajem se dorozumivali ohnovymi signaly" (doc. txtype POP, doc.temp 1998, doc.opus novyor98). Сторожевые башни были частью неотъемлемой традиции градостроения, укрепления и обороны близлежащих территорий.
Также широко известны были дозорные башни, которые позволяли контролировать и просматривать прилегающие к стенам городов или замков земли, например:
1 Данные контексты, взятые из национальных корпусов чешского и английского языков, представлены в виде, размещенном в электронных сетевых ресурсах (включают в себя год издания, область употребления, подзаголовок статьи и т. д.).
"Zachovana byla pouze vyhlldkova vez s podvezim, s postrannim severovychodnim kridlem a s malou vezickou , jez byly schopne rekonstrukce. Autorem projektu je architekt Viktor Rudis , znamy na brnenskem vystavisti uz realizovanym projektem na rekonstrukce pavilonu A" (doc. txtype POP, doc.temp 1997, doc.opus techt97). Все подобные высокие архитектурные сооружения служили для оборонительной цели.
В сознании чехов существуют концептуальные признаки, относящиеся к религиозной тематике лексемы: башня-храм, башня-святилище, башня — место общения человека с Богом, например: "Kvarteto 107 m vysokych vezl pak symbolizuje apostoly Evan-gelisty. Vez nad apsidou mela personifikovat Pannu Marii a vez na krizenim Spasitele" (doc. txtype POP, doc.temp 1997, doc.opus techt97). Сами башни в данном архитектурном ансамбле символизируют апостолов евангелистов, башня над апсидой, полукруглой сводчатой нишей алтаря, олицетворяла Деву Марию, а башня на распятии — Иисуса Христа.
Вспоминается чешская статья Д. Годровой [7], где автор рассматривает башню как знаковый религиозный символ; в христианской традиции это еще и символ недоступности и стойкости. А также бдительности, а в сочетании с образом Девы Марии и образ чистоты. По утверждению Д. Годровой, чехам широко известен образ Девы Марии с башней на голове (так же изображали языческую богиню Изис). Этот образ берет свое начало из язычества, религии, которая существовала задолго до христианства.
Обратим внимание на гипосему «символический, библейский образ» в английской традиции. "Well, I don't want to get too technical because mathematics does get very esoteric and erm it's a real Tower of Babel to research mathematicians". (Source information: Date (1985-1994), Title Ideas in Action programmes (04): radio broadcast. 9 partics, 1382 utts.) В данном примере через образ Вавилонского столпотворения (Вавилонской башни) описывается проблема математических исследований. Автор контекста говорит, что ситуация в современных исследованиях сродни Вавилонскому столпотворению: ученые плохо осведомлены о деятельности своих коллег. Этот контекст характерен также для чешской и русской традиции.
Еще один интересный контекст, содержащий символический образ башни: "It is my one great regret about this whole sorry business that at this crucial time in the Government's fortunes, when I should so much have liked to be seen as a tower of strength, I am perceived by some as a point of weakness. I hope I deal with that matter today by taking this step". (Source information: Date (1985-1994), Title The Daily Mirror. 13356 s-units.) Здесь мы сталкиваемся с устойчивым выражением, которое активно употребляется только в английском языке: a tower of strength — «человек, на которого можно положиться, надежная опора». В данном случае актуализируется сема непоколебимого сооружения, которая легла в основу символического образа стойкого надежного человека.
Для английских текстов характерно частотное упоминание башни в значении «тюрьма, сооружение для содержания преступников». "Opposite: In April 1985 groups all over Britain get together to take part in a sponsored jailbreak from the Tower of London" (Source information: Date (1985-1994) Title Amnesty. London: Amnesty International, 1991, 1050 s-units.) Для всех жителей Англии the Tower of London — это прежде всего тюрьма для содержания преступников, сооружение высокой степени защиты и безопасности, а уже во вторую очередь башенное сооружение.
Приведем контекст из английского национального корпуса, который характерен для всех рассматриваемых в статье языков: "I don't know how far people can be integrated, because to the businessman it appears that the businessman is dealing with the nitty
gritty of life and the responsibilities of every day life and the university man is someone who is detached from them, maybe the ivory tower sort of pictures still holds true". (Source information: Date (1985-1994), Titleldeas in Action programmes (03): radio broadcast. 9 parties, 555 utts.) В цитате описывается особый тип людей — университетский человек, так называемая картина «башни из слоновой кости». В данном контексте это означает человека, обособленного ото всех, отличного от других, живущего в своем мире.
Описывая в статье понятийную составляющую концепта башня, мы сталкиваемся со схожими чертами в значениях чешской и английской лексем. Стоит отметить, что ценностная составляющая концепта складывалась в двух языках постепенно, и причина этого — множество исторических, политических, социальных и прочих предпосылок. Для чешского национального сознания башня — это концепт, связанный с религией, историей, этимологией, поэзией, прозой, архитектурой и даже политикой. В языковой картине мира англичан концепт башня также оценивается высоко. В контекстах из английского национального корпуса встречаются уникальные устойчивые выражения.
Повсеместное распространение христианской культуры не могло не привнести общие религиозные образы и мотивы в языковую картину мира чехов и англичан. Так, образ Вавилонской башни, башни из слоновой кости употребляется в двух языках и имеет схожие толкования. Используя каждое из выражений, мы даже не задумываемся об их истории, появлении или значении. Эти символические образы плотно укоренились в нашем сознании под влиянием времени и христианской культуры. Они ценны, общедоступны и, можно сказать, интернациональны.
Здесь были рассмотрены некоторые возможные методы лингвокультурологиче-ского исследования на примере концепта башня в чешском и английском языках на фоне русского языка. Спецификой чешского и английского языковых сознаний является отношение к концепту башня. Об этом свидетельствует тот факт, что в сознании чехов и англичан концепт актуализируется с двух позиций: с точки зрения ее семантического значения и с символической точки зрения.
Методы лингвокультурологического исследования позволяют достаточно полно и глубоко рассмотреть языковые объекты (на примере концептов) как функционирующую систему культурных ценностей, отраженную в языке. А компаративистский подход к изучению одного и того же объекта в сферах разных языковых групп может быть полезен как лингвистам, так и культурологам.
Литература
1. Зиновьева Е. И., Юрков Е. Е. Лингвокультурология. СПб.: Мирс, 2006. 416 с.
2. Попова З. Д., Стернин И. А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж: Восток-Запад, 2001. 320 с.
3. Havranek B. Slovnik spisovného jazyka Ceského. Praha: Akademia, 1953. D. VI. 652 s.
4. Little W., Fowler H. W., Coulson J. The shorter Oxford English Dictionary. Oxford: OUP, 1973. 2714 p.
5. Чешский национальный корпус [Электронный ресурс]. URL: http://www.ucnk.ff.cuni.cz (дата обращения: 15.04.2010).
6. Английский национальный корпус [Электронный ресурс]. URL: http://www.corpus.byu. edu/bnc (дата обращения: 01.05.2010).
7. Poetika Mist. Hodrova D., Hrbata Z., M. Kubinova, V. Macura // Pribëhy veze. Praha: Grada, S. 175.
Статья поступила в редакцию 19 декабря 2011 г.
