CC BY
8
Романова E.H. Культ предков в контексте обряда ысыах // Банзаровские чтения: Тез. и докл. науч. конф. - Улан-Удэ: Изд-во БИОН СО РАН, 1992. -С. 78-79.
Саввин A.A. Верования якутов. 1937-1941 гг. // Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 12. Д. 70. 347 л.
Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков: (Общетюрк. и межтюрк. основы на гласные). - М.: Наука, 1974. - 767 с.
Степанов П.Т., Наумовский М.Г. Шаманство (Материалы Нахаринской экспедиции). 1944-
1945 гг. // Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Д. 659. 31 л.
Элерт А.Х. Якутский праздник Ысыах в описаниях участников Второй Камчатской экспедиции // Источники по русской истории и литературе: Средневековье и Новое время. — Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2000. - С. 255-271.
Элерт А.Х. Новые материалы о пантеоне якутских божеств и духов в первой половине XVIII в. (Статья первая) // Общественное сознание и литература. — Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2001. — С. 107-124.
V.E. Vassiljev
Unpublished materials of G.V. Ksenofontov On the "white" shamanism of the Sakha people
Field materials of G.V. Ksenofontov present a valuable source for the study of the so-called 'white' shamanism, in the existence of which he sincerely believed. Notes made by the scientist in the early 1920's require a serious and careful analysis free of scientific bias.
Keywords: pantheon, creators, totem, shaman, rite, ysyakh, light shamanism, legends.
УДК 256:159.923
В. И. Харитонова
К вопросу о личностном статусе шамана (концепция Г.В. Ксенофонтова и современные исследования)
Статья посвящена современным проблемам медицинской антропологии. Анализируется концепция Г.В. Ксенофонтова о психическом состоянии шамана, шаманской болезни как расстройстве нервной системы. Автор статьи останавливается на исследовании нейрофизиологов и доказывает, что «шаманская болезнь» не относится к категории патологических.
Ключевые слова: шамановедение, шаман, цивилизация, культура, психическое состояние, пролонгированное течение, социум, анимизм, история, нейрофизиологическое исследование.
Значение творческого наследия Г.В. Ксенофонтова для российского и мирового шама-новедения трудно переоценить. Однако исследователи имеют возможность активно использовать только малую толику его работ. Великолепные материалы, собранные им в те времена, когда шаманизм был живым и развивающимся явлением, необходимо в кратчайшие сроки сделать достоянием научной общественности. Г.В. Ксенофонтовым были затронуты различные вопросы шамановедения, в том числе наиболее сложные и спорные. Один из них — личностный статус шамана: психологический, психический, психофизиологический.
© В.И. Харитонова, 2012.
Как известно, Г.В. Ксенофонтов придерживался широко распространенной точки зрения: он был уверен, что шаманы — это больные люди с хроническими (часто наследственными) душевными расстройствами. В работе «Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманстве» он писал: «Самый акт священнодейства был, по-видимому, ничем иным, как периодическим рецидивом общего духовного расстройства, переживаемого им (шаманом. — В.Х.) вначале» [Ксенофонтов, 1992, с. 32].
В первой половине XX в., как и в XVII— XIX вв., шаман многими исследователями (и профессионалами, и этнографами-любителя-
ми) всё ещё воспринимался как нервнобольной или психически ненормальный человек. Это представление сформировалось во времена изначальныгх знакомств европейцев с шаманской культурой. Чужих по культуре и вероисповеданию исследователей шаманы изумляли своим поведением во время церемоний.
«Их религия не имеет какой-либо определенной формы и, кажется, они сами не знают, во что верят. ... Их священники у них называются камами... Такой священник, как и все, не умеет ни читать, ни писать, а богослужение, для чего он и предназначен, состоит в движениях тела, подобных движениям сумасшедших. Во время этих богослужений, как рассказывал он, Бог [видно, постыдился сказать черт] дал ему силу, чтобы быть жрецом, и все этому верят.
Иногда он говорил на своем языке, иногда ревел, как медведь, иногда носился взад-вперед, то он садился, то он страшно гримасничал, то делал страшные телодвижения, глаза то таращил, то закрывал, словно сумасшедший. Когда он закончил через 15 минут эту комедию, один отобрал у него бубен, и колдовство кончилось» [Гмелин, 1994, с. 10—11].
Однако наблюдателей удивляло искусство шаманов в предсказаниях и иные необычные знания этих особенных людей:
«.Заставил я ворожить одну славную в тунгусах шаманку.
.[Она] начала страшным голосом распевать. волшебные свои песни. После отдала бить в бубен своему мужу, а сама, взяв клюки в одну руку, начала прыгать, ломаться, всячески кривляться, притом икая, ворча, кукая, как кокушка, и другими разными голосами, сделалась напоследок будто вне себя и велела у себя спросить что-нибудь, сама петь ничуть не переставая, на что и ответствовала между тем очень не худо. После спросила водки, и как её просили продолжать ещё ответствовать, то она извинялась, говоря, что она не имеет больше только три духа в своем повелении, и каждый вечером не более служит, как для одного вопроса. Однако на все три вопроса, кои мы не без осторожности задавали, она так хорошо отвечала и так потрафила, что я удивился и неотменно подозревать был должен, что, конечно, не толмач ли ей, переведя вопросы, пересказал, что мы думали» [Паллас, 1788].
Необычные факты не помешали откровенному признанию шаманов психически больными со стороны этнографов; эта точка зре-
ния получила подтверждение и у медиков. Приведу как пример одно из немногочисленных медицинских заключений врача А.Н. Аравийского, работавшего в 1920-е г. в составе отряда Красного Креста по ликвидации эпидемии сифилиса в Горной Шории:
«Интересуясь нервно-психическим складом камов, я подверг четырех наиболее известных из них, обследованию. Все они — носители истерических припадков.» [Аравийский, 1927].
Г.В. Ксенофонтов не менее жестко оценивал состояние шаманов, указывая на их исте-роэпилептические припадки и шизофрению, впрочем, он относил это к древним временам, полагая, что современные ему шаманы значительно изменились, а их деятельность «выродилась в выгодную профессию». Исследователь полагал, что «шаманы в древности начинали свою жреческую миссию с душевной болезни, страдали зрительными и слуховыми галлюцинациями, болели манией преследования воображаемыми духами. Шаманские роды, обладая из поколения в поколение дефективной физической организацией, расстроенными нервами, как общее правило, были подвержены особым sui generis душевным заболеваниям, которые вместе с психофизической консистенцией организма передавались по наследству» [Ксенофонтов, 1992, с. 258].
Пытаясь понять суть шаманской болезни, Г.В. Ксенофонтов [1992, с. 262—263] просмотрел общие руководства по психиатрии и душевным заболеваниям, но ему «не удалось отыскать соответствующий род душевного расстройства, к которым возможно было бы бесспорно отнести шаманскую болезнь. Легче всего напрашивается вывод, что это есть болезнь sui generis, которая среди исторических народов как бы растворилась и расщепилась на ряд других болезней, бытуя, однако, в целости у отсталых сибирских туземцев».
Понимая, что окончательный вывод о характере заболевания может сделать только профессиональный специалист, Г.В. Ксено-фонтов подчеркивает, что в своих рассуждениях о заболевании он «ограничивается предварительными общими соображениями, которые, прежде всего, для него самого не являются убедительными» [Там же, с. 263]. Интересно, что вывод Г.В. Ксенофонтова (см. выше) о том, что камлание можно считать «периодическим рецидивом общего духовного расстройства», которое кандидат в шаманы переживает
в начале своего становления, фактически идентичен заключению А.Н. Аравийского: «... народная медицина в главной, наиболее оригинальной своей части зиждется на доминирующей черте камлания — внушении, захватывающем наивного зрителя величием развертывающихся картин фантастического общения с духом, борьбы с ним, чудесных путешествий и т.д., приковывающем внимание страждущего неимоверным напряжением силы воли, разрядами этого напряжения, быть может, заменяющими для самих камов обычные обязательные для них истероэпилептические припадки в качестве эквивалентов по адресу последних» [Аравийский, 1927].
При внимательном прочтении характеристик шаманских состояний становится понятно, что оба автора, независимо от своих научных специализаций, подчеркивают важнейшие для оценки личности шамана качества: умение человека на практике использовать своё состояние, которое медицина (психиатрия в первую очередь) должна рассматривать как заболевание или, как минимум, синдром этого заболевания по тем симптомам, какие наблюдают специалисты. Обычно проявление шаманской психофизиологии и особенности шаманской практики связывают с истерией, эпилепсией и даже шизофренией (преимущественно с синдромом Кандинского-Клерамбо) [Родштат, 2009, с. 450].
Однако психическое состояние шамана, особенно внутри социума, не должно восприниматься как настоящая болезнь с пролонгированным течением (здесь можно понять сомнения Г.В. Ксенофонтова, требовавшего вмешательства специалистов в решение столь сложных для этнографа вопросов). Если человек способен победить симптомы «болезни» в первых проявлениях путём обучения специальным техникам работы, позволяющим расширить собственное восприятие мира, то такое состояние — не болезнь, а возможность реализации скрытых резервов человеческой психики. По сути дела, именно это будет отстаивать в своих работах С.М. Широкогоров, который уже в 1910-е гг. призовёт коллег-ша-мановедов оценивать личность шамана с позиции инсайдера, а не аутсайдера; это позволит увидеть, что шаман психофизиологически здоровее абсолютного большинства членов своего социума. Важнейшей идеей С.М. Ши-рокогорова станет идея шаманского экстаза, которую позже подхватит и разовьёт К. Леви-Стросс. «Мне кажется, — писал С.М. Широко-
горов, — что шаману столь же необходим экстаз, как личности истерической время от времени переживать припадки, а людям творческим — поэтам, музыкантам — испытывать вдохновение» [8Ыгок^огоГГ, 1935, с. 365]. Выводы С.М. Широкогорова лягут в основу гораздо более поздних оценок шамана [Ревунен-кова, Решетов, 1999, с. 23—31], например, в практической психологии второй половины XX в., приверженцы которой убедительно продемонстрируют, в том числе на практическом опыте, что «шаманская болезнь» — это, по сути дела, этап становления человека, склонного к духовным практикам.
Но вернёмся к высказыванию А.Н. Аравийского, все испытуемые которого оказались, по аккуратному выражению автора, «носителями истерических припадков», и — пусть к непрофессиональным — указаниям Г.В. Ксенофонтова на истероэпилептические и шизофренические наклонности шаманов. В некотором смысле эти исследователи недалеки от истины, которую констатировал выдающийся советский нейрофизиолог С.Н. Давиденков [1947], прямо указавший, что особенности шаманского транса вполне укладываются в симптомо-комплекс истерии, а «шаманский призыв» является доказательством их родства. Эта идея ученого основывалась на его аргументации первичности появления магии, на основе которой сформировался и развился анимизм, потребовавший зарождения шаманизма как культа, из которого выросли впоследствии настоящие жрецы. Автор указывает, что на стадии развития магии особо важную роль у человека играла инертность (застойность) процессов торможения в коре головного мозга. При переходе к анимизму и при развитии шаманизма необычайную актуальность приобрело рассогласование двух сигнальных систем, свойственное как раз истерии [Зубаирова-Валеева, 2008, с. 570—579]. Шаманизм вызвал к жизни активное развитие качеств, присущих истерии (умение входить в гипноидные состояния при частичном бодрствовании некоторых отделов коры головного мозга, работа с самовнушенными галлюцинациями, провоцируемые обмороки и др.). Эти качества, как известно, развиваются на почве слабой второй и превалирующей первой сигнальной системы.
Нейрофизиологические исследования работы мозга современных шаманов подтверждают наличие у них таких особенностей. Интересно, что шаманская деятельность с погруже-
нием в ИСС требует очень часто перехода к правополушарной, образной работе мозга с «отключением» вербальной деятельности [Харитонова, Украинцева, с. 292—322]; у шаманов вообще понижена активация деятельности передних областей левого полушария. Вместе с тем, специальное тестирование демонстрирует у них отсутствие склонности к воображению и некоторые другие качества. Исследователи предполагают, что шаманы испытывают отдельные затруднения с обработкой информации «левополушарными методами». При этом они склонны к интуитивным, холистическим механизмам обработки информации, у них преобладает образное, эвристическое мышление, невербальный интеллект [Харитонова, Свидерская, Мещерякова, 2006, с. 128—149; Мещерякова, 2008, с. 59-63].
Очевидно, шаманы относятся к той популяции человечества, которая, согласно С.Н. Да-виденкову, явилась следствием прекращения действия естественного отбора, что ученый соотносил с рассогласованием деятельности сигнальных систем. Именно это, по его мнению, позволило человечеству включить тренировку высшей нервной деятельности и оказаться наиболее приспособленным к выживанию.
Вопрос о шаманских состояниях в настоящее время не может решаться без учета опыта физиологов, на чем настаивал С.Н. Давиден-ков и о чем мечтал Г.В. Ксенофонтов. А согласно ему, «строго говоря, шаманская болезнь не относится к категории патологических процессов», хотя «она, по-видимому, использует для своего развития тот же мозговой субстрат» [Родштат, 2009, с. 451].
ЛИТЕРАТУРА
Аравийский А.Н. Труды Томского краеведческого музея. — Т. 1. — Томск, 1927.
Гмелин И.-Г. Путешествие по Сибири // Шорский сборник. — Вып. 1. — Кемерово. 1994. — С. 10—11.
Давиденков С.Н. Эволюционно-генетические проблемы в невропатологии. — Л., 1947, 382 с.
Зубаирова-Валеева А. С. Академик Сергей Николаевич Давиденков: вклад физиолога в науку о религии // Миссия интеллектуала в современном обществе. - СПб, 2008. - С. 570-579 (Вестник СПбГУ: Серия 6. Приложение).
Ксенофонтов Г.В. Шаманизм. Избранные труды (Публикации 1928-1929 гг.). - Якутск, 1992.
Мещерякова Е.А. Исследование шаманов при помощи теста «несуществующее животное» // Материалы международного форума «Интегративная медицина 2007»: Современные технологии развития сознания и здоровье человека. - М.: ФГУ ФНКЭЦ-ТМДиЛ Росздрава. - 2008. - С. 59-63 и др. работы.
Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российского государства. - Ч. III. - СПб, 1788.
Ревуненкова Е.В., Решетов А.М. Сергей Михайлович Широкогоров как исследователь шаманизма // Материалы международного конгресса «Шаманизм и иные традиционные верования и практики». - Ч. 1. - М., 1999. - С. 23-31 (Этнологические исследования по шаманству и иным традиционным верованиям и практикам. Т. 5).
Родштат И.В. Некоторые дискуссионные соображения относительно шаманов и шаманской болезни // Проблемы сохранения здоровья у народов Севера и Сибири: Труды по медицинской антропологии. - М., 2009.
Харитонова В.И., Украинцева Ю.В. Зов безмолвия, или почему они - шаманы? // Расы и народы. -Вып. 33. - М.: Наука. - С. 292-322.
Харитонова В.И., Свидерская Н.Е., Мещерякова Е.А. Шаманы и шаманизм в свете интердисциплинарных исследований // Полевые исследования Института этнологии и антропологии РАН [2004]. - М.: Наука, 2006. - С. 128-149.
Shirokogoroff S.M. Phsychomental Complex of the Tungus. - L., 1935. - P. 365.
V.I. Kharitonova
On the question of personal status of shaman (G.V. Ksenofontov's conception and current research)
The article is devoted to current problems of medical anthropology. We analyze G.V. Ksenofontov's conception about the shaman's psychic state, shaman's illness as a malfunction of the nervous system. The author dwells on the research of neurophysiologists and proves that "shamanic illness" does not belong to the category of the pathological.
Keywords: shaman studies, shaman, civilization, culture, psychic state, prolonged course, society, animism, history, neurophysiological research.
