CC BY
83
Сер. 6. 2008. Вып. 4
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Н. В. Петрова
К ВОПРОСУ О КОНСТРУКТИВНЫХ СТРАТЕГИЯХ ПЕРЕГОВОРНОГО ПРОЦЕССА В ТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ АКТАХ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИИ
В современных условиях сосуществования различных этносов и их самоопределения как наций в пределах одного государства в виде автономий нередко возникает проблема этнополитического конфликта как между различными этносами, так и между этносом и непосредственно государством. В последнем случае, когда конкретная этническая группа или отдельные представители этой этнической группы борются за право самоопределения и политическую независимость, возникает этнополитический конфликт, который в ходе эскалации может принять характер и формы террористической деятельности. Одним из проявлений таких конфликтов был террористический акт в Республике Северная Осетия — Алания, когда группа террористов 1 сентября 2004 г. осуществила захват СОШ-1 в г. Беслан. Жертвы теракта, его политические и гуманитарные последствия обуславливают крайнюю актуальность как исследования природы и характера подобных явлений, так и поиски возможных способов локализации и минимизации его последствий для мирного населения, оказывающегося заложниками террористов.
До сих пор однозначных оценок данного террористического акта нет; спорными остаются вопросы о характере данного теракта, его целях и задачах1. Кроме того, нет и единого мнения, является ли рассматриваемый теракт частью и проявлением этнополи-тического конфликта или просто политической акцией, не имеющей этнической окраски, направленной исключительно на демонстрацию силы определенной группой террористов2. По нашему мнению, террористический акт в Беслане носил именно этнополитический характер, независимо от различных мнений в определении его целей.
Сколь бы спорными ни были оценки целей данного теракта, несомненным представляется то, что террористический акт в Беслане по масштабам и трагичности своих последствий превзошел все террористические акты, произошедшие на территории России в последнее десятилетие. Однако технологии, использованные в разрешения данного острого этнополи-тического конфликта, оказались несостоятельными с точки зрения гуманитарных аспектов его реальной «цены», что подчеркивает необходимость большего внимания к вопросам детальной разработки конструктивных «конфликтологических» техник и технологий управления подобными конфликтными ситуациями посредством переговорных процедур.
Теракт в Беслане достаточно сложно анализировать не только в силу его фактической неоднозначности и многогранности, но и из-за большого количества разнородной и противоречивой информации относительно бесланских событий3. Получив сильный общественный резонанс, данный террористический акт поставил вопросы о том, «кто виноват» и «кто несет ответственность за столь трагическую развязку», ответы на которые ведут к резкой критике политики властных структур, руководивших контртеррористической операцией. В официальных отчетах уполномоченных государственных комиссий по событиям в Беслане нет полной ясности. Одним из наименее освещенных остается вопрос о проведении переговоров с террористами. Хотя сам факт, что переговоры проводились, © Н. В. Петрова, 2008
подтверждается. Остальная информация относительно переговоров носит поверхностный и неточный характер, оставляя много вопросов о методах проведения переговоров, предмете обсуждения, лицах, участвовавших в переговорном процессе.
Также подтвержденным является факт, что помимо требования переговоров террористами это же требование выдвигала общественность Беслана, видя в переговорах альтернативу силовому методу разрешения конфликта, гарантирующую сохранение жизней заложников. Требования общественности носили радикальный характер, вплоть до создания живого кольца вокруг школы и проведения митингов с целью не допустить ее штурм4.
Последовавший за трехдневной попыткой проведения переговоров штурм, повлекший за собой смерть более 300 заложников, свидетельствует о том, что использованная стратегия переговорного процесса, проводимого с террористами в Беслане, требует более тщательного анализа и детальной реконструкции.
Еще раз необходимо отметить, что из всего множества документов, отражающих события в Беслане осенью 2004 г., сведения о проводимых переговоров очень туманны; достоверно известно только, что переговоры были и что на них возлагали большие надежды: «Оперативный штаб главные усилия направлял на ведение именно переговоров с террористами, чтобы освободить и спасти максимально возможное количество заложников»5, что террористы долго отказывались от переговоров и что под влиянием «роковых обстоятельств»6 переговоры сорвались.
В «Докладе депутатской комиссии Парламента РСО — Алания по рассмотрению и выяснению обстоятельств, связанных с трагическими событиями в г. Беслане 1-3 сентября 2004 года» тема проводившихся переговоров освещена более подробно, но вся информация сводится к резкой критике проводимого переговорного процесса. Анализируя информацию из данного доклада, можно сделать вывод, что переговорный процесс имел однонаправленный характер, исключающий любое обсуждение требований террористов, навязывающий неприемлемый для террористов компромисс, что повлекло за собой ужесточение мер содержания заложников, а впоследствии спровоцировало силовую развязку конфликта.
Сколь бы противоречивой и критичной ни была информация относительно переговоров, проводившихся в Беслане, необходимо отметить, что переговорщикам, а также уполномоченным руководителям контртеррористической операции приходилось действовать в рамках федерального закона «О борьбе с терроризмом», принятого Государственной Думой 3 июля 1998 г. и одобренного Советом Федерации 9 июля 1998 г., в статье которого (№ 14 о «ведении переговоров с террористами») четко обозначены границы проводимых переговоров:
«1. При проведении контртеррористической операции в целях сохранения жизни и здоровья людей, материальных ценностей, а также изучения возможности пресечения террористической акции без применения силы допускается ведение переговоров с террористами. К ведению переговоров с террористами допускаются только лица, специально уполномоченные на то руководителем оперативного штаба по управлению контртеррористической операцией.
2. При ведении переговоров с террористами в качестве условия прекращения ими террористической акции не должны рассматриваться вопросы о выдаче террористам каких бы то ни было лиц, передаче им оружия и иных средств и предметов, применение которых может создать угрозу жизни и здоровью людей, а также вопрос о выполнении политических требований террористов.
3. Ведение переговоров с террористами не может служить основанием или условием их освобождения от ответственности за совершенные деяния»7.
Конечно, данный закон не объясняет всех позиций оперативного штаба, заявленных в переговорах с террористами, как и самой тактики проведения переговоров, которую можно охарактеризовать как жесткий позиционный торг, не способствующий хотя бы минимальному сближению позиций, не говоря уже о предмете переговоров, который был четко ограничен приведенным выше законом. Тем не менее, можно сделать определенные выводы и выявить причины столь жесткого и неукоснительного навязывания оперативным штабом своих условий террористам.
Несмотря на существующий закон о борьбе с терроризмом на 2004 г., события в Беслане в силу своей сложности и неоднозначности повлекли создание нового федерального закона от 6 марта 2006 г. N° 35-ФЗ «О противодействии терроризму». В данном законе также существует статья о ведении переговоров в ходе контртеррористической операции:
«1. В целях сохранения жизни и здоровья людей возможно ведение переговоров лицами, специально уполномоченными на то руководителем контртеррористической операции.
2. При ведении переговоров с террористами не должны рассматриваться выдвигаемые ими политические требования»8.
Помимо статей о переговорах с террористами из двух законов, необходимо также привести подобную статью из законопроекта «О противодействии терроризму», разрабатываемого после бесланских событий, а именно статью 28 о «ведении переговоров с террористами»:
«1. При проведении контртеррористической операции в целях сохранения жизни и здоровья людей, материальных ценностей, а также в целях изучения возможности пресечения террористической акции без применения силы допускается ведение переговоров с террористами.
2. К ведению переговоров с террористами по решению руководителя контртеррористической операции допускаются только специально подготовленные лица»9.
Анализ статей двух законов и статьи законопроекта, демонстрирующих трансформацию отношения к переговорам и переговорной тактике после событий в Беслане, свидетельствует об осознании необходимости расширения спектра переговорного процесса, снятия некоторых ограничений для наиболее конструктивного воздействия на его разрешение.
Хотя в законопроекте «О противодействии терроризму» снимаются любые ограничения в отношении методов ведения переговоров и предмета переговоров, что позволило бы наиболее успешно использовать переговорную тактику в подобного рода острых этно-политических конфликтах, в сам закон статья в такой редакции не вошла, но значительные поправки и снятие большого количества ограничений относительно возможного предмета обсуждения говорит о нарастающей тенденции использования переговоров в качестве альтернативы силовому способу разрешения острых этнополитических конфликтов, сопровождающихся террористическим актом.
Исходя из представленных законов, а также из всей противоречивой информации о событиях в Беслане осенью 2004 г. можно сделать определенные выводы о переговорных стратегиях, используемых в России. На основании закона «О противодействии терроризму» и анализа переговоров, проводившихся в Беслане, можно выработать тип переговорного процесса, отличающегося от всех рекомендуемых отечественными исследователями стратегий переговоров для разрешения этнополитических конфликтов, принимающих характер теракта.
Политические переговоры, как они понимаются в настоящее время, — «специфический вид политического межличностного взаимодействия сторон и совместная деятельность, ориентированная на разрешение политических конфликтов или организацию сотрудничества и предполагающий совместное принятие решения, оформленного письменного соглашения или договора»10. Если речь идет о разрешении острого вооруженного этнополитического конфликта, такого как теракт, посредством переговоров, то подобное определение переговоров представляется недостаточным и неточным, требующим доработки и уточнений, т. к. обеспечение сотрудничества и совместного принятия решения в условиях вооруженного этнополитического конфликта в их классическом понимании является невозможным.
Помимо этого, сам этнополитический конфликт, реализующийся посредством террористического акта, — прецедент совершенно иного уровня, чем все другие виды этнополи-тических конфликтов. Определяя этнополитический конфликт как «столкновение субъектов политики в их стремлении реализовать свои интересы и ценности, связанные с достижением или перераспределением политической власти, определением ее символов, а также группового политического статуса и приоритетов государственной политики, в которых этнические разногласия становятся принципом политической мобилизации, и, по крайней мере, где одним из субъектов является этническая группа»11, необходимо учитывать особенность такого рода этнополитических конфликтов, как теракт: участие двух фактических сторон (террористической группы и группы лиц, отвечающих за проведение контртеррористической операции — оперативного штаба, во главе с руководителем контртеррористической операции, согласно статьям 13 и 14 закона «О противодействии терроризму»12, в чье ведомство непосредственно входит проведение переговоров с террористами), занимающих, во-первых, неравнозначное политическое положение, во-вторых, четко и однозначно неравные правовые позиции, что не может обеспечить реализацию принципов сотрудничества и ориентировать подобные переговоры на выработку совместного решения проблемы.
Подобного рода особенности этнополитического конфликта, принимающего характер теракта, исключают возможность использования стандартных переговорных технологий, успешно применяемых в разрешении политических, в частности этнополитических, конфликтов.
Поскольку переговорами принято называть процесс, следующий основным четырем принципам, заключающимся в общности проблемы, необходимости ее решения, взаимозависимости и наличии прямого общения, то в случаях переговоров с террористами, когда невозможно соблюдение некоторых из этих основных для переговоров принципов, речь должна идти об особого рода переговорных технологиях, в осуществлении которых соблюдение всех четырех принципов является необязательным. Эти принципы могут быть заменены другими, соответствующими ситуации, но позволяющими называть данный процесс коммуникации переговорами и обеспечивающими их успешное осуществление.
Пока не будет выработан конкретный тип переговорных технологий для решения острых вооруженных конфликтов, таких как теракт, а наиболее успешной формой проведения переговоров будет считаться интегративная модель, обеспечивающая определенного рода сотрудничество на равных, направленная на взаимное удовлетворение интересов, при уходе от первоначальных позиций и акцентировании внимания на предмете спора, что в условиях теракта невозможно и заранее ограничено законом, применение данной модели для разрешения подобного рода конфликтов будет сводиться к минимуму, а согласие на проведение переговоров будет восприниматься одной из сторон как вынужденное и навязанное
извне. Помимо того, сами переговоры будут всего лишь инструментом манипулятивного воздействия, предшествующего непосредственному силовому вмешательству.
Хотя интегративный метод проведения переговоров считается наиболее конструктивным и рекомендуется для разрешения самых сложных конфликтов, каким, несомненно, является террористический акт, существует еще ряд переговорных стратегий, способствующих ведению переговоров, которые в общей сложности можно свести к позиционному торгу (жесткому, мягкому) и компромиссу. Но ни одна из перечисленных стратегий в чистом виде не может быть успешно применена в разрешении этнополитических конфликтов, сопровождающихся терактом. Под успешным применением переговоров в данной статье подразумевается стратегия переговоров, способная стать не просто альтернативой силовому разрешению конфликта, но и снижающая вероятность использования силовых методов его разрешения.
Наиболее часто применяемой стратегией проведения переговоров с целью разрешения острых этнополитических конфликтов, принимающих характер террористического акта, в современной России является стратегия жесткого позиционного торга, подразумевающая неукоснительное отстаивание позиций каждой из сторон и манипулирование оппонентом путем силового воздействия. Обычно со стороны оперативного штаба подобного рода переговоры носят чисто пропагандисткий характер, имеющий своей целью показать бескомпромиссность позиции «государства» в отношении террористов. В дальнейшем факт проведения переговоров и констатация их безуспешности как способа разрешения конфликта используются оперативным штабом для оправдания силового вмешательства и признания силового метода разрешения вооруженного этнополитического конфликта единственно эффективным и неизбежным. Для тех, кто совершает террористический акт, подобный теракту в Беслане, целью являются именно переговоры, которые позволили бы им предъявить свои требования, привлечь общественное внимание, а совершаемые противоправные действия представить как вынужденные и необходимые.
Поскольку изначально подобного рода переговоры осуществляются в наиболее жестких ультимативных формах, при сознательно завышенных требованиях со стороны террористов и нивелировании этих требований со стороны оперативного штаба, происходит резкая эскалация конфликта, приводящая к первым жертвам, что затрудняет или делает практически невозможными переговоры. Если говорить о переговорах в Беслане, особо необходимо отметить подтвержденный факт сильного наркотического опьянения членов террористической группы, способствующего искажению восприятия получаемой террористами информации, нарастанию напряжения, что должно было учитываться во время проведении переговоров, при заявлении позиций оперативного штаба и при выборе стратегии переговоров.
Как уже было сказано выше, оперативный штаб со своей стороны минимизирует процесс переговоров, делая его исключительно формальным, включающим в себя все необходимые для подобных переговоров пункты обсуждения, выдвигает предложения, не соответствующие требованиям и позициям террористов, заведомо провоцируя отказ и нарастание напряжения. Сами требования террористов рассматриваются не только как невозможные для осуществления, но и как неправомочные, а следовательно, исключенные из т. н. «повестки дня», тем более что большинство требований не может быть предметом переговоров в силу действующего на территории Российской Федерации закона (на момент теракта в Беслане это был закон «О борьбе с терроризмом» от 9 июля 1998 г.). В рамках действовавшего в 2004 г. закона все предложения, выдвигаемые уполномоченными лицами,
можно рассматривать в качестве вынужденного одностороннего компромисса, призванного избежать фатальных последствий конфликта. Но, как правило, предлагаемый компромисс затрагивает «зону приемлемости» террористов и не может быть принят.
Разрабатывая стратегию переговоров, применимую для разрешения этнополи-тических конфликтов, сопровождающихся терактом, необходимо оговорить принципы переговорного процесса, исключаемые характером подобного рода конфликтов: отсутствие совместности проблемы, а вслед за этим, отказ от решения обозначенных каждой из конфликтующих сторон проблем оппонентов, односторонняя зависимость официальных представителей государства, обусловленная угрозой насилия со стороны террористов. Таким образом, единственным соблюдаемым принципом переговоров остается только наличие прямого общения двух фактических сторон.
Если задачами каждой из сторон считать для оперативного штаба максимальное (100 %) сохранение жизни заложников, а для террористов в условиях этнополитического конфликта конкретные политические требования, то при проведении переговоров практически невозможным становится как сближение проблем конфликтующих сторон, отделение данных проблем от поиска решений, так и обезличивание проблем, что необходимо для успешного использования стратегии интегративных переговоров.
Помимо того, определенные уступки политическим требованиям террористов невозможны, т. к. по закону политические требования не могут рассматриваться как приемлемые, а террористы при отсутствии обсуждения выдвигаемых ими позиций не готовы идти на уступки, при том что от них ждут конкретных уступок по сохранению жизни заложников и их освобождению, поэтому стратегия разумного компромисса, когда не нарушаются зоны приемлемости каждой из сторон, также невозможна.
Тактикой, обещающей успешное проведение переговоров с террористами, может быть тактика «интеграции позиций», проводимая оперативным штабом в отношении террористов. Она предполагает ведение переговоров исходя из следующих принципов:
• при невозможности создания общего проблемного поля и сугубой полярности проблем каждой из сторон, переговоры с террористами можно проводить посредством сближения и сопоставления, «презентуемых» сторонами позиций. Внимательно-сдержанное отношение к позициям террористов, а именно к тому, как они видят возможное дальнейшее избегание насилия при разрешении конфликта, приведет к снятию напряжения членов террористической группы, купированию резкой эскалации конфликта. Учет позиций террористов, готовность рассматривать и обсуждать выдвинутые ими позиции будут способствовать более внимательному отношению террористов к позициям, обозначенным оперативным штабом. При таком подходе может возникнуть своего рода компромисс по вопросу позиций, когда террористами, в ответ на уступку в отношении обсуждения выдвигаемых ими позиций, будет учитываться позиция оперативного штаба, предполагающая облегчение существования заложников и их возможного освобождения. Подобное обсуждение позиций не будет означать непосредственное включение в повестку переговоров запрещенных законом проблем. Существует разница между непосредственным обсуждением проблемы и тем, как сторона, обозначившая проблему, видит ее возможное разрешение. В защиту подобной стратегии проведения переговоров говорит то, что часто характер требований террористов идет вразрез со способом, избранным для удовлетворения данного требования, что не исключает возможное обсуждение позиций, самого требования;
• при невозможном абстрагировании обозначенных проблем и позиций от заведомо отрицательных характеристик террористов как лиц, преступающих закон и использующих методы шантажа для достижения своих целей, возможным является уважение к террористам как конкретной силе, держащей в руках жизни заложников. Нивелирование значения силы террористов приводит к активизации насилия и демонстрации своей силы со стороны террористов путем уничтожения заложников. Изначальное принятие к обсуждению позиций террористов по причине неоспоримости силы, основанной на управлении жизнями заложников, будет способствовать девальвации применения карательных мер как способа демонстрации серьезности требований и неукоснительности позиций террористами. Хотя одной из целей теракта всегда является демонстрация силы и стремление к признанию этой силы со стороны оперативного штаба, такая тактика проведения переговоров не может рассматриваться как уступка и признание за терактом действительной силы, способной повлиять на принятие политических решений, а лишь признает силу террористов в данный конкретный момент;
• обусловленная сосредоточенной в руках террористов силой по управлению жизнями заложников зависимость оперативного штаба от террористов, при полном отрицании террористами своей зависимости от государства, с акцентом на самопожертвование ради достижения поставленных задач, лишает подобного рода конфликт необходимой для проведения переговоров взаимозависимости. Однако такая взаимозависимость существует, хоть и в минимальном своем проявлении. Поэтому задачами переговорщика в ходе переговоров является выравнивание присутствующего дисбаланса сил путем обозначения и усиления зависимости террористов от политики оперативного штаба в отношении террористов по время проведения переговоров;
• рассчитывая на широкую огласку теракта, публичную демонстрацию кардинальности мер по достижению своих целей, террористы ожидают противодействия со стороны оперативного штаба, выдвижения предложений, несопоставимых с самим характером теракта. Если изменить акцент взаимозависимости, вместо обсуждения сохранения жизней перенести его в более важное для террористов поле, а именно — на создание конкретного общественного мнения о данной группе террористов, демонстрацию серьезности намерений, превалирования цели над средствами, готовности оперативного штаба обсуждать позиции, учитывать и признавать за террористами силу в данный конкретный момент, можно подвести террористов к осознанию своей зависимости от проводимых переговоров и в частности от позиций противоположной стороны, которую представляет оперативный штаб;
• требования не политического характера, которые в силу закона не могут быть предметом переговоров в ходе контртеррористической операции, могут быть внесены в повестку переговоров, наравне с требованиями оперативного штаба по освобождению или облегчению существования заложников. В данном случае речь идет о своего рода обмене уступками, не умаляющем позиции оперативного штаба в отношении террористов, но способствующем более конструктивному проведению переговоров.
Разумеется, изложенными здесь суждениями относительно техник переговорного процесса в условиях этнополитического конфликта, принимающего форму теракта,
проблема не может быть исчерпана. Проблема терроризма, оставаясь злободневной на современном этапе развития российского общества, прежде всего для состояния его политико-правового пространства в условиях рыночных реформ, делает крайне актуальной необходимость выработки особых стратегий переговорного процесса и процедур его осуществления с целью защиты безопасности и жизни людей.
1 Официальный сайт общественной организации пострадавших от террористических актов «Голос Бес-лана» // http://www.golosbeslana.ru/; Сайт общественного расследования событий в Беслане «Правда Беслана. ру» // http://www.pravdabeslana.ru/;Википедия: свободная энциклопедия http://ru.wikipedia.org/ (10.05.08).
2 Сайт общественного расследования событий в Беслане «Правда Беслана.ру» // www.pravdabeslana. ru/ (12.05.08).
3 www.lenta.ru/news/2006/12/22/doklad/; Официальный сайт общественной организации пострадавших от террористических актов «Голос Беслана» // http://www.golosbeslana.ru/; Сайт общественного расследования событий в Беслане «Правда Беслана.ру» // http://www.pravdabeslana.ru/; Википедия: свободная энциклопедия // http://ru.wikipedia.org/; Официальный сайт исследовательского центра "Charta Caucasica" // http://www.ossetia.ru/beslan/doklad-parlamentskoy-komissii/add_to_memories; Официальный сайт Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации // www.council.gov.ru/inf_ps/ chronicle/2005/12/item4031.html (09.05.08).
4 Доклад депутатской комиссии Парламента РСО — Алания по рассмотрению и выяснению обстоятельств, связанных с трагическими событиями в г. Беслане 1-3 сентября 2004 года // www.caucasica.org/ beslan/detail.php?ID=1116&PHPSESSID=Ю13db362596cbeedd3f941858d4f48с (11.05.08).
5 Тезисы выступления заместителя Председателя Совета Федерации, председателя Парламентской комиссии по расследованию причин и обстоятельств совершения террористического акта в городе Беслане Республики Северная Осетия — Алания 1.3 сентября 2004 года А. П. Торшина // www.pravdabeslana.ru/ torshintez.htm (06.05.08).
6 Доклад депутатской комиссии Парламента РСО — Алания по рассмотрению и выяснению обстоятельств, связанных трагическими событиями в г. Беслане 1-3 сентября 2004 года // www.caucasica.org/ beslan/detail.php?ID=1116&PHPSESSID=Ю13db362596cbeedd3f941858d4f48с (11.05.08).
7 Тезисы выступления заместителя Председателя Совета Федерации, председателя Парламентской комиссии по расследованию причин и обстоятельств совершения террористического акта в городе Беслане Республики Северная Осетия — Алания 1-3 сентября 2004 года А. П. Торшина // www.pravdabeslana.ru/ torshintez.htm (06.05.08).
8 Федеральный закон Российской Федерации от 9 июля 1998 г. № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом». Статья 14: Ведение переговоров с террористами // http://www.africana.ru/news/pain/terrorism/law_Russia. htm (07.05.08).
9 Федеральный закон Российской Федерации от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму». Статья 16: Ведение переговоров в ходе контртеррористической операции // http://graph.garant. ru:8080/SESSI0N/S_dNJzrdWw/PILOT/main.html (07.05.08).
10 Законопроект «О противодействии терроризму», Федеральное собрание — Парламент Российской Федерации. Статья 28: Ведение переговоров с террористами // www.polit.ru/dossie/2004/12/16/against. html (08.05.08).
11 Василенко И. А. Политические переговоры. М., 2006. С. 16.
12Аклаев А. Р. Этно-политическая конфликтология. Анализ и менеджмент. М., 2005. С. 25.
13 Федеральный закон Российской Федерации от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму». Статья 13: Руководство контртеррористической операцией. Статья 14: Компетенция оперативного штаба // http://graph.garant.ru:8080/SESSI0N/S_dNJzrdWw/PILOT/main.html (03.05.08).
