К вопросу о фундаментальных традициях полевой работы офицеров Генерального штаба на примере Уссурийского края* Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

УДК 314.02

Мулеев Егор Юрьевич - научный сотрудник Института региональной географии, Лейпциг, ФРГ, muleev. egor@gmail. com

К вопросу о фундаментальных традициях полевой работы офицеров Генерального штаба на примере Уссурийского края*

Аннотация. Методологический подход сторонников концепции ресурсного государства С. Г. Кордонского основывается на наличии фундаментальных традиций в этнографической работе офицеров Генерального штаба во времена российской монархии. Одновременно с этим наблюдается дефицит описания особенностей такого подхода. Целью настоящего исследования является восполнение этого пробела в попытке определения особенностей такой полевой работы во время экспедиций в Уссурийский край. В статье показывается, что ключевой характеристикой оказывается инициативность, горячий интерес самих исследователей к этнографической работе в откровенно тяжелых и даже опасных условиях, не исчерпывающийся исключительно военными задачами. Кроме того, такого рода взгляд зачастую не означал обязательное знакомство с современными достижениями науки того периода. В статье использованы как материалы самих исследователей, так и работы тех, кто занимался изучением их творчества.

Ключевые слова: метод прямого наблюдения, этнография, антропология, Уссурийский край

Muleev Egor- Research Associate Leibniz Institute for Regional Geography, Leipzig, Germany

Towards the issue on fundamental tradition in the fieldwork of Generalnii Shtab officiers on the example of Ussuriskii krai

Abstract. Methodological approach of S.G.Kordonsky' proponents focuses on fundamental tradition in ethnographical work of Generalnyi Shtab officiers during the Russian monarchy. Simultaneously the descprition of such an approach is lacking. The goal of the paper is to shed some light on this method by scrutinising the ethnographis work conducted in Ussuriskii Krai. The paper shows that there are a number of characteristics such as initiative, huge intererst to ethnographic work in harsh and even danger conditions, and a lot of other self-proclaimed tasks aside of military goals. Moreover, officiers might not pay

* Исследование сделано при поддержке Фонда социальных исследований «Хамовники». Грант № 2020 001.

© Мулеев Е. Ю., 2023

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

a lot of attention to existing achievements in academia. The survey is based on original publications as well as secondary sources dedicated to the topic of ethnographic expeditions in Ussuriskii Krai.

Keywords: the method of direct observation, ethnography, antropology, Ussuriskii Krai

Введение

Одним из ключевых методологических аргументов сторонников концепции ресурсного государства С. Г. Кордонского является дефицит «неакцентуированных описаний и неоценочных знаний о жизни населения и процессах управления» [9]. В качестве примеров эмпирической работы, позволяющей избежать недостаток такого знания, приводятся «отчеты офицеров имперского Генерального штаба о поездках в разные стратегически важные регионы» [9, с. 5], причём с указанием на наличие «фундаментальных традиций» [9]. Ключевым, однако, представляется следующий тезис: «Описания, сделанные полевыми агентами по результатам внешнего или включенного наблюдения, традиционно были весомым основанием для принятия управленческих и политических решений» [9, с. 5]. Утверждается, что подобный подход прекратил своё существование в середине ХХ века. В этой связи идея настоящей статьи - описание методических особенностей упомянутой традиции отечественной этнографии.

Центральным же становится тот аргумент, что, как и в монархическо-военной «традиции» этнографии, и в современных работах, получающих поддержку фонда «Хамовники», отличительной чертой метода оказывается любопытство и наблюдательность исследователей. В отличие от некоторого канона, развивающегося в рамках академических учреждений, описываемая «традиция» становится скорее результатом активности людей, имеющих горячий интерес к теме, но не подчинение некоторой традиции. Таким образом, такого рода этнография оказывается самодеятельной, осуществляемой скорее вопреки канону. Учитывая отсутствие описания такого подхода как в работах С. Г. Кордонского, так и его последователей, настоящая статья стремится если не к восполнению пробела, то к дискуссии по этому поводу.

При более близком рассмотрении становится заметно, что методический центр экспедиций подобного рода располагался не в Генеральном штабе, а в Русском Географическом обществе. На момент основания последнего «было создано четыре отделения: общей географии, географии России, статистики и этнографии [первые два отделения вскоре слились]» [17, с. 293]. «В первые годы существования Общества перед ним встала задача собирания сведений о быте русского народа. В связи с этим появилась необходимость составить документ, содержащий в себе подробный перечень требуемой для сбора информации... с целью собрать

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

сведения о простом русском человеке, о народном быте коренного русского населения во всех его оттенках» [16]. В Циркуляре этого учреждения, вышедшего в 1847 году, этнографический метод представлял собой следующее:

Оно (т. е. Русское географическое общество) пригласило людей любознательных, в подручных наблюдению их местностях, обратить внимание:

1) на наружность туземных жителей, замечая все более или менее характеристические особенности их телосложения и вида;

2) на язык, главный орган народности, во всем разнообразии его местных наречий и говоров;

3) на домашний быт, в котором всего вернее сохраняется древнее наследие первобытных нравов и обычаев народа;

4) на те остатки быта общественного, где сила времени и других влияний не затерла следов первоначального устройства народной жизни из самой себя;

5) на умственные и нравственные отличия, во сколько видно в них природное направление и развитие народного духа, а не внешние заимствования путем подражания, переимчивости;

6) наконец на народные предания и памятники эту живую, беспристрастную историю, в которой народ высказывает себя как он есть, без всякого притворства и самообольщения [Там же].

Однако примеры не всегда удовлетворяют этим требованиям. Скорее наоборот - оказываются шире, но при этом упуская некоторые направления. Изучение отчётов по многочисленным экспедициям в Уссурийский край, который был присоединён к Российской империи в 1858 году, позволяет выделить некоторые характерные черты метода. Фокусирование на этой территории, во -первых, отграничивается от изучения вообще восточной Сибири, Камчатки, Сахалина и т. п., анализ которых требует значительных ресурсов. Во-вторых, экспедиции и отчёты по ним приходятся на последние 50 лет монархии, в период которой и был заложен «фундамент традиции» по С. Г. Кордонскому. В-третьих, таких экспедиций было несколько десятков, начиная от первой половины 1860-х годов вплоть до работ В. К. Арсеньева в начале ХХ века. Наконец, описания Уссурийского края сосредоточены на отечественных условиях, что отличает их от текстов, посвящённых, например, Центральной Азии.

Обзор доступной литературы позволяет выявить три основные группы, населяющие Уссурийский край. А именно казаков, крестьян и т. н. «инородцев» или коренных, туземных жителей. В дальнейшем повествование о «жизни» и «управлении» будут построены вокруг описаний этих групп.

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

Казаки

Особенностью экспедиций Р. К. Маака, на долю которого выпала задача «положить начало специальному изучению {Уссурийского} края» [14, с. VI], М. И. Венюкова, Н. М. Прежевальского - становится широкий исследовательский фокус. Описывается всё - описание погоды, ландшафта, глубины бухт и фарватеров рек, виды растений и животных. Быт людей представлен в общих чертах, как вписанный в определённые природные условия с некоторыми уточнениями по устройству хозяйственной жизни.

В 1866 году на Уссури казаки занимаются в основном хлебопашеством. «Подспорья» - это огородничество, рыбная ловля, перевозки на лодке на среднем течении, звериный промысел. Из козьих шкур, например, делают одежду. Периодически возникают т. н. «казённые подряды» - прокладывание телеграфного провода, сплав леса. В числе повинностей оказывается «гоньба почты и провоз проезжающих» [15]. В станицах с удобной пристанью казаки снабжают проходящий флот дровами, однако расчёт за работу может быть осуществлён спустя год. Также добывается мёд диких пчёл, а в одной из станиц организовано производство жерновов для ручных мельниц [10].

При этом пашни регулярно топит, поскольку погода в целом влажная, дожди могут идти по две недели, а пригодные земли для выращивания сельскохозяйственных культур находятся в низинах. Приходится выкорчёвывать лес на приподнятых участках, что требует грандиозных усилий. Наблюдается дефицит скота и денег. Последние нужны для приобретения одежды и соли. Кропоткин также отмечает, что в верхнем течении Уссури, где природные условия, в целом, лучше, наблюдается и большее число зажиточных хозяйств [10, 11]. Но подход, согласно которому начальство выбирает место для станицы, руководствуясь не условиями для ведения деятельности, а одинаковой дистанцией между поселениями, критикуется автором. Кроме того, проблемы с самодостаточностью поселений ввиду суровых условий привели к тому, что в период летней навигации по Амуру сплавляли баржи с разного рода продуктами и предметами быта в помощь казакам. Помимо муки и скота переселенцам выдавался комплект семян разных культур, поэтому выращивались не только продукты питания, но и конопля, лён, что позволяло производить одежду.

Расстояние между Уссурийским краем и Иркутском, где находится центральная власть, с лишком три тысячи вёрст; наблюдение отсюда на такое пространство за народом, который требует постоянного и бдительного надзора - положительно невозможно; а отсутствие такого наблюдения... тяготеет над всем краем и будет отражаться постоянно до тех пор, пока высшая администрация не перенесётся на Амур... Таким образом... из Иркутска было получено приказание перенести пашни, а где нужно и сами поселения, на более высокие места; однако, это не было исполнено в течение шести лет; да даже до последнего времени {1869} были ещё пашни на затопляемых местах [2, с. 95].

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

При этом пособия для казаков-переселенцев выдавались как бы в кредит с обязательством выплатить долг выращенным хлебом. Уничтожение пашен наводнением требовало помощи со стороны казны, своего рода рефинансирования долга в том числе в виде семян. Отъём части выращенного хлеба царским правительством означал голод в начале весны, что требовало повторного пособия. В результате все казаки оказались в должниках перед казной. «С самого начала своего поселения на Уссури и до последнего времени казаки-хозяева живут за счёт казны... {которая дала} провианта на 68 %, тогда как сами казаки произвели хлеба только на 32 %» [2, с. 101].

В части описания личностных качеств П. А. Кропоткиным используются не самые положительные оценки, как, например, «лень, «упадок духа», «незнание и неопрятность», «много труда казачок не любит», «живут по-скотски». «Везде встречаешь грязь, голод, нищету», - писал Пржевальский [15] о казацких станицах спустя 10 лет после их образования. «Результатами такой ужасной нищеты являются, с одной стороны, различные болезни, с другой крайняя деморализация населения, самый гнусный разврат и апатия к всякому честному труду» [15, с. 30]. Отмечаются случаи торговли детьми. Одной из причин такого положения называют насильственное переселение на Уссури, что воспринималось казаками как ссылка [15]. С другой - последствие решения о «зачислении в казаки большею частью штрафованных линейных нижних чинов. Они уже своей испорченностью заразили уссурийских казаков и не только не сделались оседлыми земледельцами, но и своим пребыванием между казаками деморализовали их» [17a, с. 105].

Появление «развратного пролетариата» (в терминах Пржевальского) или «всякой сволочи» (по словам Кропоткина) на Уссури в частности, и на Амуре вообще, т.н. «сынков» или «гольтепаков» - связывается с решением Н. Н. Муравьёва-Амурского, генерал-губернатора Восточной Сибири.

Явилась мысль выстроить по Амуру и по Уссури на протяжении 3500 с лишком верст цепь станиц и таким образом установить правильное сообщение между Сибирью и берегами Великого океана. Для станиц нужны были засельщики, которых Восточная Сибирь не могла дать. Тогда Муравьев прибег к необычайным мерам. Ссыльно-каторжным, отбывшим срок в каторжных работах и приписанным к кабинетским промыслам, возвратили гражданские права и обратили в Забайкальское казачье войско. Затем часть их поселили по Амуру и по Уссури. Возникли, таким образом, еще два новых казачьих войска... Затем Муравьев* добился полного освобождения тысячи каторжников [большею частью убийц и разбойников], которых решил устроить, как вольных переселенцев, по низовьям Амура... {а также были устроены в качестве} колонистов две тысячи солдат из штрафных батальонов [12, с. 67].

* Муравьев-Амурский Н. Н. - генерал-губернатор Восточной Сибири с 1847 по 1861 год.

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

На юг Дальнего Востока России были переселены 16,4 тыс. чел., которые основали 96 станиц и посёлков, в том числе 29 на Уссури [8]. Казачество, в целом, составляло единственную вооружённую силу в Сибири с момента первичного освоения территорий [4] и до появления крестьянских отрядов самообороны [3]. «Одной из основных задач Забайкальского казачьего войска было заселение, освоение и охрана Приамурского края» [1, с. 32]. Идея эта носила исключительно стратегический характер. При этом практически вся инфраструктура не только Уссурийского края, но и Приамурья создана в основном казаками.

Так описание жизнедеятельности разнообразными исследователями дано в формате указания на их повседневные занятия с субъективными впечатлениями о быте. Причины положения казаков описываются двояко. С одной стороны, проблема заключается в политике государства по принудительному переселению с поддержанием некоторого минимального уровня жизни в кредит. С другой - как апатичная реакция на происходящие вокруг события и принуждение к труду.

Крестьяне

В целях заселения Уссурийского края государством была инициирована программа переселения крестьян со своим хозяйством. Переселенцы «забирали хлеб и семена, скот и детей, и в течение трёх лет совершали путешествие на Уссури, приходя на новое место иногда без детей, скота и хлеба» [2, с. 5]. За 20 лет с 1861 года переселилось 3000 человек, преимущественно старообрядцы из Восточной Сибири [3].

Русские поселенцы... были заняты новыми постройками... и вообще были довольны своей новой осёдлости. Но, само собой разумеется, что это можно сказать только о тех переселенцах, которые здесь живут, по крайней мере, другой год, да и успели обзавестись не только жильём, но и необходимыми пристройками и развели небольшие огороды, или владеют несколькими обработанными полями... [14, с. 3].

Описание тех крестьян, которые жили по западному берегу озера Ханка, было сделано Пржевальским. Крестьяне из Воронежской, Астраханской и Тамбовской губерний поселились тут в 1862 году, причём переселили их сюда уже с Амура ввиду неблагоприятных природных условий в части ведения сельского хозяйства. Автором описываются возделываемые культуры, виды используемого скота, рыбный промысел. Последнему уделяется внимание: технологии ловли, приспособления, сезонность, улов, реализация. Приводится и характеристика качества жизни: «...имеют почти все необходимые домашние обзаведения, живут довольно хорошо и в будущем могут надеяться на ещё большее довольство» [15, с. 60]. В целом

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

положение крестьянства и позже описывается как зажиточное. «Нельзя не заметить, что здесь, как и в некоторых местах и Европейской России, резко отличаются от других своими хорошими качествами и зажиточностью молокане» [2, с. 87].

В отношении крестьянства в прибрежной полосе Пржевальский указывает на то, что «имел служебное поручение, переписать наших крестьян, живущих на Сучане и возле гавани Св. Ольги» [2]. Показатели численности дворов и душ постоянно встречаются в тексте. Статистика, в этом случае, оказывается числом проживающих в конкретном населённом пункте человек.

С установлением морского пути количество переселенцев возросло значительно [3]. Ключевая задача формулировалась следующим образом: «Обеспечение войск продовольствием из местного хлеба и устранение доставки провианта из Кронштадта кругосветным путём» [5, с. 31]. В качестве стимулирующих условий крестьяне освобождались на пять лет от государственных повинностей и податей. Земли выделялось не более 100 десятин на семью. В течение этого срока была предусмотрена возможность выкупа земли в собственность. Кроме того, государство обеспечивало скотом, семенами, субсидией в размере 100 рублей, продовольствием на 1,5 года, а также бесплатным проездом из Одессы во Владивосток на пароходах Доброфлота [5]. Сообщение по указанному маршруту было установлено в 1883 году. Чуть позже и более зажиточные крестьяне стали переселяться за свой счёт. Кроме того, было организовано и специальное управление по вопросам переселения в Уссурийский край.

Вообще политические аспекты (в том числе самоуправления) жизни крестьян и казаков в текстах не встречаются. Культурные особенности аналогичным образом практически не описываются, по-видимому, подразумевая само собой разумеющийся их характер для современников.

Инородцы

Жизнь т.н. «инородцев», представителей коренного населения, описывается схожим образом. Основной акцент делается на образе хозяйствования, причём довольно бегло. На территории Уссурийского края, помимо туземных гольдов и орочей, проживают ещё китайцы и корейцы. Присутствие последних объясняется историческими причинами, хотя к концу XIX века их низкоквалифицированный и малооплачиваемый труд занял значительную долю в экономике региона [5].

Посещение Уссури в 1858 году экспедицией М. И. Венюкова показало наличие нескольких деревень гольдов вдоль течения реки. Указывается, что населённые пункты небольшие (самая большая состояла из 7 домов), некоторые «имеют порядочное огородничество и даже хлебопашество, потому что они сеют ячмень» [6, с. 121]. Кроме того, гольды промышляют охотой и рыбной ловлей.

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

В отчёте Венюкова приводится описание некоторых обычаев, как, например, траура, многоженства, языческих ритуалов. Приводятся черты лица, строительные материалы жилищ, их обстановка. Указывается на существование шаманов. Описывается одежда, особое значение приобретает язык. Известно, что этнограф А. Д. Брылкин в экспедиции Р. К. Маака составлял словарь местных диалектов. Многие исследователи упоминают про удивительную способность гольдов управляться с плавсредствами.

«Торговля, вслед за рыболовством и охотой, третий источник существования амурских инородцев» [20, с. 276]. Так особо подчёркивается отношения подчинения маньчжурам, которые собирают с гольдов дань.

Маньчжурское господство до сих пор было для них {туземцев} тяжелым гнётом, главной причиной их уныния и их бедственного положения. Каждый год во всех местечках на Уссури несколько раз появлялись маньчжурские власти, чтобы собирать с них дань, и перед ними все склонялись и трепетали, как раб пред своим господином [15, с. 9].

Китайские купцы <... > снабжают туземцев всем необходимым в долг, но по очень высоким ценам. Долговые записи ведутся без всякого контроля, и бедняк нередко в течение всей жизни не в силах выбраться из долгов, которые таким образом переходят на его детей [19, с. 35].

Уссурийская торговля зиждется, главным образом, на эксплуатации населения, главным образом инородческого, на различных рискованных аферах, а более всего на умении пользоваться обстоятельствами, и по пословице «ловить рыбу в мутной воде» [16, с. 34].

Разного рода спекуляции, выраженные в высоких ценах, описываются многими путешественниками. Однако только П. А. Кропоткин указал на то, что в этом зачастую замешаны и местные власти. Так, например, в Николаевске первыми лицами, ступающими на борт американского торгового судна, является местное начальство. Оно скупает весь товар и впоследствии продаёт его сильно дороже [12].

Отношения подчинения инородцев китайцам выражаются в насильственном присвоении шкур соболей, а также в работе в долг. Для контроля за территорией на берегу Уссури выстроен маньчжурский военный пост.

{Китайцы на Уссури} большею частью купцы и ведут с ходзенами* меновую торговлю, покупая у них драгоценные меха. До сих пор они были в этой стране единственными покупателями, которыми охотники сбывали свои товары по весьма низкой цене, произвольно установленной китайцами; вот почему ходзены очень бедны, и, оставаясь постоянно в долгу у китайцев, так долго находятся в зависимости от них [15, с. 8].

* Они же гольды.

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

Более того, автор делает утверждение, что «эта рабская зависимость от китайцев прекратится вместе с поселением здесь русских» [15]. Как показал Пржевальский, качественных изменений в «частных торговых сношениях» не произошло, китайцы скорее заняли промежуточное звено между русскими покупателями и коренными жителями. Отсутствие каких-либо изменений не заметно и в работе Алябьева 1872 года:

Инородец, находясь в полной зависимости от китайца, дающего ему в кредит просо и водку, никогда не продаст свою охотничью добычу кому бы то ни было, кроме друга своего китайца, ибо знает, что русский ничего для него сделать не может, тогда как китаец открывает ему широкий кредит в средствах для жизни [2, с. 65].

Китайцы также проживают на российской территории и ведут схожий с гольдами образ жизни.

Одни живут постоянно в домах, большими артелями, и кроме земледелия, а зимой звероловства ничем не занимаются - это беглые китайцы верховьев Уссури, Лифулэ и Фудзи. Они почти не имеют женщин в своем обществе и женятся иногда лишь на ороченках. Другие, жалкие искатели орходы (жень-шеня), проводят жизнь летом в горах и лесах, а зимой на работе у более оседлых своих единоплеменников. Третьи, наконец, и очень немногие, промышляют покупкой соболей и жень-шеня, взамен которых дают туземцам дабу, холст и кое-какие мелочные изделия. Некоторые из них бывают с теми же коммерческими целями на Амуре, и я знаю одного, в деревне Нимань, который живал в Мариинске и говорит несколько по-русски. Торгаши эти, впрочем, занимаются и земледелием, но они производят работы не сами, а с помощью гольдов или менее состоятельных своих единоплеменников. Для торговых целей они находятся в сношениях с Саньсином на западе и сХуньчунем на юге [6, с.152].

Китайские поселенцы живут в деревнях под названием манзы, устройство которых во многом заимствовано не только корейцами, но и туземцами. Описание этих строений приведено, например, в работе Н. М. Пржевальского. При этом управление основано на авторитете старейшин, власть которых настолько значительна, что они способны разрешать споры вплоть до назначения смертной казни.

Внимание было уделено и описаниям политической организации.

Никаких признаков общественного устройства у них {туземцев} незаметно. Не только государственные организации, но и патриархальный родовой быт у них не созрели. Семейные связи заметнее, но и они, по-видимому, не имеют очень большого значения

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

<...> старший пользуется некоторыми признаками особого уважения; но и тут он ничем не распоряжается, ни в чем не является главою семьи. Всякое дело, всякое предприятие начинается с общего согласия, и при исполнении никто не принимает роли руководителя, а каждый делает, как находит лучше. Гольды-соседи, хоть бы и родственники, никаких старшин между собой не имеют и как разбирают случайные неприятности одного с другим, трудно сказать [6, с.150].

Или утверждалось, что орочи «народ совершенно дикий», «гораздо более похожи на диких зверей, чем на людей» [22, с. 113].

При этом в фундаментальной работе «Об инородцах Амурского края» высказывается более глубокая идея о национальном коммунизме туземцев при доминировании частной собственности [21, с. 1903]. Причём уссурийские народности менее замкнуты в границах своих этнических образований, но при этом китайское влияние ограничивает их предприимчивость по сравнению с гиляками, проживающих в среднем течении Амура. Причина тому специфическая система повинностей. «Для собирания дани маньчжуро-китайцы устроили очень сложную организацию {что привело в итоге к тому, что} деление туземцев по родам превратилось в деление по округам» [21, с. 56].

Оглавление работы даёт тезисное представление о тех концептах, которые были использованы автором:

1) Общее обозрение туземных народов Амурского края <...>

2) Передвижения и перемещения народов Амурского края в исторические времена <... >

3) Происхождение и дальнейшее разветвление инородцев Амурского края по их языку и физическим свойствам <... >

4) Скудность и неравномерное распределение туземного населения <...>

5) Одежда. Головной убор. Украшения. Татуировка.

6) Пища: животная и растительная. Домашняя и столовая утварь. Водка и табак.

7) Способы передвижения по суше и по воде <... >

8) Ловля рыбы <...>

9) Охота не лесных зверей <... >

10) Торговля <... >

11) Семейные отношения: брак, купля и похищение жён <... >

12) Условия общественной жизни <... >

13) Медвежьи праздники. Из религиозно-обрядовый характер и социальное значение <... > [19, 20, 21].

Так этнографический акцент становится более явным, выступая на первый план. Вопросы растительности, климата и т. п. в тексте не поднимаются вовсе. Если в работе Р. К. Маака можно найти краткий русско-

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

гольдский словарь, то в случае описываемого проекта - автор жил некоторое время среди туземцев, изучая в том числе и язык. При этом он выделяет 18 этнических групп, включая русских, сетуя, что особое внимание уделил т. н. «гилякам», при том, что другие народности оказались изученными недостаточно.

С заселением края, составлением карт, проведением телеграфа и дороги в сторону Хабаровска, вопросы географические фокусируются на побережье и хребте Сихотэ-Алинь, что будет обстоятельно изучено В. К. Арсеньевым. С именем последнего связывается и появление первого этнографического музея в Хабаровске. Причём музей оказывается не набором некоторых артефактов, но интеллектуальным центром, придерживающимся своего метода. В частности, подчёркивается конфликт между В. К. Арсеньевым и академическими работниками в отношении именно методических особенностей работы [7].

Институционализацию этнографии сопровождает вымирание коренного населения.

Аборигенов осталось очень немного, и они не представляют экономического значения, так как занимаются промыслами: женьшеновым, звериным и морскими, не самостоятельно, а в качестве рабочих у хозяев манз, поработивших гольдов и тазов неоплатными долгами [5, с. 18].

Впоследствии китайское население в Уссурийском крае стало восприниматься как стратегически опасное. «Главное внимание должно быть обращено на земледельческие фанзы, как на главные опорные пункты враждебного элемента» [5, с. 19]. В экспедиции В. К. Арсеньева 1906 года:

По всему маршруту велась топографическая съёмка, составлялись планы местности, производились определения высот, регулярные метеонаблюдения, собирались образцы минералов, растений, насекомых, а также сведения военного, статистического и этнографического характера. В полевом дневнике 1906 года есть, например, такой раздел: «Сведения о японских шпионах. Не заходили ли в данные местности, что здесь делали, о чем выспрашивали, чем интересовались, не производили ли съемок, откуда пришли, куда направились, способы выполнения ими своих задач» <...> хотя в целом она {экспедиция} носила военно-разведывательный характер, показательно, что лично её начальником было собрано большое количество научных данных, в том числе и о жизни местных коренных народов [7].

В этом месте возникает тот же эпизод, характерный и для работ Н. М. Пржевальского. Задача ставится узко, однако позиция руководителя экспедиции подразумевает куда более широкий взгляд, что, собственно, и делает результаты его трудов заметными.

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

Метод «прямого наблюдения»

Освоение новых территорий с целью их контроля - суть цель исследований Уссурийского края [17]. Задача - заселение. Особое значение приобретает описание погоды, ландшафта, видов растений и животных, промеров глубины бухт и фарватеров рек. Быт людей описывается в общих чертах, как вписанный в определённые природные условия с некоторыми уточнениями по устройству хозяйственной жизни. При этом заметно деление на казаков, крестьян и коренных жителей. Если отталкиваться от циркуляра РГО, то первые две группы и вовсе не подпадают под внимание исследователей.

Все цифры, все числы и данные об Уссурийском крае очень сомнительны. Мы более десяти лет владеем этим краем, однако с грехом пополам знаем цифры населения своих собственных русских подданных; что же касается до того, кто зачем живёт в нашем крае, что делает, чем промышляет, живёт ли он у нас постоянно или только приходит; откуда он приходит и куда потом скрывается - это никому неизвестно [2, с. 26].

В этом случае представляется уместным выделить две перспективы. Во-первых, «этнографическую» этнографию, сфокусированную в основном на коренных жителях. Заметно внимание к культурным особенностям, быту, языку, обрядам, политической организации и т. п. Во-вторых, «географическое» направление, которое от исследователя к исследователю обретает особые методические черты в части фиксирования собственно этнографической специфики. Важнейшей оказывается прикладная задача - определить условия и перспективы для колонизаторской деятельности государства. Всё остальное остаётся на усмотрение непосредственно руководителя экспедиции, которая может совершаться, как в случае, например, Пржевальского - в одиночестве.

В «географической» перспективе специфика жизнедеятельности инородцев вообще не является задачей, ограничиваясь в большинстве случаев статистикой и общими наблюдениями. Так, например, «служебная цель этой командировки {1868 года} заключалась в различных статистических изысканиях, рядом с которыми могли идти и мои личные занятия, имевшие предметом: посильное изучение природы и людей нового, малоисследованного края» [16, с. I]. Контакты с коренным населением носит скорее вынужденный характер ввиду необходимости «получать от них правильные и подробные сведения об образе их охоты за зверями, рыбной ловле, географическом районе пород различных животных и растений и многих других приметах» [15, с. 14]. Схожие задачи по контактам с местным населением было озвучены и Венюковым [7].

Описание жизни населения и особенности управления, таким образом, становились скорее факультативными задачами для исследователей, ограниченных при этом в том числе и цензурой. В целом заметен, скажем так, имперский пафос текстов, в котором колонизация Уссурийского края преподносится как некоторое благо для туземцев, позволяя себе и оценочные

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

высказывания. При этом на страницы отчётов попадают вопиющие примеры спекуляции и эксплуатации туземцев, в то время как роль местной администрации в этих процессах поднимается в этот период, разве что, в дневниках П. А. Кропоткина. Последний, кроме того, указывает, что решения принимаются в формате: «Всё делается не за пакости и мерзости, а по какому-нибудь бегству Бакунина» [12, с. 99].

При этом П. А. Кропоткин обозначил свой подход как «метод прямого наблюдения» [13], который представляется наиболее ёмким определением для изучаемой традиции. Внимательный учёт происходящих вокруг событий и неструктурированные интервью оказываются ключевым условием для проведения исследования. Так «традиция» офицеров Генштаба может быть сведена к позитивистской установке географа-первооткрывателя. Схожий подход был использован и Пржевальским, и остальными участниками аналогичных походов в Уссурийский край. Ограничения методу в этом случае ставились скорее пределами образованности автора, не мешая, впрочем, работе «по наитию». Последнее справедливо, в том числе, как для этнографических опытов Н. М. Пржевальского, так и для В. К. Арсеньева несмотря на то, что между их экспедициями прошло 50 лет.

При этом, если отталкиваться от цели исследований как определения условий для освоения новых территорий - то нельзя сказать, что эта задача не была выполнена, пусть даже и с некоторым опозданием. Так, например, одним из предложений Н. М. Пржевальского в отношении программы переселения крестьян стала идея «кругосветного» путешествия морским путём. Реализовано оно будет спустя 10 лет после публикации работы [1870]. Схожим образом и вопрос о смене места жительства ввиду неблагоприятных условий хозяйствования мог занять несколько лет [2]. Аналогично между высказываниями о переносе административной столицы из Николаевска в Хабаровск проходит 10 лет. Вообще действия царского правительства на Дальнем Востоке описываются как «неповоротливые» [17].

В этой связи уместнее скорее вести речь не о результатах исследования как некотором основании для принятия решения, а скорее наоборот, уточнения решения с помощью исследовательской работы.

Заключение

Таким образом, в отношении составления инструментария, метод «прямого наблюдения» оказывается характеристикой «традиции». Понятый в перспективе П. А. Кропоткина как, во-первых, наблюдение за людьми, их поведением, поступками, характером, значении этих особенностей в общем деле сообщества. Во-вторых, как интервьюирование. Важным в этом случае оказывается слом дистанции - совместное выполнение некоторых работ и рутинных обязанностей, помощь и т. п. В-третьих, это особенное внимание к природным особенностям в самом широком смысле, в которые оказывается вписанной жизнедеятельность человека. Наконец, это учёт действий государства, пусть даже «неповоротливых», которые в ряде случаев усугубляют непростой быт.

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

Ключевым же оказывается то, что обозначено Пржевальским как «личные занятия» - что можно обозначить как особую инициативность в условиях пусть даже поверхностного понимания методических эталонов и требований, сформулированных в академических учреждениях. Другими словами, «традиция офицеров Генштаба» вырастает параллельно военным задачам и обусловлена личным интересом, активностью и пытливым умом непосредственно фигуры исследователя.

В этом месте возникают удивительные параллели с позицией С. Г. Кордонского, выражающей своего рода методический нигилизм, требуя «очищенных», непосредственных описаний, где знакомство с эпистемологическими особенностями метода оказывается скорее ограничением, чем преимуществом.

Список литературы

1. Аргудяева Ю. В. Уссурийское казачество: формирование и повседневный быт. Вестник ДВО РАН, 2014, № 6: 31-42.

2. Алябьев Н. Далекая Россия ¡Электронный ресурс!: Уссурийский Край /Алябьев. - СПб., 1872, 115 с., 2 л. ил., карт.

3. Бляхер Л. Как складывалась Зомия на Амуре. Леонид Бляхер. Цикл лекций "Старожилы Амура: искусство быть неподвластным." Persona Grata Хабаровск. 2018. URL: https://www.youtube.com/watch?v=CpHXXhkIdhI [29.01.20].

4. Бляхер Л. Люди Приамурья книга 1 поход за волей. Proza.ru, 2019. URL: https://www.proza.ru/2019/06/22/541 [29.01.20].

5. Буссе Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 18831893 годах / Ф. Ф. Буссе. - СПб.: Тип. т-ва "Общественная польза", 1896. -[4], IV, 165, [1], 57 с., [1] л. карт.: табл.

6. Венюков М. Обозрение реки Уссури и земель к востоку от нее до моря. 1868.

7. Егорчев И. Н. Неизвестный Арсеньев. - Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 2016. - 164 с.

8. Кабузан В. М. Дальневосточный край в XVII - начале XX в. [1640-1917]: ист.-демогр. Очерк. М.: Наука, 1985, 264с.

9. Кордонский С. Г., Плюснин Ю. М., Крашенинникова Ю. А., Тукаева А. Р., Моргунова О. М., Ахунов Д. Э., Бойков Д. В. Российская провинция и ее обитатели [опыт наблюдения и попытка описания] // Мир России: Социология, этнология. 2011. Т. 20. № 1. С. 3-33.

10. Кропоткин П. А. Из Восточной Сибири: [О хлебопашестве на Уссури] // Современная летопись. - 1866. - № 26. - С.4-7.

11. Кропоткин П. А. Из Восточной Сибири: [Промыслы на Уссури] // Современная летопись. - 1867. - № 10. - С. 1-3.

12. Кропоткин П. А. Записки революционера. М.: Московский рабочий, 1988.

13. Кропоткин П. А. Сибирские тетради [1862-1866]. М.: Common place, 2016. 347 c.

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

14. Mаак Р. Путешествие по долине реки Уссури: совершил, по поручению Сибирского отдела Императорского Русского географического общества, Р. Mаак : т. 1-2. - Санкт-Петербург : в типографии В. Безобразова и К° , 18б1 Т. 1. - 1861. -VIII, 204, 23 с., 1 л. фронт. [цв. ил.]. - С. 1-21 3-й паг.: Замечания о свойствах языка ходзенов и ходзенский словарь / сост. А. Брылкин.

15. Пржевальский Н. Путешествие в Уссурийском крае 18б7-18б9 г. СПб., 1870.

16. Русское географическое общество [2020]. Этнографическая программа. URL: https://www.rgo.ru/ru/proekty/etnografiya/istoriya-etnografii-v-rgo/etnograficheskaya-programma [1.03.2020].

17. Токарев С. А. История русской этнографии / Составитель и отв. редактор О. А. Платонов. - M.: Институт русской цивилизации, 2015. - 656

17a. Хисамутдинов А. А. Terra incognita или хроника русских путешествий по Приморью и Дальнему Востоку. - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1989. - 352 с.

18. Шренк Л. И. Об инородцах Амурского края/ Соч. Л. Шренка, д. чл. Акад. наук. Т. 1-3 .- Санкт-Петербург : тип. Имп. Акад. наук , 1883-1903 .- 3 т. 30 см. Т. 1: Части географическо-историческая и антропо-этнологическая: [с картою, 3-мя литографированными и 5-ю фототипическими таблицами]. -1883. - XII, 323 с., 9 л. ил., карт.

19. Шренк Л. И. Об инородцах Амурского края: [Т. 1-3]/ Соч. Л. Шренка, д. чл. Акад. наук. - Санкт-Петербург: Тип. Имп. Акад. наук, 1883-1903. - 3 т. 30 см. Т. 2: Этнографическая часть. Первая половина: главные условия и явления внешнего быта: [с 37-ю литографированными таблицами и 13-ю политипажами в тексте]. - 1899. - XXII, 314 с., 37 л. ил.: ил.

20. Шренк Л. И. Об инородцах Амурского края/ Соч. Л. Шренка, д. чл. Акад. наук. Т. 1-3. - Санкт-Петербург : тип. Имп. Акад. наук, 1883-1903. - 3 т. 30 см. Т. 3: Этнографическая часть. Вторая половина. Основные черты семейной, общественной и внутренней жизни. - 1903. - XVIII, 145 с., 24 л. Ил.

References

1. Argudyaeva YU. V. Ussuriyskoe kazachestvo: formirovanie i povsednevnyy byt. Vestnik DVO RAN, 2014, №б: 31-42.

2. Alyab'ev N. Dalekaya Rossiya [E'lektronnyy resurs]: Ussuriyskiy Kray / Alyab'ev. - SPb., 1872, 115 s., 2 l. il., kart.

3. Blyakher L. Kak skladyvalas' Zomiya na Amure. Leonid Blyakher. TSikl lektsiy "Starozhily Amura: iskusstvo byt' nepodvlastnym." Persona Grata KHabarovsk. 2018. URL: https://www.youtube.com/watch?v=CpHXXhkIdhI [29.01.20].

4. Blyakher L. Lyudi Priamur'ya kniga 1 pokhod za voley. Proza.ru, 2019. URL: https://www.proza.ru/2019/06/22/541 [29.01.20].

5. Busse F. Pereselenie krest'yan morem v YUzhno-Ussuriyskiy kray v 1883-1893 godakh / F. F. Busse. - SPb.: Tip. t-va "Obshchestvennaya pol'za", 1896. - [4], IV, 165, [1], 57 s., [1] l. kart.: tabl.

ТРАДИЦИИ ОПИСАНИЯ ПЕРИФЕРИИ

6. Venyukov M. Obozrenie reki Ussuri i zemel' k vostoku ot nee do morya. 1868.

7. Egorchev I. N. Neizvestnyy Arsen'ev. - Vladivostok: Izdatel'stvo Dal'nevostochnogo universiteta, 2016. - 164 s.

8. Kabuzan V. M. Dal'nevostochnyy kray v XVII-nachale XX v. [1640-1917]: ist-demogr. Ocherk. M.: Nauka, 1985, 264 s.

9. Kordonskiy S. G., Plyusnin YU. M., Krasheninnikova YU. A., Tukaeva A. R., Morgunova O. M., Akhunov D. E'., Boykov D. V. Rossiyskaya provintsiya i ee obitateli [opyt nablyudeniya i popytka opisaniya] // Mir Rossii: Sotsiologiya, etnologiya. 2011. T. 20. № 1. S. 3-33.

10. Kropotkin P. A. Iz Vostochnoy Sibiri: [O khlebopashestve na Ussuri] // Sovremennaya letopis'. - 1866. - № 26. - S. 4-7.

11. Kropotkin P. A. Iz Vostochnoy Sibiri: [Promysly na Ussuri] // Sovremennaya letopis'. - 1867. - № 10. - S. 1-3.

12. Kropotkin P. A. Zapiski revolyutsionera. - M.: Moskovskiy rabochiy, 1988

13. Kropotkin P. A. Sibirskie tetradi [1862-1866] - M.: Common place, 2016

- 347 c.

14. Maak R. Puteshestvie po doline reki Ussuri: sovershil, po porucheniyu Sibirskogo otdela Imperatorskogo Russkogo geograficheskogo obshchestva, R. Maak : t. 1-2.

- Sankt-Peterburg : v tipografii V. Bezobrazova i K° , 1861 T. 1. - 1861. -VIII, 204, 23 s., 1 l. front. [tsv. il.]. - S. 1-21 3-y pag.: Zamechaniya o svoystvakh yazyka khodzenov i khodzenskiy slovar' / sost. A. Brylkin.

15. Przheval'skiy N. Puteshestvie v Ussuriyskom krae 1867-1869 g. SPb., 1870.

16. Russkoe geograficheskoe obshchestvo [2020]. E'tnograficheskaya programma. URL: https://www.rgo.ru/ru/proekty/etnografiya/istoriya-etnografii-v-rgo/etnograficheskaya-programma [1.03.2020].

17. Tokarev S. A. Istoriya russkoy etnografii / Sostavitel' i otv. redaktor O. A. Platonov. - M.: Institut russkoy tsivilizatsii, 2015. - 656.

17a. Khisamutdinov A. A. Terra incognita ili khronika russkikh puteshestviy po Primor'yu i Dal'nemu Vostoku. - Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. un-ta, 1989. -352 s.

18. Shrenk L. I. Ob inorodtsakh Amurskogo kraya/ Soch. L. SHrenka, d. chl. Akad. nauk. T. 1-3. - Sankt-Peterburg: tip. Imp. Akad. nauk , 1883-1903. - 3 t. 30 sm. T. 1: CHasti geografichesko-istoricheskaya i antropo-etnologicheskaya: [s kartoyu, 3-mya litografirovannymi i 5-yu fototipicheskimi tablitsami]. - 1883. -XII, 323 s., 9 l. il., kart.

19. Shrenk L. I. Ob inorodtsakh Amurskogo kraya: [T. 1-3]/ Soch. L. SHrenka, d. chl. Akad. nauk.. - Sankt-Peterburg: Tip. Imp. Akad. nauk, 1883-1903. - 3 t. 30 sm. T. 2: E'tnograficheskaya chast'. Pervaya polovina: glavnye usloviya i yavleniya vneshnego byta: [s 37-yu litografirovannymi tablitsami i 13-yu politipazhami v tekste]. - 1899. - XXII, 314 s., 37 l. il.: il.

20. Shrenk L. I. Ob inorodtsakh Amurskogo kraya/ Soch. L. SHrenka, d. chl. Akad. nauk. T. 1-3. - Sankt-Peterburg : tip. Imp. Akad. nauk, 1883-1903. - 3 t. 30 sm. T. 3: E'tnograficheskaya chast'. Vtoraya polovina. Osnovnye cherty semeynoy, obshchestvennoy i vnutrenney zhizni. - 1903. - XVIII, 145 s., 24 l. il.