CC BY
57
История
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 201(5, № 6, с. 63-70
УДК 94 (3)
К ВОПРОСУ О ФИЛОСОФИИ И ФИЛОСОФАХ НА БОСПОРЕ © 2016 г. А.Н. Матукина, Е.А. Молев
Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, Н. Новгород
matukina.a@mail.ru
Поступила в редакцию 31.10.2016
Рассматривается один из феноменов интеллектуальной жизни боспорского общества эллинистического периода - система философских представлений. На основании данных письменных и эпиграфических источников сделан вывод о том, что на Боспоре были известны идеи ведущих философских школ эпохи эллинизма, в частности стоицизма, популярность которого может быть объяснена как актуальностью этических проблем стоицизма на Боспоре, так и политическими амбициями боспорских правителей.
Ключевые слова: Северное Причерноморье, Боспорское царство, эпиграфика, метрические эпитафии, стоицизм.
Расположенное на окраине античного мира Боспорское государство, тем не менее, всегда было частью античной цивилизации. Одним из важных элементов последней, прямо характеризующих феноменологию античного духа, была важнейшая из общественных наук - философия1. Имеющаяся у нас информация источников в настоящее время позволяет говорить о философах и философии на Боспоре только на третьем этапе ее развития - в период эллинизма. В более раннее время «... для ученой и литературной деятельности тогда еще вовсе не было надлежащей почвы в таких местах вывозной торговли, которыми тогда служили, прежде всего, греческие поселения на берегах Черного моря» [1, с. 22].
Эпоха эллинизма в плане содержания философских учений характеризуется субъективизмом и индивидуализмом. Ведущими течениями этого периода становятся стоицизм, эпикуреизм, скептицизм. Хорошее знакомство с ними на Боспоре вполне вероятно. Наши источники не позволяют сделать вывод об особенностях развития философии в этом регионе, но дают основания для того, чтобы проследить, идеи каких философских школ были здесь наиболее распространены. До нас дошли имена нескольких представителей боспорской философской мысли периода эллинизма. Рассмотрим сначала тех, чьи имена сохранила античная нарративная традиция и которые, будучи выходцами с Боспора, получили высшее образование и творили, преимущественно в Греции.
Первым среди таковых по времени жизни был Дифил, сын Эвфанта. Вот что говорит о нем Диоген Лаэртский: «Стильпон из Мегар, что в Элладе, был слушателем кого-то из уче-
ников Евклида; некоторые говорят, будто он слушал даже самого Евклида... Он настолько превосходил всех изобретательностью и софистикой, что едва не увлек в свою мегарскую школу всю Элладу. Филипп Мегарский пишет об этом дословно так: "У Феофраста он отбил Метродора Теоретика и Тимагора из Гелы, у Аристотеля Киренского - Клитарха и Симмия, и даже среди самих диалектиков он сманил Пеония из Аристидовой школы, а Дифила Боспорского, сына Евфанта, и Мирмека, сына Эксенета, вышедших спорить против него, сделал своими страстными приверженцами"» (Diog., Laert., II, 11, 113-114).
Время жизни Стильпона - 360-280 гг. до н.э. Пропагандой своего учения в Афинах он занимался с 320 г. до н.э. Следовательно, Дифил Боспорский жил во второй половине IV - начале III в. до н.э. То, что Дифил называется у Диогена «боспорцем», позволяет думать, что последний сохранил боспорское гражданство или, во всяком случае, не скрывал своего боспорско-го происхождения.
Имя Дифил (Ai9ilo^) известно на Боспоре (КБН, 237 - одессит, 2-я половина IV в. до н.э.; 274 - митиленец, I в. до н.э.; 1137 - среди победителей агонистического каталога из Горгип-пии, 1-я половина III в. до н.э.), как и имя его отца, Эвфанта (КБН, 1056 - список имен из Гермонассы, IV в. до н.э.). Оба имени принадлежали, судя по надписям, людям достаточно высокого социального ранга и, соответственно, достаточно высокого уровня образования. Это дает некоторые основания думать, что Дифил происходил из знатного боспорского семейства, которое по традиции [2, с. 139-146], существующей уже со времени Сатира I, послало своего
отпрыска на учебу в Афины, где он не только завершил образование, но и стал достаточно известным философом. Вряд ли он вернулся после этого на родину, хотя родственные связи, конечно, поддерживал. Произведения его не сохранились, но, вероятнее всего, его, как и его учителя, интересовали логика и диалектика. Школа эта просуществовала до середины III в. до н.э. и оказала большое влияние на возникновение впоследствии школ скептического направления. В какой мере деятельность Дифила могла повлиять на развитие философских взглядов на Боспоре, можно только предполагать.
Вторым и гораздо более известным выходцем с Боспора в античной философии был Сфер Боспорский (Хфаг poç Ок. 281 - после 221 г. до н.э.), философ ранней Стои, ученик Зенона Китайского и Клеанфа. Отрывочные сведения о Сфере содержатся в сочинениях Диогена Лаэрт-ского (Diog. Laert. VII, 37; 177-178; 185), Плутарха (Plut., Cleom, 2; Plut. Lua, 5), а также у Афинея (Athen. VIII 354 е) и Цицерона (Cic. Tusc. IV 53). Данные Плутарха и Диогена противоречат друг другу в вопросе о происхождении Сфера: оба указывают на его рождение в Северном Причерноморье, но Плутарх считает философа борисфенитом (BopuoOevixnç), а Диоген Лаэртский - боспоритом (Boonopiavoç). В историографии встречается употребление обоих этнонимов2. Нам представляется более вероятной версия Диогена Лаэртского, впервые обоснованная еще Д.С. Спиридоновым [7, с. 187- 233] и прекрасно аргументированная позднее А.Л. Вер-линским [3, с. 150-151]. Биография Сфера и его философские воззрения изучены на сегодня достаточно основательно, и принципиальных расхождений в оценке его взглядов у современных исследователей нет. Это избавляет от необходимости их дополнительного рассмотрения.
Как и Дифил, начальное и среднее образование Сфер, вероятнее всего, получил в родном городе (возможно, Пантикапее - столице Боспорского государства). Уровень этого образования был достаточно высок, учитывая то, что он смог продолжить образование в Афинах. Жил и работал Сфер в Греции, преимущественно в Афинах [3, с. 176], и у нас нет решительно никаких оснований утверждать, в отличие от некоторых исследователей [8, с. 126-139; 9, с. 70, сн. 18], что он возвращался хотя бы на короткое время в родные края и как-то влиял на политическую и культурную жизнь Боспора.
Сфер развивал все разделы стоического учения: этику («О построении этики», «О надлежащем», «О побуждении», «О страстях»), физику («Об атомах и образах», «О мире», «Об элементах») и логику («Об органах чувств»,
«Пособие по диалектике», «О сказуемых») (Diog Laert. VII 177). Многие сочинения представляли собой исторические и политические трактаты («О царской власти», «О спартанском государственном устройстве», «О Ликурге и Сократе» (Plut. Lua, 5), что, несомненно, было связано с деятельностью Сфера при дворах эллинистических монархов - Клеомена III и Птолемея (Эвергета и Филопатра). В любом случае - перед нами, несомненно, «одаренный и деятельный человек, внесший свою лепту в развитие античной философской и политической мысли» [10, с. 249]. Отсутствие данных о его контактах с Боспором точно так же, как и в случае с Дифи-лом, не дает оснований говорить о его непосредственном влиянии на формирование и развитие здесь каких-либо философских идей и школ. Но то что он стал знаменитым в Элладе, в какой-то мере могло влиять и на интерес к развиваемому им учению у его земляков.
В целом, на наш взгляд, боспорское происхождение Сфера и Дифила само по себе все же не может служить достаточно веским доказательством существования на Боспоре философских школ и широкой распространённости философских учений. Но нельзя не согласиться с определением А.Л. Верлинского, что появление боспорян в мире греческих философских имен «свидетельствует, что и там духовная атмосфера побуждала к решению экзистенциальных проблем» [3, с. 177]. Правда, с другим утверждением того же автора, что все три известных нам философа, выходца из Северного Причерноморья - Дифил, Сфер и Бион Бори-сфенит, были «в равной степени незначительны как мыслители» вследствие «провинциального» характера полученного ими на родине образования, согласиться труднее. Уже тот факт, что они вошли в один из немногих сохранившихся до нашего времени списков наиболее выдающихся философов, каковым является труд Диогена Лаэртского3, явно свидетельствует, что это были одаренные и деятельные люди, внесшие свою лепту в развитие античной философской и политической мысли. А то, что уровень их таланта оказался ниже уровня Платона, Аристотеля, Демокрита и других наиболее ярких представителей философской мысли Эллады, так это скорее зависело от природы, чем от уровня образования на их родине. Тому яркий пример судьба нашего М.В. Ломоносова.
Обратимся, однако, к характеристике той духовной атмосферы на Боспоре, которая подкреплена документами местного (боспорского) происхождения. Это эпитафии и надгробные рельефы, надписи и изображения, на которых сообщают о жизни философов-боспоритов.
Наиболее ранней из них является эпитафия некоего Смикра, датируемая 1У-Ш вв. до н.э. (КБН, 118). Стихотворная эпитафия сообщает:
Хщкрои оЬ'ца о{^ лшт^ (е[)^ | цеуа^ тоП 5íкаюv |
отлргкто ¿у ^юцп I 'р1Со(0)еу фиоею^ |, тоПц Мои'оаг лаí5еuоаv | [о]5е ¿V [трг]6[5]оц ¿5í5a^еv |
[кагП тог^ ajотоl]оlv 5w,к[еv а[рюта Фpоvеl,v].
«(Это) памятник Смикра, который велик был (внушаемым к себе) доверием и у которого справедливость внедрена была в уме природою от рождения. Его воспитали Музы, а он учил на распутьях (дорог) и дал согражданам наилучший образ мыслей» (пер. В.В. Латышева).
Прежде всего обращает на себя внимание то, что ученость и нравственные качества умершего были, очевидно, столь высокого свойства, что дать их ему, по мнению авторов эпитафии, могли только божества - т.е. Музы [12, с. 85]. А то что он «учил на распутьях (дорог) и дал согражданам наилучший образ мыслей», наводит на мысль, что Смикр мог быть «бродячим учителем», таким как, например, Менандр [13, с. 168]. Однако более справедливым нам все же кажется мнение издателей КБН, считающих его философом, обращавшимся с изложением своих идей к согражданам «в местах наибольшего скопления людей» [14, с. 116]. Но какие учения того времени могли лежать в основе философских идей Смикра? Косвенно об этом свидетельствует содержание надписи. В частности, в эпитафии упоминается «справедливость, которая внедрена была в уме от рождения» «Ш1 тоП 5íкаюv | отлргкто ¿у ууюцп | 'р1£6(0^ фиоею^». С одной стороны, употребление этого пассажа может быть логическим продолжением предыдущей фразы и, соответственно, объяснением, почему Смикр был «велик (внушаемым к себе) доверием». С другой стороны, категория справедливости (5wкaюv) в ранней Стое, как одна из составных частей блага, или добродетели, была одним из ключевых понятий и относилась Зеноном Китийским и его последователями к числу ргаеро8йа - предпочитаемого - то есть того, к чему следует стремиться [15, фр. 190, 193, 200].
Понятие справедливости в стоической школе было неразрывно связано с понятием разумности (фро^оц). С одной стороны, как часть добродетели она была рождена разумом и даже являлась им самим [15, фр. 202]; с другой стороны, Зенон определял справедливость как «разумность в делах воздаяния» [15, фр. 201]. В конечном счёте, добродетель, ведущая к счастью, отождествлялась с разумом, и цель чело-
веческой жизни понималась так: «жить согласно с природой» или «сообразно единому разуму» [15, фр. 179], или «в ладу с морально-законодательными требованиями разума» [15, фр. 184]. Иллюстрацией этой идеи, как нам кажется, и служат слова из эпитафии Смикра, в которых философу воздают хвалу за «наилучший образ мыслей», который тот даровал людям. Следовательно, предположительно, мы можем отнести его к представителям (или, во всяком случае, сторонникам) учения стоиков.
Заметим, что Смикр был старшим современником Сфера Боспорита, значительного представителя ранней Стои. Возможно, как говорит в комментарии к надписи А.И. Доватур, Смикр был даже одним из его предшественников [14, с. 116] или даже учителем последнего, познакомившим своего воспитанника с идеями стоицизма. Таким образом, можно с определенной долей уверенности говорить о реальном преподавании философии, как науки, на эллинистическом Боспоре. Это подтверждается и другими эпитафиями.
К более позднему времени относится эпитафия Гекатея (вторая половина I в. до н.э.; КБН, 121):
Ои X6yоv, аjAlа□ Р^ ооф^? ejтuлюоaо 56^av
ащто5а^ Jерw,v ylV6цеvо^ крlцdтюv
Eu{5юv о^, Шкатаге, цео6xроvо^, 1[от j бтг 0а' оооv
кuкXоv аjvvr|рw,v ej^ëфuyе^ кaцdтюv.
«Ты запечатлел славу мудрости не словом, а жизнью, познав сам священные решения. Итак, Гекатей, покоясь во цвете лет, знай, что ты сам скорее избежал круга мучительных страданий».
Уже первый издатель надписи Ю.Ю. Марти считал, что Гекатей был ученым или философом [16, с. 77]. Несмотря на высказанное в историографии сомнение [5, с. 81], мы разделяем это мнение, хотя скудные данные эпитафии не позволяют предположить, каких именно взглядов он придерживался. Так, Э. Бикерман видел в нем орфика [17, р. 368-374]; по мнению А.Д. Но-ка, он скромный философ, который врожденным умом нашел верный путь принятия важных решений [19, Р. 503-515]; по мнению Д.В. Пан-ченко, выражение ащто5а^ (самоучка) исключает его принадлежность к какому-либо формальному объединению с общими учителями и книгами, и далее он отмечает, что Гекатей не получил какого-то особенного образования и не был истинным «хотя бы скромным философом» [18, с. 29, 33, 39]. Однако вряд ли кто-либо иной, кроме истинного философа по складу своего ума, стал бы «не словом, а жизнью, запечатлевать славу мудрости». Да и то, что он «са-
мостоятельно познал священные решения -ащто5а|^ Шр-^ V упюцего^ крщатюх'», вряд ли подойдет к характеристике обычного человека. Во всяком случае, еще А.Д. Нок предполагал, что такие слова, как «священный и божественный», могли прилагаться и к философским учениям [19, р. 508]. Да и сам Д.В. Панченко чуть ранее отмечал, что «ащто5аг|9> в нашем случае -это «прямая характеристика человека, прославившегося мудростью» и именно эта подлинная мудрость, доказанная его жизнью, принесла ему славу» [18, с. 30-32]. Мудрость, по античным представлениям, была свойством прежде всего философов: «Стократ лучше силы мужей или коней наша мудрость» (ЛШемеш. Deipnosophist. X, 414) - говорил еще философ периода поздней архаики Ксенофан (575-470 гг. до н. э.). Позднее, уже в период классики, Платон и Ксенофонт также описывают своего наставника Сократа как достойнейшего и совершенного мудреца: в случае Ксенофонта -учителя жизни, в случае Платона - и жизни, и мысли [20, с. 13]. Поэтому, на наш взгляд, нет оснований сомневаться в принадлежности Гека-тея к числу боспорских философов. А то что он не словом, а именно самой жизнью запечатлел славу мудрости, ближе всего жизненным воззрениям стоиков, для которых философия -суть приготовление к смерти. «Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним - умиранием и смертью» - говорит Сократ в трактате Платона (Phaedo, 64а). И то, что Гекатей умер во цвете лет, уже познав, как и Сократ, священные решения, позволяет предположительно отнести его к числу поклонников средней Стои (11-1 вв. до н.э.) [21, с. 51].
Третий автор, для отнесения которого к категории философов также есть некоторые основания, - это Стратоник, сын Зенона. Стихотворная эпитафия Стратоника сына Зенона (КБН, 145) звучит так: «Стратоник, сын Зенона, прощай. Хранивший разумность и славные нравы, погиб ты, Стратоник, оставив слезы печальному отцу. Божественный друг, причисленный к прежним великим людям, твою прелестную мудрость узнают из книг бесчисленные века.
Стратонику, сыну Зенона, своему господину, воздвиг стелу Сосий, вольноотпущенник, памяти ради».
Надпись датируется концом I - первой половиной II в. н.э. и по месту находки относится к Пантикапею. На верхнем рельефе стелы изображен Стратоник со свитком в левой руке, рядом на столике лежат еще четыре таких же свитка, слева от хозяина - слуга. На нижнем рельефе мы видим Стратоника вооруженным всадником и также фигурку слуги. Есть предпо-
ложение, что надпись составлена вольноотпущенником Сосием, которого Стратоник отпустил на волю и даже сделал своим другом [22, с. 51, 53]. То, что идеи, пропагандируемые Стратоником, были глубокими и отвечающими чаяниям современников, подтверждается его причислением «к прежним великим людям» и словами, что труды его не будут забыты в веках. А его личные нравственные качества («хранивший разумность и славные нравы»), его любовь к научным занятиям4, его оценка автором памятника - «бег е ф^е - божественный друг» и, наконец, его гибель в бою за Отчизну (военная служба вряд ли входила в его обязанности, но лично он считал своим долгом выступить на защиту государства в трудное для него время) - все это позволяет видеть в нем представителя интеллектуальной элиты Боспо-ра, исповедующего также взгляды стоиков.
Завершая обзор собственно боспорских источников по античной эллинистической философии, отметим еще некоторые моменты, характеризующие их как таковые. Прежде всего -это то, что все три рассмотренные нами эпитафии написаны традиционным для Эллады элегическим дистихом. Стела Гекатея, утратившая верхнюю часть с рельефом и навершием, выполнена из мрамора; возможно, из него же была изготовлена утраченная стела Смикра. Стела Стратоника выполнена из известняка (напомним, что она поставлена вольноотпущенником). Отметим, что ни у Гекатея, ни у Смикра в эпитафиях не названы имена отцов либо же других родственников, поставивших столь дорогостоящую (как из-за материала, так и вследствие изготовления стихотворной надписи) стелу. Подобное обстоятельство обычно указывало на низкий социальный статус погребённого. Таковы, например, надгробная надпись флейтистки Пасафиликаты, по-видимому гетеры (КБН, 875) [23, с. 63], или надписи на стелах вольноотпущенников.
Но это могло быть и следствием их небо-спорского происхождения. Из всех боспорских стихотворных эпитафий, кроме эпитафий Сми-кра и Гекатея, еще только две не имеют патро-нимиков: это эпитафия Тихона, «родом тавра» (КБН, 114), и эпитафия Гекатея, погребённого «вдали от милой родины» (КБН, 117). Оба они, судя по тексту надписей, не были боспорянами. Однако не исключено, что отсутствие патрони-миков у Смикра и Гекатея не оговорено в эпитафиях и по иной причине. Нам представляется возможным предположение, что памятники эти могли быть воздвигнуты от имени частных сообществ. Известно, что первые частные сообщества в Греции появляются ещё в период
поздней архаики как следствие разрушения родовых связей, а расцвет их деятельности приходится как раз на эпоху эллинизма. По мнению И. С. Свенцицкой, это было связано с естественной реакцией на потерю полисами политической независимости и перестройку социально-экономических отношений в регионе Средиземноморья [24, с. 43].
На Боспоре нам известны разнообразные частные ассоциации, преимущественно религиозного характера, всплеск деятельности которых приходится на конец I - третью четверть III в. н.э. [25, с. 209; 26, с. 369]. Подобные сообщества возникли в Пантикапее, Фанагории, Танаи-се, Горгиппии и представляли собой как религиозные, так и возрастные союзы, в которые, в зависимости от конкретного полиса, могли входить и свободные граждане, и представители зависимого населения боспорских городов. В качестве одного из видов ассоциаций можно рассматривать и существовавшие во всех крупных городах школы - как философские объединения, так и образовательные учреждения, представлявшие форму социальной организации, выступавшей вместо полисной, гражданской [26, с. 216]. Представления о философии как истинном типе целительства душ были широко распространены в античном мире [27, р. 342], и именно это могло быть одной из причин появления таких объединений на Боспоре.
Таким образом, нельзя исключить и предположение, что дорогостоящие стелы Гекатея и Смикра были поставлены за счёт частной ассоциации, куда входили ученики и/или друзья этих учёных - философов.
В качестве еще одной гипотезы может рассматриваться вариант постановки стелы от имени государства. Нам известны подобные примеры, правда в более поздний период боспорской истории. Например, стела Психари-она первой половины I в. н.э., как сообщается в эпитафии, была поставлена «со стороны Отечества» (КБН, 143). Содержание монархами многочисленных придворных учёных, поэтов и философов является одной из характерных черт эллинистической эпохи. Следовательно, постановка стелы философу (в нашем случае Смикру и Гекатею) как средство позиционирования себя в качестве покровителя боспорской интеллигенции соответствовала бы общей атмосфере того периода. В любом случае, для нас важно то, что появление подобных эпитафий, несомненно, является свидетельством определенной популярности излагаемых в них идей, которые принимала и поддерживала какая-то часть населения.
Небольшое число философов, так или иначе связанных происхождением с Боспором, не
удивительно. И в целом в античном мире философия, как, впрочем, и политика, интересовали скорее элитную часть общества [28, с. 201]. Определенные философские взгляды могли высказывать и представители других интеллигентских профессий. На Боспоре к ним можно было бы отнести еще одного автора - анонимного историка, зафиксированного в XX книге «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского. Источником для написания глав 22-26 этой книги послужил труд анонимного боспорского автора (или нескольких авторов), использованный Диодором непосредственно5 или через кого-то из эллинистических историков, в свою очередь давшим материал для Диодора. Время создания этого источника, судя по тому, что последним из боспорских правителей в нем упомянут Спарток III, следует определять после 240 г. до н.э. Сохранившиеся отрывки XX главы «Исторической библиотеки» могут быть использованы для характеристики общественно-философских взглядов автора. По мнению А.А. Завойкина, предложившего эту идею, Диодор значительно изменил текст, использовав первоначальный материал в качестве иллюстрации для некоторых стоических идей, сторонником которых являлся [13, с. 267; 35, с. 54]. На то, что автору текста рассматриваемых глав был близок стоический идеал, указывает и интерес к теме «фатума», предопределённости судьбы, которая проявилась в сбывшихся пророчествах Евмелу и Сатиру, которых ни тот, ни другой не сумели избегнуть (Diod. XX, XXVI), и восхваление энергичной общественной и государственной деятельности Евмела, что согласовывалось со стоической идеей высшей добродетели.
Кому на самом деле следует приписывать эти взгляды, Диодору или анонимному боспор-скому автору, с полной уверенностью мы сказать не можем. Вопрос об общественно-политических и философских взглядах Диодора Сицилийского до последнего времени не получал достаточного освещения в литературе [28, с. 11]. И то, что самому Диодору были близки идеи стоиков, вовсе не означает, что он всегда и везде эти идеи распространял на свои источники. Скорее он мог делать это при наличии в них фактов, уже содержавших подобные сентенции. Возможно, наличие в сочинении неизвестного боспорского автора таких фактов и определило интерес Диодора к описываемым событиям и заставило отступить от прежней традиции простого хронологического перечисления правителей Боспора, дав более развернутую картину событий. А значит, это, в какой-то мере, тоже может быть аргументом в пользу распростране-
ния на Боспоре уже во второй половине IV в. до н.э. именно стоической философии.
В первые века нашей эры можно предполагать распространение на Боспоре религиозно-философского учения гностицизма. Это учение соединяло христианские догмы с греческой философией и восточными религиями. Среди памятников материальной культуры Боспора того времени немало гностических гемм, амулетов и перстней с изображениями животных, божеств и надписями [36, с. 95-103]. Однако конкретных имен представителей этого учения нарративная традиция не сохранила.
Таким образом, данные материальной культуры, нарративных и эпиграфических источников дают основание предполагать знакомство боспорян с ведущими философскими школами эллинистического мира. По-видимому, одним из наиболее популярных философских учений здесь стал стоицизм, следы влияния которого мы видим и в эпитафиях Смикра, Гекатея и Стратоника, а также в историческом сочинении анонимного боспорского автора, описавшего междоусобную войну сыновей Перисада I, и в описании добродетелей боспорского царя Лев-кона I у Хрисиппа (Plut. De Stoic.repugn. 1043 c; Strabo., VII. 3,8). Находившиеся в центре рассуждений философов-стоиков проблемы этического характера, такие как вопрос о сущности и способах достижения счастья, добродетели, сочетании свободы и необходимости, сознательного выбора и предопределённости, фатума, а также проблема соотношения единичных, индивидуальных, и общих, коллективных, интересов, не могли не найти отклик у боспоритов в такой сложный период истории этого государства, каковым был период эллинизма. Учение стоиков во многих пунктах соответствовало идеологическим устремлениям эллинистических правителей, оправдывая многие из их установлений: «стоический интернационал под властью справедливых правителей-мудрецов» соответствовал идеям создания крупных территориальных монархий с неограниченной властью государя, а «концепция естественного закона» удачно прикрывала любое злоупотребление со стороны царской власти [11, с. 177]. Подобное идеологическое обоснование вполне могло быть использовано Спартокидами для упрочения собственной власти и оправдания проводимой ими политики.
Все это дает основание предполагать в образовательной программе боспорских школ наличие традиций, свойственных греческому образованию в целом. И это образование давало возможность развивать философские представления сограждан и давало им возможность (при
наличии, разумеется, и других условий) становиться учеными, известными не только у себя на Родине, но и во всем научном мире Эллады.
Примечания
1. Уже Цицерон отмечал: «...та наука, которую греки зовут философией, признается лучшими учеными за прародительницу и как бы мать всех упомянутых наук». Cic. De oratore. I, 3,9.
2. Так, с боспорским происхождением Сфера согласен А. Л. Верлинский [3, с. 146-177], борисфени-том его считает А. Л. Дарвин [4]. Некоторые авторы указывают на существование обоих вариантов, не отдавая предпочтение одному [5, с. 81; 6, р. 543].
3. А по строгой оценке А.Ф. Лосева, Диоген Лаэрций «безусловно ценил факты» и его научная значимость «вполне несомненна» [11, с. 58-59].
4. «anv aoqrirfv épaxqv» надписи - это все же скорее «твою горячую любовь к мудрости», чем «твою прелестную мудрость» в переводе В. В. Латышева.
5. Эту точку зрения разделяет большинство исследователей, обращавшихся к сюжету междоусобной борьбы сыновей Перисада: Струве В.В. [29, с. 150]; Ростовцев М.И. [30, с. 126]; Жебелев С.А. [31, с. 348]; Гайдукевич В.Ф. [32, с. 162]; Каллистов Д.П. [33, с. 169]; Нейхардт А.А. [34, с. 595].
Список сокращений
КБН - Корпус боспорских надписей.
Список литературы
1. Варнеке Б.В. Из культурной жизни греческих колоний на юге России // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. 33. Одесса, 1919. С. 21-24.
2. Скржинская М. В. Древнегреческий фольклор и литература о Северном Причерноморье. Киев: Нау-кова Думка, 1991. 200 с.
3. Верлинский А.Л. К боспорской просопогра-фии: стоик Сфер // Этюды по истории и культуре Северного Причерноморья / Отв. ред. А. К. Гаврилов. СПб.: Глаголъ, 1992. С. 146-177.
4. Дарвин А.Л. Сфер Борисфенит и реформаторское движение в Спарте (историография вопроса) // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Отв. ред. Э. Д. Фролов. Вып 2. СПб., 2003. С. 171-190.
5. Блаватский В. Д. Дионисий Ольвианский // Советская археология. 1978. № 3. C. 82-88.
6. Ollier F. Le philosophe stoïcien Sphairos et l'oeuvre réformatrice des rois de Sparte Agis IV et Cle-omène III // Revue des Études Grecques, tome 49, fascicule 233, Octobre-décembre 1936. P. 536-570.
7. Спиридонов Д. С. Уроженцы северного берега Черного моря в истории древнегреческой мысли // Известия Таврической ученой архивной комиссии. 1918. № 54. С. 187-233.
8. Трейстер М.Ю. Боспор и Египет в III в. до н.э. // Вестник древней истории. 1985. № 1. С. 126-138.
9. Петрова Э.Б. Мыслители античных городов Северного Причерноморья // Ученые записки Таврическо-
го национального университета им. В.И. Вернадского (Симферополь). 2000. № 13 (52). Т. 1. С. 62-80.
10. Петрова Э.Б. Сфер Боспорский // Греки в истории Крыма. Симферополь: Таврия-Плюс, 2000. С. 248-249.
11. Лосев А. Диоген Лаэрций и его метод // Диоген Лаэртский. О жизни и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1979. С. 5-59.
12. Петрова Э. Б. Мыслители Пантикапея // Культура народов Причерноморья. Симферополь: Межвузовский центр «Крым», 2002. № 30. С. 84-87.
13. Бузескул В. П. Введение в историю Греции. СПб.: Издательский дом «Коло», 2005. 672 с.
14. Корпус боспорских надписей. М. - Л.: Наука, 1965. 952 с.
15. Фрагменты ранних стоиков. Т. I. Зенон и его ученики / Перевод и комментарии А. А. Столярова. М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 1998. 230 с.
16. Марти Ю.Ю. Новые эпиграфические памятники Боспора // Известия Государственной академии истории материальной культуры. Вып. 104. 1934. С. 57-89.
17. Bikerman (Bickerman) E. The Orphic blessing // Journal of the Warburg Institute. 1939. Vol. 2. № 4. P. 368-374.
18. Панченко Д.В. Эпитафия Гекатея (CIRB 121): конфессия, философский топос или выбор пути? // Этюды по античной истории и культуре Северного Причерноморья / Отв. ред. А. К. Гаврилов. СПб.: Гла-голъ, 1992. С. 28-42.
19. Nock A.D. Orphism // In: Nock A.D. Essays on religion and the Ancient World. Cambridge, Mass., 1972. Vol. 1. P. 503-515.
20. Светлов Р.В., Танталевский И.Р., Курдыбайло Д.С. Мудрец, реформатор, пророк: образ мудреца в античном мире. СПб., 2013. 186 с.
21. Федосеев Н. Ф., Кучеревская Н. Л., Артеменко Е.Д. «Продвинулись звезды...». Поэзия античного Боспора. Керчь, 2013. 60 с.
22. Блаватский В.Д. Рабство в античных государствах Северного Причерноморья // СА. 1954. Т. 20. С. 31-56.
23. Молева Н.В. Музы и музыка на Боспоре // Боспорский феномен. Проблема соотношения письменных и археологических источников / Отв. ред.
В.Ю. Зуев. СПб.: Изд-во Государственного Эрмитажа, 2005. С. 61-64.
24. Свенцицкая И. С. Роль частных сообществ в общественной жизни полисов эллинистического и римского времени (по материалам Малой Азии) // Вестник древней истории. 1985. № 4. С. 43-61.
25. Завойкина Н.В. Частные сообщества городов Боспорского государства в I - первой половине III в. н.э. (по материалам эпиграфики): Дис. ... канд. ист. наук. М., 2006. 285 с.
26. Фролов Э.Д., Никитюк Е.В., Петров А.В., Шарнина А.Б. Альтернативные социальные сообщества в античном мире. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2002. 317 с.
27. Светлов Р. В. Элейский политик в диалогах Платона // Мнемон / Отв. ред. Э.Д. Фролов. Вып. 13. СПб., 2013. С. 339-348.
28. Трофимов М.П. Историческая концепция Ди-одора Сицилийского: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 2009. 22 с.
29. Струве В.В. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии / Отв. ред. Д.П. Каллистов. Л.: Наука, 1968. 356 с.
30. Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. Л.: Типография I Лениградской трудовой артели печатников, 1925. 624 с.
31. Жебелев С.А. Северное Причерноморье. М. -Л.: Изд-во АН СССР, 1953. 387 с.
32. Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М. -Л.: Изд-во АН СССР, 1948. 624 с.
33. Каллистов Д. П. Очерки по истории Северного Причерноморья в античную эпоху. М.: Изд-во Ленинградского университета, 1949. 283 с.
34. Нейхардт А.А. К вопросу о политике Евмела на Понте Евксинском (по материалам керамической эпиграфики) // Древний мир. М.: Изд-во восточной литературы, 1962. С. 595-602.
35. Завойкин А. А. Сатир и мышь // Боспорский феномен. Проблема соотношения письменных и археологических источников / Отв. ред. В. Ю. Зуев. СПб.: Изд-во Государственного Эрмитажа, 2005. С. 53-61.
36. Неверов О.Я. Гностические геммы, перстни и амулеты юга России // Вестник древней истории. 1979. № 1. С. 95-103.
PHILOSOPHY AND PHILOSOPHERS AT THE CIMMERIAN BOSPORUS A.N. Matukina, E.A. Molev
The article is concerned with the system of philosophy of Hellenistic Bosporus as a phenomenon in the Kingdom's social and intellectual life. Based on written and epigraphical data, the authors draw the conclusion that the leading Hellenistic philosophies were well-known to the Bosporians; among those schools of philosophy, stoicism could be considered particularly popular due to both its approach to difficult circumstances of that period and the political ambition of Bosporan kings.
Keywords: Northern Black Sea littoral, Bosporan Kingdom, epigraphy, metrical epitaph, Hellenism, stoicism.
References
1. Varneke B.V. Iz kul'turnoj zhizni grecheskih ko-lonij na yuge Rossii // Zapiski Odesskogo obshchestva istorii i drevnostej. T. 33. Odessa, 1919. S. 21-24.
2. Skrzhinskaya M.V. Drevnegrecheskij fol'klor i literatura o Severnom Prichernomor'e. Kiev: Naukova Dumka, 1991. 200 s.
3. Verlinskij A.L. K bosporskoj prosopografii: stoik Sfer // Ehtyudy po istorii i kul'ture Severnogo Pricher-
nomor'ya / Otv. red. A.K. Gavrilov. SPb.: Glagol", 1992. S. 146-177.
4. Darvin A.L. Sfer Borisfenit i reformatorskoe dvizhenie v Sparte (istoriografiya voprosa) // Mnemon. Issledovaniya i publikacii po istorii antichnogo mira / Otv. red. Eh.D. Frolov. Vyp 2. SPb., 2003. S. 171-190.
5. Blavatskij V.D. Dionisij Ol'vianskij // Sovetskaya arheologiya. 1978. № 3. S. 82-88.
6. Ollier F. Le philosophe stoïcien Sphairos et l'oeuvre réformatrice des rois de Sparte Agis IV et Cle-omène III // Revue des Études Grecques, tome 49, fascicule 233, Octobre-décembre 1936. P. 536-570.
7. Spiridonov D.S. Urozhency severnogo berega Chernogo morya v istorii drevnegrecheskoj mysli // Izvestiya Tavricheskoj uchenoj arhivnoj komissii. 1918. № 54. S. 187-233.
8. Trejster M.Yu. Bospor i Egipet v III v. do n.eh. // Vestnik drevnej istorii. 1985. № 1. S. 126-138.
9. Petrova Eh.B. Mysliteli antichnyh gorodov Severnogo Prichernomor'ya // Uchenye zapiski Tav-richeskogo nacional'nogo universiteta im. V.I. Vernad-skogo (Simferopol'). 2000. № 13 (52). T. 1. S. 62-80.
10. Petrova Eh.B. Sfer Bosporskij // Greki v istorii Kryma. Simferopol': Tavriya-Plyus, 2000. S. 248-249.
11. Losev A. Diogen Laehrcij i ego metod // Diogen Laehrtskij. O zhizni i izrecheniyah znamenityh filosofov. M.: Mysl', 1979. S. 5-59.
12. Petrova Eh.B. Mysliteli Pantikapeya // Kul'tura narodov Prichernomor'ya. Simferopol': Mezhvuzovskij centr «Krym», 2002. № 30. S. 84-87.
13. Buzeskul V.P. Vvedenie v istoriyu Grecii. SPb.: Izdatel'skij dom «Kolo», 2005. 672 s.
14. Korpus bosporskih nadpisej. M. - L.: Nauka, 1965. 952 s.
15. Fragmenty rannih stoikov. T. I. Zenon i ego ucheniki / Perevod i kommentarii A.A. Stolyarova. M.: Greko-latinskij kabinet Yu.A. Shichalina, 1998. 230 s.
16. Marti Yu.Yu. Novye ehpigraficheskie pamyat-niki Bospora // Izvestiya Gosudarstvennoj akademii istorii material'noj kul'tury. Vyp. 104. 1934. S. 57-89.
17. Bikerman (Bickerman) E. The Orphic blessing // Journal of the Warburg Institute. 1939. Vol. 2. № 4. P. 368374.
18. Panchenko D.V. Ehpitafiya Gekateya (CIRB 121): konfessiya, filosofskij topos ili vybor puti? // Ehtyudy po antichnoj istorii i kul'ture Severnogo Prichernomor'ya / Otv. red. A.K. Gavrilov. SPb.: Glagol", 1992. S. 28-42.
19. Nock A.D. Orphism // In: Nock A.D. Essays on religion and the Ancient World. Cambridge, Mass., 1972. Vol. 1. P. 503-515.
20. Svetlov R.V., Tantalevskij I.R., Kurdybajlo D.S. Mudrec, reformator, prorok: obraz mudreca v antichnom mire. SPb., 2013. S. 186 s.
21. Fedoseev N.F., Kucherevskaya N.L., Artemenko E.D. «Prodvinulis' zvezdy...». Poehziya antichnogo Bospora. Kerch', 2013. 60 s.
22. Blavatskij V.D. Rabstvo v antichnyh gosudarst-vah Severnogo Prichernomor'ya // SA. 1954. T. 20. S. 31-56.
23. Moleva N.V. Muzy i muzyka na Bospore // Bos-porskij fenomen. Problema sootnosheniya pis'mennyh i arheologicheskih istochnikov / Otv. red. V.Yu. Zuev. SPb.: Izd-vo Gosudarstvennogo Ehrmitazha, 2005. S. 61-64.
24. Svencickaya I.S. Rol' chastnyh soobshchestv v obshchestvennoj zhizni polisov ehllinisticheskogo i rimskogo vremeni (po materialam Maloj Azii) // Vestnik drevnej istorii. 1985. № 4. S. 43-61.
25. Zavojkina N.V. Chastnye soobshchestva gorodov Bosporskogo gosudarstva v I - pervoj polovine III v. n.eh. (po materialam ehpigrafiki): Dis. ... kand. ist. nauk. M., 2006. 285 s.
26. Frolov Eh.D., Nikityuk E.V., Petrov A.V., Sharnina A.B. Al'ternativnye social'nye soobshchestva v antichnom mire. SPb.: Izd-vo Sankt-Peterburgskogo universiteta, 2002. 317 s.
27. Svetlov R.V. Ehlejskij politik v dialogah Platona // Mnemon / Otv. red. Eh.D. Frolov. Vyp. 13. SPb., 2013. S. 339-348.
28. Trofimov M.P. Istoricheskaya koncepciya Diodo-ra Sicilijskogo: Avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. Saratov, 2009. 22 s.
29. Struve V.V. Ehtyudy po istorii Severnogo Prichernomor'ya, Kavkaza i Srednej Azii / Otv. red. D.P. Kallistov. L.: Nauka, 1968. 356 s.
30. Rostovcev M.I. Skifiya i Bospor. L.: Tipografiya I Lenigradskoj trudovoj arteli pechatnikov, 1925. 624 s.
31. Zhebelev S.A. Severnoe Prichernomor'e. M. -L.: Izd-vo AN SSSR, 1953. 387 s.
32. Gajdukevich V.F. Bosporskoe carstvo. M. - L.: Izd-vo AN SSSR, 1948. 624 s.
33. Kallistov D.P. Ocherki po istorii Severnogo Prichernomor'ya v antichnuyu ehpohu. M.: Izd-vo Len-ingradskogo universiteta, 1949. 283 s.
34. Nejhardt A.A. K voprosu o politike Evmela na Ponte Evksinskom (po materialam keramicheskoj ehpigrafiki) // Drevnij mir. M.: Izd-vo vostochnoj litera-tury, 1962. S. 595-602.
35. Zavojkin A.A. Satir i mysh' // Bosporskij fenomen. Problema sootnosheniya pis'mennyh i arheologicheskih istochnikov / Otv. red. V.Yu. Zuev. SPb.: Izd-vo Gosudarstvennogo Ehrmitazha, 2005. S. 53-61.
36. Neverov O.Ya. Gnosticheskie gemmy, perstni i amulety yuga Rossii // Vestnik drevnej istorii. 1979. № 1. S. 95-103.
