CC BY
47К вопросу о балансировке рынков углеводородов с позиции Энергетической трилеммы
fO
сч о сч
сч
о ш m
X
<
m о х
X
Артемкина Лия Раисовна
аспирант кафедры мировой экономики, Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова, shamgunova_liya@mail.ru
Разумнова Людмила Львовна
доктор экономических наук, профессор, кафедра мировой экономики, Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова, razumnova2003@yandex.ru
Цель данного исследования заключается в уточнении ключевых проблем, связанных с необходимостью корректировки Энергетической трилеммы в условиях обострения геополитических рисков, а также в определении возможных путей достижения нового энергетического баланса. В статье использованы методы сравнительного анализа экспертных оценок российских и зарубежных ученых, первичных правовых документов ЕС и статистических баз данных. Результатом исследования различных сегментов энергетического рынка стало выявление противоречий и рисков, связанных с осуществлением инвестиционной деятельности энергетических компаний и складывающихся в рамках дисбалансов спроса и предложения. В частности, сделан вывод о возможном появлении рисков недоинве-стирования нефтегазовых проектов конвенциональных топлив, обесценения активов и потери репутации. Ключевые слова: Энергетическая трилемма, энергетический переход, риски нефтегазовых компаний, план REPowerEU, рынок углеводородов, зеленая энергетика, энергетическая безопасность, экологическая устойчивость.
Энергетический переход, понимаемый как значительное структурное изменение в энергетической системе, в ходе которого увеличивается доля новых первичных источников энергии и вытесняются старые источники в общем объёме энергопотребления, наблюдается в настоящее время и является четвертым в четвертый раз в истории человечества. Характерной особенностью данного этапа является переход к возобновляемым источникам энергии (ВИЭ) - энергии воды, ветра, солнца и др. и отказ от углеродного топлива. В то же время разработанная Мировым энергетическим советом концепция Энергетической трилеммы, или иначе трехвекторная парадигма развития глобальной энергетики, включающая энергетическую безопасность, энергетическое равенство и экологическую устойчивость, в совокупности с разработанным Мировым энергетическим советом -МИРЭС (The World Energy Council, WEC) совместно с американской консалтинговой компанией Oliver Wyman Индексом энергетической трилеммы (World Energy Trilemma Index, WETI), позволяют придать данному процессу количественную измеримость и качественную направленность, увязать традиционные индикаторы энергетической безопасности с индикаторами, отражающими проблемы экологической устойчивости и всеобщей доступности энергии [1].
В российском академическом сообществе сложился консенсус относительно того, что ускоренный переход на возобновляемые источники энергии (ВИЭ) в рамках парадигмы "устойчивого развития" не вызовет реального снижения негативного антропогенного воздействия на окружающую среду, являясь, по сути, стратегией технологически наиболее развитых стран по сохранению своих лидирующих экономических и технологических позиций в мире. В то же время навязывание развитыми странами, прежде всего США и ЕС, другим государствам "зеленых" проектов, включая кредиты на их осуществление является инструментом сдерживания развития остального мира, что негативно сказывается на традиционных отраслях промышленности [2].
Обострение геополитической обстановки на евразийском континенте в 2023 г. и принятое ЕС решение отказаться от импорта российских углеводородов привели к тому, что в глобальной энергетической повестке произошла смена приоритетов с экологических проблем на энергетическую безопасность и доступность энергии. Одной из актуальных научно-практических тем является получение ответа на вопрос, станет ли это изменение долгосрочной тенденцией или проблема перехода на чистые источники энергии в ближайшее время вновь станет ключевым направлением глобальной энергополитики.
Достижение большей устойчивости экономик путем обеспечения физической и экономической доступности энергии для потребителей и экологической устойчивости энергосистем в рамках развития политики энергоперехода рассматривалось в качестве наиболее важной
задачей в развитых странах в течение последнего десятилетия. В то же время энергетическая безопасность (обеспечение адекватного снабжения) в этот период казалась меньшей проблемой, поскольку достигнутый уровень диверсификации поставок нефти, газа и угля позволял обеспечивать их взаимозаменяемость.
Однако обострение геополитических проблем и свертывание энергетического сотрудничества Европы и России привели к тому, что оценка значимости этих двух направлений энергополитики изменилась. Недавняя практика показала, они имеют различное восприятие и последствия для разных групп стран: некоторые страны - импортеры выиграли от переориентации поставок российских углеводородов с европейского рынка на рынки Азии и Латинской Америки, другие - были вынуждены существенно увеличить расходы на закупку энергоносителей и в срочном порядке вести поиск новых поставщиков. Ряд стран увеличил добычу угля, другие - нарастили производство газа для расширения экспорта.
В мае 2022 г. страны ЕС приняли план REPowerEU, направленный на ликвидацию зависимости от российского ископаемого топлива, сохранение энергии, увеличение производства «чистой» энергии и диверсификацию энергоресурсов. Реализация плана предусматривает разработку финансовых и юридических мер по созданию новой энергетической инфраструктуры, что, как предполагается, ускорит переход к «зеленой» энергетике при одновременном повышении устойчивости европейской энергетической системы. В 2021 г. ЕС импортировала 90% газа, из которых 45% приходилось на Россию. На российский сегмент приходилось около 25% импорта нефти и 45% угля [3]. По оценке BCS Global Markets, до начала специальной военной операции Россия обеспечивала 70% потребностей Евросоюза в энергетическом угле. Европе удалось найти альтернативные поставки и снизить внутренний спрос, чтобы компенсировать возникший дефицит, а также принять меры по смягчению волатильности рынка и оказать помощь гражданам и бизнесу путем перераспределения чрезмерных доходов энергетического сектора [3].
Рынок угля. С 10 августа 2022 г. в ЕС вступил в действие запрет на импорт угля из России, который в ее общих экспортных поставках составлял 25% на сумму €8 млрд в год [4]. Дефицит российского угля был компенсирован за счет увеличения импорта из Колумбии, Австралии, Казахстана, США и Украины, а также впервые вышедшей на европейский рынок ЮАР. Кроме того, в преддверии введения эмбарго целый ряд европейских стран, включая Нидерланды, Германию, Италию, Испанию и Бельгию, существенно нарастил закупки угля из России.
Разработка новых угольных ресурсов становится приоритетом для многих развивающихся стран, несмотря на его неэкологичность по сравнению с многими альтернативными источниками энергии. Прежде всего это связано с его большей ценовой доступностью, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Так, стоимость энергетического угля в Европе практически в два раза выше, чем, например, на рынке КНР - 330 долл. против 170 долл. за тонну.
Китай рассматривает использование угля как средство обеспечения безопасности растущего спроса на энергию. После пандемиийного спада в 2020 г. (-6,5%) потребление электроэнергии в стране возрастает, и эксперты прогнозируют возвращению дефицита. Восстановление экономического роста будет подстегивать
спрос на энергию со стороны потребительского сектора и инфраструктурных секторов. Поэтому вполне объяснимо, что уже в 2022 г. мощности по добыче угля в КНР выросли на 8%, а новые мощности угольных электростанций, находящиеся в стадии разработки оцениваются в 165 ГВт.
По мнению российских экспертов, в 2021 г. Китай столкнулся с нехваткой угля из-за снижения добычи китайскими угольными компаниями, вызванного ограничительными мерами в рамках «зеленой повестки» и ужесточением проверок безопасности на угольных шахтах. Чтобы убрать дефицит с рынка, Китай может нарастить собственное производство угля и увеличить поставки из Монголии. Поставки угля из России в 2022 г. достигли исторического максимума и их дальнейшее увеличение в настоящее время ограничивается ростом транспортных издержек - возросшими расходами на фрахт, услуги страхования и железнодорожные тарифы; а также предельными мощностями БАМа, Транссиба и количеством доступных локомотивов.
По оценкам МЭА, на долю Китая приходится 16% глобальных выбросов метана, в том числе 48% в результате деятельности энергетического сектора, что составляет 28 млн тонн в год. Большая часть таких выбросов метана приходится на уголь [5]. В рамках опубликованного национального плана по сокращению выбросов метана, чиновники и угледобывающие компании должны усилить мониторинг и регулирование выбросов метана, предполагается также закрытие или объединение небольших горнодобывающих предприятий с более крупными игроками. Однако эксперты сомневаются, удастся ли Китаю в период высокой неопределенности совместить цели экономического роста и перехода к низкоуглеродной экономике [6].
Рынок газа. В условиях нарастания геополитической напряженности потребление газа в Европе резко сократилось во второй половине 2022 года. Основными факторами падения спроса стали умеренные зимние температуры, высокие цены на газ и изменения в поведении потребителей. Спрос в промышленности, который в основном приходился на предприятия химического сектора, сократился, несмотря на высокие объемы производства, благодаря повышению операционной эффективности и переходу на альтернативные источники энергии. В секторе недвижимости сократилось использование газа для отопления помещений также из-за перехода на другие виды топлива на малых предприятиях и снижения спроса потребителей. В тоже время в производстве электроэнергии потребление увеличилось, что было обусловлено высоким спрос на электроэнергию в первые восемь месяцев года, постепенным введением мер по энергосбережению и низкой доступностью атомной энергии и гидроэнергетики.
Уточним, что по данным Евростат, уровень потребления газа в ЕС в последние пять лет имеет тенденцию к росту. В 2021 г. он увеличился на 4,3 %, при этом уровень зависимости ЕС от импорта составил 83 %. В то же время добыча собственного природного газа имеет долгосрочную тенденцию к снижению, ее сокращение в впервой половине 2022 г. составило 7,6%. В результате предпринятых действий доля поставок газа из России в импорте ЕС за 2022 г. снизилась с 45% до 9%.
Общая политика ЕС по преодолению энергетического кризиса включает такие направления, как диверсификация поставок газа; снижение общего спроса; новые
X X
о
го А с.
X
го m
о
2 О
м
CJ
fO
сч о cs
сч
о ш m
X
<
m о х
X
правила хранения газа; введение механизма регулирования цен; коллективные закупки; сокращение платежей для европейских домохозяйств и предприятий; укрепление солидарности ЕС; новые инвестиции в инфраструктуру, а также ускорение внедрения ВИЭ, повышение энергоэффективности производств и снижение температуры отопления зданий на 1 градус Цельсия [3].
В общем балансе Европы в 2022 г. снижение импорта трубопроводного газа из России на 83 млрд куб.м. было с лихвой компенсировано сокращением спроса на 74 млрд куб. м. и увеличением импорта СПГ на 63 млрд куб.м, а также дополнительными поставками из других источников на 5 млрд куб.м. Это дополнительное предложение в размере 59 млрд куб.м. обеспечило чистый приток запасов в размере 32 млрд куб.м. в 2022 г. по сравнению с чистым изъятием 22 млрд куб. м в 2021 г.
В целях диверсификации поставок ЕС подписал Трехсторонний меморандум о взаимопонимании с Египтом и Израилем по экспорту природного газа в Европу, меморандум о взаимопонимании с Азербайджаном о стратегическом партнерстве в области энергетики. США приняли на себя обязательство обеспечить ЕС в 2022 г. дополнительными (до 15 млрд куб. м) объемами СПГ. Импорт нероссийского трубопроводного газа вырос из Норвегии, Азербайджана, Великобритании и Северной Африки. В 2022 г. газовая инфраструктура ЕС расширена за счет двух новых интерконнекторов - польского газового между Польшей и Литвой, соединяющего Балтию и Финляндию с польскими рынками и расширяющего возможности Клайпедского СПГ-терминала в Литве и Свиноуйсьцкого СПГ-терминала в Польше, а также интерконнектора Греция-Болгария, обеспечивающего транспортировку газа из Трансадриатического трубопровода и Греции в Болгарию и соседние страны.
С 15 февраля 2023 года введен механизм ограничения оптовых цен на газ, который будет действовать не менее двадцати рабочих дней. Ценовой потолок составляет 180 евро/мВтч на TTF (около 2 тыс. долл. за 1 тыс. куб. м), если цена хаба TTF была не менее чем на 35 евро/МВтч выше базовой цены на СПГ в течение как минимум трех рабочих дней. По мнению экспертов, для того чтобы ограничение оказало влияние на цены, их уровень должен быть выше текущих реальных цен, которые являются результатом нормального функционирования рынка, то есть результатом спроса и предложения. Текущие цены вызваны не сбоем рынка, а реакцией на фундаментальное изменение баланса спроса и предложения, прежде всего, сокращение российских поставок. Гибкость ценового механизма была продемонстрирована, когда текущей зимой цены снизились под влиянием сокращения потребления.
В ноябре-декабре 2022 г. достигнуто соглашение о финансировании REPowerEU, создан новый промышленный альянс для повышения производства солнечной энергетики и энергетической безопасности ЕС, объявлено об ускорении отказа от российского ископаемого топлива путем введения новых процедур для ускорения выдачи разрешений для проектов вИэ. Отмечается, что ВИЭ снижают потребности в ископаемом топливе для отопления и охлаждения, в промышленности и транспорте как в краткосрочной перспективе, так и в будущем; благодаря их низким эксплуатационным расходам возможно сократить счета за электроэнергию [7]. В соответствии с REPowerEU общие мощности по производству возобновляемой энергии к 2030 году будут увеличены
на 200 ГВТ, что существенно выше по сравнению планом Fit for 55. Однако эффективное применение данного механизма осложняется целым рядом факторов, в том числе выходом Великобритании из ЕС, применением неценовых инструментов, отсутствием единой системы углеродного ценообразования, учитывающей выбросы метана в единой цепочке поставок газа [8].
Несмотря на то, что в 2022 г., по словам еврокомис-сара Кадри Симсона, будет введено 50 ГВт новых мощностей ВИЭ, многие вопросы, связанные с построением «зеленой экономики», в том числе в рамках пакета Fit for 55, будут оставаться в стадии обсуждения. Они включают Директиву о возобновляемых источниках энергии в части замены 75% серого водорода в промышленности возобновляемым водородом к 2030 г. и пересмотр гарантий происхождения для ВИЭ; Пакет по водороду и обезуглероженному газу, регулирование по метану, Директивы по энергоэффективности, возможный переходный период для повышенного налогообложения ископаемых видов топлива. Остаётся незавершенным дискуссия по Директиве по энергоэффективности зданий, Положению об инфраструктуре альтернативных видов топлива и др. Требуется разработка и внедрения технологий по удалению углерода (Carbon removal), которые в отличие от CCUS, уменьшающих количество углекислого газа, поступающего в атмосферу, удаляют углекислый газ из атмосферы на длительные периоды времени.
Если в 2022 г. ЕС удалось избежать энергетического коллапса, то прогнозы относительно потребления газа в 2023 г. свидетельствуют о появлении новых рисков. Опасения вызывает необходимость удовлетворения дополнительного спроса вследствие более холодной зимы, полной остановки прокачки российского газа через Украину, за чем последует необходимость увеличить импорт европейского газа на рынки Украины и Молдовы. Как следствие, Европе понадобятся дополнительные объемы поставок СПГ, что окажет давление на рынок сжиженного газа. Кроме того, могут обостриться отношения между ЕС и ее внешними поставщиками, в частности из Африки, после принятия в декабре 2022 г. механизма корректировки углеродных границ (CBAM) в рамках климатической повестки и механизма ограничения цен на газ. Уточним, что СВАМ не касается импорта углеводородов, но затрагивает энергоемкие продукты, экспортируемые африканскими и ближневосточными производителями. Ценовой потолок может повлиять на принятие окончательных инвестиционных решений, в том числе планируемых СПГ-проектов в Мавритании и Сенегале.
Европейская политика декарбонизации может оказать ключевое влияние на инвестиции европейских или международных компаний в проекты по разработке африканского газа, поскольку часть вложений должна идти на финансирование проектов по улавливанию, хранению и утилизации углерода (carbon capture and use or storage, CCUS), а также сокращению сжигания попутного газа и выбросов метана.
Рынок нефти. Мировой рынок нефти на протяжении многих лет испытывал шоки как со стороны предложения, так и со стороны спроса. Однако в 2022 г. он испытал наиболее масштабное и глубокое воздействие целого ряда политических и экономических факторов, включая: санкции, эмбарго и ограничение цен на импорт российской нефти в связи с конфликтом на Украине; скоординированную реакцию стран-потребителей нефти на рост цен путем использования стратегических запасов;
глобальную рецессию и инфляционное давление на мировую экономику; падение внутреннего спроса Китая под влиянием политики нулевого уровня COVID; изменение в глобальных торговых потоках углеводородов и
др.
Однако ключевым фактором воздействия на энергетические рынки, включая рынок нефти, стало усиление регулирующего государственного вмешательства с целью поддержания энергетической безопасности и доступности углеводородных топлив.
Согласно шестому пакету санкций ЕС в отношении России, с 5 декабря 2022 г. действует эмбарго ЕС на морские поставки российской нефти. В этот день также вступил в действие механизм регулирования цен на российскую нефть, принятый странами Евросоюза, G7 и Австралией. Потолок цен установлен на уровне 60 долл./барр. и будет регулярно пересматриваться с 15 января 2023 г. Ограничения также затрагивают широкий спектр услуг, связанных с морской транспортировкой нефти. Аналогичные меры в отношении экспорта российских нефтепродуктов, 80% которых поставлялось на рынки Европы, начали действовать с 5 февраля 2023 г.
В 2022 г. мировой рынок нефти быстро адаптировался к новым условиям и физические поставки харак-теризировались профицитом в размере 500 тыс. барр./сутки по сравнению с дефицитом -2,3 млн барр./сутки в 2021 г. [5].
В результате масштабной структурной трансформация торговых потоков нефть из США, Западной Африки и Ближнего Востока перенаправлена в страны Средиземноморья и Европу, тогда как российская нефть марки Urals поставлялась на рынки Азии. Что касается нефтепродуктов, Европа увеличила импорт нероссийских товаров из более отдаленных рынков стран Ближнего Востока, Индии, Китая и Бразилии. Под влиянием шока предложения и по мере удлинения торговых путей происходит резкая корректировка ценовых различий, рынок танкеров становится более сегментированным, в результате замены поставщиков наблюдается неоптимальное использование сырой нефти на НПЗ.
Эти сдвиги в торговых потоках ускорятся и закрепятся в 2023 году, что будет иметь серьезные последствия для структуры рынка, геополитических отношений и доминирования доллара в торговле нефтью.
Влияние эмбарго ЕС и ценового потолка на российский экспорт в 2023 г. невозможно оценить до конца первого квартала текущего года. Однако уже сейчас ясно, что ОПЕК+ готова действовать на опережение и при необходимости будет сокращать добычу, что окажет воздействие на рынок, так как страны за пределами Ближнего Востока в настоящее время работают на максимальной мощности. США планируют нарастить добычу нефти с 600 тыс. барр./сутки до 800 тыс. барр./сутки и более активно использовать механизмы стратегических запасов для воздействия на баланс спроса и предложения и рыночные ожидания [5]. Анализ январских показателей нефтяного рынка в 2023 г. свидетельствует о росте экспорта российской нефти в Китай и Турцию, выход на российских рынок покупателей из Ганы и Индонезии. Ключевым фактором роста экспорта российской нефти станет изменение географии поставок, в том числе одобрение правительством КНР закупок российской нефти китайскими госкомпаниями. Однако общий экспорт нефти и нефтепродуктов по итогу 2023 г. может снизиться на 12 - 23% [9]. Вместе с тем стоит отметить, что ограничение добычи нефти странам
ОПЕК+ означает снижение масштабов разработки месторождений на их территории, что неизбежно приводит к риску недоинвестирования нефтяной отрасли и в долгосрочной перспективе также отразится на уровне предложения нефти на международном рынке. Тенденция переориентации инвестиций крупных НГК в направлении проектов с более короткими инвестиционными циклами в целях сокращения периода окупаемости и снижения долгосрочных рисков, сложившаяся в прошлом десятилетии, может быть продолжена и в будущем, в том числе в связи с начавшимся бумом на рынке СПГ [10].
Таким образом, основную сложность в реализации намеченных целей ввиду масштабности планируемых реформ составляет установление баланса интересов между странами ЕС с помощью достижения компромиссов, что позволило бы достигать одновременно всех трех всеобъемлющих целей энергетической политики ЕС [5].
Одним из негативных последствий обострения геополитической ситуации может стать введение еще больших ограничений со стороны США в отношении доступа китайских компаний к американским новейшим технологиям, что негативно отразится, с одной стороны, на способность Китая внедрять «зеленые» технологии, а с другой, на безопасность поставок критически важных полезных ископаемых и материалов, таких, например, как редкоземельные металлы. Китай располагает самыми большими разведанными запасами редкоземельных элементов (РЗЭ) и самым большим в мире их производством. РЗЭ используются для производства стержней ядерных реакторов, сверхмощных магнитов, компонентов в аэрокосмической промышленности, в качестве легирующих добавок для сталей и сплавов, как катализаторы при крекинге нефти, для контроля и очищения исходящих газов и др. Редкоземельные элементы широко применяются и в «зеленой» энергетике: при производстве покрытия солнечных батарей используют индий, галлий и теллур; магнитов ветрогенерато-ров — диспрозий, неодим и празеодим [11]. В то же время добыча РЗЭ наносит значительный вред окружающей среде - на каждую добытую тонну редких металлов приходится 10 тыс. куб. м отработанного газа, фтористоводородной и серной кислот и др. вредных выбросов, а также образуется 75 тонн кислых сточных вод. Ученые из США и Европы указывают на отсутствие равноценных заменителей в «зеленой» энергетике семи редкоземельных элементов: диспрозия, неодима, иттрия, тербия, европия, индия и галлия. Китай практически полностью обеспечивает потребности стран ЕС в неодиме и диспрозии [11].
Монопольное положение Китая на рынке редкоземельных металлов и их незаменимость в производстве технологий зеленой энергетики делает данный ресурс важным элементом энергетической трилеммы и одновременно дестабилизирующим фактором в решении вопроса балансировки.
Несмотря на то, что отказ от российских поставок привел к временному смещению потребления в ЕС в сторону «грязных» углеводородов, таких как уголь и атомная энергия, а также к необходимости поиска альтернативных поставок газа, приоритет политики декарбонизации европейской энергетической системы остается неизменным. Более того, эксперты полагают, что введение некоторых корректировок в План REPowerEU
X X
о го А с.
X
го m
о
2 О
м
CJ
fO
сч о cs
сч
о ш m
X
3
<
m о х
X
позволит обеспечить большую энергетическую безопасность в долгосрочной перспективе. Вместе с тем вопрос балансировки энергетической трилеммы в различных ее аспектах будет сохранять свою актуальность в ближайшие два года, что объясняется необходимостью совмещать краткосрочные задачи поддержания достаточного уровня доступа к традиционным, экологически «грязным» видам энергоресурсов и долгосрочную цель снижения выбросов за счет сокращения их потребления.
Политика краткосрочной ориентации на замену импорта углеводородов из России и развитие стратегии по декарбонизации и достижения нулевых выбросов поставили перед странами Евросоюза ряд острых вопросов. Во-первых, для основных инвесторов, вкладывающих средства в разработку энергетических ресурсов развитых стран, возникают два основных риска - обесценения/потери активов и репутационные риски. Первый возникает вследствие того, что временная нехватка ресурсов приводит к необходимости разработки новых месторождений, которые будут востребованы лишь на ограниченном временном интервале, до тех пор, пока элементы трилеммы будут снова перебалансированы. Второй появляется, когда краткосрочные интересы потребителей в обеспечении энергетической безопасности, требующие увеличивать добычу традиционных углеводородов, входят в противоречие с долгосрочными целями правительств, направленными на достижение низкого или нулевого уровня выбросов, что требует от компаний учитывать требования ESG в своем инвестиционном планировании. Стремление совместить эти разнонаправленные интересы приведут к тому, что компании будут стремиться разрабатывать любые энергоресурсы, в том числе углеводородные, характеризующиеся максимально низким содержанием углерода.
Во-вторых, неясно, будут ли скорректированы амбициозные цели ЕС по сокращению выбросов в связи с ростом закупок СПГ и замедлен энергопереход или наоборот ускорен в связи с более быстрым переходом на ВИЭ. В-третьих, пока политический кризис в Европе будет продолжаться, ЕС необходимо дать ответы на следующие вопросы относительно степени государственного вмешательства: целесообразно ли правительствам продолжить политику регулирования цен на нефть и газ; следует ли вмешиваться в оптовые рынки электроэнергии; каким образом проводить политику по созданию стратегических резервов; требуется ли в долгосрочной перспективе реструктурировать рынок для обеспечения нулевого уровня выбросов. В-четвертых, остается неопределенность, как европейская политика и коммерческие стратегии повлияют на доступность энергии в развивающихся странах, смогут ли новые углеводородные проекты и механизмы регулирования в рамках климатической повестки обеспечить безопасность поставок. А из этого вытекает выбор приоритета политики государственного финансирования энергетики: если безопасность, то это означает субсидирование конечных потребителей в целях смягчения ценовой волатильности, если устойчивость, то значит введение налогов на ископаемое топливо и тарифы на углерод [5].
Таким образом, изменение геополитической ситуации в мире в очередной раз актуализировало проблему приоритетов развития Энергетической трилеммы, в том числе и ранее активно обсуждавшийся вопрос, что должно стать основным критерием принятия решений в рамках реализации политики энергоперехода - задача
декарбонизации и достижение углеродной нейтральности или сохранение межтопливной конкуренции без вмешательства правительств при умеренных требованиях по выбросам, что позволит углеводородным ресурсам сохранить свою определённую долю в глобальном энергобалансе [12]. В настоящее время сложившаяся ситуация на энергетическом рынке заставляет страны-импортеры временно изменить приоритеты, поставив во главу угла примат энергетической безопасности. Для российского ТЭК данные пертурбации стали триггером не только для ускоренной переориентации торговых потоков в восточном направлении, но и более масштабной модернизации. При чем речь идет не только о технологических аспектах, товарной и географической диверсификации производства и внешних рынков, но и создании новых институциональных структур, позволяющих генерировать и эффективно использовать доходы от экспорта углеводородов, независимо от стран коллективного Запада.
Не менее важной проблемой, которую высветил текущий кризис, является возможность достижения ин-клюзивности энергоперехода, позволяющей богатым и бедным странам в равной мере воспользоваться результатами «зеленой экономики», в том числе технологиями производства и использования «чистой» энергии. Вероятнее всего будет сохраняться противоречие между краткосрочными интересами субъектов бизнеса, направленными на решение текущих финансовых трудностей, и долгосрочными стратегическими планами правительств, которое выражается в том, что компании из менее развитых стран пытаются снизить издержки за счет использования более дешевых и энергоемких производственных процессов, игнорируя приоритеты декарбонизации, что замедляет энергетический переход [13]. С этой точки зрения политика Европы по отказу от ископаемого топлива и достижению углеродной нейтральности несёт угрозы и для российского экспорта углеводородов [14]. Для того что избежать ускоренного обесценивания активов, связанного с добычей традиционного ископаемого топлива, что существенно затронет мэйджеров, следует отказаться от необдуманного тотального перехода на ВИЭ, частично сохранив традиционные мощности электрогенерации и переведя их на более экологичное топливо, в том числе атомное [2].
И наконец, изолированность России от активного переговорного процесса по климату и явная долгосрочная направленность антироссийских санкций на понижение ее технологического уровня в критически важных отраслях и сферах экономики не способствуют устранению сложившегося еще в советский период технологического отставания, особенно по четвертому и пятому уровням технологической пирамиды, от стран условного Запада, а дальнейшая конфронтация будет работать на истощение научно-технического потенциала страны, который является ключевым фактором решения поставленных задач в рамках Энергетической трилеммы.
Литература
1. Мастепанов А. М., Чигарев Б. Н. Energy trilemma index как оценка энергетической безопасности // Энергетическая политика. - 2020. - № 8 (150). - С. 66-83.
2. Телегина Е. А., Халова Г. О. Геоэкономические и геополитические вызовы энергетического перехода. Последствия для мировой экономики// Мировая экономика и международные отношения. - 2022. - № 6. - С. 26-34.
3. REPowerEU: affordable, secure and sustainable energy for Europe / European Commission [сайт]. - 2023. -URL: https://ec.europa.eu/info/strategy/priorities-2019-2024/european-green-deal/repowereu-affordable-secure-and-sustainable-energy-europe_en (Дата обращения: 03.02.2023).
4. Ukraine: EU agrees fifth package of restrictive measures against Russia / European Commission [сайт]. -2022. - URL: https://ec.europa.eu/commission/presscorner/detail/en/ip_2 2_2332 (дата обращения: 03.02.2023)
5. Key Themes for the Global Energy Economy in 2023 // Oxford Institute for Energy Studies [сайт]. - 2023. - URL: https://www. oxfordenergy.org/wpcms/wp-content/uploads/2023/01/2023-Key-Themes-Global-Energy-Economy-in-2023-ET21.pdf (дата обращения: 01.02.2023)
6. Meidan M., Hove A. China's 20th Party Congress and energy: The good, the bad and the unknown // Oxford Institute for Energy Studies [сайт]. - 2022. - URL: https://www.oxfordenergy.org/publications/chinas-20th-party-congress-and-energy-the-good-thebad-and-the-unknown/ (дата обращения: 20.01.2023)
7. REPowerEU: Commission steps up green transition away from Russian gas by accelerating renewables permitting. / European Commission [сайт]. - 2022. - URL: https://ec.europa.eu/commission/presscorner/detail/en/ip_2 2_6657 (дата обращения: 14.01.2023)
8. Разумнова Л. Л., Мигалева Т. Е. Политика сокращения глобальных выбросов метана в достижении углеродной нейтральности: интересы России // Вестник Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова. - 2022. - Т. 19. - № 2 (122). - C. 21-35.
9. Экспорт нефти и нефтепродуктов из России приблизился к историческому максимуму // Ведомости: [сайт]. - 2023. - URL: https://www.vedomosti.ru/business/articles/2023/02/15/963 134-eksport-priblizilsya-maksimumu (дата обращения: 15.02.2023)
10. Миловидов К. Н. Мировые инвестиции в нефтегазовый сектор апстрим // Проблемы экономики и управления нефтегазовым комплексом. - 2019. - № 2 (170). -С. 46-54.
11. Пашке М., Сергеев И. Б., Лебедева О. Ю. Обеспечение редкоземельными металлами «зеленой» энергетики в контексте устойчивого развития // Вестник Санкт-Петербургского университета. - 2016. - №3. - С. 56-73.
12. Razumnova L. The Green Deal of The European Union: Russia's interests // Scientific research of the SCO countries: synergy and integration. - 2021. - P.14-27.
13. Разумнова Л. Л. Влияние COVID-19 на стратегии российских национальных нефтегазовых компаний в условиях энергетического перехода. // Сборник статей IV Российского экономического конгресса «РЭК-2020». -2020. - Т. VIII. - С. 278-283.
14. Сторожев А. С. Тенденции развития мирового рынка нефти и газа: новая система отношений в постко-видном мире // Геоэкономика энергетики. - № 1 (17). -2022. - С. 34-46.
On the issue of balancing hydrocarbon markets from the Energy Trilemma standpoint
Artemkina L.R., Razumnova L.L.
Russian University of Economics named after G.V.Plekhanov
JEL classification: H87, F02, F15, F29, F40, F42, F49_
The purpose of this study is to clarify the key issues related to the necessity of adjustment the Energy Trilemma under the geopolitical risks, as well as to identify the possible ways to achieve a new energy balance. The article uses methods of comparative analysis of expert assessments of Russian and foreign scientists, primary legal documents of the EU and the statistical databases. The result of the study of several energy market's segments was the identification of contradictions and risks associated with the investment activities of energy companies and formed under the supply and demand imbalance. In particular, we concluded that the risk of underinvestment the oil and gas projects of conventional fuels, as well as risk of assets' depreciation and loss of reputation may appear.
Keywords: Energy trilemma, energy transition, risks of oil and gas companies, REPowerEU plan, oil market, green energy, energy security, environmental sustainability.
References
1. Mastepanov A. M., Chigarev B. N. Using the Energy trilemma index to assess energy security // Energy policy. - 2020. - № 8 (150). - P. 66-83.
2. Telegina E. A., Khalova G. O. Geo-economic and geopolitical challenges of the energy transition. The implication for the global economy // World Economy and International Relations. - 2022. - Vol. 66. - № 6. - P. 26-34.
3. REPowerEU: affordable, secure and sustainable energy for Europe / European Commission [electronic resource]. - 2023. - URL: https://ec.europa.eu/info/strategy/priorities-2019-2024/european-green-deal/repowereu-affordable-secure-and-sustainable-energy-europe_en (accessed 03.02.2023).
4. Ukraine: EU agrees fifth package of restrictive measures against Russia / European Commission [electronic resource]. - 2022. - URL: https://ec.europa.eu/commission/presscorner/detail/en/ip_22_2332 (accessed 03.02.2023)
5. Key Themes for the Global Energy Economy in 2023 // Oxford Institute for Energy Studies [electronic resource]. - 2023. - URL: https://www.oxfordenergy.org/wpcms/wp-
content/uploads/2023/01/2023-Key-Themes-Global-Energy-Economy-in-2023-ET21 .pdf (accessed 01.02.2023)
6. Meidan M., Hove A. China's 20th Party Congress and energy: The good, the bad and the unknown // Oxford Institute for Energy Studies [electronic resource]. - 2022. - URL: https://www.oxfordenergy.org/publications/chinas-20th-party-congress-and-energy-the-good-thebad-and-the-unknown/ (accessed 20.01.2023)
7. REPowerEU: Commission steps up green transition away from Russian gas by accelerating renewables permitting. / European Commission [electronic resource]. - 2022. - URL: https://ec.europa.eu/commission/presscorner/detail/en/ip_22_6657 (accessed 14.01.2023)
8. Razumnova L. L., Migaleva T. E. The role of reducing global methane emissions in achieving carbon neutrality: Russian's interests //Bulletin of the Russian Economic University named after G.V. Plekhanov. - 2022. - Vol. 19. - № 2 (122). - P. 21-35.
9. Export of oil and oil products from Russia approached a historical maximum // Vedomosti: [electronic resource]. - 2023. - URL: https://www.vedomosti.ru/business/articles/2023/02/15/963134-eksport-priblizilsya-maksimumu (accessed 15.02.2023)
10. Milovidov K. N. Global investments in «Upstream» oil and gas sector // Problems of economics and management of the oil and gas complex. -2019. - № 2 (170). - P. 46-54.
11. Paschke M., Sergeev I. B., Lebedeva O. Y. The supply of rare earths for «green» energy and sustainable development // Bulletin of St. Petersburg University. - 2016. - №3. - P. 56 -73.
12. Razumnova L. The Green Deal of The European Union: Russia's interests // Scientific research of the SCO countries: synergy and integration. - 2021. - P.14-27.
13. Razumnova L. L. The impact of COVID-19 on the strategies of Russian national oil and gas companies in the energy transition. // Collection of articles of the IV Russian Economic Congress "REK-2020". - 2020. -Vol. VIII. - P. 278-283.
14. Storozhev A. S. Trends in the world oil and gas market: a new system of relations in the post-covid world // Geoeconomics of Energetics. - № 1 (17). - 2022. - P. 34-46.
X X
о
го А с.
X
го m
о
2 О
м
CJ
