CC BY
23и
Л. П. Клименко, доктор филологических наук, профессор Нижегородской духовной семинарии
К вопросу лексико-семантических основ экзегезы сакральных текстов
Аллегорическое толкование священных текстов раскрывает их духовно-символическое содержание, сообщая тексту глубину общего смысла. Сама возможность многоуровневого толкования обеспечивается особенностями построения дискурса по принципу «двойного реализма» — буквально-исторического и духовно-символического изображения действительности. Существенную роль в формировании аллегорического толкования играет символическое употребление ключевого слова, вокруг которого строится аллегорический смысл контекста.
Поскольку символ по своей природе многозначен, в конкретном контексте он может реализовать определенный аспект своей семантики. Следствием этого является множественность толкования сакрального текста, примером чего могут служить экзегетические опыты изъяснения одного и того же текста в святоотеческой экзегезе. Данное явление обнаруживается в употреблении как одиночных лексем, так и их сочетаний. Например, существительное враг в Псалтири царя Давида реализует пять
значений, обозначая предметы и явления духовного мира. В Псалме 12: 2-3 оно имеет значение 'диавол; враг видимый и невидимый': ДоколЭ, гдн, ЗдкУдешн мд до концА; доколЭ шврдщдешн лнце твое ш мене; ДоколЭ полож^ совёты вх дУшн моей, Ешлё'знн вх сердцы мое'мх день и нощь; доколё вознесется врдгх мой нд мд. Так изъясняют значение слова враг Афанасий Великий, Исихий, Зигабен и др. В этом же значении враг употребляется в стихе 15 того же псалма: Прнзрн, оуслышн мд, гдн кже мой: просвЭтн очн мон, дд не когдА оусн^ вх смерть: дд не когдА рече'тх врдгх мой: оукрёпн^сА нд него [Клименко, 2004: с. 41].
Второе значение — 'нечестивые' — слово враг получает в псалме 9: 14: ПомнлУй мд, гдн, внждь смнре'ш'е мое ш врдгх мон^х, возносЖй мд ш врдтх смертны^х. По изъяснению Е. Зигабена, эти слова сказаны пророком от лица вообще всякого христианина: посмотри, — говорит, — на причиненное мне унижение от нечестивых, то есть от врагов моих видимых и невидимых, которые действительно старались уничтожить весь христианский род. Тот же толковник допускает иное аллегорическое толкование, прикровенно содержащее пророчество о крестной смерти Христа [Клименко, 2004: 42].
Следующее значение существительного враг — 'иудеи' — представлено в псалме 40: 6: Врдзн мон рёшд мнЁ блда: когдА оумретх, н погнкнетх м'ма ¿гш. Говоря «враги мои», пророк разумеет иудеев, побуждавшихся, по изъяснению Кирилла, Феодорита и Афанасия Великого, завистию своею обращать против него злые слова [Клименко, 2004: 42].
Наконец, отметим еще одно символическое значение слова враг — 'архиереи, книжники, еврейские старейшины', оно зарегистрировано в псалме 40: 8: Нд мд шептд^У всн врдзн мон, нд мд помышлЖ^У блда мнЁ. Е. Зигабен полагает, что таинственно содержание псалма относится ко Христу, предательству по отношению к Нему [Клименко, 2004: 42].
Парное сочетание нищий и сирый в тексте разных псалмов при аллегорическом его толковании отцами Церкви также актуализирует несколько значений. 1) 'Народ языческий; бедняк и сирота; угнетен-
V /„у / \ А
ный еврейский народ: 1екЁ шстдвленх есть ннщш, снрУ ты к»дн помощннкх (Пс. 9: 35). По мысли толковника, эти слова должны быть относимы не просто к беднякам и сиротам, но собственно к народу
языческому, который был бедняком, а равным образом был и сиротою, по причине неведения своего Отца и Творца — Бога. По мнению другого толковника, в этих словах царь Давид молит Бога защитить от идуме-ян Свой угнетенный и сиротливый еврейский народ, который предан Ему. 2) Значение 'Христос': Елженх рдзУмЭвдАн нд ннщд и оукогд, вх
/ / Ч / Ч \ 'с4 Г»'«4 ' 9 \ 9 / Ч \
день лютх изкдвитх его гДь. ГДь дд со^рднитх его и живитх его,, и дд оуклжитх его нд земли и дд не преддстх е'гю вх рУки врдгНвх е'гш (Пс. 40: 2-3). 3) Значение 'лишенный имения': йзх же нищи е'смь и оукогх, гдь попечеетсА ш мнЁ: помощники мой и здщититель мой е'си ты,, кже мой, не здкосни (Пс. 39: 18) [Клименко, 2004: 103-104].
Высказываются сомнения относительно обоснованности самой возможности множественного толкования одного текста, что якобы разрушает единство его смысла и содержит в себе элементы субъективности и произвола. К этому могут быть добавлены ссылки на разногласия экзегетов неправославного, иногда сектантского толка. Все это составляет проблему языковых, а конкретно — лексико-семантических основ святоотеческой экзегезы. В решении проблемы важно учитывать, чтобы толкование текстов Священного Писания вписывалось в парадигму православного христианского учения, так как его смысловые границы обеспечивают объективность смысла экзегезы. Сказанное, на наш взгляд, является методологической основой поставленной проблемы.
Надежные доказательства лингвистической объективности аллегорического смысла дает лексико-семантический анализ прямого номинативного значения слова-символа. Процедура такого анализа проводится в несколько этапов и предполагает: 1) тематическую организацию лексики, 2) структурно-семантический анализ лексического значения слова, 3) с помощью компонентного анализа выявление семантических компонентов, лежащих в основе символа, 4) установление типологии механизмов символизации, характерных для лексики разных тематических групп. Конкретная лексика при духовно-символическом толковании допускает несколько символических употреблений, поэтому важно установить семантический потенциал символизации лексем, входящих в состав разных тематических групп. Сказанное можно иллюстрировать примером из Псалтири царя Давида.
Обратимся к приведенному выше парному сочетанию нищий и сирый. В семантике обоих субстантиватов основным семантическим
компонентом является признак 'лишение, отсутствие', который может по-разному уточняться в аспектах субъекта и качества признака. Так, в значении 'народ языческий' речь идет о язычниках, лишенных ведения о Христе и Его учении. В значении 'бедняк и сирота' пророк символически говорит о людях, не имеющих материального достатка. Значение 'угнетенный еврейский народ' актуализируется в молитве к Богу царя-пророка Давида о защите угнетенного и осиротевшего еврейского народа, лишенного свободы. Символическое значение 'Христос' реализуется в псалме 40: 2: Блженх рдзУмёвдлй нд ннщд н оукогд. Блж. Кирилл, Феодорит и Евсевий объясняют возможность такой экзегезы тем, что Христос — это Бог, «Который, ходя по земле, в нищете, не имел для успокоения Своего, где приклонить главу». Символическое значение 'лишенный имения' Василий Великий и Евсевий относят к христианам, каждый из которых «оставил все имения свои ради Христа» [Клименко, 2004: 103-104].
Можно предположить, что различные тематические группы существительных (с семантикой темпоральности, пространства, соматизмов, фитонимов, зоонимов и др.), благодаря особенностям своей семантики, находятся в отношениях корреляции со смыслом символов, развившихся из слов, употребленных аллегорически в сакральном тексте.
При аллегорическом толковании сакрального текста лексика определенной тематической группы реализует способность к символизации и порождает символы двоякого рода, одни из которых репрезентируют явления конкретной исторической действительности, другие представляют явления духовно-символической реальности. Примером может служить функционирование соматической лексики в Псалтири царя Давида.
Исследование святоотеческой экзегезы текста Псалтири царя Давида показало, что далеко не вся соматическая лексика подвергается аллегоризации, но только соматизмы, обозначающие 1) части головы — лице, очи, вежды,уста,уши, например: вежды — 'покрывало, всепосещение Божие': Гдь во ^рдмё стёмх своемх. Гдь, нд несн пртолх ¿гш: очн ¿гш нд ннщдго прнзнрдетё, вёждн ¿гш нспытдетЭ сыны человёчесыА (Пс. 10: 4) [Клименко, 2004: 31]; уста — 'христиане': ВозрддУетёсл оустнё мон, ¿гдА воспою текЁ, н дУшА мод, юже ¿сн нзкдвнлх (Пс. 70: 23),
о/
, , , , , , , , я
уста душевные, умственные уста, окна души, вместилища души: Дзх
ко ¿'смь гдь кгх тьон, нзьедын та ш землн ¿гупетша: рдзшнрн оустд тьоА, н исполню I (Пс. 8о: 11) [Клименко, 2004: 418]; 2) конечности и их части — десница, плещи, ноги, например: нога — 'пути
> ТТ ^ х ^ 1\ »-■ / 'с4
жизни: Ногд моа ста нд прдьотЁ: ьх цркьд^х клдгослоьлю та, гДн
(Пс. 25: 12) [Клименко, 2004: 104]; плещи — 'охраняющая сила Божия': ПлещмД сьонмд шсЭннтх та, н под крнлв ¿гш нддёешнсл (Пс. 90: 4) [Клименко, 2004: 344]; 3) мышечный, телесный состав — плоть, тело, мышца: мышца — 'сила', 'Христос': нзкдьнлх ¿сн мышцею тьоею людн тьоА, сыны ¡дкшьлн н ¡шснфшьы (Пс. 76: 16) [Клименко, 2004: 319]; 4) внутренние органы: сердце — 'душа человека': Ддстх тн гдь по сердцУ тьоемУ, н ье'сь соьётх тьон нсполннтх (Пс. 19: 4), 'сам человек в целом': МдАтх оукоз'ш, н ндсытатса, н ьосхьдлАтх гдд ьзыскдющш ¿го: жньд кУдУтх сердцД н'^х ьх ьёкх ьёкд (Пс. 21: 27), 'мысли и рассуждения': Непоьнненх рУкдмд н чнстх сердцемх (Пс. 23: 4) [Клименко, 2004: 145-146], утроба — 'память, душевная способность': СмАтесл иростУю око мое, дУшД моА н оутрокд моА (Пс. 30: 10),
> М ' ' ,1 \ ' / X N
душевная память: Шкш смнрнсА ьх персть дУшд ндшд, прнльпе землн оутрокд ндшд (Пс. 43: 26) [Клименко, 2004: 172].
В духовно-символической функции не зарегистрированы соматиз-мы из нескольких семантических подгрупп: 1) зубы, челюсти; 2) стопы, пята; 3) кости, бедро, ребра, хребет; 4) чрево, лядвия и др. При этом перечисленные соматизмы, подвергаясь метафоризации, становятся средством вторичной номинации, однако образы обозначаемых ими предметов и явлений не выходят за пределы профанного мира. Например, соматизм зубы в псалме 3: 8 обозначает силу врагов царя Давида: ЗУкы грёшннкшьх сокрУшнлх ¿сн [Клименко, 2004: 73]; стопы — 'движения разума и движения телесные, поступки': Соьершн стшпы моА ьо стезА^х тьон^х, дд не подьнжУтсА стшпы моА (Пс. 16: 5), 'поступки, дела': Т гдд стшпы челоьёкУ нспрдьлАютсА (Пс. 36: 23), 'движения ног во время ходьбы': Оушнрнлх ¿сн стшпы моА подо мною, н не нзнемогостЭ плеснВ мон (Пс. 17: 37) [Клименко, 2004: 155-156] и т. д.
В образном и в символическом значении употребляются в тексте Псалтири не только одиночные лексемы, но и словосочетания, например, Лице Бога Иаковля, Лице Божие, Лице Господне, Лице грехов, Лице Его, лице земли и др. Так, словосочетание лице земли в псалме 1: 4 имеет зна-
> > тт V / 0/ /1/гтг
чение поверхность земли: Но икш прд^х, ¿гоже ьозметдетх ьётрх ш
лнцА землн; словосочетание лице грехов обозначает 'памятование о грехе': Нёсть мнрд вх косте'^х мон^х ш лнцА грё^х мон^х (Пс. 37: 4); Лице Бога Иаковля — 'Бог-Сын': Сей родх нщУщнхх гдд, нщУщнхх лнце кгд ?дкшвлА (Пс. 23: 6) [Клименко, 2004: 85-87] и т. д.
Выбор лексики, способной к сакральной символизации, имеет семасиологическое обоснование и формируется на основе соответствующего значению символа семантического компонента прямого номинативного значения лексемы. Например, существительное очи символически обозначает 'ум' — Просвётн очн мон, дд не когдА оуснУ вх смерть (Пс. 12: 4). По изъяснению Златоуста, «пророк говорит здесь об умственных очах души, то есть уме, который был омрачен тьмою греха. В этом отношении Давид молится об освобождении ума его от таковой тьмы, чтобы ему не умереть в грехах, сделавшись мертвым для добродетели». Иной толковник дополняет: «Просвети очи» означает «дай свет моим глазам, всели бодрость и уверенность, что я не погибну» [Клименко, 2004: 113].
Для ряда соматизмов характерна полисемия духовно-символических значений. При этом лексическая многозначность может возникать на основе уточнения разных аспектов одного из семантических компонентов прямого значения, либо формироваться на базе нескольких семантических признаков. Примером первого способа развития сакральной полисемии может быть употребление в Псалтири лексемы уста: 1) 'глаголы Божии': Нн помлнУ же нме'нх н^х оустндмд монмд (Пс. 15: 4). Под «устнами Божиими» можно понимать 'глаголы Божии', которые антропоморфно обозначают слова, произнесенные «устами» Божиими; 2) 'умные уста': Блдгословлю гдд нд всЖкое вре'мл, вынУ ^вдлд е'гш во оустё^х мон^х (Пс. 33: 2). По мнению толковника, речь здесь идет об «умственных устах внутреннего человека, то есть душевных или сердечных, посредством которых умственно можно внушать божественные мысли. Этим умственным устам никогда не бывает препятствия в памятовании Бога и всегдашнем прославлении Его»; 3) 'апостолы, евангелисты и учители позднего времени': Блдговёстн'хх прдвдУ вх црквн велнцёй, се, остндмх монмх не возкрдню: гдн, ты рдзУмёлх ¿сн (Пс. 39: 10). «Уста Церкви» — это несобственное, возникшее в результате метонимии, наименование преславных апостолов и бывших после них учителей [Клименко, 2004: 171].
Примером второго типа формирования сакральной полисемии, возникающей на основе разных семантических компонентов прямого номинативного значения, может служить употребление в псаломском тексте слова лице: 1) 'разум': ШскьернАютсл пУтГе ¿гш нд ьсАко ьремл: ШемлютсА сУдкы" тьоА Ш лнцД ¿гш: ьсёмн ьрдгн сьонмн шклдддетх (Пс. 9: 5). По толкованию Е. Зигабена, царепророк говорит, что суды Божии отнимаются от его разума. Эта духовная слепота свойственна ошибающемуся, так как ^он не понимает судов и решений, исходящих от Бога; 2) 'наказание': Мкш положншн I хрекетх: ьо нзбЫтц^^х тьон^х оуготоьншн лнце н^х (Пс. 20: 13). По изъяснению Феодорита, псаломское выражение соответствует: «на остатки их Ты приготовишь Лице Твое», то есть приготовишь Свое посещение, или наказание [Клименко, 2004: 85].
В тексте Псалтири соматизмы выполняют две функции: когнитивную и поэтическую. В одном случае у слова формируется духовно-символическое значение, в другом — образное, переносное. Различие между этими двумя видами вторичной номинации заключается в том, что символ репрезентирует образ сакральной действительности, тогда как при метафорическом употреблении слова обозначаемый им образ не выходит за пределы профанной реальности. Примером такого употребления соматизмов может служить лексема десница: 1) 'помазание; определение Бога относительно Давида': ш протньАщнхсА десннцЭ тьоей: сохрднн ма, гдн, икш зённцУ окд (Пс. 16: 8). Значение 'помазание' псалмопевец выразил словом рука, или десница. Господь через Своего пророка, помазавшего Давида, поставил его в царя; 2) 'помощь, сила; Спаситель': Не ко мечемх сьонмх ндслёдншд землю, н мышцд н'хх не спдсе н'хх, но десннцд тьоА н мышцд тьоА н просьёще'ше лнцД тьоегш (Пс. 43: 4); 3) 'правота, доброе естество, правые намерения': И ндстдьнтх та дньнш десннцд тьоА (Пс. 44: 5). По изъяснению Феодорита, десница, то есть правая рука, обозначает правые намерения, при которых не может быть греховного преткновения [Клименко, 2004: 57-58]. Более очевидной иллюстрацией полифункциональности и полисемии соматизма может служить употребление лексемы мышца: 1) 'физическая сила': ЛУчше мдлое прь^ннкУ, пдче когдтстьд грёшныхх многд. Здне мышцы грёшныхх сокрУшдтсл, оутьержддетх же проныл гдь (Пс. 36: 16-17); 2) 'Сила противника': СокрУшн мышцУ грёшномУ
н лУкдвомУ: взыщется грё^х ¿гш н не шкрЖщетсл (Пс. —9: 36). Один из толковников под мышцею понимает физическую силу человека, тогда как другой изъясняет расширительно, как 'силы противника', 'мышцы врагов'; 3) 'Спаситель': Не ко мечемх свонмх ндслёдншд землю, н мышцд н^х не спдсе н^х, но десннцд твод н мышцд твод (Пс. 43: 4). По изъяснению Оригена, царь Давид называет Спасителя «правою рукою, мышцею и светом» [Клименко, 2004: 96].
Как это видно из примеров, новый смысл, формирующий сакральную реальность, возникает при аллегорическом толковании, что соответствует когнитивной, смыслообразующей функции слова. Диапазон символов ограничивается, кроме лингвистического фактора, определенной областью христианского вероучения, парадигмой его догматики. Другой вид переносов и вторичной номинации выполняет поэтическую функцию, сообщая тексту яркую образность и высокую художественность. В этом случае аллегоризации соматизма препятствует зависимость значения лексемы от содержания текста при его буквальном прочтении и понимании.
Рассмотренные виды переносов значения соматизмов подчинены принципу оппозиции сакрального, духовно-символического и профанно-го, конкретно-исторического. Этот принцип является основополагающим для дискурса Псалтири, его действие прослеживается на лексическом, структурно-семантическом и функциональном уровнях. Данное явление определяется тем, что в Священном Писании вопросы веры формируют реальные исторические события.
В ближайшей перспективе исследования заявленной проблемы стоят вопросы, касающиеся аллегоризации лексики других тематических групп, выявления типологии семантических компонентов, лежащих в основе символизации, установления возможных аспектов аллегорезы и ее отражения в разножанровых книгах Ветхого Завета.
Библиографический список
1. Псалтирь царя Давида с параллельным переводом на русский язык. СПб: «Сатис», 1995. 702 с.
2. Клименко Л. П. Словарь переносных, образных и символических употреблений слов в Псалтири. Ч. 1-11. Н. Новгород: Изд-во братства Св. Александра Невского, 2004. 443 с.
