CC BY
67
54
раздел ФИЛОЛОГИЯ
УДК 821. 512.141.09
К ТОЛКОВАНИЮ ОДНОЙ КАСЫДЫ ШАМСУТДИНА ЗАКИ © Л. Р. Шарафутдинова
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, г.Уфа, 450074, ул. Фрунзе, 32.
Тел./факс: +7 (347) 273 67 78.
E-mail: www. tochter2 @ rambler. ru
Суфийская литература является носительницей сложного символического смысла. Порой она непонятна для тех, кто не знаком с терминологией тасавууфа. Поэтому уделение особого внимания надъязыковому уровню, который рассматривается в данной статье, помогает раскрыть смысл художественных образов, идейно-тематическое содержание лирического произведения еще мало изученного поэта.
Ключевые слова: суфизм, суфийская литература, мистицизм, пантеизм.
Творчество Шамсутдина Заки, знаменитого башкирского суфийского поэта XIX в., пользовалось большой популярностью не только на территории Башкортостана, но и за его пределами. Источники мало говорят о Ш.Заки как о литераторе, хотя его литературное наследие изучено в башкирском и татарском литературоведении [1].
XVШ-XIX века отличались острыми катаклизмами социально-экономического характера. В интеллектуально-творческих кругах Башкортостана, да и всего Урало-Волжского региона, все более усиливались пессимистические настроения, которые объяснялись следующим обстоятельством. По указу Екатерины II 4 декабря 1789 года в Уфе открылось Духовное собрание российских мусульман во главе с муфтием [2, С.144]. «Религиозная идеология, широко и усердно пропагандируемая Духовным собранием в крае, имела большое влияние на письменную поэзию, в результате чего значительная часть последней получила суфийское направление, в котором она и развивалась до второй половины XIX века. Укреплению суфизма в литературе способствовало и само положение башкир в XIX веке: народ был крайне разорен колонизаторами и местными феодалами» [3, С.239]. Религиозное настроение, господство схоластики создавали благоприятную почву для отхода от реальной жизни. Безуспешность долгих философских исканий способствовала развитию мистических чувств, тем более что суфизм предлагался в доступной народной форме.
Башкирская суфийская поэзия этого периода, несмотря на свойственные ей простые поэтические средства, являлась носительницей довольно сложного символического смысла. Суфийская поэзия имела всегда два аспекта: содержание стихов воспринималось широкими массами в обыденном смысле, а с точки зрения исламской философии оно оставалось эзотерическим феноменом.
Причиной этого являлось то обстоятельство, что в условиях политического господства колонизаторов и местных феодалов башкирская суфийская поэзия приобрела национально-освободительную заостренность; башкирские поэты старались в скрытой форме выразить те мысли и стремления, которые были направлены против колониального и национального гнета, схоластики ортодоксального
ислама. Со временем еще больше усложнилось правильное осмысление полисемантических поэтических образов, неясность символов еще более усугубилась и фактически стала непреодолимой преградой между произведением и читателем.
Чтобы преодолеть эти трудности в осмыслении текста, следует изучать суфийскую поэзию, в том числе и башкирскую мистическую лирику, по уровням, уделив особое внимание надъязыковому уровню, так как именно на нем возможно дешифрирование художественных образов.
Обращение к надъязыковому уровню представляет собой особую ступень научного исследования. Если первая ступень исследования текста подразумевает непосредственно лингвистическое изучение и охватывает фонологический, метрический, морфологический и синтаксический уровни, то вторую, более сложную ступень представляет надъязыковой уровень, происхождение и существование которого не может объясниться только с помощью языкового механизма. Здесь особое внимание надо уделять словам, которые носят терминологический характер, так как именно они содержат гораздо большую смысловую нагрузку, чем их чисто лексическое значение.
Изучению терминологии, характерной для суфийского литературного течения, ученые давно уделяют огромное внимание [4], однако пробелы имеются здесь и по сей день. И для восполнения этих пробелов необходимо обратиться к творчеству отдельных суфийских авторов.
Литературная судьба Шамсутдина Заки весьма своеобразна. Исследователи башкирской литературы ставят его имя рядом с Физули из Багдада, с арабским поэтом и философом Ма‘ари и древнегреческим поэтом Гомером [5, С.136]. Популярность поэта была безгранична не только на Родине, но и далеко за пределами Башкортостана. Творчество Ш.Заки представляет собой определенную веху развития истории национальной литературы, художественной мысли, и он является одним из ярких представителей башкирской суфийской поэзии. Однако, несмотря на интерес к творчеству Шамсутдина Заки, некоторые стороны его литературного наследия все еще недостаточно изучены.
Хочется обратить внимание на одну из касыд Шамсутдина Заки, которая дана в книге Шейха Ибн
Вестник Башкирского университета. 2007. Т.12, №2
55
Ата Аллаха аль-Искандари «Книга Мудростей» в переводе И. Р. Насырова, суфийская сущность которой еще не исследована в литературоведении.
Его любовь сокрушит братьев глубины в песок
От страсти (Его любви) исправятся отступники делами
Его любовью совершенствуются люди
Он — самый возлюбленный во всей истине
Нет иного возлюбленного, кроме Него, у детей времени
[6, С.261].
К Нему идет мое сердце, к Нему летит мой дух Его жаждет моя тайна, только Он мной любим К Нему обращается мое сердце, к Нему страстно тянется душа К Нему влекома тайна, только Он созерцаем и только!
У Него конечная остановка идущего (к Нему суфия).
Он - наставник мой и твой на истинный путь Все, кроме Него, — ложь и тлен и ничто не существует (на самом деле), кроме Него [6, С.261].
Выше говорилось, что у касыды должно быть двоякое - народное и эзотерическое - понимание. Под понятием обыденным его можно воспринять как обыкновенные лирические стихи, где говорится о любви автора к своему объекту. Естественно, в башкирской суфийской литературе, как и в традиционной суфийской лирике Востока, грамматически пол этого объекта не указывается, что вполне отвечает смыслу, вкладываемому в него. Одно ясно: объект молодой или молодая. С точки зрения суфийского учения у касыды должен иметься подтекст. Именно поэтому содержание касыды туманно.
Первая строчка последней строфы касыды: «К Нему идет мое сердце, к Нему летит мой дух, Его жаждет моя тайна, только Он мной любим», - не требует специального изучения, так как хорошо известно, что, по суфийскому представлению, здесь речь идет о свидании с Аллахом, о мистической любви к Возлюбленному. «Страстное тяготение души к Нему и конечная остановка у Него» у Шам-сутдина Заки обозначает слияние с Богом. Это вполне естественно с суфийской точки зрения, по которой тело должно быть переполнено экстатическим стремлением к Богу.
Здесь характерные для мистической поэзии психологические параллелизмы закодированы в следующих терминах: «возлюбленный» - божественная ипостась, ради которого происходит совершенствование суфия в каждом мистическом состоянии; «дети времени» - суфии; «полет сердца и духа» - стремление к слиянию с Богом; «у Него конечная остановка идущего» - слияние с Богом, т.е. Бог во мне самом; «все, кроме Него, - ложь и тлен, и ничто не существует, кроме Него», - призыв к созерцанию единства бытия в многообразии сотворенных явлений.
Полное слияние с Богом - это конечная цель суфия, взыскующего Истины.
Бог - высшая цель, а что еще может быть целью, Кроме него?
Нет ничего в пределе помыслов, кроме Него [6, С.260].
То же самое подтверждается и во всей касыде. Возлюбленный поэта-суфия - это Бог.
Согласно суннитскому представлению, развитие такого рода мыслей считалось непростительной ересью. Известного суфия Хусаина ибн Мансур аль-Халладжа, который открыто изрек: «Я есть Истина!», чем хотел отметить факт экстатического единения с Богом, четвертовали в 922 году как неисправимого еретика [7, С.348-349]. Естественно, в условиях политического господства ортодоксального ислама Шамсутдин Заки был вынужден применять такого рода поэтическую завуалирован-ность для воспевания единства бытия в многообразии сотворенных явлений.
Таким образом, произведение направлено на раскрытие мистических чувств суфия, который жаждет единения с Богом и носит пантеистический характер. Касыда Шамсутдина Заки имеет суфийскую сущность и входит в основное русло классической суфийской литературы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Харисов А.И. Литературное наследие башкирского народа. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1965; Шарипова З. Башкирская письменная литература первой половины XIX в. и творчество Х.Салихова. Автореферат канд. дис. - Уфа, 1985; Она же. Пером и словом. - Уфа, 1993; Баимов Р.Н. Великие лики и литературные памятники Востока. - Уфа: Гилем, 2005; Кунафин Г.С. Башкирская литература в первой половине XIX века. - Уфа: РИО БГУ, 1986; История башкирской литературы. Т.2. - Уфа: Китап, 1990; Гайнуллин М.Х. Татарская литература. XIX век. Казан, 1968; История татарской литературы. Т.1. Эпоха средневековья. - Казан, 1984.
2. Баимов Р.Н. Великие лики и литературные памятники Востока. Уфа: Гилем, 2005
3. Харисов А. Литературное наследие башкирского народа.
Уфа, 1973.
4. Бертельс Е.Э. Суфизм и суфийская литература. - Избранные труды. М., 1965; Фильштинский И.М. и Шидфар Б.Я. Очерк арабо-мусульманской культуры (VП-XП вв). - М., 1971; Удам Х. Семантические особенности суфийской поэтики. - М., 1971; Харисов А.И. Литературное наследие башкирского народа. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1965; Хусаинов Г.Б. Башкирская литература XII-XVШ вв. - Уфа, Гилем, 1996; Он же. Духовный мир башкирского народа. -Уфа: Китап, 2003.
5. Шарипова З.Я. Источники вдохновения башкирской литературной мысли. // Агидель, 2005, №5.
6. Шейх Ибн Ата Аллах аль-Искандари Книга мудростей (Китаб аль-хикам). - Уфа: РИО РУНМЦ Госкомнауки РБ, 2000.
7. Бертельс Е.Э. Суфизм и суфийская литература. - Избранные труды. М., 1965.
Поступила в редакцию 13.12.2006 г.
