CC BY
17
ПОРТРЕТЫ УЧЕНЫХ
К СТОЛЕТИЮ ВЫДАЮЩЕГОСЯ ГЕОЛОГА-НЕФТЯНИКА ПРОФЕССОРА КАДЫРА РАХИМОВИЧА ТИМЕРГАЗИНА (1913-1963)
Науки благороднейшими человеческими упражнениями справедливо почитаются и не терпят порабощения.
М.В. Ломоносов
Кадыра Рахимовича Тимергазина можно назвать башкирским Ломоносовым. В жизнеописании этих ученых очень много общего. Оба крестьянского происхождения, из глухих провинций России. Оба с ранних пор почувствовали непреодолимую тягу к научным знаниям. Оба прожили жизнь, с детства наполненную борьбой за самоутверждение и научную истину.
Ломоносов был первым русским ученым в Российской академии наук, Тимерга-зин —первым профессором из башкир в Башкирском филиале АН СССР.
Ломоносов был химиком, минералогом, геологом, географом, почвоведом, поэтом, художником, историком. Тимергазин был петрографом, минералогом, геохимиком, нефтяником, геологом-стратиграфом, рудником и историком науки.
Ломоносов создал первую при Академии наук России химическую лабораторию. По его инициативе в 1755 г. основан Московский университет. Тимергазин был инициатором и одним из организаторов Уфимского нефтяного научно-исследовательского института (УфНИИ - БашНИПИнефть), а в 1951 г. — Башкирского филиала АН СССР с Горногеологическим институтом в его составе.
Наконец, оба ученых прожили короткую жизнь: Ломоносов — 54 года, Тимергазин — 50 лет.
В память о названных ученых учреждены именные премии за выдающиеся научные достижения. Первую премию АН РБ имени К.Р. Тимергазина получили крупные исследователи Урала и Предуралья: доктор геолого-минералогических наук Е.В. Чибрикова и кандидат геолого-минералогических наук В.И. Козлов.
На доме в Уфе, где жил К.Р. Тимер-газин, установлена мемориальная доска, а с 2003 г. в его память регулярно проводятся Тимергазинские чтения. В селе Аминево Кунашакского района Челябинской области у здания средней школы установлен бюст К.Р. Тимергазина.
К.Р. Тимергазин родился 5 февраля 1913 г. в зауральском ауле Сабактыкуль. Он был восьмым ребенком в беднейшей крестьянской семье. Его неграмотные пожилые родители (сами сироты с малолетства) вынуждены были отдать Кадыра с раннего детства в пастухи и батраки в соседний аул.
Ни полуголодное существование, ни отсутствие школ в близлежащих селах не помешали любознательному мальчику, единственному из своего аула, учиться в школе 1 ступени в ауле Сарино, удаленном от Сабактыкуля на пять километров. Окончив с отличными отметками начальную школу (чему помогли рано проявившиеся природные способности к
учебе, а также умение переносить постоянные физические и душевные перегрузки), батрак-мальчик твердо решил продолжить учебу. В конце лета 1927 г. он сбежал от хозяина в недавно открытую в Аргаяше для детей бедняков школу-интернат II ступени.
В Аргаяшском «лицее», где в то время училось много будущих деятелей башкирской интеллигенции, Кадыр был самым лучшим учеником. Преподаватели прочили ему яркое будущее в математике, физике и химии.
После окончания Аргаяшской школы Кадыра послали на пятимесячные подготовительные курсы при Уфимском рабфаке имени Багау Нуриманова, где он проучился все лето 1930 г., и получил направление на учебу в Казанский государственный университет (КГУ). Однако там лучшего питомца Аргаяш-ской школы и Уфимского рабфака встретили, увы, не с распростертыми объятиями. Кадыру было объявлено, что прием на специальности по любимым и желаемым им физике, химии и математике уже закончен. Для бедствующего Кадыра, плохо одетого, постоянно голодающего, да еще к тому же почти не знающего русского языка, это было страшным ударом. Но он проявил такую силу воли и такую настойчивость в достижении цели, что его все же к 1 октября 1930 г. приняли на геолого-биологический факультет, правда, «засунув» на животноводческое отделение, как, видимо, башкира-скотовода. Но Кадыр не сдался, обил пороги всех приемных кабинетов университетских чиновников и добился-таки зачисления на геологическое отделение.
Жестокий голод, разразившийся в стране в 1931—1932 гг., мизерная стипендия, на которую в то время нельзя было купить булку хлеба, гнали студентов на временные работы: разгрузку барж на пристани и железнодорожных вагонов на вокзале.
Семнадцатилетний Кадыр все свободное время сидит в библиотеке. «Науки юношу питают», приносят ему великую радость познания. Очень скоро, преодолев все трудности, он стал лучшим студентом не только
своего факультета, но и всего Казанского университета.
Окончившего геологический факультет с отличием Кадыра декан факультета и заведующий кафедрой минералогии профессор Л.М. Миропольский оценили по достоинству: «Среди окончивших в 1935 г. студентов тов. Тимергазин резко выделяется своими способностями, быстротой усвоения материалов и особой любовью к изучению минералогии», — отметили они.
10 мая 1935 г. общеуниверситетская газета «Ленинец» вышла с сообщением: «5 мая в университете состоялся очередной выпуск студентов. Всего выпущено 119 студентов, окончивших различные специальности Казанского государственного университета. На выпускном вечере были премированы лучшие ударники, окончившие университет: Абдрах-манов, Тимергазин, Евстафьев, Березин, Павлов, Габдул-Валеева, каждый по 200 рублей и почетной грамотой». Ниже этого сообщения было помещено интервью с одним из этих шести наилучших выпускников КГУ Кадыром Тимергазиным, который сказал: «Университет вывел меня в люди».
Кадыра сразу зачислили в аспирантуру при кафедре минералогии «для подготовки к научной деятельности». Знания в области минералогии и петрографии рудных месторождений позволили ему в будущем одинаково легко и успешно заниматься как вопросами осадочной петрографии и литологии, так и изучением петрологии магматических и метаморфических образований кристаллического фундамента. В 1933 г. он исследовал генезис железных руд Белорецкого района горной части Башкирии. В 1934—1935 гг. написал свою первую научную работу «К изучению золоторудных кварцевых жил Веркинского участка Саралинского золоторудного района (восточный склон Кузнецкого Алатау)», которая была представлена к опубликованию в качестве лучшей дипломной работы на геологическом факультете.
К.Р. Тимергазин не стал завершать
аспирантуру, а решил заняться научной работой в Уфе, в недавно сформированной Центральной научно-исследовательской лаборатории (ЦНИЛ) треста «Востокнефть». Решение это было, несомненно, правильным, остается лишь удивляться прозорливости и дальновидности молодого человека, столь точно угадавшего, где он сможет наиболее эффективно и с пользой для общества реализовать свои силы и возможности. Кадыр Рахимович стал одним из первых геологов, составивших костяк этого научного учреждения, которое в последующие годы выросло в подлинную академию нефтяного дела на востоке страны, стало «научным штабом поиска нефтяных месторождений в Башкирии».
7 июня 1935 г. К.Р. Тимергазин был принят в лабораторию экспериментально-промысловой геологии ЦНИЛ и занялся литол ого - петрографическим исследованием самого на то время актуального объекта — промышленно-нефтеносных нижнепермских известняков Ишимбайского месторождения, открытого в 1932 г.
Работоспособность Тимергазина поразила руководителя лаборатории Б.Г. Логинова, который свидетельствовал: «Нужно было видеть, с какой увлеченностью отдавался Кадыр Рахимович этой работе. Первой работе после вуза. Только его исключительное трудолюбие, настойчивость позволили изучить и описать такое огромное количество керново-го материала. Требовательность к качественной стороне работы побуждала его к частым выездам на скважины».
В научном отчете «Пористость, структура и генезис коллекторов нефти Ишимбаев-ского месторождения в свете геохимических данных» петрограф К.Р. Тимергазин впервые дал детальную литол ого- петрографическую характеристику нефтеносных пород, выявил их коррелятивные признаки по разрезам всех скважин месторождения, проанализировал взаимосвязь порового пространства в породах с их минералогическим и химическим составом, выявил преимущественно
рифово-органогенную природу карбонатного массива нижнепермского возраста и показал особенности распределения нефтеносности в них. Данные этой научной работы стали первоосновой для последующих литолого-геологических исследований как в ЦНИЛ треста «Башнефть», так и в институтах Москвы и Ленинграда и были рекомендованы к опубликованию.
Но работу по изучению карбонатных пород Ишимбаевского месторождения, которая по актуальности темы должна была перерасти в кандидатскую диссертацию, К.Р. Тимерга-зину пришлось прервать в связи с неожиданным его переводом из лаборатории Б.Г. Логинова в петрографический кабинет ЦНИЛ 9 января 1936 г. С головой окунувшись в новые проблемы, Кадыр Рахимович работает неистово. Он завоевывает авторитет среди научных сотрудников, 1 сентября 1937 г. (через два года после окончания КГУ) руководство «Башнефти» назначает 24-летнего ученого начальником геологического кабинета ЦНИЛ. Кадыр Рахимович успешно занимается изучением геологии всего разреза осадочных отложений, а в дальнейшем и пород кристаллического фундамента. И каждый раз он одним из первых предсказывает перспективность на нефть различных интервалов разреза палеозоя и подстилающих толщ.
Здесь на Кадыра Рахимовича возлагается разработка темы по стратификации красноцветных отложений уфимского яруса верхней перми западного склона Южного Урала. И эту сложную работу К.Р. Тимергазин выполнил, как и предыдущую, быстро и высокопрофессионально. Нугушский петрографический отряд ЦНИЛ состоял из начальника Кадыра Рахимовича и практиканта-студента геологического факультета Казанского университета. В двух письмах из экспедиции от 15 и 25 августа 1936 г. своей жене А.Д. Халиковой он сообщает: «Вот, наконец, и мы доехали до знаменитого Нугушского разреза красноцвет-ных отложений, до жизненного центра его — села Александровка. С этой минуты начинаем
работу. Александровка будет основным нашим пунктом. Работу начну с востока района и буду гнать на запад. Дела идут у меня прилично, работаем вовсю. Замечательным парнем оказался практикант. Мы с ним хорошо сработались, и работа у нас идет семимильными темпами. Работаем мы с 6 часов утра до 7— 8 часов вечера, как медведи. Ведь за день проходим большие дистанции, да еще с грузом».
Особенно важным было открытие им в 1940 г. в скважине № 1 Ардатовка пласта пористых песчаников девонского возраста, насыщенных нефтью. В своем отчете за 1940 г. Кадыр Рахимович пишет: «Открыт новый нефтеносный горизонт, еще неизвестный не только в Башкирии, но и за пределами ее». Несмотря на это заявление, нефть в терриген-ном девоне была открыта лишь спустя 4 года.
В Башкирии в эти годы разворачиваются широкие нефтепоисковые работы. На западе республики работают пятьдесят геологосъемочных, геофизических, топографических и буровых (крелиусных) партий. В 1936 г. добыча нефти в республике достигла 967,7 тыс. т в год. В мае 1937 г. была открыта промышленная нефть в песчаниках угленосной свиты нижнего карбона на крупной Туй-мазинской структуре. Это был большой успех, достигнутый самоотверженным трудом и талантом большого числа геологов, буровиков, управленцев. Много специалистов прибыло из Баку, Грозного, Майкопа. Каждое открытие было настоящим праздником для всех нефтяников, ощущавших себя дружной единой семьей.
Но жизнь была далеко не безоблачной. В Башкирию из Москвы уже устремились волны «большого террора». В октябре 1937 г. в Уфу приехал секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Жданов для руководства III пленумом Башкирского обкома ВКП(б). Ссылаясь на сталинский тезис об обострении классовой борьбы в стране по мере продвижения общества к социализму, он заявил, что республика наводнена вредителями, немецко-японскими шпионами, террористами и буржуазными на-
ционалистами, которых «беспечное» партийное руководство республики не замечает и с ними не борется.
Это был очередной большевистский миф, принесший горе практически в каждую семью. А тогда «сон разума» вождя вызвал очередной всплеск восторга народных масс, впоследствии испытавших на себе его трагические плоды. Последовали массовые репрессии и расстрелы партийных и правительственных руководителей, директоров предприятий, творческой интеллигенции.
По итогам III пленума в 1937 г. расстреляли 274 руководителя республики во главе с первым секретарем Башкирского обкома ВКП(б) Я.Б. Быкиным (всех реабилитировали в 1956 г.).
Особое недоверие и беспокойство у властей вызывали специалисты. Их считали потенциальными врагами советской власти. Большие потери понесли геологи, особенно нефтяники. Один за другим исчезали знакомые, друзья и коллеги Кадыра Рахимовича, с которыми он был связан по работе. Одним из первых был репрессирован Г.Ф. Марка-рьян — директор ЦНИЛ, в которой работал К.Р. Тимергазин. Были расстреляны главные геологи «Востокнефти» Е. Романевич, работавший там в 1929—1934 гг. и Я. Давидович (1934—1937). В 1937 г. расстреляли начальника «Востокнефти» старого большевика С.М. Ганшина. После него сменилось еще несколько главных специалистов этого учреждения, которые навсегда бесследно исчезали.
В 1937 г. расстреляли Скворцова с группой геологов за то, что они «занизили» этаж нефтеносности Ишимбаевского месторождения. 10 лет лагерей получил начальник электроразведочных и каротажных партий «Вос-токнефти» А. П. Булмасов, в ГУЛАГ угодили геолог-нефтяник В.А. Киров и начальник топографической службы «Востокнефти» Шах-тарин.
Знакомство Кадыра Рахимовича со всеми названными геологами было по тем временам крайне опасным обстоятельством.
На допросах арестованному в первую очередь предлагали назвать всех своих коллег и сообщников. Существовал государственный план репрессий и расстрелов, для выполнения которого от НКВД требовалось раскрывать крупные заговоры с множеством фигурантов, поэтому аресты людей были упрощены до предела. Сексоты считались самой сознательной частью населения страны, помогавшей работе «органов». Сигнал в «органы» на любого человека был достаточен, чтобы его трагическая участь была решена. Массовые репрессии вызывали в обществе страх и подозрительность. Кадыра Рахимовича, как и многих, мучили ощущение полного бессилия и невозможность помочь попавшим в беду людям. В 1937 г. в Башкирии была «раскрыта» контрреволюционная националистическая латышская организация. По этому сфабрикованному НКВД делу, по неполным данным, было репрессировано и расстреляно 280 местных латышей. Опасаясь ареста, в 1938 г. из Уфы в Саратов уехали геологи Г.В. Вахрушев и А.И. Олли, работавшие в Башкирском геологическом тресте.
Донос поступил и на К.Р. Тимергазина. В нем сообщалось, что он сын бывшего кулака, скрывший свое социальное происхождение. На этот раз решили проверить: послали запрос в сельсовет, откуда пришел спасительный ответ.
Советский режим губил людей не только физически, но и духовно. Страх делал их пассивными и безынициативными: каждый специалист знал, что за неподтвердившиеся рекомендации на бурение скважин их авторов ждет суровое наказание, поэтому никто не хотел рисковать. Поиски нефти в Волго-Уральской области сопровождались постоянной дискуссией между сторонниками и противниками расширения базы перспективных нефтегазоносных объектов, за которой внимательно следили органы ОГПУ, готовые покарать проигравших спор как «врагов народа».
В таких условиях заявление о потенциальной нефтеносности нового объекта,
каким являлся недавно вскрытый скважинами терригенный девон, требовало от К.Р. Ти-мергазина большого мужества и уверенности в своей правоте. Необходимо было также заручиться поддержкой руководства отрасли и научного сообщества, создать благоприятное общественное мнение. К.Р. Тимергазин едет в Москву и Ленинград, выступает на союзных и многочисленных местных и региональных совещаниях. Его охотно принимают и благодарят, но в 1942 г. крупное геологическое совещание, проведенное в Наркомате нефтяной промышленности СССР во главе с наркомом И.К. Сединым и его заместителем Н.К. Байбаковым, сочло, что открытие промышленной нефти в терригенном девоне маловероятно. Отрицание перспектив было более безопасным и надежным вариантом уйти от ответственности. Девонскую нефть в Туй-мазах открыли лишь в 1944 г., после открытия ее в Жигулях. К.Р. Тимергазин в это время находился на фронте. Когда стали делить Сталинскую премию, в пылу жарких дебатов о нем забыли. Напомнить о себе самому он счел неэтичным.
В дальнейшем Кадыр Рахимович посвятил детальному изучению терригенных отложений девона крупную монографию, которая, к сожалению, была в те годы безосновательно засекречена и вышла в свет лишь в 2000 г., когда главные месторождения были уже отработаны. Важнейшая научная работа, призванная оказать практическую помощь нефтяникам, была выведена из производственного процесса.
Должность начальника геологического кабинета ЦНИЛ Кадыр Рахимович занимал до 1941 г. С первых же дней войны он отправляется на фронт, несмотря на то, что на нефтяников, в т.ч. на работников ЦНИЛ, распространялась «бронь». К.Р. Тимергазин понимал, какая тяжелая политическая ситуация сложилась в Башкирии в связи с неудачами в нефтепоисковом деле. Залежь в карбоне Туймазинского месторождения, обнаруженная в 1937 г., оказалась сравнительно
небольшой, а других открытий практически не было. Годовая добыча нефти снизилась с 1 670 тыс. т в 1939 г. до 1 452 тыс. т в 1940 г. и до 1 317 тыс. т в 1941 г.
Между тем создание материальной базы нефтяной промышленности шло ударными темпами. На строительные работы прислали много политзаключенных. С их помощью в 1934 г. была построена железная дорога Уфа — Ишимбаево, в 1937 г. вступили в эксплуатацию нефтепровод Ишимбаево — Уфа и Ишимбаевский нефтеперегонный завод, в 1938 г. завершили строительство первой очереди Уфимского НПЗ. Поселок Ишимбаево был преобразован в город. Все делалось с размахом, в расчете на большую нефть. А нефть кончается, значит, все ученые, обещавшие большую нефть в Башкирии, обманщики.
В 1939 г. умирает академик И.М. Губкин — один из главных инициаторов создания «Второго Баку», на защиту и помощь которого рассчитывали нефтяники. Летом 1940 г. скоропостижно скончался академик А.Д. Архангельский — последний влиятельный сторонник нефтепоисковых работ на Урале. В.В. Сенюков и З.И. Шептунова считают, что И.М. Губкин и А.Д. Архангельский умерли насильственной смертью [А.Л. Яншин. Из неопубликованного. М., 2003. С. 290].
В ноябре 1940 г. пленум Башкирского обкома ВКП(б) рассмотрел вопрос о состоянии нефтяной промышленности в республике и перспективах ее развития. Резкие высказывания в адрес нефтяников и состояние, близкое к панике, в рядах последних. Положение могла спасти скважина на терригенный девон, предложенная К.Р. Тимергазиным, но все напуганы: вдруг окажется пустой. Страх сковывал инициативу, так что для открытия самой богатой нефтью Волго-Уральской провинции опасались не только пробурить специальную скважину, но даже углубить бурившуюся на карбон.
Кадыр Рахимович участвовал в боях за освобождение Белоруссии, Прибалтики, Польши, Восточной Германии, в штурме
Берлина. Демобилизовался в июне 1946 г. в чине капитана. Судьба уберегла его от смерти на поле брани, но, прошагав с боями полЕвропы, он не смог избежать распространенный среди пехотинцев болезни — окопного нефрита, который и оборвал его жизнь в пятидесятилетнем возрасте, в расцвете творческой деятельности.
Пророк Мухаммед сказал: «Война есть предательство». Как думал об этом ее участник капитан Тимергазин, мы не знаем. Вспоминать о войне он не любил, говорил: если вспоминать, можно сойти с ума. Но в отличие от многих других фронтовиков он не ожесточился сердцем, сохранил миролюбивый нрав.
Решив, что нефтяные богатства помогут народу лучше жить, он активно включился в их поиски. И работал не покладая рук и не жалея себя. Вскоре после открытия в 1945 г. скважиной в Бавлах осадочной толщи под терригенным девоном, названной бавлинской свитой (неизвестной ранее на платформе), К.Р. Тимергазин делает вывод о ее перспективности на нефть и газ. Замечу, что по тем временам это было весьма смелое заявление. Дело в том, что, согласно биогенной гипотезе происхождения углеводородов, господствовавшей в нашей стране, скопления нефти считались возможными лишь в отложениях богатых органическими остатками, т.е. в палеозое и выше. Докембрий же «немой», к тому же включает много красноцветов, которые, согласно той же гипотезе, противопоказаны для нефтегазообразования. Бурением не были встречены и надежные нефтепроявления. Следовательно, по теории здесь никакой нефти быть не может.
Кстати, и сегодня многие геологи считают, что красноцветные породы не могут содержать промышленную нефть. А в те годы это мнение игнорировать было опасно. Не отвлекает ли Тимергазин народные деньги на явно бесполезное дело? Ответственность за это предусматривала п. 7 58-й статьи особой части Уголовного кодекса РСФСР о вредительстве. Прямо или косвенно эта статья
не позволила осуществиться многим полезным инициативам, таящим в себе риск. Кадыр Рахимович знал также, что в политизированном обществе, где он жил, спор редко заканчивается победой справедливости и рождает истину.
Так было с терригенным девоном, где вначале он был в меньшинстве (а после открытия нефти остался ни при чем). То же происходит и с докембрием. Он видел, что страх и предубеждения руководят поступками людей, что громче всех кричат «нет» те, кто слабо знаком с предметом. И он настойчиво проводит детальное изучение литологии и последовательности напластования этих осадков и дает первую стратиграфическую колонку додевонских отложений. При этом впервые разрабатывает циклический метод изучения стратиграфии платформенных осадков докембрия, оказавшийся наиболее плодотворным и надежным в «немых» толщах. Геологи им пользуются до сих пор. Высокое качество исследований Кадыра Рахимовича признали все специалисты.
В 1958 г. К.Р. Тимергазин защитил в ВНИГНИ (Москва) докторскую диссертацию на тему «Додевонские образования Западной Башкирии и перспективы их нефтегазоносно-сти». Эта работа была опубликована в виде капитальной монографии и сразу стала настольной книгой геологов всего Волго-Уральского региона. И хотя в дальнейшем споры о перспективах нефтеносности додевона не утихли, открытие уникального Куюмбо-Юрубчено-Тайгинского месторождения нефти с запасами, превышающими 1 млрд т в рифейских отложениях Сибирской платформы, имеющей сходное геологическое строение с ВосточноЕвропейской платформой, явилось подтверждением идеи К.Р. Тимергазина о том, что нефть в этих отложениях содержаться может.
Кадыр Рахимович, один из немногих, понимая, как нужна наука народу республики, активно включился в ее создание и последующее развитие. В 1947 г. по его инициативе и участии был создан Уфимский нефтяной
научно-исследовательский институт (ныне БашНИПИнефть), а в 1951 г. Башкирский филиал АН СССР. С самого начала он столкнулся с проблемой катастрофического недостатка научных кадров. В республике не было ни одного доктора геолого-минералогических наук, необходимого для Горно-геологического института — головного в БФАН СССР. Для работы в Башкирском филиале АН СССР Кадыр Рахимович приглашает ученых из Москвы и Казани. Но они отказываются. Тогда он пишет письмо профессорам Г. В. Вахрушеву и А.И. Олли, бывшим уфимцам, с официальным приглашением от Башкирского правительства возглавить организуемый здесь Башкирский филиал Академии наук СССР и Горно-геологический институт. Они соглашаются и приезжают в Уфу.
Кадыр Рахимович верил в свой народ, считал, что башкирская земля может рождать и «собственных Платонов, и быстрых разумом Ньютонов». Вместе с тем он был подлинным интернационалистом, человеком широкой души. Среди его друзей были башкиры, русские, татары, белорусы, украинцы, азербайджанцы, чеченцы, евреи, армяне, латыши, эстонцы, немцы, чуваши и представители многих других национальностей нашей страны.
С ним башкирской науке повезло: в других филиалах Академии наук СССР Волго-Уральского региона нет Института геологии. Не оказалось инициатора-создателя.
В короткой статье трудно рассказать о многогранной научной и общественной деятельности Кадыра Рахимовича. Еще при жизни он был признанным лидером в нефтяной геологии, участвовал в открытии практически всех крупных месторождений нефти в республике, был крупным организатором науки и видным общественным деятелем, председателем Президиумв Верховного Совета БАССР (1959—1963).
Свое повествование я хочу завершить краткими личными воспоминаниями. С Ка-дыром Рахимовичем я неоднократно встречался в Уфе, а в августе 1959 г. мы вместе
сопровождали академика Д.В. Наливкина, приехавшего на Урал из Ленинграда, чтобы провести свой семидесятилетний юбилей со старыми друзьями в местах, где он изучал геологию в молодые годы.
По дороге из Уфы на западный склон Урала, в бассейн р. Сиказа отряд во главе с академиком Д.В. Наливкиным остановился в Стерлитамаке. Стерлитамакская геологопоисковая контора, где я в то время работал, занималась детальными геологическими съемками на Южном Урале, в т.ч. на Башкирском антиклинории, сложенном мощными толщами терригенных и карбонатных пород докембрийского возраста. Эти отложения интересовали как Д.В. Наливкина, так и К.Р. Тимергазина в связи с выяснением их возраста и корреляцией разрезов глубоких скважин в западном Башкортостане с образованиями ашинской свиты и каратауской серии на Урале, выведенных на дневную поверхность. Корреляция оказалась не столь простой, как казалось вначале, возникло множество неожиданных затруднений, которые требовалось разрешить. Особый интерес Ка-дыр Рахимович проявлял к хребту Каратау, где я в 50-е годы проводил геологическую съемку и где разрезы верхнего рифея являются наиболее представительными и хорошо обнаженными. Мы даже собирались организовать совместную экспедицию для изучения разрезов докембрия вышеназванного хребта, но она, к сожалению, не состоялась из-за его болезни.
Замечу, что при картировании хребта Каратау я пришел к заключению о его над-виговом строении, и если признать масштабы горизонтального перемещения значительными, то легко объяснить, почему затруднена корреляция разрезов докембрия на Урале и их аналогов на платформе. Геологи-фиксисты, которых в то время было подавляющее большинство, с этим не согласились. Кадыр Ра-химович же, в отличие от многих других геологов, не был догматиком и обладал редкой научной интуицией и личным мужеством. Ему самому слишком часто приходилось
противостоять взглядам большинства, в частности в вопросах перспектив нефтеносности девона и других объектов, о чем уже говорилось выше. Он понимал, что новые идеи всегда встречают отторжение и что в науке нельзя говорить «нельзя». Вообще, имея за плечами богатый жизненный опыт, он был мудрее многих окружающих его людей. Мне он посоветовал: «Если в своих выводах не сомневаешься, стой до конца, если сомневаешься, лучше отступись». Я не сомневался, зная, что с такой детальностью здесь никто ранее не работал.
Кадыр Рахимович высоко ценил в людях доброту и порядочность, с трогательным вниманием относился к своим коллегам. Может быть, поэтому он каждый раз отказывался от высоких должностей: опасаясь по долгу службы кого-то обидеть. Он любил повторять пословицу: «Один в поле не воин», подчеркивая важную роль в открытии нефтяных богатств Башкортостана целой армии геологов, геофизиков, буровиков, хозяйственников и иных вспомогательных служб.
Народная мудрость гласит: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Среди друзей Кадыра Рахимовича было множество знаменитых, талантливых геологов. Это было особое, ныне ушедшее из жизни поколение, не знавшее покоя и отдыха, испытавшее множество невзгод и потерь, высоко ценившее дружбу, которая, может быть, и спасла многих из них от гибели.
Назову некоторых из них:
Академик Андрей Алексеевич Трофи-мук, работавший главным геологом «Баш-нефти» до 1951 г. Один из первооткрывателей Туймазинского и Кинзебулатовского нефтяных месторождений. Герой Социалистического Труда.
Профессор Белял Магтасимович Юсупов — первооткрыватель нефтяных месторождений Республики Татарстан. Вместе с К.Р. Тимергазиным окончил в 1935 г. Казанский государственный университет.
Профессор Альберт Иванович Олли,
работавший директором Института геологии в Уфе с 1954 по 1965 год.
Академик Дмитрий Васильевич Налив -кин и член-корреспондент АН СССР Василий Дмитриевич Наливкин — ленинградцы, много лет проработавшие на Урале.
Академик Борис Сергеевич Соколов, работающий в Москве.
Профессор Георгий Васильевич Вахру-шев, работавший председателем Президиума Башкирского филиала АН СССР с 1951 по 1954 год.
Гурген Павлович Ованесов — главный геолог «Башнефти» с 1951 по 1963 год.
Василий Алексеевич Балаев, работавший в ЦНИЛ, позже — профессор Саратовского университета.
Николай Иванович Мешалкин — главный геолог треста «Башзападнефтеразведка» с 1948 по 1972 год, участвовавший в открытии более 60 нефтяных месторождений Башкортостана.
Федор Семенович Куликов — главный геолог треста «Башвостокнефтеразведка», а затем заведующий геологическим отделом БашНИПИнефти до 1964 г.
Антонина Яковлевна Виссарионова, работавшая в БашНИПИнефти, специалист по стратиграфии карбона, профессор.
Дмитрий Васильевич Ожиганов, рабо-
тавший в Башкирском геологическом управлении, позже — профессор Башкирского государственного университета.
Эдуард Христофорович Алкснэ, работавший в Башкирском территориальном геологическом управлении. В 1937 г. арестован и расстрелян как враг народа (реабилитирован в 1956 г.).
Леонид Николаевич Розанов, доктор геолого-минералогических наук, работавший главным геологом БашНИПИнефти.
Александра Павловна Тяжева — кандидат геолого-минералогических наук, работавшая в Институте геологии Башкирского филиала АН СССР.
Дмитрий Васильевич Постников, кандидат геолого-минералогических наук, работавший в БашНИПИнефти, а затем в Институте геологии УНЦ РАН. Ныне на пенсии.
Разумеется, я назвал далеко не всех выдающихся людей, работавших вместе с Ка-дыром Рахимовичем Тимергазиным. Каждый из них достоин отдельной повести. Биографии этих личностей смогли бы помочь лучше понять ту героическую и трагическую эпоху нашей истории, которая крайне слабо и односторонне освещена в литературе. Без знания прошлого — нет понимания настоящего.
М.А. Камалетдинов,
академик АН РБ
