CC BY
83
УДК 808.2-54 ББК Ш141.2-33
К СЕМАНТИКЕ И ЭТИМОЛОГИИ РУС. МЫМРА
Т.В. Леонтьева
ABOUT SEMANTICS AND ETYMOLOGY OF RUSS. MYMRA
T.V. Leontyeva
Представлен спектр значений слова мымра в русских народных говорах. Осуществлен обзор высказанных ранее этимологических версий в отношении рус. мымра, а также предложены коррективы и дополнения к этимологическим версиям. Рассматриваются связи между словами с экспрессивной основой *mymr-, *mumr-. В статью включен ряд слов, не получивших семантического и этимологического осмысления.
Ключевые слова: этнолингвистика, этимология, семантика, русские народные говоры, экспрессивы звукоподражательного происхождения, рус. мымра.
The article presents a variety of meanings of the Russian word мымра used in Russian folk dialects. The author makes a survey of different interpretations of the word in question and suggests new understanding of the etymological versions. This research presents relations between the words with expressive basis *mymr-, *mumr-. The article gives interpretation of the words that have neither semantic nor etymological interpretation.
Keywords: ethnolinguistics, etymology, semantics, Russian folk dialects, onomatopoeic origin expressives, mss. мымра.
Экспрессивная лексика сложна доя исследования в семантическом и мотивационном аспекте, поскольку на протяжении всей истории слова спектр его значений существенно расширяется, подчиняясь внутренней логике изменений в языке, приводящих к образованию гнезда слов с нежесткими семантическими связями. Основанием для появления диффузных значений в этом случае становится уже не связь с этимоном или значениями, развившимися на базе первоначального мотивационного признака, а высокая степень экспрессии, свойственная всем или многим языковым фактам этого гнезда. Нередко расширению спектра значений слова способствует явление аттракции, сближающее слова, этимологически не имеющие ничего общего. Разнообразие значений, их слабая взаимосвязь, десемантизация слова в результате генерализации его эмоциональной составляющей, а также подключение контамина-ционных процессов становятся причиной затруднений, возникающих при рассмотрении семантики родственных слов или при анализе многозначного слова.
В условиях размывания значений экспрессивного слова возрастает роль фоносемантики. Носитель языка, с одной стороны, стремится прояснить структуру слова, утратившую для него ясность, за счет аттракции к другим словам, а с другой стороны, из-за семантической неопределенности обращается к варьированию корня, усиливая заложенную в нем звуковую экспрессию. Названные факторы обусловили возможность различных мотиваций. Это можно наблюдать на примере рус. мымра.
В русском языке это слово имеет несколько значений, два из которых представлены в словарях современного русского литературного языка с пометой «просторечное».
Во-первых, существительное мымра зафиксировано в качестве обозначения вялого, медленно соображающего человека: простореч. мымра ‘о несообразительном, глупом, вялом человеке’ (Ах, голубчик ты мой! Ах, я мымра слепая! А ведь покажись мне сдуру-то, что ты хмельной приехал)’, ср. диал. мумря, мымря ‘вялый зевака, ротозей’2. Эти лексемы можно соотнести с глаголами, которые потенциально способны служить производя-
Леонтьева Татьяна Валерьевна, канд. фи-лол. наук, докторант кафедры русского языка и общего языкознания, Уральский государственный университет им. А.М. Горького - УрГУ (Екатеринбург), доц. кафедры русского языка и культуры речи, Российский государственный профессио-нально-педагогический университет - РГППУ (Екатеринбург). Е-шаЛ: [email protected]___________
Leontyeva Tatyana Valerjevna, candidate of philological sciences, post-doctorate of the Russian language and general linguistics department of the Ural State University named after A.M. Gorky - USU (Ekaterinburg), associate professor of the russian language and Speech culture department of the Russian State Vocational Pedagogical University - RSVPU (Ekaterinburg). E-mail: [email protected]__________________
щими основами для существительного мымра: вост. мумлить, мумритъ, мымрить ‘сосать, моч-кать, чавкать, жевать, как беззубый; мулындать, вяло и долго жевать’ и ‘говорить вяло или нечисто, шамкать, как беззубый’ (Намумлгта, промум-лша что-то старуха, да и ушлаУ, смол, мдмрить ‘есть’4, волог. мумритъ и мумлять ‘есть тихо, медленно, не торопясь’5, новг. мъшритъ ‘делать что-либо медленно’6 и др. Значение ‘глупый’ могло появиться как на базе значения ‘невнятно говорить’ (ряз. алачыка ‘тот, кто непонятно, несвязно говорит, бормочет’ и ‘болтун, дурак’7, олон. нюгандун, нюганда ‘мямля, тихоня; бестолочь’ - от нюгайдать ‘говорить тихо, невнятно, гнусавить’8, ср. литер, бран. балбес, оболтус, обормот), так и на базе значения ‘жевать’ (олон. жёвля ‘глупый, слабый человек’9, пск. рукав жевать ‘ничего не понимать; не соображать’ (Будто я рукав жую, ничего не понгтаю)10, перм. жувёкатъ ‘с трудом понимать’11), поскольку продуктивны обе модели. Однако в значении ‘несообразительный человек, ротозей’ слово мымра является в настоящее время, по-видимому, малоупотребительным.
Во-вторых, это существительное включено в словари литературного языка в качестве обозначения угрюмого человека: мымра (обл., презрит.) ‘угрюмый, скучный человек’и, мымра (простореч. неодоб.) ‘скучный, мрачный и неинтересный человек’13. Показательно, что перед нами обозначение если не исключительно, то преимущественно женщины: простореч. бран. мымра ‘об угрюмой, неразговорчивой, скучной женщине’14. В этом значении рассматриваемое существительное зафиксировано и в русских народных говорах, где оно применяется по отношению к женщине и к мужчине: орл. мымря ‘об угрюмом, неразговорчивом человеке’ (Он такой мымря, ни ръзгъварисси с ним)'5, калин, мымра ‘угрюмый, скучный человек’ (Вот мымра, насупитца и молчит и смеётца-то в год раз)16, пск., твер., калин, мымра ‘угрюмый, скучный человек’17, пск. мымра ‘угрюмый, скучный человек’ (Сидит, як мымра)' , коми-перм. мумра ‘невеселый, портящий всем настроение человек’ (Сидит - мумра, смотреть вовсе на его неохота)’9, пск., твер. мымра ‘человек угрюмого вида, не веселый’20, орл. мумыра, мумыря ‘о молчаливом, угрюмом человеке’ (Я ни мумыря какая стаяла, и спеть, и сплисать луччи всех магла)21, твер. мымра ‘плаксивый человек’22.
Среди обозначений угрюмого человека можно выделить описывающие черту его характера и описывающие его временное эмоциональное состояние, ср. рост, мымря ‘угрюмый человек’ (Такая мымря всю жызнь ходить ни улыбаица)23 и твер. мумра ‘о невеселом, грустном человеке’ (Ну что ходишь как мумра, невеселый, голову повесивши)24.
Семантически соотносимы с этой группой слов глаголы: новосиб. мымрить ‘хныкать’, смол. замымритъся ‘надуться, закапризничать’25. Они проясняют внутреннюю форму существительного, содержащую звукоподражание.
Мы рассмотрели слово мымра в двух основных значениях, представленных в словарях русского литературного языка и соотносительных с лексическим фондом русских народных говоров. Далее обратимся к значениям, бытующим в диалектах и, по свидетельству лексикографических источников, не имеющим параллелей в литературной разновидности языка. Так, слова с корнем мымр- выступают в говорах как обозначения не столько угрюмого, сколько необщительного человека, нелюдима: ставроп. мумыря ‘неразговорчивый, нелюдимый человек’2, новг. мымрик ‘молчун, застенчивый человек’ (У него сын был настоящий мымрик)21.
Естественным продолжением ряда номинаций, описывающих нелюдима, выглядят обозначения домоседа: диал. мумра и мымра ‘домосед’28, твер. мумра ‘домосед’29. В данном случае следует принять версию о семантическом развитии от звукоподражания: ‘плач, хныканье’ —* ‘угрюмость’ —► ‘неразговорчивость, нелюдимость’ —»‘домоседство’.
Возможно, однако, что прямым источником значения ‘неразговорчивый’ является собственно глагольное значение ‘неразборчиво говорить’, которое свойственно, например, рус. волог. мымреть ‘невнятно говорить’30.
Таким образом, звукоподражательный характер основы, связанный с изображением движения губами (жевания) и издаваемых при этом звуков (хныканья, невнятной речи), задал как минимум два направления семантического развития: от жевания к вялости и глупости; от плача или от ворчания к мрачности и нелюдимости.
Другую ветвь представляют собой обозначения неряшливо одетой женщины: рост, мымря ‘о грязном, нечистоплотном человеке’ (От мымря сасетка, сроду в грязном платти)3', новосиб. мымря ‘неряха, грязнуля’ (А она, мымря, в драной кофточке на миру появилась, страховка)32 и др. Невнимание к одежде получает осуждение в народной культуре как признак нарушения сложившихся норм, как небрежность по отношению к соблюдению своего «статуса» - хозяйки дома, замужней женщины. Вести себя «не по-людски», то есть не так, как другие, нарушать устои общества, не признавать его этики и традиций значит быть чужой и навлекать беду. Эта своего рода «не-людность», подразумеваемая носителем языка, представляет собой коннотацию, которая позволяет идентифицировать слово мымра ‘грязнуля’ как одно из звеньев семантической цепочки ‘плач, хныканье’ —> ‘угрюмость’ —»• ‘нелюдимость’. С другой стороны, неряшливость может осознаваться как следствие лености, вялости, ротозейства, беспечности, и в этом случае решающей следует признать связь с диал. мымрить ‘вяло жевать’. Невозможность достоверно и однозначно описать семантическое развитие, приведшее к появлению значения ‘неряха’, свидетельствует о генерализации экспрессивной оценки.
Фактически слово мымра служит негативно-оценочным обозначением лица, качества или действия которого вызывают у носителя языка осуждение, неприятие, отрицательные эмоции.
Так, негативная оценка, свободная от семантических связей между словами с корнем мымр-, лежит и в основе обозначений женщины с непривлекательной внешностью: смол., влад., калуж., тул., пенз., иван.-вознес, мымра ‘некрасивый, страхолюдный человек (обычно о женщине)’ (Мымрой и выглядит-то)33. Несмотря на то, что в словарях современного русского литературного языка это значение не отражено, однако это лишь упущение лексикографов, ср. материалы «Национального корпуса русского языка»: От Алисы Фрейндлих, женщины очаровательной, потребо-валосъ немалое мужество — обезобразить себя до такой степени, чтобы прозвище Мымра не казалось зрителям преувеличением. (Эльдар Рязанов «Подведенные итоги», 2000 г.); Надо сказать, что я подслеповата. В детстве я щурилась и «натягивала» глаза, отчего они становились узкими, как у китайца, затем начала носить очки, но ненависть к ним была столь велика, что я предпочитала ничего не видеть, а заодно и не слышать, чем себя уродовать. Девочка в очках, да еще в советское время, была мымрой. Просто мымрищей (Кира Сурикова «Несладкий кофе», 2003 г.) 4. Таким образом, в этом значении слово мымра не является принадлежностью исключительно диалектной лексической системы.
Наконец, привлечение экспрессива к выражению семантики болезненности, тщедушности объясняется тем, что худоба не одобряется в народной культуре: тул. мымра ‘очень худой, тщедушный человек”5, новг. мымрик ‘слабый, истощенный человек или животное’, ‘капризный в еде человек”6, урал. мумрыш ‘заморыш (о человеке или животном)’ (Мумрыш, который плохо растет, вон-он девка маленька, мумрыш; Маленький растет теленок, не поправлятса, мумрыш, робёнок маленький тож)л. Дефиниция ‘капризный в еде человек’ наводит на мысль о том, что мымрик -это, собственно, «тот, кто медленно ест, вяло жует» (ср. приведенные выше значения глагола мым-рить, момрить), а связь между значениями ‘тот, кто плохо ест’ и ‘тщедушный’ очевидна. Возможно, здесь имеет место аттракция к уморить, заморить, заморыш, а также к обозначениям рачка-бокоплава, головастика или искусственной приманки для рыбы - мормыш, мормышка', ср. вят. мбрмыш ‘головастик’ и ‘о невзрачном, низкорослом человеке’38, свердл. момрыш ‘мормыш”9.
Обзор известных русскому языку значений слова мымра логично завершить обращением к новейшим модификациям его семантики. Возвращаясь от русских народных говоров к языковому сознанию потребителя современной масскульту-ры, вспомним, что отечественная литература и кинематограф транслируют образ мымры-стервы, женщины властной и неприступной, одинокой и неуживчивой: На пальцах правой руки перелива-
лась бриллиантовая дорожка, на левой — крупная черная жемчужина. Богатая стервозная мымра. Интересно, она сама по себе богатая или, как все, на содержании? (Татьяна Устинова «Большое зло и мелкие пакости», 2003 г.); Вряд ли мымра, похожая на очковую змею, вообще способна испытывать какие бы то ни было чувства к кому-либо (Там же); Ольга — старшая сестра, мымра завидущая, не сумевшая ужиться с двумя мужьями... (Н. Леонов, А. Макеев «Эхо дефолта», 2000-2004 гг.)40, ср. также фильмы «Служебный роман», «Мымра».
В своем новом качестве это слово наследует сразу несколько сем, присутствующих в диалектных номинациях. Перед нами яркий пример семантической «диффузии» - контаминации значений ‘угрюмая’, ‘нелюдимая’, ‘некрасивая’, ‘плохо одетая’. При этом изменение не ограничилось сложением этих смыслов, они трансформировались в сложное, многоплановое понятие. Угрюмость перерастает в серьезность и неприступность, непривлекательность - в недостаток женственности, нелюдимость превращается в отсутствие личных отношений с людьми (отсутствие подруг и любимого мужчины при множестве деловых контактов), неряшливость заменяется несовременно-стью одежды, ср.: Думаешь, что в этой мышиной возне можно хоть что-то скрыть? Чего ради ты все время придуриваешься? То ходишь как мымра, то наряжаешься как последняя... Думаешь, я не знаю, как вы с ним «рабо-о-о-тали»?! Кого дурить пытаешься? И чего ты сегодня так вырядилась? (Петр Акимов «Плата за страх», 2000 г.)41. Кроме того, иногда придается значение возрасту женщины, что подтверждается контекстами из «Национального корпуса русского языка»: Вгляделся: не мымра, вполне симпатичная и молодая (Павел Сиркес «Труба исхода», 1990-1999 гг.); Ну... мне просто казалось... я думала... что человеку приятнее, если ему пишет молоденькая женщина, а не такая... как ты очень удачно определил: мымра... (А.И. Пантелеев «Анечка», 1942 г.)42. «Старый» в этом случае не означает «пожилой», речь идет, скорее, об утрате юношеской наивности, красоты, свежести. Думается, в появлении этой семы сыграла роль устойчивая сочетаемость слова: «мымра старая». Итак, складывается образ непривлекательной, немолодой, несовременно одевающейся, одинокой женщины, «синего чулка».
Отметим также, что претерпела изменения оценочная составляющая этого экспрессивного слова. Свойственная ему в разных значениях негативная оценка сохранена лишь отчасти. Слово приобрело нехарактерные для него положительные коннотации, поскольку в фильмах мымра предстает умной, волевой, состоявшейся в профессиональном плане, властной, неприступной, находящейся на руководящей должности женщиной, которую боятся подчиненные, ср. фрагмент аннотации к фильму «Мымра»: История о 30-летней бизнес-леди, в жизни которой нет ничего, кроме работы. Прозвище «Мымра» целиком отвечает ее образу сильной женщины и ста-
рой девы. Поэтому неудивительно, что современные женщины, бравируя этими качествами, именуют себя мымрой, создавая себе соответствующий имидж, ср. ники интернет-блоггеров: «МыМра», «Офисная мымра». Более того, появляется, казалось бы, совершенно неожиданная сема ‘честный, принципиальный’, ср. пример из современной малой прозы: Она была, как монашка, серьезная, честная, нелюдимая. Мымра, одним словом', Мы боялись ее правоты. Мымра была чище нас, мы этого боялись. Боялись, что настанет время, и мы будем носить такое же тряпье, как она Пахнуть так же нафталином, думать только о... правильном (И.Н. Корниенко «Убить мымру», 2003 г.)43. Этот семантический «поворот» к праведности - безусловно, результат дальнейшего эксплуатирования представлений, сформированных у кинозрителя сюжетами фильмов, в которых главная героиня наделена честностью, умом, прямотой, профессионализмом.
Таким образом, перед нами пейоратив с характерной для подобных случаев широкой палитрой оценочных значений: мымрой называют зеваку и глупца, невеселого, угрюмого или тщедушного человека, нелюдима и домоседа, а также некрасивую, неряшливо одетую, замкнутую, неприступную, одинокую женщину или стерву. Слово зафиксировано в таких фонетических вариантах, как мымра и мымря, мумра и мумря, мумыра и мумыря, из которых в настоящее время в живой разговорной речи носителя литературного языка употребляется только один - мымра. Глаголы же, предположительно соотносимые с ним, представлены исключительно в русских народных говорах. Среди них, наряду с мумрить и мымрить, имеется вариант мбмрить.
В значении ‘глупый человек, разиня’ рассматриваемое существительное маркировано как просторечное. В качестве обозначения угрюмого человека и некрасивой женщины это слово также имеет широкое территориальное распространение. Каждое из оставшихся значений этого существительного представлено немногочисленными языковыми фактами, записанными в удаленных друг от друга регионах. Обозначения тщедушного человека зафиксированы на Урале, в Тульской и Новгородской областях, названия грязнули - в Ростовской и Новосибирской, обозначения нелюдима - на Ставрополье и Новгородщине, а домоседа - в Псковской и Тверской областях. Наконец, в лексиконе большинства наших современников есть слово мымра, не имеющее краткой и определенной дефиниции, поскольку в его основе лежит культивируемый современным кинематографом женский образ.
В грамматическом отношении сфера употребления рассматриваемого слова в современной разговорной речи, по-видимому, сужается, поскольку в литературных текстах это существительное редко выступает в качестве характеристики мужчины: Только не говорите ей, пожалуйста, что я такой старый, что я этакая мымра, как изволит выражаться почтенная моя супружниг^а (А.И. Пантелеев «Анечка», 1942 г.); Когда же я ему заметил,
что сии слова легкомысленны, он дерзко заявил: «А ты, мымра, чего за луну заступаешься?..» (А.П. Чехов «Затмение луны», 1884)44.
В других славянских языках обнаруживаются фонетические и семантические соответствия рус. мымра: белорус, диал. мымра ‘надутый, неразговорчивый человек’, ‘молчаливый человек’, мымр’я ‘злюка, надувшаяся от обиды’45, белорус, мумра ‘молчаливый, неразговорчивый человек’46, укр. мимрій, мймря ‘бормотун, невнятно говорящий’ 1, польск. диал. татШ ‘заика’, ‘ворчун’48. Глагольные формы указывают на звукоизобразительный характер основы: укр. мймрити, мдмрати ‘говорить невнятно, бормотать’ 9, чеш. тітгаН ‘бормотать, стонать’50, болг. диал. мъмръ ‘упрекать, переругиваться’, польск. диал. татгас ‘бурчать, невнятно говорить’51.
Разветвленная система значений русского существительного, наличие в русском языке глаголов, способных служить производящей основой для существительного, широкая территория распространения этих слов и их общеславянский статус не подтверждают версию о заимствованном характере рассматриваемого существительного, который предполагал В.В. Виноградов, считавший рус. литер, мымра усвоенным в середине XIX в. из народно-областных говоров, куда оно попало из коми-пермяцкого мыныра ‘угрюмый’52. Сомнительно, что все приведенные значения русского слова развились на базе усвоенной из другого языка семы ‘угрюмый’.
Семантика славянских (в том числе русских) глаголов и существительных говорит в пользу реконструкции праслав. *тутга, производного от звукоподражательной основы *тутгёИ / *тутгШ / *тутгаИ3 (ср. синонимичные им *титгап / *титгШ [там же, с. 43] с вариантным вокализмом).
Их дальнейшее родство с общеслав. *тьгтаіі / *тъгтШ54] объясняется возможностью преобразования (корневого удлинения и диссимиляции) реконструированного звукоподражательного глагола, основанного на экспрессивной редупликации {*тьг-тгап —> *ту(г)тгаИ —* тутгаП), и обосновывается общностью речевых значений, представленных в славянских языках.
Так, к *тьгтаіі возводят слвц. тгта/ ‘ворчливый, угрюмый человек’ и др. Продолжениями *тъгт(ъ)гай считаются болг. диал. мръмрем, мшръ ‘упрекать, переругиваться’, макед. мрмори ‘ворчать, бормотать’, с.-хорв. мрмрати ‘ворчать, бормотать’, чеш. тгтгаіі ‘ворчать, бурчать’ и др. К интенсивному глаголу *тьгтоіаІі восходят белорус. мармытацъ ‘говорить невнятно, бормотать’, ‘роптать, показывать неудовольствие, бормоча’, укр. мурмотати ‘бормотать’, ‘роптать’, рус. диал. мормотатъ ‘бормотать’, словин. тёгто! ‘неразговорчивый человек, ворчун’ и др. Результатом экспрессивизации являются конгину-анты общеслав. *тъгт]ай / *тьппьҐ’'а/і: серб.-хорв. мрмл>ати ‘бормотать, бурчать’, чеш. тгтіаіі ‘бормотать’ и др. Путем йотации и -/-суффиксации появились и глаголы *тъгт}Ш / *тъгтъ1Ш:
свердл. мурмдлить ‘говорить без толку’, калин. мормулить ‘ворчать’ и яросл. мормулйть ‘говорить пустяки, болтать’55.
Этот вариант корня *тъгт- также представлен в обозначениях замкнутых людей, преимущественно в других славянских языках, ср. смол. мурмуль ‘угрюмый, малообщительный человек’ (Ен мурмуль: ни табе пыиутитъ, ни табе пъсми-яцца)5, белорус, мурмёль (экспр.) ‘молчаливый, неразговорчивый человек’57, белорус, мормылъ ‘воркунъ, брюзга’58, болг. мърмдрко ‘ворчун’59, белорус, мормылёкъ ‘говорится о капризном ребенке; упрямчик’60, слвц. тгта/' ‘ворчливый, угрюмый человек’, с.-хорв. диал. м ма ‘молчун, неразговорчивый человек’, словин. тёгто1 ‘неразговорчивый человек, ворчун’ [см. выше]. Это, как правило, суффиксальные образования, в дефинициях которых содержатся ссылки на речевое поведение человека («тот, кто молчит, ворчит, брюзжит, мало разговаривает»), ср. рус. диал. мормотёнь ‘о том, кто говорит неясно, неразборчиво’ (пск., твер.) и ‘болтун’ (калин.)61. Сравнивая семантику слов, имеющих корень *тъгт-, с перечнем значений рус. мымра и его дериватов, отметим с.-хорв. диал. мрмав ‘болезненный, хилый, слабый’ (ср. новг. мымрик ‘слабый, истощенный человек или животное’ [см. выше] и др.).
Семантические соответствия между контину-антами *тъгтаН и *тутгаИ свидетельствуют об их родстве, однако существует еще одна версия происхождения рус. мымра.
Б.Я. Шарифуллин рассматривает возможность членения звукокомплекса мымр- /мумр- на корень и архаичный префикс и относит рус. мымра (не уточняя его значение) к образованиям с экспрессивным нестандартным префиксом (ма- / ме- / ми-/ мо- / му-)62. Комментарий в отношении семантики корня в его работе не представлен, поэтому нельзя сделать выводы об истоках многозначности слова. В этом случае оказывается под сомнением родство с глаголами и не получают объяснения ссылки на речевое поведение в дефинициях существительного - как русского, так и его инославянских соответствий.
Излагая эти этимологические версии, их авторы не касались в своих трудах ряда глаголов, обнаруживающих связь с одним из значений рус. мымра / мумра: диал. мумритъся ‘сидеть безвыходно дома, или забиться’63, твер. мумритъся ‘скрываться, сидеть дома’64, пск., твер. замымритъся ‘сделаться угрюмым, домоседом, нелюдимым’65, новг. замымритъся ‘засесть безвыходно дома (Что сидишь, замымрясъ?), твер. замумритъся ‘запереться или сидеть безвыходно дома’ 6. Возможно, их следует считать производными от мымра, то есть имеющими внутреннюю форму «быть / стать мымрой (домоседом)». В этом случае имеет место следующее развитие значений: мымритъ ‘бормотать’ —*• мымра ‘угрюмый, неразговорчивый человек’ —* мымра ‘нелюдим, домосед’ —»■ мымриться ‘сидеть дома’ и замымритъся ‘стать нелюдимым, домоседом’.
Однако с представленными глагольными формами фонетически и семантически вполне соотносимы глаголы с семантикой закрывания, которые, кажется, не рассматривались в аспекте их соотношения со словом мымра. Семантику закупоривания выражают твер. мумритъ ‘купорить, заделывать, крепко закрывать либо кутать’67, твер. мумритъ ‘закупоривать, закрывать’68, твер. замумритъ ‘закупорить, заделать наглухо’ 69, новг. замымрить и замымратъ ‘запечатать, заклеить что-л.’ (Замымри грамотку - запечатай письмо)70. Кутание описывается диал. мумритъся ‘кутаться’71, новг. замымритъся ‘закутаться, особенно от стужи’72. Пропажа, исчезновение обозначаются такими предикатами, как пск. замумритъся ‘забраться куда-н., откуда трудно выбраться’ (Цыпленок-то замумрился!)73, ворон, замымритъся ‘уехать далеко, запропаститься’ (Мой-тоуж с неделю замымрился/)74; перм. замуморить ‘засунуть, задевать куда-либо’ (Замуморш куда-то навертыш и найти не могу)75. Своеобразная «разновидность пропажи» - исчезновение из памяти: тобол., сиб. замумдриться ‘забыться’.
Для этих языковых фактов звукоизобрази-тельность как средство, указывающее на невнятную речь или брюзжание необщительного человека, нерелевантна. В лучшем случае имеет значение сомкнутость губ, как при произнесении губногубного [м], ср. смол, замымрить губы ‘надуться, надуть губы’7 . Остается открытым вопрос о том, могут ли приведенные здесь слова с общей для них семой закрывания быть продолжениями пра-слав. *тъгтаИ и *тутгаН, или они имеют другое происхождение, и в зависимости от этого - вопрос о происхождении рус. мымра, мумра ‘домосед’, находящегося на перекрестье значений потенциальных производящих основ: ‘ворчать’ и ‘закрыться’.
Обе мотивационные модели (‘ворчун’ —* ‘нелюдим’ и ‘затворник’ —> ‘нелюдим’) продуктивны.
Так, необщительность объективно связывается со скупостью речевых проявлений, что отражено во внутренней форме таких слов, как Волгоград. жить молчаком ‘быть нелюдимым, ни с кем не общаться’77, свердл., арх., карел, неразговдрный ‘необщительный, молчаливый’78, костром.
небаянный и пенз. небаслйвый ‘необщительный человек’79, свердл. немка ‘нелюдимый, замкнутый человек’80, волог. куйм ‘о нелюдимом, очень застенчивом человеке’81 и др.
В свою очередь, мотив изолированности прослеживается в литер, замкнутый ‘сдержанный, скрытный, необщительный’82, олон.
запечатываться ‘уединяться, удаляться от общества’83. В качестве семантической параллели можно привести подобные связи между нижегор. куф-тырь и куфтыръ ‘о замкнутом, неразговорчивом или неловком человеке’ и ‘о слишком тепло одетом человеке’, волог., влад., иван. куфтатъ ‘тепло одевать, закутывать кого-либо’, новг., арх., волог., олон., ленингр., влад., сиб. кухтатъся ‘тепло оде-
ваться, кутаться’84, пск., твер. кухтатъся ‘усаживаться, угнезживаться в укромном уголке’85.
По семантическим основаниям нельзя отказать в правдоподобности ни модели ‘ворчун’ —> ‘нелюдим’, ни модели ‘затворник’ —»‘нелюдим’.
Таким образом, существительное мымра во всех названных значениях и вариантах (мымря, мумра, мумря, мумыра, мумыря), его производные мымрик, мумрыш, глаголы мымритъ, мумритъ, момрить, мымреть, а также инославянские соответствия (белорус, мымра, мымр’я, мумра, укр. мимрш, мймря, польск. диал. marmot, укр. мймрити, мдмрати, чеш. mimrati, польск. диал. татгас и др.) образуют стройную систему, продолжающую и расширяющую гнездо звукоподражательного глагола *mbr-m(r)ati. Не исключено, что не нашедшая отражения в этимологических словарях группа глаголов со значениями, содержащими сему закрытости, имеет непосредственное отношение к этому гнезду, являясь результатом семантических преобразований звукоизобразительной экспрессивной глагольной основы, поскольку развитие значений нередко затемняет первичную мотивацию.
Логика языкового развития привела к доминированию в этом гнезде субстантивной семантики. Исключительно она усвоена литературной подсистемой русского языка, в отличие от других славянских языков (например, украинского, чешского), где в литературном языке сохранились однокоренные глаголы с семантикой бормотания, ворчания. За отсутствием в лексиконе носителя русского литературного языка слов, родственных существительному мымра, решающим становится функциональный аспект. Под давлением собственного фоносемантического потенциала эта инвектива приобретает в разговорной практике новые коннотации, выходит за пределы негативной оценки и даже становится обозначением социально-психологического феномена современности -деловой женщины. У носителя диалекта же есть возможность соотнести экспрессивное слово с созвучными словами в попытке прояснить его структуру, сделать понятным. Размытая негативной экспрессией семантика слова способствует самым разным сближениям, что влечет за собой множественность мотивационных версий, которые могли бы объяснить появление того или иного значения слова.
Выводы
1. Рус. мормыш, мормышка трактуются либо как слово тюркского происхождения8, либо как суффиксальное производное на -у$ъ от преобразованного по ассимиляции древнего *уъгт- / *уъгт-‘червь, насекомое’87, либо как ономатопея (продолжение слав. *тъгт-), отражающая представление о мелких животных и насекомых как о кишащих в скоплениях тварях88. В последнем случае слова мормыш и мымра оказываются принадлежащими к одному и тому же этимологическому гнезду.
2. В «Этимологическом словаре славянских языков» представлена в качестве возможной версия о принадлежности этому гнезду таких слов, как др.-рус. мырити ‘делать что-либо неохотно, без прилежания’, рус. диал. мыриться ‘плакать, горевать, скучать’, ‘страдать, горевать’, рус. диал. мыра ‘тот, кто плачет, печалится’89
Исследование выполнено при поддержке гос-контракта 14.740.11.0229 в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (тема «Современная русская деревня в социо- и этнолингвистическом освещении»).
1 Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. М.: Наука; Л.: Издательство АН ССР, 1948-1965. -Т. 6. С. 1417.
2 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В.И. Даль. М.: Рус. яз., 1981-1982. Репринт с изд.: М., 1880-1882. Т. 2. С. 366.
3 Там же.
4 Словарь смоленских говоров / под ред. А.И. Ивановой. - Смоленск: Смолгортипография Управления издательств, полиграфии и книжной торговли Смолоблис-полкома, 1974. Т. 6. С. 107.
5 Словарь областного вологодского наречия. По рукописи П.А. Дилакторского 1902 г. / Ин-т лингв, исслед. РАН; изд. подгот. А.Н. Левичкин, С.А. Мызников. СПб.: Наука, 2006. XV. С. 262.
6 Новгородский областной словарь: в 13 т. / отв. ред.
В.П. Строгова. Новгород: Изд-во Новгородского государственного педагогического института, 1992-2000. Т. 5. С. 115.
7 Словарь русских народных говоров. М.; Л.: Наука, 1965. Т. 1.С. 230.
8 Там же. Т. 21. С. 326-327.
9 Там же. Т. 9. С. 97.
10 Словарь псковских пословиц и поговорок / сост.
B.М. Мокиенко, Т.Г. Никитина. СПб.: Норинт, 2001.
C. 67.
11 Там же. Т. 9. С. 220.
12 Толковый словарь русского языка: в 4 т. / под ред. Д.Н. Ушакова. М.: Гос. ин-т «Сов. энцикл.»; ОГИЗ; Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1935-1940. Т. 2. С. 288.
13 Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. 4-е изд. М., 1999. С. 372.
14 Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А.П. Евгень-евой. М.: Русский язык, 1981-1984. Т. 2. С. 317.
15 Словарь орловских говоров. Ярославль, 1989-1991. Т. 6. С. 160.
16 Опыт словаря говоров Калининской области / Т.В. Кириллова и др.; под ред. Г.Г. Мельниченко. Калинин: Областная типография г. Калинина, 1972. С. 313.
17 Словарь русских народных говоров. Т. 19. С. 57.
18 Псковский областной словарь с историческими данными. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1967. Т. 19. С. 129.
19 Словарь русских говоров Коми-Пермяцкого округа / авт.-сост.: Н.Ю. Копытов, И.А. Подюков, А.В. Черных; науч. ред. И.А. Подюков. Пермь: Изд-во ПОНИЦАА, 2006. С. 152.
20 Дополнение к Опыту областного великорусского словаря. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1858. С. 120.
21 Словарь орловских говоров. Т. 6. С. 156.
22 Словарь русских народных говоров. Т. 19. С. 57.
23 Большой толковый словарь донского казачества. М.: ООО «Русские словари»: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ». 2003. С. 292.
24 Селигер: материалы по русской диалектологии: Словарь / под ред. А.С. Герда. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2003. Т. 3. С. 311.
25 Словарь смоленских говоров. Т. 4. С. 93.
26 Словарь русских народных говоров. Т. 18. С. 345.
27 Новгородский областной словарь: в 13 т. / отв. ред.
B.П. Строгова. Новгород: Изд-во Новгородского государственного педагогического института, 1992-2000. Т. 5. С. 115.
28 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Рус. яз., 1981-1982. Репринт с изд.: М., 1880-1882. Т. 2. С. 366.
29 Дополнение к Опыту областного великорусского словаря. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1858. С. 119.
30 Словарь русских народных говоров. Т. 19. С. 57.
jl Большой толковый словарь донского казачества. М.: ООО «Русские словари»: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2003. С. 292.
32 Словарь русских говоров Сибири: в 5 т. / под ред. А.И. Федорова. Новосибирск: Наука. Сиб. предприятие РАН, 1999-2006. Т. 2. С. 307.
” Словарь русских народных говоров. Т. 19. С. 57.
34 Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/ (дата обращения 07.08.2010 г.).
35 Там же.
36 Новгородский областной словарь. Т. 5. С. 115.
37 Словарь русских говоров Среднего Урала: дополнения / под ред. А.К. Матвеева. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1996. С. 310.
j8 Словарь русских народных говоров. Т. 18. С. 268.
39 Словарь русских говоров Среднего Урала. Т. 2. С. 139.
40 Национальный корпус русского языка. URL:
http://www.mscorpora.ru/ (дата обращения 07.08.2010 г.).
41 Там же.
42 Там же.
Корниенко И.Н. Убить мымру // Lib.ru: Журнал «Самиздат». URL: http://zhurnal.li b.ru/k/kornienko_in/ ubitx-mymru.shtml (дата обращения 07.08.2010 г.).
44 Национальный корпус русского языка. URL:
http://www.ruscorpora.ru/ (дата обращения 07.08.2010 г.).
45 Этимологический словарь славянских языков: пра-слав. лексич. фонд / отв. ред. акад. О.Н. Трубачев. М.: Наука, 1974. Т. 21. С. 41.
46 Слоунік беларускіх гаворак пауночна-заходняй Беларуси і яе пагранічча. Мінск, 1978-1986. Т. 32. С. 83.
4 Словарь украинского языка: в 4 т. / Сост.
Б.Д. Гринченко. Київ: Друкарня видавництва АН УРСР , 1958-1959. Репринт с изд.: Київ, 1907-1909. Т. 2. С. 425.
48 Этимологический словарь славянских языков: пра-слав. лексич. фонд / отв. ред. акад. О.Н. Трубачев. М.: Наука, 1974. Т. 20. С. 252.
49 Словарь украинского языка: в 4 т. / Сост. Б. Д. Гринченко. Київ: Друкарня видавництва АН УРСР , 1958-1959. Репринт с изд.: Київ, 1907-1909. Т. 2. С. 425,443.
50 Этимологический словарь славянских языков. Т. 21.
C. 42.
51 Там же. Т. 20. С. 252.
52 Меркулова В.А. Мелкие заметки по истории и этимологии слов // Этимология. 1971. М., 1973. С. 776.
5л Этимологический словарь славянских языков. Т. 21. С. 42.
54 Там же.
55 Там же. Т. 20. С. 250-252.
56 Словарь смоленских говоров. Т. 11. С. 257.
57 Слоунж беларусюх гаворак пауночна-заходняй Беларуси 1 яе паграшчча. Т. 3. С. 85.
8 Носович И.И. Словарь белорусского наречия: в 2 т. -СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1870. Т. 1. С. 290.
59 Болгарско-русский словарь / Сост. С.Б. Бернштейн. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1953. С. 399.
60 Носович И.И. Цит. соч. Т. 1. С. 290.
61 Словарь русских народных говоров. Т. 18. С. 268.
62 Шарифуллин Б.Я. Проблемы этимологического изучения русской лексики Сибири. Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1994. С 81.
63 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4 т. М.: Рус. яз., 1981-1982. Репринт с изд.: М., 1880-1882. Т. 2. С. 366.
64 Дополнение к Опыту областного великорусского словаря. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1858. С. 119.
65 Словарь русских народных говоров. Т. 10. С. 270.
66 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. С. 624-625.
67 Там же. Т. 2. С. 366.
68 Дополнение к Опыту областного великорусского словаря. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1858. С. 119.
69 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. С. 624.
70 Словарь русских народных говоров. Т. 10. С. 270.
71 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. С. 366.
72 Меркулова В.А. Мелкие заметки по истории и этимологии слов. Этимология. 1971. М., 1973. С. 625.
73 Псковский областной словарь с историческими данными. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1967. Т. 11.
С. 341.
74 Словарь русских народных говоров. Т. 10. С. 270.
75 Там же. С. 263.
76 Словарь русских народных говоров. Т. 10. С. 270.
77 Словарь донских говоров Волгоградской области. Т. 2. С. 157.
78 Словарь русских народных говоров. Т. 21. С. 139.
79 Там же. Т. 20. С. 315.
80 Там же. С. 81.
81 Там же. С. 29.
82 Словарь современного русского литературного языка. Т. 27. С. 675.
83 Словарь русских народных говоров. Т. 10. С. 315.
84 Там же. Т. 16. С. 181-185.
85 Дополнение к Опыту областного великорусского словаря. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1858. С. 97.
85 Меркулова В.А. Мелкие заметки по истории и этимологии слов // Этимология. 1971. М., 1973. С. 184.
87 Этимологический словарь славянских языков. Т. 2.
С. 252.
88 Осипова М.А. К этимологии рус. мормыш, мормышка
II Этимология. 1986-1987: Сб. статей / Ин-т рус. яз. АН СССР. Отв. ред. О.Н. Трубачев. М.: Наука, 1989. С. 167.
89 Этимологический словарь славянских языков. Т. 21.
С. 42.
Поступила в редакцию 15 августа 2010 г.
