CC BY-NC-ND
50
УДК 75.041
Б01: 10.28995/2073-6401-2018-1-143-152
К реконструкции сюжета картины И.Е. Репина «Перед исповедью»
Татьяна В. Юденкова
Государственная Третьяковская галерея, Москва, Россия, IudenkovaTV@tretyakov.ru
Аннотация. И.Е. Репин, выбирая сюжеты для своих картин, вдохновлялся не только натурными и жизненными впечатлениями, но и литературными источниками. Известно, что первым импульсом к написанию полотна послужило стихотворение Н. Минского «Последняя исповедь», вместе с тем судьба народнического движения в 1870-е годы не могла не заинтересовать Репина. В статье доказывается, что одним из источников картины И.Е. Репина «Перед исповедью» стало стихотворение Н.М. Минского.
В советской историографии картина трактовалась в определенном ключе, позволяя вписывать художника в число представителей демократического лагеря, сочувствовавших народно-освободительному движению в его борьбе с самодержавием, - как поддержка художником революционного сопротивления существующему порядку. Новейшие исследования истории замысла и воплощения, не оспаривая общую идею конфликта старого и нового мира, уточняют особенности столкновения мировоззрений. В этой картине впервые топика искушения и аскетического подвига применена к современной ситуации жизни секулярного частного человека, интеллигента-нигилиста. Характеры представлены противоречиво, в соответствии с тогдашней литературной традицией, в которой любое решение самостоятельно мыслящего человека представлялось следствием внутренней борьбы.
Судить об исходе конфликта предоставлялось зрителю, художник сознательно не дает однозначных ответов на поставленные вопросы, более того, он стремится вывести волнующие проблемы бунтующей молодежи против прежнего миропорядка на новый уровень осмысления, подразумевается, что конфликт будет разрешен только в реальной жизни.
Таким образом, рассмотрение творческой истории одной картины помогает понять сюжет картины и ее характеры и уточнить место этой небольшой по размеру картины в творчестве художника и в истории русского реализма.
© Юденкова Т.В., 2018
Ключевые слова: русская реалистическая живопись второй половины XIX в., жанровая живопись, историческая живопись, бытовая сцена, характеры в живописи, интеллигент-нигилист-революционер, тема судьбы заключенного, тема искушения, русская религиозность, русские революционеры, народническое движение, народничество, народническая серия картин Репина, И.Е. Репин
Для цитирования: Юденкова Т.В. К реконструкции сюжета картины И.Е. Репина «Перед исповедью» // Вестник РГГУ. Серия «Философия. Социология. Искусствоведение». 2018. № 1(11). С. 143-152. Б01: 10.28995/20736401-2018-1-143-152
Reconstructing the plot of the picture by I.E. Repin "Before the Confession"
Tatiana V. Yudenkova
State Tretyakov Gallery, Mscow, Russia, IudenkovaTV@tretyakov.ru
Abstract. I.E. Repin, choosing plots for his paintings, was guided not only by the life and life impressions, but also by literary sources. It is known that the first impulse to writing the picture was the poem of N. Minsky "The Last Confession," but at the same time the fate of the Narodnik movement in the 1870s could not but interest Repin. In the article it is proved that one of the sources of the picture is I.E. Repins' picture "Before the Confession" was a poem by N.M. Minsky.
In Soviet historiography, the picture was interpreted in a certain way, allowing the artist to be included in the number of representatives of the democratic camp that supported people's liberation movement in its struggle against the autocracy, interpreting the painting as the artist's support for revolutionary resistance to the existing order. Newest studies of the history of conception and embodiment, without challenging the general idea of the conflict between the old and the new world, clarify peculiarities of the collision of worldviews collision. First of all, in this picture for the first time the topic of temptation and ascetic feat is applied to the contemporary situation of life of a secular private person, an intellectual nihilist. Lastly, the characters are presented in contradiction according to the then literary tradition, in which any decision of an independently thinking person was represented as a consequence of an internal struggle.
To judge the outcome of the conflict was left to the viewer, the artist deliberately does not give unambiguous answers to the questions posed, moreover, he seeks to bring the troubling problems of rebellious youth against the old world order to a new level of comprehension. That is not completely clear, and it is implied that the conflict will be resolved only in real life.
Thus, consideration of the creative history of one picture helps to understand both the plot of the picture and its characters, and to clarify the place of this small-sized picture in the artist's work and the history of Russian realism.
Keywords: Russian realistic painting of the second half of the 19th century, genre painting, historical painting, everyday scene, characters in painting, intellectual-nihilist revolutionary, theme of the prisoner's fate, theme of temptation, Russian religiosity, Russian revolutionaries, Narodnik movement, populism, populist series Repin's paintings, I.E. Repin
For citation: Yudenkova TV. Reconstructing the plot of the picture by I.E. Repin "Before the Confession". RSUH/RGGU Bulletin. "Philosophy. Social Studies. Art Studies" Series, 2018;1(11):143-52. DOI: 10.28995/20736401-2018-1-143-152
И.Е. Репин умел вовлечь зрителя в ловко выстроенную интригу, всякий раз предлагая разгадать судьбу персонажей, поразмышлять над обстоятельствами их жизни. Непроясненность изображенного, неоднозначность психоэмоциональной реакции героев его полотен вызывала желание у самого неискушенного зрителя и опытного исследователя подолгу рассматривать его произведения, снова и снова обращаясь к ним. Все сказанное имеет отношение ко многим полотнам Репина, но прежде всего - к народнической или народовольческой серии картин (так ее называли на протяжении ХХ в.).
«Кто изображен на картине Репина "Перед исповедью"?» - часто задаваемый сегодня вопрос. С равным успехом можно увидеть нигилиста-революционера, будущего убийцу великого князя Сергея Александровича, и заключенного-смертника, в выражении лица, позе, да и во всей фигуре которого нет однозначного ответа на вопрос, каковы будут его дальнейшие действия: откажется ли он от исповеди или пойдет на разговор со священником. Поэтому неслучайно выбранное художником название картины - «Перед исповедью». Инерция восприятия этого полотна, получившего накануне персональной выставки Репина в 1936 г. другое название - «Отказ от
исповеди», несомненно продолжает оказывать влияние на многих специалистов и зрителей и по сей день.
Между тем современники относились к этому произведению шире, а к картинам этой серии иначе. В частности, Владимир Стасов, художественный и музыкальный критик, поклонник творчества Репина писал: «...посмотрите, до какой степени я был прав и до сих пор остаюсь правым, придавая великое (здесь и далее курсив мой. - Т. Ю.) историческое значение этим трем Вашим картинам: кроме слов "Не ждали", у картин не было никаких пояснений, а все поняли сразу, и одни обрадовались, другие возненавидели! Видно, что-то в самом деле было важное и сразу всех затронувшее! Точно так и другая картина, "Исповедь", - никаких объяснений, и сразу все поняли, как, что, где, когда» (письмо В.В. Стасова И.Е. Репину от 12 декабря 1889 г.) [1 с. 146-147]. В.В. Стасову не требовалось объяснений и комментариев, его жизнь, круг общения, сфера интересов вращались в орбите радикально-демократических и революционно-освободительных настроений. Его родная сестра была видной деятельницей женского движения, а его младший брат был известным правозащитником, выступавшим в ряде крупнейших политических процессов по делу революционеров-народовольцев, в том числе Каракозова и других.
Рассматривая сегодня картину «Исповедь», современный зритель считывает несколько смысловых пластов. В первую очередь картина является «выражением истории», тех исторических событий, которые волновали современников и не могли не затронуть Репина, чутко реагировавшего на политические и общественные сдвиги, потрясавшие Россию, на протяжении всего творческого пути мастера. Одновременно с этим в этой картине можно увидеть надысторичность и вневременность, т. е. в некотором смысле - «свободу от истории». Социально-историческая проблематика создает коллизию и отходит на второй план, выдвигая вопросы надысторич-ного философского толка и таким образом сохраняя актуальность поднятой темы для многих поколений. Человек накануне казни, предсмертные минуты осужденного, его самоощущение, его переживания, его раздумья о прожитой жизни - вечные темы, к которым обращались писатели, поэты, художники, режиссеры. На протяжении всего творчества Репин пристально анализирует тему судьбы заключенного, узника или узницы, в исторической или современной действительности.
Итак, картина, несомненно, связана с набиравшим силу в середине - конце 1870-х годов народническим движением, с просветительским «хождением в народ». Между народниками не было со-
Репин Илья Ефимович (1844-1930). Перед исповедью. 1879-1885. Холст, масло. 48*59. На обороте авторская надпись и подпись: 1886 г. 1-го Апреля Николаю Максимовичу Виленкину ИРЫин. Приобретено П.М. Третьяковым в 1892 г. у Н.М. Минского; ранее собр. Н.М. Минского (наст. фамилия Виленкин: дар в 1886 г. от автора), в Санкт-Петербурге. ГТГ, Москва. Инв. 744
гласия, они руководствовались различными убеждениями, кто-то включался в движение ради будущего народного благосостояния, кто-то видел спасение в организации революционного бунта, кто-то в учреждении школ и больниц в деревне, кто-то - призывал к простому просветительству, кто-то отдавал долг интеллигенции перед народом, а кто-то следовал моде. Столкнувшись с реалиями жизни, с глубокой неграмотностью крестьян и фабричных рабочих, в основной своей массе народники занимались не столько пропагандой революционных идей, которую им впоследствии приписали, сколько просветительской работой с целью ознакомления крестьян с самыми простыми и необходимыми в жизни навыками - ветеринарным делом, счетоводством, личной гигиеной, географией, историей и т. д.
Вполне мирное движение на протяжении 1870-х годов трансформировалось, а просветительские настроения очень скоро приобрели жестокие формы и «кровавую» окраску террористических актов, политических убийств и последовавшей реакцией. Логично, что и отношение к народничеству на протяжении 1870-1880-х годов, да и в последующие годы также менялось, получая то положительную, то негативную оценку. Движение народничества в стране началось еще в 1860-е годы, но поистине широкое вовлечение студенческой молодежи в «общее дело» - антиправительственную борьбу с режимом - происходило в 1870-е годы, когда начались полицейские преследования и дознания по политическим делам, когда прошли «массовые» судебные процессы 1870-х - «50-ти» и «193-х».
Среди историков искусства до сих пор нет согласия относительно точных дат, когда были задуманы те или иные картины Репина, судя по письмам, можно с уверенностью говорить о замысле этой серии в конце 1870-х годов. Художник не был знаком с особенностями политического движения, он мог лишь по «касательной» знать о происходящем, собирать материал для задуманных полотен через рассказы своих знакомых. Между тем в научный оборот давно вошел следующий факт. В 1879 г. Стасов познакомил Репина с первым номером подпольного революционного журнала «Народная воля», где было напечатано стихотворение Н.М. Минского (Виленкина) «Последняя исповедь». Сам автор стихотворения прошел путь от убежденного народника до одного из организаторов и активных деятелей религиозно-философских собраний в 1900-е годы. Если в 1886 г. он принял от Репина с благодарностью небольшое полотно «Исповедь» по мотивам собственного стихотворения, то десятилетие спустя его отзыв о творчестве Репина уже носил не столь восторженный характер.
На сегодняшний день известно восемь эскизных набросков к композиции «Исповедь». Первым, вероятнее всего, был эскиз ГРМ, датированный 1882 г. (широко известно, что датам на работах Репина следует доверять с большой осторожностью). На нем изображен вскочивший с лежанки узник, неожиданно вошедший священник, за спиной которого видны палач и солдаты. Этот карандашный эскиз воспроизводит первые строки стихотворения: «Внутренность каземата. Пять часов утра. На железной койке лежит исхудалый юноша. За дверью шаги и бряцание ключей. Заключенный быстро садится. Входит священник с распятием; в глубине смутно видны фигура в красной рубахе и солдаты» [2].
В окончательном живописном варианте священник изображен спиной к зрителю. Его лица почти не видно, тем не менее он пред-
ставляется вполне доброжелательным с едва читаемым, но мягким выражением лица. Он спокойно ожидает последнего слова узника и не теряет надежды на его раскаяние. Образ заключенного отражает более сложное психологическое состояние. Его поза кажется неустойчивой из-за того, что он, в своем наспех запахнутом сером арестантском халате, изображен сидящим на самом краю кровати. Руки спрятаны, ворот поднят, арестанта бьет нервная дрожь. Его грудь оголена, на ней нет нательного креста. В его позе читается закрытость, отторжение от вошедшей фигуры, он словно отшатнулся от креста с распятием (так в стихотворении Минского), он не доверяет священнику, в то же время будто на минуту задумался, его взгляд остановился, он смотрит на крест. Он пытается сосредоточиться, собраться с мыслями, что-то сказать, и это ему удается с большим трудом.
Судя по тому, как заключенный сидит, как сложены его руки, которых не видно, как едва наклонена голова, как сосредоточен лоб, взлохмачены волосы, как он смотрит: немного свысока, его глаза чуть прикрыты, в его лице читается какая-то душевная нервная поврежденность человека, сознающего ответственность и важность мгновения - последнего мгновения перед казнью. Во всем облике сквозит одиночество, беззащитность, а может быть, и страх перед лицом близкой смерти. Напряжение, пронизывающее темную камеру, и ее сумеречный мрак, который как бы сжимает пространство жизни заключенного, как бы съедает последнее жизненное пространство узника, создают противостояние фигур, отталкивают их друг от друга, но в то же время между ними возникает энергия притяжения, они неотрывно смотрят друг на друга, они, несомненно, находятся в диалоге. И никому неизвестно, что в этот миг происходит в душе арестанта.
Между первым и окончательным вариантом существуют семь карандашных набросков, в каждом из которых художник варьирует образы осужденного и священника. Узник изображается в разных позах, но всегда сидящим, то молодым, то среднего возраста, то с большой шапкой волос, бородой и усами, то коротко стриженным с выразительным рисунком головы. Состояния взволнованности, непонимания происходящего, гордого отказа от исповеди, нервного напряжения, сумасшествия, горделивой самоуверенности читаются в очертаниях его фигуры. Чувства ожесточенности, угрюмости, гневливости, страстности переживал узник Репина в карандашных этюдах. Священник изображен всегда стоящим, он повернут то в профиль, то спиной, он
то толст, то умеренного сложения. Его состояния также различны, он то высокомерен, то жалостлив и внимателен, то упрям и глуп, то простодушен и наивен, то груб и напорист, то осуждает заключенного, то вынужден защищаться от его агрессии. Реакция Репина на прочитанное стихотворение Минского запечатлена в пылком письме Стасова: «... я помню, как мы с вами вместе, лет десяток тому назад, читали "Исповедь" и как мы метались, словно ужаленные и чуть не смертельно пораненные. ...какой взгляд, какая глубина у Вашего осужденного!!! Какой характер, целая жизнь тут написалась. никто ничего подобного не пишет в Европе» (В.В. Стасов - И.Е. Репину, письмо от 8 мая 1888 г.) [1 с. 128].
Репину всякий раз необходим огромной силы эмоциональный заряд, яркое впечатление - «истинная перечувственность до корней души», по выражению Стасова, которая дает действительно высокие «художественные всходы», без такого «ужале-ния» в искусстве рождаются «ложь, вздор и притворство». С категоричным словом Стасова трудно не согласится. Однако по неизвестным причинам Репин никогда не показывал эту картину критику, а на его вопросы о картине, которая писалась около 10 лет, художник равнодушно и небрежно отвечал: «это - так, тут ничего нет» (В.В. Стасов - И.Е. Репину, письмо от 8 мая 1888 г.) [1 с. 128]. Стасов был обижен за это на Репина, возможно, сам художник вкладывал в окончательный вариант полотна иной, более широкий смысл. Хорошо зная Стасова, он не соглашался с его трактовкой картины «Исповедь», поскольку можно предположить, что стасовская интерпретация была тесно связана со стихотворением Минского.
У Минского узник не раскаивается в содеянном, напротив, с горделивым вызовом перечисляет свои «грехи» - любовь к «бедным и голодным», веру в «вечное добро». Священник терпеливо выслушивает его и советует молиться перед казнью тому, кому следует подражать и кто не проклинал своих врагов перед смертью. Осужденный искренне признал талант священника задевать сердечные струны, сознался, что он много думал о Христе и пришел к мысли о том, что если бы святая кровь Христа искупила бы грехи мира, то его казни могло бы не быть...
Судя по мемуарам, опубликованным советскими историками, народовольцы были последовательными атеистами и противниками православной церкви [3 с. 47-90]. Неслучайно стихотворение Минского имело посвящение казненным. Вместе с тем из воспоминаний Достоевского, побывшего на эшафоте и пережившего
вынесение смертного приговора, а затем его отмену, поведение приговоренных к казни не было столь однозначным: «Мы отказались исповедоваться, но крест поцеловали. Не могли же они шутить даже с крестом!.. Не могли играть такую трагикомедию. Это я совершенно ясно сознавал.» Сохранились воспоминания и о последних минутах первомартовцев: «Осужденные почти одновременно подошли к священникам и поцеловали крест, после чего они были отведены палачами каждый к своей веревке. Священники, осенив осужденных крестным знамением, сошли с эшафота» [4].
Священник, в интерпретации Минского, огорчен, ему не удалось «тронуть Дух» осужденного, который в ответ агрессивно и гневно напал на церковь, обвиняя ее в фальши, обличая несправедливость окружающего мира, называя священника лживым попом, оскверняющим «Божий храм кощунственною ложью». Но при виде слез священника сердце осужденного раскрылось с неожиданной стороны - он резко изменил свое отношение к нему на противоположное. Узник благодарит его за душевное слово и «беззлобие», прощая в его лице всех своих врагов, и таким образом органично переходит на христианские позиции всепрощения, однако подчеркивает, что будучи попом, священник ему остается врагом, в то же время его добрая сердечность вызывает в узнике чувство благодарности.
В интерпретации Репина образы выглядят сложнее. В композиции считывается популярная в европейском искусстве иконография темы искушения, о которой писали исследователи ранее. И совершенно справедливо возникает вопрос: искушение для кого? В роли искусителя священник, предлагающий отречься от своих взглядов узнику и вернуться к вере предков человеку, которому предстоит идти на эшафот? Или в роли искусителя осужденный, своими дерзкими речами соблазняющий служителя церкви? Или тема искушения принимает более широкий охват, обращена к сложившейся политической ситуации, связана с молодым и полным сил и энергии поколением, которое видело спасение в организации революционного бунта - «бессмысленного и беспощадного», по слову А.С. Пушкина («Капитанская дочка»).
Неслучайным также видится и название картины, которое дает Репин, - «Перед исповедью», таким образом уводя содержание полотна от стихотворения Минского. Зрителю предстоит решить самому, состоится ли исповедь перед казнью и какова дальнейшая судьба заключенного.
Литература
1. И.Е. Репин и В.В. Стасов: Переписка: В 3 т. / Под ред. А.К. Лебедева. Т. 2: 1877-1894. М.; Л.: Искусство, 1949. 456 с.
2. Минский Н.М. Последняя исповедь (1879) // Сайт «Allpoetry». URL: http:// www.100bestpoems.ru/item_info.php?id=12494http://narovol.narod.ru/minsky. htm // (дата обращения 25.07.2017).
3. Зильберштейн И.С. Работа И.Е. Репина «Отказ от исповеди перед казнью» // И.Е. Репин: Сб. докладов и материалов: Научная конференция, посвященная великому русскому художнику Илье Ефимовичу Репину в связи с 20-летием со дня его смерти М.: Изд-во Акад. художеств СССР, 1952. 135 с.
4. ШерихД.Ю. Город у эшафота: За что и как казнили в Петербурге. М.: Центрпо-лиграф, 2014. 320 с.
References
1. Lebedev AK., editor. Repin I.E., Stasov V.V. Letters. 3 vol. Vol. 2: 1877-1894. Moscow; Leningrad: Iskusstvo Publ.; 1949. 456 p. (In Russ.)
2. Minsky NM. The last confession (1879). Site «Allpoetry» (data obrashcheniya 25.07.2017). URL: http://www.100bestpoems.ru/item_info.php7id-12494http:// narovol.narod.ru/minsky.htm // (In Russ.)
3. Silberstein IS. Work by I.E. Repin Refuse to confess before execution. V: I.E. Repin: Collection of reports and materials. Scientific conference dedicated to the great Russian artist Ilya Efimovich Repin on the occasion of the 20th anniversary of his death. Moscow: Akademiya khudozhestv SSSR Publ.; 1952. 135 p. (In Russ.)
4. Sherikh DIu. The city is by the scaffold. For what and how they werw executed in Petersburg. Moscow: Центрполиграф Publ.; 2014. 320 p. (In Russ.)
Информация об авторе
Татьяна В. Юденкова, доктор искусствоведения, Государственная Третьяковская галерея; Россия, Москва, 119017, Лаврушинский пер., д. 10; Российская академия художеств; 119034, Москва, Россия, ул. Пречистенка, д. 21; IudenkovaTV@tretyakov.ru
Information about the author
Tatiana V. Yudenkova, Dr. in Art Studies, State Tretyakov Gallery; bld. 10, Lavrushinsky per., Moscow, 119017, Russia; Russian Academy of Arts; bld. 21, Prechistenka st., Moscow, 119034, Russia; IudenkovaTV@tretyakov.ru
