CC BY
68
К проблеме женского измерения морали Т.В. Рябинина
Гуманитарный факультет МГТУ, кафедра истории и социологии
Аннотация. В статье исследуется проблема феминизации морали. Дается анализ образа женщины в традиционной системе морали, раскрывается специфика женской морали, предлагается типология личности современных женщин, рассматривается тенденция переориентации отечественной теоретической этики с андроцентричной на бицентричную модель. Автор постулирует внесение женского измерения в мораль как один из факторов ее гуманизации.
Abstract. The paper has analyzed the problem of the moral feminization. The woman types in the traditional moral have been given, the specific character of the woman moral has been considered. The typology of modern women personality has been analyzed. The tendency of re-orientation from androcentric to bicentric ethics has been pointed out. The author has postulated feminization of the moral as one of the factors of its humanization.
1. Введение
Переживаемый нами ныне кризис культуры и человека коррелятивен кризису техногенной цивилизации. Можно по-разному относиться к "закату" этой патриархатной, маскулинной по своей сути цивилизации. Но даже испытывая ностальгию по духу мужества и силы, по стратегии господства человека над природой и обстоятельствами, нельзя не признать закономерности и необратимости переориентации культуры с андроцентричной (мужской) на бицентричную модель, соединяющую мужское и женское начала. В плане аксиологии эта тенденция проявляется через утверждение приоритета общечеловеческих ценностей. На уровне антропологии обозначается растущий андрогинизм личности: происходит усиление женских качеств в мужчине и мужских - в женщине. Смена культурной парадигмы заявляет о себе даже через моду - в одежде "unisex".
Органичные для бицентричной культуры стратегии ненасилия, диалога, субъект-субъектного отношения к миру обнаруживают себя и в области этики. Логика этого процесса выявлена B.C. Степиным: "...само утверждение новых идеалов, сегодня обсуждаемых в качестве философских проблем, при их превращении в реальные мировоззренческие основания человеческой жизни потребует новых образов и норм человеческого поведения" (Степин, 1994).
Нетрудно предположить, что в сфере морали означенная эволюция будет идти по линии разрушения просветительски-репрессивного образа этики как "этики абстрактных принципов и всеобщих определений" (Этика, 1999). На наш взгляд, основой гуманизации морали может стать внесение в нее женского начала, то есть частичная феминизация. Данная гипотеза обусловливает необходимость анализа ряда тем, мало исследованных на сегодняшний день в моральной философии. К ним относятся следующие дискурсы: образ женщины в традиционной морали, специфика женской этики, типология личности женщин, факторы, стимулирующие проникновение в мораль тендерного измерения и т.д.
2. Образ женщины в системе традиционной морали
В качестве исходной предпосылки выдвинем следующий тезис: все моральные системы создавались мужчинами. Заостряя тему в духе доктора Фрейда, можно было бы добавить: и для мужчин, для того, чтобы держать в узде их сексуальность. Но это уже натяжка. Однако аксиоматично то, что, сориентированные на мужские образы мира, на мужской тип мышления, традиционные этические системы подавляли женщину.
Господствующая мужская мораль диктовала модели феминности, которым женщины - вопреки своей природе - вынуждены были соответствовать, что оборачивалось утратой их самотождественности и целостности. Но, обращаясь к глубокой древности, к эпохе матриархата, можно заметить, что единый тип Великой матери (в разных культурах он принимает ипостаси Изиды, Иштар, Кибелы, славянской Макоши) выступает достаточно цельным, непротиворечивым персонажем, органично соединяющим плодовитость и сексуальность.
Раздвоение женского типа начинается в античной культуре, чисто патриархатной, маскулинной. Именно с мужских позиций древние греки утверждали существование двух феминных моделей: женщины-матери (деметрический тип, связанный с богиней плодородия) и женщины-гетеры (афродитический тип,
соотносимый с богиней любви и красоты). Это несправедливое и унизительное для женщин деление отражало то, что Фрейд считал базовой характеристикой мужской сексуальности - рассогласованность между нежным и чувственным влечением. Первое направляется на женщину-мать (невесту, жену), объектом второго выступает женщина-гетера (любовница). Христианская культура вводит новые модели женственности: Ева (грешница) и Богоматерь (святая), но это почти ничего не меняет. Происходит слияние образа женщины-гетеры с типом Евы и идеализация образа женщины-матери.
Культура Нового времени осваивает такую дифференциацию, так как в рамках классической рациональности представлялось легко и просто объяснить сущность и поступки женщины, соотнося ее с одним из двух типов. И даже революционный во многих отношениях XX в. не внес принципиальных корректив в данную тендерную ситуацию на уровне массового сознания. Корень бед состоял в том, что из-за доминирования в управлении обществом мужчин и господства маскулинной морали женщина вынуждена была играть по мужским правилам и отвечать предъявляемым ей ожиданиям: не быть, а казаться ("ангелом" или "шлюхой"). Следовательно, женщины жили не своей, а чужой жизнью. Сомневаемся, чтобы от подобного положения дел выигрывали и сами мужчины.
Не случайно уже на закате эпохи Просвещения начинается постепенное разрушение такой тендерной схемы. В авангарде процесса идет европейская литература. Вначале она находит динамическое равновесие между двумя моделями феминности. Писатели не только воспевают женщину-мать, но и создают целую галерею обольстительных и манящих "роковых женщин" (Манон Леско, Кармен и т.д.).
А в начале XX века европейская художественная культура снимает деление женщин на два типа. Очень тонко это делает Стефан Цвейг в новелле "Двадцать четыре часа из жизни женщины". В обыденном сознании поведение героини соответствует афродитическому типу феминности. Однако его глубинная мотивация - спасение человеческой жизни - говорит о противоположной модели женственности. Да и сама миссис К. соотносит свой поступок с материнством: "...я смотрела материнским взглядом (иначе не могу назвать) на спящего, которого я вернула к жизни, как бы снова родив, с еще большими муками, чем собственных детей" (Цвейг, 1996).
Цвейг, начисто разрушая банальные стереотипы, приводит читателей к выводу: женщину нельзя оценивать через призму поверхностных культурных моделей, созданных мужчинами. Это мужчина детерминирован культурой, а женщина - природой. Рискнем предположить, что на подсознательном уровне писатель был движим одной интенцией: ослабить гнет морального абсолютизма применительно к мужчинам. Ибо полигамные по своей природе представители сильного пола не могут принадлежать только женам ("ангелам"). А неизбежность обращения к "шлюхам" чревата внутренним дискомфортом для умных, одухотворенных мужчин. Отсюда и реабилитация женщины через снятие оппозиции: святая - грешница.
Русская литература демонстрирует иной подход к моделям феминности. Она почти избегает изображать "роковых" соблазнительниц. Отказ от демонизации женщины оборачивается ее чрезмерной сакрализацией. Начиная со Светланы - героини одноименной баллады В.А. Жуковского, национальный женский тип мыслился как идеал духовной чистоты, верности и преданности. Возлагая на женщину непосильное бремя - быть нравственным эталоном, писатели тем самым занижали моральную планку для себя, да и для всех русских мужчин. Логика самоочевидна: "Да, мы несовершенны, неправедны, порочны, но все наши недостатки и грехи искупаются сущим ангелом - русской женщиной". Российские женщины вынуждены были соответствовать такой системе ожиданий, что препятствовало обретению ими самоидентичности.
В наши дни подобные тендерные стереотипы изживают себя. Женщина пытается преодолеть навязанное ей абсолютистской моралью отчуждение от собственной сущности. Индикатором и катализатором этой ситуации выступает так называемая "женская проза". Почти полную противоположность "тургеневским девушкам" и "некрасовским женщинам" являют собой персонажи Л. Петрушевской, Н. Габриэлян, М. Палей. Однако эти сильные, самодостаточные героини беспредельно одиноки (хотя и самотождественны).
Конечно, в реальной жизни все не так драматично. Но радикально заостряя проблему, подчас действуя методом "таранного удара", представительницы "женской прозы" расшатывают основания мужской культуры, а, следовательно, и традиционной, абсолютистской, сориентированнной на мужскую ментальность морали. Тем самым готовится почва для столь необходимого сейчас диалога мужского и женского начал в морали.
3. Специфика женской морали
Диалог мужского и женского начал возможен лишь с учетом особенностей женских образов морали. Развивая интуцию А. В. Разина о комплементарном характере этики будущего в плане
сочетания в ней моральных и прагматических мотивов (Разин, 2000), представляется целесообразным расширить поле этической комплементарности, включив в него принцип взаимодополнительности мужского и женского начал в морали.
Полагаем, что подобный теоретический конструкт тендерного измерения этики будет являть собой некий систематизированный интеграл эмпирических оснований. Попытаемся описать одно из таких оснований. Речь идет о специфике морали в женском сообществе. На наш взгляд, здесь действует логика двойных моральных стандартов. С одной стороны, как существо социальное, женщина подчинена господствующей в обществе морали. С другой, как существо биологическое, она часто повинуется имманентно присутствующему в ней голосу природы, проявляющемуся в женской интуиции.
Поэтому применительно к женщинам целесообразно развести понятия нравственности и морали, хотя это и не принято в отечественной этике. Данное деление можно построить на кантовской традиции разграничения долга и добра. Моральная мотивация поступков женщины связана с ориентацией на долг и имеет внешнюю регуляцию. Нравственный уровень ее поведения сориентирован на добро и подчиняется внутренней регуляции. Истоки подобной дифференциации обозначены в трилогии В.Н. Сагатовского "Философия развивающейся гармонии", а также в работах О.Г. Дробницкого, указывавшего, что "... личная свобода (нравственность) и внешняя социальная детерминация (мораль) чаще всего выступали в виде антиномии" (Дробницкий, 2003).
В женском поведении эта антиномичность подчас принимает форму конфликта морали и нравственности. Самый яркий пример тому - экзистенциальная ситуация из упомянутой выше новеллы Цвейга. Поступок миссис К. можно квалифицировать как глубоко аморальный (особенно, в рамках принятой тогда жесткой абсолютистской морали). Да, собственно, и вся ее исповедь - попытка самооправдания.
Но при этом деяние героини является нравственным, ибо спасение человеческой жизни -безусловное добро. В русле отечественной этической традиции мотивацию действия миссис К. можно квалифицировать как внеморальную, но в ней нет элементов прагматизма и утилитаризма. Это женский альтруизм в чистом виде, заставляющий вспомнить об архетипе Великой матери, и здесь заложена в высшей степени нравственная мотивация, обусловленная голосом природы.
Повинуясь голосу природы, которой свойственны самоорганизация и саморегуляция, женщина выполняет свою главную нравственную суперфункцию - миссию гомеостаза, поддержания устойчивого, сбалансированного состояния общества. Терпимость, способность к сочувствию и состраданию, открытость диалогу - эти имманентные женскому характеру черты помогают женщине сохранять равновесие окружающего ее мира. В связи с чем вспоминаются строки В. Шефнера: "Природа все учла и взвесила.// Вы, легкодумные стрелки,// Не нарушайте равновесие// И зря не жмите на курки" (Шефнер, 1982).
Однако голос природы может звучать по-разному, усиливая как альтруистические потенции женщины (потребность в выживании рода, в поддержании баланса в социуме), так и эгоистические ее характеристики (стремление к самосохранению и самоутверждению). Соответственно, можно говорить о плюрализме женской морали. Он детерминирован многообразием женских типов.
4. Типология личности женщин
Дифференциация женских образов морали обусловлена множественностью женских типов личности, что предполагает необходимость их классификации. Естественно, исчерпывающей классификации личности женщин не может быть создано по определению, но мы считаем допустимым дать свое видение проблемы. Предлагаемая автором типология личности женщин базируется на системно-целостном подходе к человеку, на представлении о нем как об открытой, сложной, динамической системе с исключительно высокой плотностью точек бифуркации. Методологическим основанием типологизации служит концепция социально-антропологической целостности В.Н. Сагатовского (1999).
В качестве системообразующих оснований личности женщины выделены нравственная ориентация и тип мышления. Они детерминируют остальные свойства. Нравственная ориентация напрямую коррелирует с жизненной стратегией и системой ценностей. Доминирующая тактика и уровень самооценки обусловлены типом мышления. А сами системообразующие характеристики находятся между собой в косвенной корреляции.
Такой подход позволил нам построить категориальную матрицу личности женщины. Эмпирическим материалом для матрицы послужили результаты социологического опроса, проведенного в 2001 г. на гуманитарном факультете Мурманского государственного технического университета в рамках исследования ГБ НИР "Социально-профессиональный статус женщины в системе ценностных
ориентаций современного российского общества". Исследование позволило выявить и описать четыре основных женских типа, обобщенно представленных в следующей таблице.
Название типа Нравственная ориентация Тип мышления Жизненная стратегия Доминирующая тактика Ценностная ориентация Уровень самооценки
I. Традиционный (позитивный) Альтруизм Интуитивизм Давать, а не брать Импульсивные действия на основе душевных порывов Ценности переживания. Быть (по Э. Фромму) Заниженный
II. Современный западный Разумный эгоизм Рационализм Давать, чтобы брать Маневрирование Ценности созидания. И быть, и иметь Адекватный
III. Западный Новоевропейский Эгоизм Рационализм Брать, а не давать Маневрирование Ценности приобретения. Иметь Завышенный
IV. Традиционный (негативный вариант) Эгоизм (выдаваемый за альтруизм) Примитивизм и утилитаризм Брать, а не давать Лобовая атака без предварительного расчета Ценности приобретения. Иметь Отсутствие самооценки в силу неразвитости саморефлексии
Строго говоря, четыре выделенных варианта личности женщин можно назвать даже не типами, а метатипами, поскольку каждая из этих моделей имеет множество вариаций. Подобное положение дел не должно удивлять. Усложнение социокультурного контекста неизбежно приводит к дифференциации и индивидуализации стилей жизни, что оборачивается многообразием типов личности. Объективные тенденции (смена общественно-экономической формации, по марксистской терминологии; переход из индустриального в информационное общество, по теории У. Ростоу) предопределили сосуществование в современной России множества женских типов.
С некоторой долей социал-дарвинизма можно сказать, что в женском сообществе имеет место видовая конкуренция, а по отдельным типам - внутривидовая борьба. Это представляется вполне естественным по причине того, что женщина во многих своих проявлениях детерминирована природой, следовательно, борьба за существование и за место под солнцем и в женском мире не может не идти. Однако, избегая умозрительных заключений, попытаемся разобраться в том, что представляют собой современные женщины. Кратко охарактеризуем обозначенные выше женские типы.
Тип I вызывает в памяти хрестоматийные представления о женщине, которая "коня на скаку остановит.". Это позитивный вариант традиционного образа русской женщины с ярко выраженной альтруистической ориентацией. Женский альтруизм в генезисе связан с крестьянской общинной ментальностью, с патриархальными представлениями о самоценности рода, с православной соборностью и стратегией коллективного спасения. Нравственная ориентация представляет систему ценностей, предполагающую развитую эмпатию, готовность и потребность переживать за всех.
Сильной стороной таких женщин является высокий уровень интуиции, обратный степени рационализма в мышлении. Интуиция настраивает их на сочувствие и сопереживание (они способны любить и жалеть всех), но недостаток рационализма приводит к заниженной самооценке, что ограничивает полноту самореализации и выступает причиной многих бед. Кроме того, глубоко проникая в суть конкретного человека и частной ситуации, женщины этого типа страдают из-за отсутствия способности к обобщениям и логическим построениям. Иногда их трудно бывает понять: они многословны, непоследовательны и сосредоточены на деталях. На протяжении веков такое представление о женщине было в России доминирующим.
Но сегодня мы наблюдаем, как органичные для Запада женщины-рационалистки завоевывают ведущие позиции в женском сообществе. А поскольку Россия переживает своеобразную ситуацию "пересечения" эпох, можно говорить о распространенности женского типа, сориентированного на западные модели. Тип II отражает нынешнюю европейскую феминную ментальность. Однако он не полностью лишен национальной составляющей. Сочувствие, сопереживание возникает у таких женщин вначале на уровне спонтанных импульсивных движений. Пропустив эти импульсы через цепь рационализации, они убеждаются в утилитарной целесообразности добрых поступков. Следовательно, их разумный эгоизм можно назвать рассудочным альтруизмом. Интуиция у них ослаблена вследствие очень развитого рационалистического мышления. Рационализм делает неизбежной тактику маневрирования с умением правильно ставить цель и добиваться ее, просчитывая все возможные варианты.
Тип III - это тоже западный тип личности, но только периода первоначального накопления капитала с присущим той эпохе принципом "Человек человеку - волк" и жесткой конкурентной борьбой. Недостаточный уровень развития интуиции и интеллекта компенсируется у таких женщин жизненным напором и умением маскироваться. Прагматизм мышления коррелирует с тактикой маневрирования. Однако это расчет, условно говоря, не на уровне высшей математики, а на уровне чистой арифметики. Такое поведение может быть обозначено термином "линейная оптимация". Это значит, что каждый шаг к цели - наилучший из возможных, но дальнейшие шаги неизвестны и никогда не просчитываются. Обычно такие женщины выступают источником напряженности в женском коллективе.
Обращает на себя внимание один парадокс: женщины типа III часто объединяются с представительницами типа IV. Странность в том, что третий тип сориентирован на западную ментальность, а четвертый представляет собой негативный традиционный русский вариант (в народе таких называют "базарными бабами"). Их сближает, видимо, отсутствие тонкости и глубины постижения мира, бестактность и определенная наглость.
У женщин типа IV наличествуют глубокие корни в русском фольклоре и древнерусской литературе. В отечественной культурной традиции существовало деление на "добрых и злых жен", представляющее соответственно позитивный и негативный традиционный женский тип. Встречаются "злые жены" и на страницах русской классической литературы. Вспомним ткачиху, повариху и сватью бабу Бабариху из "Сказки о царе Салтане" A.C. Пушкина.
Кроме отмеченных выше четырех типов, существуют также промежуточные и синтетические варианты. В настоящее время прослеживается тенденция эволюции традиционного женского типа в сторону современной западной модели. Этот процесс является ответом на вызов времени и идет по линии усиления рационализма мышления. Можно заключить, что природа наделила представительниц всех женских типов приблизительно равными адаптивными возможностями, что отчасти обеспечивает естественный баланс в женском сообществе.
Представленная типология выявляет различные, подчас полярно противоположные планы морального сознания женщин. Так, если женщины первого типа подчиняются этике долга, то для женщин второго типа характерен синтез этики добродетелей и либеральной морали. Женщины третьего типа склонны к утилитаристским, а подчас и гедонистическим установкам в морали. План морального сознания женщин четвертого типа отличается крайней расплывчатостью и неопределенностью.
Но существуют и некоторые общие для всех этих типов черты. Моральное сознание у женщин более гибко и мобильно, а также более прагматично и конкретно, чем у мужчин. Экстраполируя на исследуемый нами предмет метафорическую дистинкцию, с помощью которой в статье "Налет валькирий" В.Ф. Эрн остроумно разграничил типы философствования H.A. Бердяева и В.В. Розанова, моральное сознание мужчин можно соотнести с "барометром", а женщин - с "термометром". Проблема состоит в том, чтобы совместить показания этих "приборов".
5. Начало диалога
Тему "синхронизации" женской и мужской морали допустимо начать с одной художественной ассоциации. Речь идет о гениальной до простоты аллегории, составляющей идейный и композиционный центр картины Рафаэля "Философия (Афинская школа)". Это изображение беседующих друг с другом Платона и Аристотеля. При этом Платон указывает на небо, а Аристотель на землю.
Небесный порыв Платона одухотворял самую романтическую линию мировой философии: неоплатонизм, гностицизм, Николай Кузанский, Шеллинг и т.д. И в дореволюционной отечественной традиции Платон оставался востребованным в гораздо большей степени, чем Аристотель. Олицетворявшие национальную специфику русской философии славянофилы и мыслители "серебряного" века были романтическими, художественно ориентированными натурами, и желание увидеть за пределами тусклой обыденности иные, высшие формы бытия являлось для них насущной потребностью. А метафизика Платона служила теоретическим генезисом подобных исканий. Ради справедливости вспомним, что иллюзорное удвоение мира, противопоставление "истинного" мира идей и "дурной" реальности зачастую оборачивалось жизненными катастрофами.
В современной отечественной философии прослеживается переориентация с линии Платона на линию Аристотеля. В исследуемом нами дискурсе именно этот процесс стимулирует гуманизацию морали. Ибо универсалистская тенденция Платона в этике ориентирует на абсолютистскую, слишком жесткую и репрессивную по отношению к человеку мораль. Линию, основоположником которой стал Аристотель, принято называть партикуляристской. Она стремится приблизить анализ нравственной ситуации к конкретным условиям бытия, избежать противопоставления конкретного (реального) и
метафизического (абстрактного) миров. Аристотелевская традиция, сориентированная на слияние человека с миром, на приятие мира в его данности, инициирует усиление женского начала в морали.
Установление динамического равновесия мужского и женского измерений морали - вопрос не очень далекого будущего. Можно сказать, что современная отечественная этика уже идет по пути взаимопроникновения смыслов. В центре научного интереса философов оказываются понятия и категории, которые в рамках тендерной схемы принято считать феминными. Достаточно вспомнить концепт этики ненасилия, с безупречной точностью разработанный A.A. Гусейновым. Характерное для мужской ментальности насилие философ определяет как узурпацию свободной воли. И поскольку для этики свободная воля есть нравственно-разумное в человеке и "субстанция" морали, "насилие... не может быть вписано в пространство разума и морали" (Гусейнов, 1992), а ненасилие (атрибут женской ментальности) становится содержательным определением добра и синонимом этики.
Знаковую тенденцию выявляют труды A.B. Разина. Ориентируясь на гуманизацию этики, мыслитель пытается снять оппозицию должного/сущего, характерную для традиционной маскулинной морали (Разин, 2003). Кроме того, уже упомянутая нами концепция комплементарной этики (Разин, 2000), соединяющей теоретические и прикладные аспекты, созвучна женскому стремлению сблизить небо и землю.
Исключительно рельефно тендерное измерение морали представлено в работах Р.Г. Апресяна, органично синтезировавшего традиции английского сентиментализма Шефтсбери и Хатчесона и эволюционной этики Кропоткина. Постулируя материнское чувство как первоисточник морали, философ творчески и продуктивно развивает традиции эволюционной этики (Апресян, 1991).
Обращает на себя внимание и то, что в своих исследованиях ученый в духе этики сентиментализма смягчает некоторые экзистенциальные ситуации, принципиально неразрешимые в рамках абсолютистской моральной системы. Вспомним дилемму любви и морали, чаще всего проявляющуюся в форме противоречия между супружеским долгом и страстью, внеположной семейным отношениям. Гуманное по смыслу и изящное по форме логическое построение Апресяна снимает остроту дилеммы: "...существенные содержательные характеристики человеческих отношений, которые воплотились в понятии морали, были "импортированы" из других понятий, в частности из понятий "дружба" и "любовь". На этой основе возникает обратное движение идей: в современном сознании "дружба" и "любовь" - это такие феномены человеческих отношений, которые несут на себе санкцию морали" (Апресян, 2001).
Нами выделены далеко не все свидетельства проникновения женского начала в моральную философию, но даже три обозначенные выше линии говорят о том, что современная отечественная теоретическая этика открыта диалогу мужского и женского начал. А это значит, что мораль все в большей степени начинает отвечать своей главной миссии - идеалу единения людей.
6. Заключение
На основе проведенного анализа можно заключить, что этика XXI в. должна носить комплементарный характер в аспекте взаимодополнительности в ней маскулинного и феминного начал. Основные направления эволюции морали будут связаны с ее феминизацией. В силу этого представляются вполне закономерными и реальными частичная релятивизация морали, усиление в ней принципов толерантности, гибкости, а также развитие ее ориентации одновременно и на природосообразность, и на прагматизм. Не исключается также, что моральная философия предпримет разграничение морали и нравственности в соответствии с кантовской традицией дифференциации долга и добра.
Внесение в мораль женского измерения, как фактора ее гуманизации опосредованно может стимулировать выход из глобального кризиса мира и человека, кризиса, обусловленного техногенной цивилизацией и маскулинной культурой. Важную роль в этом процессе будет играть теоретическая этика, принципиально открытая диалогу мужского и женского начал.
Литература
Апресян Р.Г. Природа морали. Философские науки, № 12, с.53-64, 1991.
Апресян Р.Г. Идейные истоки новоевропейского понятия "мораль". Вестник Московского
университета, сер. Философия, № 1, с.36-47, 2001. Гусейнов A.A. Этика ненасилия. Вопросы философии, № 3, с. 72-82, 1992. Дробницкий О.Г. Моральная философия: Избранные труды. М., Гардарики, 523 е., 2003. Разин A.B. Обоснование морали. Человек, № 1, с.92-104, 2000. Разин A.B. Этика: Учебник для вузов. М., Академический проект, 624 е., 2003.
Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии. Часть III. Антропология (Человек и Мир:
Укоренена ли Вселенная в Человеке?). СПб, Петрополис, 288 c., 1999. Степин B.C. Философия и образы будущего. Вопросы философии, № 6, с.19, 1994. Цвейг С. Собр. соч. в 9 т. М., Библиосфера, т.1, с.286, 1996.
Шефнер В. Избранные произведения. В 2-х т. Стихотворения. Л., Художественная литература, Лен.
изд-во, т.1, с.304, 1982. Этика. Учебник. Под общ. ред. A.A. Гусейнова и Е.Л. Дубко. М., Гардарики, 496 е., 1999.
