CC BY
55Am 7universum.com
UNIVERSUM:
ФИЛОЛОГИЯ И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
К ПРОБЛЕМЕ ВЛИЯНИЯ СТИМУЛА С НЕ НА РЕАКЦИЮ (по данным направленного ассоциативного эксперимента)
Букаренко Светлана Григорьевна
д-р филол. наук, доцент Таганрогского института имени А.П. Чехова (филиал) ФГБОУ ВО «РГЭУ (РИНХ)», 347900, РФ, г. Таганрог, ул. Инициативная,48 E-mail: [email protected]
TO THE PROBLEM OF INFLUENCE OF THE STIMULUS WITH "NE" ON RESPONSE (ACCORDING TO DATA OF DIRECTED ASSOCIATIVE EXPERIMENT)
Svetlana Bukarenko
Doctor of Philosophical Sciences, Associate Professor, Chekhov Taganrog State Pedagogical Institute (branch) of Rostov State University of Economics, 347900, Russia, Taganrog, Initsiativnaya Street, 48
АННОТАЦИЯ
Данная статья посвящена исследованию проблемы влияния стимула с отрицательной частицей не на реакцию на него носителей русского языка в условиях направленного ассоциативного эксперимента. Студентам-филологам в качестве стимула предлагалось подлежащее, включающее не, с просьбой мгновенно назвать к нему реакцию-сказуемое. Наряду с соответствующими заданной установке реакциями, испытуемыми достаточно часто использовались ошибочные реакции, формирующие не предикативную основу, как это требовалось по условиям эксперимента, а распространяющие стимул до модели не...а...
Результатом анализа полученного экспериментального материала стала гипотеза о такой ассоциативной силе данной модели, которая у целого ряда
Букаренко С.Г. К проблеме влияния стимула с не на реакцию (по данным направленного ассоциативного эксперимента) // Universum: Филология и искусствоведение : электрон. научн. журн. 2015. № 12 (24) . URL: http://7universum.com/ru/philology/archive/item/2858
носителей русского языка превышает ассоциативную силу даже главных членов предложения. Объяснением данного факта может быть значимость для русского народа функции данной модели, заключающейся в предостережении собеседника от неверного выявления носителя предикативного признака посредством отрицания, опережающего утверждение.
Сопоставление стимула с не и ошибочной реакции позволило конкретизировать высказанную гипотезу об ассоциативной силе модели со стимулом-подлежащим с не указанием на разную степень этой силы в зависимости от выражения стимула собственным или нарицательным существительным. В наибольшей степени она проявляется при использовании в качестве стимула существительного, относящегося к лексикограмматическому разряду собственных существительных.
ABSTRACT
This article deals with the influence of the stimulus with a negative particle "NE" as a response of native Russian speakers in a directed association experiment. Language student were offered as stimulus the subject, including "NE", asking to give the immediate response - a predicate to this subject. Along with the responses appropriate to the specified target, the subjects often gave the wrong responses, forming not predicative basis, as required by experiment, but expanded the stimulus to the model ”NE ...A...”
The result of the analysis of experimental data obtained was the hypothesis of associative power of this model, which in a number of Russian speakers exceeds the associative power of main parts of the sentence. The explanation can be the importance of this model to the Russian people, which consists in warning the interlocutor about the wrong identification of predictive feature, which advances confirmation.
A comparison of stimulus with "NE" and erroneous response allowed specifying hypothesis about the associative power of a model with stimulus-subject with "NE" varies depending on the expression of the stimulus with proper or common name. The greatest power has a stimulus-noun expressed as proper name.
Ключевые слова: отрицание, сочетаемость, направленный ассоциативный эксперимент, стимул, реакция, ошибочная реакция.
Keywords: negation, compatibility, directed associative experiment, stimulus, response, error response.
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта проведения научных исследований, грант № 15-04-000-57.
Категория отрицания постоянно находилась и находится в поле зрения исследователей (А.М. Пешковский, А.А. Шахматов, В.Н. Бондаренко, Ю.В. Блошенко, В.В. Колесов, Е.В. Падучева, Е.И. Шендельс, З.В. Максунова, И.М. Кобозева и др.), причём апробируются всё новые и новые подходы к её изучению. В их число входит подход, основанный на использовании метода направленного ассоциативного эксперимента. В данной статье описываются некоторые результаты направленного ассоциативного эксперимента, который заключался в том, что студентам-филологам предлагалось существительное-подлежащее, включающее в свою структуру отрицательную частицу не, с просьбой мгновенно назвать к нему сказуемое. Суждения, лежащие в основе таких предикативных сочетаний, В.Н. Бондаренко отнес к самостоятельному типу: «Особый случай представляют собой суждения бесконечные типа Не я поеду в Москву как самостоятельный тип суждений: на уровне суждения как пропозициональной функции они будут утвердительными по своему качеству, а на уровне их субъектно-предикатной структуры -
отрицательными» [1, с. 199]. Сопоставление сказуемых-реакций, полученных при таких же подлежащих-стимулах, но без не и от других информантов, даёт возможность определить наличие / отсутствие влияния отрицания на наиболее прочно закреплённую в языковой памяти сочетаемость главных членов предложения. Обращение к указанному экспериментальному материалу обусловлено тем, что традиционно используемый для анализа
неассоциативный материал не подходит, поскольку в нём и при включении
в структуру подлежащего отрицательной частицы не сказуемое может оставаться неизменным; ср.: Он пришёл - Не он пришёл. Однако
при рассмотрении данной проблемы возникла ещё одна, побочная, сопутствующая, связанная с ошибочными реакциями на предъявляемый стимул. Описание этих ошибочных ответов, которые «особо поучительны» [8, с. 32], стало целью данной статьи. Значимость исследований «отрицательного языкового материала» была подчеркнута Л.В. Щербой: «Роль ... отрицательного
материала громадна и совершенно ещё не оценена в языкознании.» [8, с. 33].
Анализ полученных мгновенных реакций на стимул-подлежащее с не выявил, что практически на каждое такое подлежащее испытуемыми, помимо правильных, даются ошибочные ответы-реакции, т. е. не сказуемые, как это требовалось по условиям эксперимента. При этом показательна весьма высокая степень однотипности этих ошибок. Можно сказать даже, что, как правило, ошибка заключалась в том, что испытуемые давали реакции, которые являлись «продолжением» подлежащего-стимула и переводили стимул из зоны отрицания в зону утверждения [2, с. 298]. В результате формировалось подлежащее с парным разъединяюще-противительным союзом не., а.:, а не сочетание подлежащего-стимула и сказуемого-реакции: Не озера, а речки; Не моря, а океан; Не болото, а болотище; Не детвора, а взрослые и т. д. Такая реакция показывает, что у ряда носителей русского языка указанная реакция «побеждает» ассоциативную связь подлежащего с не и сказуемого, несмотря на заданную установку. Это доказывает, что для носителей русского языка весьма значимым представляется именно усиленное утверждение, в данном случае осуществляемое посредством отрицания: «Отрицательность утверждает сильнее, чем простое номинативное утверждение. Ошибки быть не может, она исключается.» [3, с. 80]. Предназначение данной конструкции заключается в функции предостережения слушающего от возможной ошибки путём использования отрицания, опережающего утверждение: «Противительные союзы типа не...а используются в речи не только в функции противопоставления, но главным образом
для коррекции, или исправления. Не случайно поэтому логическую операцию, соответствующую союзу не...а, в формальной логике называют коррекцией (исправлением)...[см.: 1, с. 101]. Важность указанной функции подтверждается также наличием её и в других языках: «Подобные парные союзы, в состав которых входит отрицание типа русск. не, есть во многих (если не во всех) индоевропейских языках. Самым важным структурным компонентом таких союзов является отрицание, без которого разъединяюще-противительный союз немыслим» [1, с. 102]. Предназначение рассматриваемой конструкции заключается в отражении с её помощью следующих трёх этапов перехода:
1) от определённого носителя предикативного признака, полагаемого достоверным, но фактически ложного, ибо на следующем этапе последует отрицание его в такой функции с помощью отрицательной частицы не при подлежащем: Он пришёл,
2) к истинному, обозначенному путём отрицания, но неопределённому, поскольку из всего целого исключается только одна обозначенная при не часть: Не он пришёл; см.: «Чаще всего отриц. высказывание делается в такой ситуации, когда соответствующее утвердительное было сделано ранее или входит в общую презумпцию говорящих» [5, с. 354].
3) а от него к уже истинному и уже определённому носителю предикативного признака путём снятия неопределённости: А ты пришёл.
Сказанное можно представить таким образом: Он пришёл ^ Не он пришёл. ^ А ты пришел.
Следовательно, предлагаемый в эксперименте стимул-подлежащее с не относится ко второму этапу, что в принципе открывает движение мысли как к первому, так и третьему этапу. Однако данные проведённого эксперимента (реакции типа не он, а.) показали, что для носителей русского языка закономерно важным является переход именно к третьему этапу, поскольку это этап перехода к истинному знанию, представляющему конечную цель. В силу этого конструкция прочно сохраняется в памяти, а у некоторых носителей русского языка реализуется при мгновенной реакции даже, как было
сказано, вопреки установке на сказуемое. Отсюда типичность ошибочных ответов, реализующих устойчивую конструкцию не..., а.
Анализ ошибочных ответов позволил выявить, как стимул-подлежащее с не соотносится с реакцией, продолжающей это подлежащее (в другой терминологии - со вторым однородным подлежащим, противопоставленным первому с помощью а).
Наиболее полное сближение стимула и ошибочной реакции наблюдается при выражении этой реакции не нарицательным, а собственным существительным. Это проявляется в том, что в условиях мгновенного ответа обязательно выдерживаются перечисленные далее общие признаки.
Если в качестве стимула-подлежащего используется существительное, относящееся к лексико-грамматическому разряду собственных существительных, обозначающих географическое наименование, то и ошибочная (не соответствующая установке, данной в эксперименте) реакция в виде второго подлежащего также представляет собой аналогично выраженное географическое наименование. Таким образом, общим признаком является отнесённость их к одному и тому же родовому понятию: Не Волга (река), а Лена (река). Использование конструкции не., а применительно к географическим наименованиям-стимулам и реакциям на них при мгновенной реакции наблюдается регулярно. Однако в случае, если стимулом является имя собственное человека, то эта конструкция испытуемыми, носителями русского языка, практически не применяется. Зафиксировано только одно исключение, причём возникшее под влиянием художественного произведения: Не Ольга (имя), а Татьяна (имя). Несколько чаще при указанном стимуле наблюдается принадлежность реакции родовому понятию, близкому родовому понятию стимула: Не Чайковский (композитор), а Лермонтов (поэт); Не Гагарин (космонавт), а Королев (руководитель космической программы).
Ошибочная реакция сохраняет частеречную принадлежность стимула, а также отнесённость к одним и тем же лексико-грамматическим разрядам: Не Волга (сущ., неодуш., собств., конкр.), а Ока (сущ., неодуш., собств.,
конкр.). Частеречное несоответствие в виде «существительное - местоимение» в экспериментально полученном материале встретилось только один раз: Не Гагарин (сущ.), а я (мест.); см. также: [4, с. 33].
Наблюдается строгое соответствие падежных форм стимула и реакции: Не Чайковский (им. п.), а Рахманинов (им. п.); форм числа: Не Чайковский (ед.
ч.), а Мусоргский (ед. число); стилевой и эмоционально-экспрессивной принадлежности: Не Татьяна (официальная форма имени), а Ольга
(официальная форма имени).
На фоне указанного дублирования реакцией целого ряда признаков стимула резко выделяется независимость реакции от стимула по родовой принадлежности, наблюдаемая, как правило, в случае обозначения собственными существительными географических понятий: Не Волга (ж. р.), а Днепр (м. р.) / а Енисей (м. р.) / а Дон (м. р.) / а Иртыш (м. р.); Не Москва (ж. р.), а Петербург (м. р.), / а Киев (м. р.) / а Париж (м. р.), хотя есть и соответствие: Не Волга (ж. р.), а Лена (ж. р.) / а Ока (ж. р.).
Так реализуется соотносительность стимула-подлежащего, выраженного собственным существительным с не, и ошибочной, с точки зрения экспериментальной установки, реакции.
Анализ ошибочных реакций при стимуле-подлежащем, представленном нарицательным существительным с не, показывает значительное расширение количества признаков, по которым происходит нарушение соотносительности
стимула и реакции. К этим случаям относятся перечисленные далее.
Наблюдается нарушение соотносительности по принадлежности стимула и реакции одному и тому же родовому понятию, если значение стимула и реакции понимается в прямом смысле вместо переносного.
Так, в эксперименте было употреблено Не голова, а солома, которое показывает, что при прямом значении соотносительность по родовому понятию нарушена (голова ‘верхняя часть тела человека...’ [6, с. 324] - солома ‘сухие стебли злаковых растений, оставшиеся после обмолота зерна’ [7, с. 191]),
однако при переносном значении указанная соотносительность сохраняется (‘оценка’ - ‘оценка’).
В полученном экспериментальном материале иногда имеет место отсутствие дублирования частеречной принадлежности стимула и реакции одной и той же части речи: Не всё (местоимение), а часть (существительное).
Оказывается, что соответствие форм числа не является строго обязательным. Поэтому в одних случаях дублирование форм числа сохраняется (ед. ч.- ед. ч.; мн. ч. - мн. ч.): Не нога, а рука; Не березы, а рябины; Не деревья, а леса; Не волки, а лисы; Не дома, а квартиры, / а избы, / а здания; Не головы, а шеи; Не языки, а мётлы, / а щупальцы, / а руки; Не сердца, а почки, / а головы; Не дубы, а жёлуди, / а сосны, Не глаза, а веки; Не руки, а ноги; Не пальцы, а руки; Не зубы, а губы; Не ноги, а руки. В других - нет. При стимуле в форме единственного числа реакция может иметь форму множественного числа или, что наблюдается крайне редко, быть представлена однородным рядом: Не дерево, а деревья; Не голова, а руки; Не сердце, а почки; Не он, а они; Не оно, а они; Не сосна, а ели, / а дубы, /а березы, / а ёлки или Не Андрей, а Петр и Иван. Значительно меньше случаев употребления при стимуле в форме множественного числа реакций в форме единственного числа, но, что весьма важно, со значением совокупности: Не сосны, а лес; Не голова, а солома.
Судя по полученному экспериментальному материалу, при мгновенной реакции для носителей русского языка не является строго обязательным соблюдение соответствия реакции стимулу по стилю и эмоционально -экспрессивной окраске: Не река (нейтральное), а речушка (уменьшительноласкательное).
Показательно, что, как и при собственных существительных-подлежащих с не в функции стимула, при нарицательных существительных-подлежащих в этой функции также весьма часто наблюдается несоответствие по роду. Ср.:
Не дуб (м. р.), а береза (ж. р.); Не сердце (ср. р.), а камень (м. р.); Не гость (м. р.), а гостья (ж. р.); Не бабушка (ж. р.), а дедушка (м. р.); Не мать (ж. р.),
а отец (м. р.); Не волк (м. р.), а лиса (ж. р.); Не вода (ж. р.), а сок (м. р.); Не день (м. р.), а ночь (ж. р.); Не море (ср. р.), а океан (м. р.) / а речка (ж. р.) / а песок (м. р.); Не океан (м. р.), а море (ср. р.), / а озеро (ср. р.), / а болото (ср. р.); Не дом (м. р.), а шалаш (м. р.), / а здание (ср. р.), / а избушка (ж. р.), / а келья (ж. р.), / а хата (ж. р.) и др. Такое несоответствие может распространяться не только на существительные, как это показано на приведённых примерах, но и на местоимения. Ср.: Не оно (ср. р.), а он (м. р.); Не она (ж. р.), а он (м. р.) и т. д. Соответствие по роду также используется испытуемыми: Не дом (м. р.), а шалаш (м. р.) / а сарай (м. р.).
В экспериментальном материале постоянно регистрируется не только несоответствие рода существительных-реакций и рода существительных-стимулов, но и лица у местоимений-стимулов и местоимений-реакций:
Не я, а ты; Не ты, а я; Не мы, а вы; Не они, а мы.
Значимым является несоответствие степеней градации стимула и реакции, которое в проанализированном материале обнаружилось в двух
разновидностях, объединённых этим признаком. Первая разновидность -это расхождение обозначаемой стимулом и реакцией степени пространственной удалённости, причём имеющей двоякую направленность (‘близкое - далёкое’ и ‘далёкое - близкое’): Не это (‘близкое’), а то (‘далёкое’); Не то (‘далёкое’), а это (‘близкое’). Вторая разновидность - это расхождение обозначаемой стимулом и реакцией величины единицы измерения. Данная разновидность отличается от предыдущей тем, что является однонаправленной, причём в реакции в сторону уменьшения единицы измерения по сравнению
с обозначенной в стимуле. Ср.: Не километр, а метр; Не метр, а сантиметр; Не тонны, а центнеры. Не центнеры, а килограммы. Сказанное
распространяется и на случаи местоименного выражения стимула со значением максимально большого предела: Не всё, а часть.
Таким образом, соотносительность реакций со стимулом, выраженным нарицательным существительным с не, и соотносительность реакций со стимулом, выраженным собственным существительным
с не, противопоставлены. Этот вывод добавляет новый параметр в систему оппозиций собственного и нарицательного существительных, выявленный на основе регулярных ошибочных реакций, наблюдаемых в направленном ассоциативном эксперименте, как наиболее прочно сохраняемый в языковой памяти и поэтому проявляющийся при мгновенной реакции. При первом с не обычно наблюдается соотносительность стимула и ошибочной реакции по целому ряду признаков за исключением рода. При втором же стимуле с не (речь идёт о подлежащем, выраженном нарицательным существительным) ни по одному из возможных признаков не наблюдается соотносительности, постоянно реализуемой при мгновенной реакции. Однако независимо от выражения подлежащего-стимула с не собственным или нарицательным существительным в условиях быстрого реагирования для целого ряда испытуемых ассоциация его со вторым элементом конструкции не..., а ... вопреки установке на реакцию в виде сказуемого оказывается сильнее, даже чем со сказуемым. Этот экспериментально выявленный факт показывает значимость для носителей русского языка конструкции не., а ... как средства усиления утверждения путём опережающего отрицания, предостерегающего собеседника от возможной ошибки в выявлении носителя предикативного признака, обозначенного стимулом-подлежащим.
Список литературы:
1. Бондаренко В.Н. Отрицание как логико-грамматическая категория. - М., 1983. - 212 с.
2. Букаренко С.Г. Отражение фрагментов русской языковой картины мира в предикативных стереотипных сочетаниях. - М., 2009. - 350 с.
3. Колесов В.В. Язык и ментальность. - СПб., 2004. - 240 с.
4. Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка. - М., 1981. - 254 с.
5. Падучева Е.В. Отрицание // Лингвистический энциклопедический словарь. -М., 1990. - 685 с.
6. Словарь русского языка. Т. I. - М., 1981. - 698 с.
7. Словарь русского языка. Т. IV. - М., 1984. - 794 с.
8. Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Языковая система и речевая деятельность. - Л.,1974. -428 с.
References:
1. Bondarenko V.N. Denial as a logical-grammatical category. Moscow, 1983. 212 p. (In Russian).
2. Bukarenko S.G. Reflection of fragments of the Russian linguistic world image
in predicative stereotype word combinations. Moscow, 2009. 350 p.
(In Russian).
3. Kolesov V.V. Language and mentality. Saint Petersburg, 2004. 240 p. (In Russian).
4. Miloslavskiy I.G. Morphological categories of modern Russian language. Moscow, 1981. 254 p. (In Russian).
5. Paducheva E.V. Denial. Lingvisticheskii entsiklopedicheskii slovar' [Linguistic Encyclopedic Dictionary]. Moscow, 1990. 685 p. (In Russian)
6. Dictionary of the Russian language. Vol. I. Moscow, 1981. 698 p. (In Russian).
7. Dictionary of the Russian language. Vol.IV. Moscow, 1984. 794 p. (In Russian).
8. Shcherba L.V. On the three-way aspect of linguistic phenomena and the experiment in linguistics. Iazykovaia sistema i rechevaia deiatel'nost' [Language system and language behavior]. Leningrad, 1974. 428 p. (In Russian).
