CC BY
87
УДК 101.1
К ПРОБЛЕМЕ САМООРГАНИЗАЦИИ ЭТОСА И ФОРМИРОВАНИЯ МЕХАНИЗМОВ ЭТИЧЕСКОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ В ГЛОБАЛЬНОМ КОММУНИКАТИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ (на примере сети Интернет)
© Ирина Александровна АВДЕЕВА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат философских наук, доцент кафедры философии, научный сотрудник, е-mail: [email protected]
Рассматриваются особенности формирования этоса в глобальном коммуникативном пространстве на примере интернет-пространства, анализируются общие и частные особенности этого процесса. Этическое регулирование интернет-пространства представлено, с одной стороны, как результат саморегулирования сообщества, объединенного по профессиональному признаку, а с другой стороны, как закономерный этап формирования этого пространства как части социо-коммуникативного пространства в целом.
Развитие этоса Интернета представлено как трехступенчатый процесс, на каждом этапе которого доминирующее действие отводится различным и специфическим для каждой ступени факторам. В качестве примеров для рассмотрения обозначенной специфики в статье приводятся «Декларация независимости киберпространства» Дж.П. Барлоу, «Манифест киберпанка» К. Кирчева, «Манифест хакера» Л. Блэнкеншипа и др. Одновременно с формированием этоса складываются и нормы регулирования, которые вполне могут быть оценены как разновидность социальных норм - нормы этические. При этом нормы чаще всего отражают не только профессиональные установки, но ценностные предпочтения сообществ внутри Интернета, хотя в целом наблюдается инициированная извне тенденция к выработке единых оснований регуляции, соотносимых с уже существующими типами нормативной регуляции. Все более активную роль в этом процессе начинает играть государство. При этом ценностные предпочтения участников коммуникации в глобальном пространстве, образующие вначале этос и базировавшиеся на либеральных ценностях, со временем, по мере включения в коммуникацию новых сторон стали пересматриваться.
Ключевые слова: этос; этика; глобальное коммуникативное пространство; этическое регулирование; ценности; интернет-культура.
Анализировать этос глобального коммуникативного пространства представляется для исследователя задачей весьма непростой, а утверждать что-либо определенное о механизмах формирования этики в сферах столь специфических - дело тем более сомнительное. Что бы ни сказал исследователь, его теоретические высказывания будут уязвимы из-за впечатляющей безграничности анализируемого эмпирического материала, а также по причине того, что формирование самого глобального коммуникативного пространства мы можем рассматривать лишь в недолгой динамике самого явления, логика развития которого отнюдь не столь очевидна. Более того, формирование глобального коммуникативного пространства в известном смысле не только не закончено, но и с учетом неравномерности развития субъектов коммуникации в глобальном пространстве еще толком не началось. Принимая во внимание динамичность и разнородность составляющих это
пространство элементов, его описание может быть только наброском, не претендующим на точность. Вместе с тем некоторые его черты вполне могут быть описаны на основе анализа развития этоса и этики в сети Интернет как своего рода модели глобального коммуникативного пространства.
Этос Интернета формировался в специфических условиях. И это было связано не только и не столько со спецификой собственно Сети, как особенной системы, требующей специальных ценностей. Интернет-этос начал формироваться как профессиональный комплекс, и формировали его весьма специфические группы и столь же специфические люди. Значительную роль в этом процессе, по крайней мере на начальном его этапе, как справедливо отметил Е.В. Коваль, играли социальные группы, члены которых, как правило, не связаны с экономической и политической элитой, но обладают большим объемом знаний, умений и навыков работы с
информационно-коммуникацион-ными технологиями, а также принимают участие в разработке этих технологий. Именно информационные работники, IT-спе-циалисты, хакеры определяют темпы и направления развития общества, в т. ч. и перспективы его морального облика, а также участвуют в выработке новых социальных и моральных норм [1, с. 6]. Этос социальных групп, обладающих т. н. «информационным знанием», определяет систему норм и правил поведения, критерии моральности поступка личности, живущей в информационном обществе.
При этом, однако, по нашему мнению, нельзя говорить, что этос Интернета несет какие-то специфические черты - его развитие с большой степенью вероятности соотносимо с развитием аналогичных этических комплексов в других профессиях, неся те же признаки - избранность, особая миссия, особые (очень близкие) отношения с «братьями» и особые дистанцированные и этически менее регламентированные и менее нравственные отношения с «не-братьями» [2, с. 177].
Специфический менталитет членов этих групп, основанный на чувстве превосходства (и не только интеллектуального) над другими в силу необычности или даже фантастичности своей профессии, не мог не отразиться и на формирующейся системе ценностей. Ключевыми стали свобода, равенство и избранность (элитарность).
С апреля 1993 г. развитие мировой компьютерной сети опиралось на принцип сетевого нейтралитета (network neutrality), постулирующего свободу мирового высокотехнологического информационного пространства от любых запретов и попыток принудительного регулирования со стороны провайдеров, ведомств и государств. Как заявил один из ее «отцов-основателей» Т. Бернерс-Ли, «ограничения, призванные сохранить для Интернета свободу - это все же ограничения. Тогда как Интернет процветает в отсутствии ограничений» [3].
Авторы доклада «Киберпространство и американская мечта», среди которых значился и А. Тоффлер, также заявили о необходимости подтверждения базового принципа свободы, заложенного в Декларации независимости США (все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых от-
носятся жизнь, свобода и стремление к счастью. - И. А.). При этом они развивают и соответствующую проекцию уже известного принципа в новой культурной модели: «Мы вступаем в новую территорию, где нет еще никаких правил - так же как не было никаких правил на американском континенте в 1620 году, или на северо-западе территории в 1787 году», и обещая при этом «закат эры бюрократии и, соответственно, государства, как ее «последнего большого редута» [4].
Еще более категорично прозвучала «Декларация независимости киберпространства», опубликованная Дж.П. Барлоу в 1996 г.: «Правительства Индустриального Мира, усталые гиганты из плоти и стали! Я явился из Киберпространства, нового дома Сознания. Ради будущего я прошу вас, принадлежащих прошлому, оставить нас в покое. Вас здесь не ждут. Вы не имеете власти над местом, где мы обретаемся. У нас нет избранного правительства, и мы не собираемся терпеть его и в будущем, так что я обращаюсь к вам с уважением, не большим, чем то, с которым к вам обращалась бы сама Свобода. Я провозглашаю, что мировое социальное пространство, которое мы строим, от рождения независимо от бремени тирании, которое вы хотите возложить на нас... Киберпространство лежит вне ваших границ. Не думайте, что это вы строите его, ибо это общественный проект. Вы не можете сделать этого. Это акт самой природы, и киберпространство произрастает в результате коллективного действия» [5].
Не менее впечатляющий слог «Манифеста киберпанка» К. Кирчева, обнародованного в 1997 г., читался в целом созвучно вышеприведенному тексту, несмотря на заметные проблемы с логикой: «Мы боремся за свободу информации. Мы боремся за свободу, за свободу слова и печати. За свободу выражать наши мысли, не опасаясь преследования Системы», - заявлял он и тут же призывал своих сторонников к установлению контроля за «Сетью»: «8. Но Сеть - это колыбель анархии. 9. Ее нельзя контролировать и в этом ее сила. 10. Каждый человек будет зависеть от Сети. 15. Сеть будет контролировать маленького человека, а мы будем контролировать Сеть. 16. Если не будешь контролировать сам, будут контролировать тебя» [6].
Однако заявления о свободе развития киберпространства соседствовали преимущественно с гневными (или злорадными) филиппиками в адрес государств и правительств, реже - в адрес «старого» и «больного» общества и почти никогда - в адрес частной собственности и частных собственников. Этической стороной как самого «освобождения», так и его следствий никто из «отцов-основателей» серьезно не занимался. Возможно, следуя все той же либеральной концепции прав и свобод (личная свобода распространяется ровно до тех пор, пока не начинает посягать на свободу других субъектов). Только уже упомянутый Дж.П. Барлоу, закончивший в 1969 г. с отличием Уэслеан-ский университет в Миддлтауне (Коннектикут, США) по специальности «сравнительное религиоведение», вспомнил не только о том, что мы творим мир, в который могут войти все без привилегий и дискриминации, независимо от цвета кожи, экономической или военной мощи и места рождения, но еще о куда более радикальном творении нового мира, где кто угодно и где угодно может высказывать свои мнения, какими бы экстравагантными они ни были. Высказать свободно, не испытывая страха, что его или ее принудят к молчанию или согласию с мнением большинства, с верой в то, что новый способ правления возникнет на основе этики, просвещенного эгоизма и общего блага. При этом подчеркивалось, что «наши личности могут охватить многое, что находится в вашей юрисдикции. Единственный закон, который признают практически все входящие в наш состав культуры, - это Золотое Правило» [5]. Следует признать, что в этом присутствует вполне житейская логика, не раз прошедшая проверку на прочность в различных культурах - логика здравого смысла. В противовес ей А.К. Кирчев просто ограничился невнятным: «Нам нужны новые законы. Законы, соответствующие времени, в котором мы живем, и миру, который нас окружает. Не законы, построенные на опыте прошлого. Законы, построенные для сегодняшнего дня, законы, соответствующие дню завтрашнему» [6]. Однако от Манифестов трудно ожидать детальной практической конкретизации заявленных идей (впрочем, это и не их задача).
Таким образом, есть все основания согласиться, например, с П. Треанором, зая-
вившим, что «основополагающая модель Сети взята из классического либерализма: это электронный свободный рынок, основанный на принципах «laissez-fair, laissez-aller» [7]. К тому же, по его внимательному замечанию, многие сетевые активисты в США прямо ссылаются на англо-американскую либеральную традицию, достаточно для убеждения в том посмотреть ряд выпусков «Wired», самого влиятельного периодического издания в мире новых СМИ. Эта традиция определяет и отношение к государству, и к какому-либо регулированию со стороны представителей «сетевой» субкультуры: государство мыслится как ночной сторож в электронной форме, регуляция - минимальна.
Впрочем, ожидать большего на пике эйфории по поводу возможности создания нового «пространства свободы» вряд ли стоило. Новое всегда создается людьми увлеченными, романтиками, часто искренне считающими Золотое правило не только единственно должным императивом, но и единственно сущим. И следует признать, что сравнительно небольшая группа, сплоченная общим увлечением, которое далеко переросло профессиональный интерес, может позволить себе этический идеализм. Однако «что позволено Юпитеру - не позволено быку», и с ростом числа вовлеченных в процесс людей отказ от идеальной этики представляется неизбежным, а приобретшая было статус идеального этосообразующего начала свобода таковой статус со временем теряет, постепенно снижаясь «с небес на землю» и подаваясь действию вполне проверенных «житейских» законов.
Этос Интернета начинает свое формирование практически по той же схеме, и формирование это начинается тоже романтиками, но из другой профессиональной группы -хакерами. Эта группа, в тот период в определенной степени маргинальная, также заявила о своих правах на Интернет в, соответственно, «Манифесте хакера», увидевшем свет в 1986 (!) г. Устами его автора, хакера Ллойда Блэнкеншипа, арестованного ФБР, было заявлено: «Теперь это наш мир... Мир электронов и переключателей. Мы используем существующие системы, не платя за то, что могло быть дешевле грязи, если бы не управлялось грязными спекулянтами, и вы называете нас преступниками. Мы исследуем, и вы называете нас преступниками. Мы ищем
з
знания. и вы называете нас преступниками. Мы существуем без цвета кожи, без национальности, без религиозных распрей. и вы называете нас преступниками» [8]. И с этим Л. Блэнкеншип согласился: «Да, я преступник. Мое преступление - любопытство. Мое преступление в том, что я сужу людей не по тому, как они выглядят, а по тому, что они говорят и думают. Мое преступление в том, что я намного умнее вас. Это то, что вы мне никогда не простите» [8].
Оставив в стороне пассажи про любопытство и т. п., следует акцентировать внимание на все тех же свободе, равенстве и элитарности, обусловливающейся одиозно постулируемым интеллектуальным превосходством. Любопытным является и тот факт, что и сам хакер есть произведение свободы, в первую очередь американского типа. Как справедливо отметили авторы вышедшего в 1994 г. Доклада «Киберпространство и американская мечта» (Cyberspace and the American Dream: A Magna Carta for the Knowledge Age Published by Progress and Freedom Foundation), трудно представить себе хакеров, выживающих и уж тем более - процветающих в более формализованных и регулируемых демократиях Европы и Японии.
Уже упомянутые в начале этой статьи «отцы-основатели» идеологического фундамента интернет-культуры оказали существенное воздействие на формирование первоначального этоса Интернета, тем более, что имели благодарную и перспективную аудиторию - молодежь, которая на тот период стала самой активной социальной группой, осваивающей новые принципы новой коммуникации. Их влияние сохраняется и сейчас -до сих пор, согласно исследованиям, «большинство опрошенных представителей субкультуры виртуального сообщества высоко оценивают Интернет как свободную, либеральную среду, которая предоставляет возможность доступа к любой информации и возможность самореализации личности» [9, с. 12]. Они же заложили и основы базовых идеологий Интернета, определяемых как киберлибертарианство, киберлиберализм, нетизм.
Однако «профессиональный» этап в развитии этоса Интернета продлился недолго. Развитие сети сформировало в интернет-пространстве новые и гораздо большие по
объему аудитории, социальный и возрастной состав которых был гораздо более пестрым. Они принесли с собой и соответствующие ценности. Эти аудитории достаточно быстро трансформировались в «интернет-сообщества» или «виртуальные сообщества».
Сегодня виртуальные сообщества принимают заметное участие в социализации молодежи, став проводниками определенных ценностных ориентаций, установок, стандартов, моделей поведения и т. д. Так, пользователи, большую часть которых составляет молодежь, находят общие интересы с другими участниками виртуального сетевого сообщества и включаются в коммуникационные процессы, протекающие внутри сообщества. При этом участники коммуникации, как отмечает Е.Д. Невесенко, постепенно принимают присущие определенному сообществу нормы и правила поведения, ценностные ориентиры и установки, начиная руководствоваться ими при взаимодействии с представителями других виртуальных или реально существующих социальных общностей, а также в процессе осуществления своей социальной деятельности» [10].
Как полагает психолог Ш. Теркл, процесс формирования личности в социальных сетях включает в себя исчезновение одиночества как части процесса социализации, но формирует зависимость от социальных сетей и гаджетов, обеспечивающих непрерывный процесс «виртуальной» коммуникации в ущерб «традиционным» социальным практикам, исчезновение причастности к региональной культуре, деформацию процесса образования, отчуждение в семье, деформацию языкового общения (т. н. феномен texting как возникновение специфического языка под влиянием технологии СМС), формирование новой этики, потенциальное разрушение личного пространства [11, с. 300-350].
При этом транслируемый (и, соответственно, воспринимаемый) контент может быть и негативного характера. Так, классифицируя виртуальные сообщества по группам, Е.Д. Невесенко выделяет «социально опасные виртуальные сообщества, деятельность которых характеризуется нарушением общественного порядка, причинением вреда жизни и благополучию людей, нанесению урона культурным памятникам и окружающей среде и т. п.» [10]. При этом есть осно-
вания предполагать, что именно негативный контент является наиболее заметным в Интернете. Так, в список наиболее часто упоминаемых проблем с социальными сетями вошли сексуальное насилие и педофилия, запугивание и преследование, угрозы и насилие, распространение националистических идей [12, с. 81].
При этом современный российский исследователь проблемы А.В. Чистяков отмечает не только неоднозначный характер собственно процесса социализации под влиянием пространства интернет-коммуникаций, но указывает на новый феномен «опосредованной социальности». По его мнению, специфика социализации в обществе интернет-коммуникаций состоит во все большей опо-средованности влияния ее агентов. Усиление тенденции к гиперразвитию «опосредованной социальности» проявляется в возрастании роли различных посредников (прежде всего технического плана) в социальных процессах, влияет и на процесс социализации, поскольку она все больше подпадает под влияние симуляционных образований, искажающих действительные социальные связи и отношения. Логика Сети ведет к абстрагированию от истории и географии к подчинению логике внесоциальной, логике «индивидуализированного общества», с которой аудиторию Интернета связывают многообразные коды и ценности, включенные в цифровой аудиовизуальный гипертекст. Крайне интересно с точки зрения выявления возможной логики формирования этоса интернет-сообщества наблюдение А.В. Чистякова о том, что «опосредованная социальность» отражает замену универсализации глобализацией, возникновение господства самопроизвольных, стихийных и беспорядочных процессов, возрастание неопределенности человеческого бытия» [13, с. 15]. Однако параллельно этим процессам обосновывается наличие третичной социализации, под которой понимается интериоризация норм, ценностей, паттернов поведения, принятых в конкретном сетевом сообществе, членом которого стал данный индивид, или являющихся общепринятыми в социальной общности киберпространства в целом [13, с. 15]. В этом случае интериоризация ценностей и паттернов некоторых сетевых сообществ может перерождаться в «опрокину-
тую» социализацию, т. е. обеспечивать приобщение к нормам и ценностям, не отвечающим ни историческому прошлому, ни целям общества, ни накопленному культурному потенциалу. Самое примечательное с точки зрения формирования механизмов «новой» морали и, соответственно, этики, является то, что это «опрокидывание назад» связано, по мнению вышеупомянутого автора, с архаизацией культуры, а именно с общим процессом примитивизации общественных установлений, с разрушением господствующих в обществе культурных норм, правил и способов поведения, которые могут происходить в виртуальном пространстве или его сегменте, несмотря на всю техническую оснащенность. Со столь радикальным выводом достаточно трудно согласиться в полной мере, поскольку появление новой нормативности в рамках определенных виртуальных субкультур не просто разрушает общепринятую нормативность, а скорее свидетельствует о кризисе последней и попытках найти выход из уже назревающего кризиса. Хотя вывод о том, что функционирование в виртуальном пространстве тех сетевых сообществ, цели существования которых не согласуются с ценностями и смыслами данной культуры, ведет к усилению мозаичности совокупности норм, регулирующих поведение человека, безусловно, является констатацией претендующей на объективность закономерности.
Помимо «традиционной» социализации, пусть и имеющей некоторые специфические черты, виртуальные сообщества формируют в качестве результата еще и собственный этос, предлагая потенциальному участнику социализацию виртуальную - вход в сообщество через принятие определенной системы ценностей, установок, норм и правил поведения. Это является необходимым условием регистрации, с теми или иными вариациями присутствующей практически на любом ресурсе. С.В. Бондаренко определил ее как «процесс вхождения (интеграции) пользователя в социокультурную среду посредством освоения технологий коммуникации, информационной культуры, социальной навигации, электронной грамотности, а также социальных норм, ценностей и ролевых требований» [14, с. 11].
В случае нарушения установленных правил в отношении пользователя применяются
различного вида санкции: от просто предупреждения до т. н. «бана» (лишение или ограничение каких-либо прав пользователя в коммуникативном пространстве виртуального сообщества). В качестве причин санкций выделяют флуд (сообщения в интернет-форумах и чатах, занимающие большие объемы или не несущие никакой полезной информации), создание одинаковых тем, использование нецензурных выражений, оскорбление других участников сообщества, двойная регистрация и т. п.
Такие элементы самоорганизации представляются неизбежными и необходимыми при формировании любого сообщества, если это сообщество (структура) претендует на продолжительное существование, поскольку без них становится невозможной сколь-нибудь эффективная коммуникация: «комплексным применением данных способов социального контроля достигается общественное согласие в отношении приемлемости различных форм социального регулирования поведения акторов, а значит, возникают предпосылки и условия для стабильного функционирования социальной структуры» [15, с. 44].
Процесс виртуальной социализации, по мнению С.В. Бондаренко, проходит в три этапа. На первом этапе в ходе социализации нового участника происходят процессы взаимного влияния индивидуальной идентичности актора и коллективной идентичности группы. На втором этапе актор принимает участие в формировании коллективной идентичности с учетом социального времени существования сообщества. На третьем этапе актор, вступая в коммуникационные взаимодействия с представителями других сообществ, в первую очередь представляет коллективную идентичность, а уже во вторую - демонстрирует идентичность индивидуальную.
Существует и достаточно серьезный комплекс т. н. «неуправляемой» культуры, выражающийся в специфических стереотипах поведения, традициях, лексике, проявляющихся в коммуникативном пространстве того или иного виртуального сообщества, на что указывается рядом исследователей Рус-нета [16, с. 61]. При этом языковые средства коммуникации отличаются не просто определенной спецификой, не только должны быть близки и понятны, прежде всего, чле-
нам сообщества, но проходят отбор и проверяются на «пригодность» частотой употребления. Так, например, весьма специфичен лексикон т. н. «материнских» сообществ: пу-зожитель, хочушка, беременюшка, овулька, монстрики, голопопие, ГВ (грудное вскармливание), Ре (ребенок) и т. д. [17]. В этом плане почти каждое «сообщество по интересам» демонстрирует одну и ту же характерную черту.
Исследователи, в частности Е.А. Абросимова, отмечают, что в коммуникативном пространстве этих сообществ можно выделить т. н. когнитивные доминанты, обычно реализуемые в метафорических моделях, например, «собака - это ребенок» (сообщества любителей собак), «собака - это вредитель» (догхантеры), «ребенок - это смысл / центр жизни» (материнские сообщества), «ребенок - это наказание» (сообщества чайлдфри). Они формируют «особую мифологию и прецедентные тексты, которые очень важны для формирования дискурса: именно они часто выступают в качестве «пароля» для «своих» [17]. Однако самыми интересными с точки зрения анализа механизмов формирования этических предпочтений оказываются различные ценностные установки, демонстрируемые этими когнитивными доминантами. Эти ценностные установки, читаемые достаточно легко, являются не просто маркером и не просто началом объединяющим, но началом культуро- и этософормирующим внутри сообщества, подчас далеко выходя за его рамки.
Можно утверждать, что виртуальные сообщества имеют достаточно развитую систему средств соционормативной регуляции, в качестве которых выступают различные виды норм (профессиональные, моральные, неформальные нормы той или иной субкультуры и пр.), информационная стратификация и социальный контроль. Социальные нормы в этом случае являются результатом коллективно пережитого опыта взаимодействий участников виртуальных сетевых сообществ, демонстрируя работу уже исследованного механизма нормативности, начиная с древних времен. При этом нормы не только являются инструментом принуждения, но и стимулируют развитие творческой активности участников коммьюнити, ибо только в социально безопасной среде индивиды могут
проявлять свои креативные способности. Вместе с тем принуждение (санкция очень часто выделяется некоторыми исследователями как неотъемлемая часть нормы. - И. А.), проявляющееся как в информационной стратификации и различных формах социального контроля, выступает в телекоммуникационных сетях в качестве важнейшей составной части «социального договора» (термин, употребляемый С.В. Бондаренко), который носит как неформальный, так и оформленный в виде всяческих соглашений характер (об этом шла речь выше. - И. А.).
Специалисты предполагают, что статус «виртуальных социальных сообществ», которые складываются в виртуальном пространстве, превращая его в «квазисоциум», со временем еще более повысится. Их роль в процессе транснационализации культурного пространства, несомненно, будет расти: глобализация «подталкивает» разные культурные традиции к наращиванию присутствия в виртуальном пространстве, т. е. к расширению собственного пространства символов и смыслов через сеть по всему миру. Как справедливо отмечается О.Н. Астафьевой, «уже сегодня в борьбе за пользователя обостряется конкуренция виртуальных сообществ, за которыми зачастую скрываются вполне определенные группы, проводящие самые разные интересы. Одновременно расширяется спектр предложений и возможности выбора. И это имеет место повсеместно» [18].
По мере распространения Интернета он все плотнее входит в сферу интересов государств. «Утомленные гиганты из плоти и стали», легко и непринужденно лишенные Дж.П. Барлоу «верховной власти в киберпространстве», достаточно долго мирились с этим. Хотя следует отметить, что Дж.П. Барлоу в своих экстравагантных декларациях был не одинок. И соавторами доклада «Киберпространство и американская мечта» было заявлено о том, что киберпространство «ставит крест на центральной институциональной парадигме современной жизни -бюрократической организации. (Правительства, включая американское правительство, последние большие редуты бюрократической власти на лице планеты, и для них грядущие изменения будут очень серьезными и, возможно, травмирующими.)» [4].
Более того, «редуты бюрократии» декларировали более чем либеральное отношение к Интернету.
О свободе Интернета было заявлено также, например, в Окинавской хартии глобального информационного общества, подписанной 22 июля 2000 г. лидерами «большой восьмерки», где участники встречи акцентировали внимание на последовательной приверженности принципу участия в этом процессе: подчеркивалось, что все люди без исключения должны иметь возможность пользоваться преимуществами глобального информационного общества. Устойчивость глобального информационного общества связывалась при этом с тем, что основанием этого сообщества являются стимулирующие развитие человека демократические ценности, такие как свободный обмен информацией и знаниями, взаимная терпимость и уважение к особенностям других людей, а ключевой составляющей развития стратегии коммуникативного пространства Интернета должно стать непрерывное движение в направлении всеобщего доступа для всех. И можно сказать, что этот курс в целом выдерживается.
Однако, несмотря на всевозможные декларации, создание системы правового регулирования Интернета началось сравнительно быстро именно после того, как Интернет стал представлять реальный и важный механизм власти, и идет уже не один десяток лет с настойчивостью, достойной, возможно, лучшего применения. Сложилась уже не только система правовых актов международного, регионального и национального уровня, но и оформились подходы к регулированию в целом. И это связано с тем, что с развитием Интернета как минимум пропорционально росло и продолжает расти количество правонарушений, совершаемых посредством возможностей, которые предоставляет всемирная паутина.
В основу европейского государственного регулирования Интернета заложен принцип «Все, что запрещено офф-лайн, должно быть запрещено и он-лайн». Базовым документом является принятая в Будапеште 23 ноября 2001 г. Европейская Конвенция по киберпреступлениям (преступлениям в киберпространстве). Ее подписали все страны - члены Совета Европы. В 2003 г. список преступле-
ний был дополнен деяниями расистского и ксенофобского характера, совершенных с помощью компьютерных систем (об этом Дополнительный протокол к Конвенции по киберпреступлениям в отношении криминализации деяний расистского и ксенофобского характера, осуществляемых при помощи компьютерных систем. г. Страсбург, 28 января 2003 г. - И. А.). Помимо Конвенции принят и действует достаточно большой блок других документов. При этом можно смело утверждать, что именно государства с их правовой системой, предусматривающей не только введение норм, но и санкции в случае их нарушения, оказывают наиболее заметное влияние на реформирование этосной системы Интернета, сложившейся в период романтического увлечения его возможностями и перспективами.
В целом за сравнительно небольшой период развития этос Интернета прошел три этапа.
В рамках первого произошло становление основных его принципов, на оформление которых повлияла узкая профессиональная специализация первых создателей и пользователей Интернета, их в некотором роде мар-гинальность, и компенсирующая ее исключительность. В известном смысле были позиционированы более чем положительные ценности и мотивы, которые формировали отношение субъектов к действию в границах коммуникационной сети и, частично, вне ее. В самом общем виде на этом этапе этос Интернета существенно не отличался от любого другого профессионального этоса и в целом вполне укладывался в границы этоса малой группы.
В рамках второго этапа произошло первое изменение этосного диапазона Интернета, которое обусловливалось, с одной стороны, приходом в сеть миллионов непрофессиональных пользователей, неизбежно привносящих свои ценности и мотивы, столь же неизбежно отличающихся от ценностей и мотивов совершенно потерявшейся среди массы новых пользователей группы «отцов-основателей». С другой стороны, началась активная кампания по формированию нормативно-правовой системы регламентации Интернета. На этом этапе этические конфликты наполнились другим содержанием, которое обусловливалось как несоответствием этоса
малой группы расширенным границам усложнившихся взаимоотношений, так и конфликтом между этосами. Таким образом, Интернет, изначально провозглашенный как пространство свободы, противопоставленное реальному социальному пространству и конфликтующее именно с ним, оброс собственными внутрисетевыми конфликтами различной этиологии.
С некоторой долей условности, которая связана с тем, что второй этап еще не завершен, можно сказать, что третий этап в развитии этоса Интернета начинается с началом формирования его этнокультурных секторов - в целом западноевропейские базовые ценности, определявшие либертарианские по своему содержанию этические основания интернет-пространства, стали испытывать серьезное давление со стороны ценностей других традиций. Как представляется, этот этап завершится окончательным формированием этоса глобального коммуникативного пространства, организованного по принципу этоса реального глобального социального пространства с сохранением всех основных его принципов функционирования [19, с. 254]. Предположительно, он будет представлять собой систему взаимодействующих этосов, бесконфликтность которых обусловливается принятием их носителями традиционных правил коммуникации. Отличительные же особенности именно этоса глобального коммуникативного пространства, связанные с некоторыми сохранившимися традициями, не будут представлять серьезной угрозы, как ее иногда представляют противники глобализации и создания глобального коммуникативного пространства, укладываясь в рамки стандартных девиаций стандартного социума.
Этос Интернета начал формироваться в специфических условиях, которые сложились не только и не столько благодаря специфике собственно Сети, как особенной системы, требующей специальных ценностей, а в тесной связи, прежде всего, с тем, что в его основу лег определенный профессиональный этический комплекс.
При этом нельзя говорить на все сто процентов, что этос Интернета несет какие -то уникальные и никогда не встречавшиеся ни в каком виде специфические черты - его развитие происходило более или менее соотносимо с развитием аналогичных этических
комплексов в других профессиях, неся те же признаки - избранность, особая миссия, особые (очень близкие) отношения с «братьями» и особые дистанцированные и этически менее регламентированные и менее нравственные отношения с «не-братьями».
В целом за сравнительно небольшой период развития этос Интернета прошел три этапа: в рамках первого произошло становление основных его принципов, на оформление которых повлияла узкая профессиональная специализация первых создателей и пользователей Интернета, их в некотором роде маргинальность и компенсирующая ее исключительность. В рамках второго произошло первое изменение этоса Интернета, обусловленное резким увеличением числа пользователей-непрофессионалов, привнесших в его структуру набор «бытовых» элементов, созданием внутри сетевых сообществ (своего рода сетевой мультикультура-лизм). В рамках третьего этос Интернета подвергся изменениям в связи с началом развития нормативной и правовой регламентации коммуникационных и информационных процессов. Рискнем предположить, что та же логика развития ждет и глобальное коммуникативное пространство по мере его социокультурной и исторической динамики... По мере возникновения нормативной регуляции внутри сообщества в силу внутренней необходимости и потребности упорядочения коммуникации будут наблюдаться попытки приведения этой коммуникации к общему знаменателю и корректировки этоса с помощью механизмов этического регулирования одновременно с выработкой и утверждением поддерживаемой большинством участников коммуникации системы ценностных предпочтений.
1. Коваль Е.В. Этос информационного общества: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Саранск, 2011.
2. Йордан Б. «Когда братья пьют вместе...». Положение о цеховых праздниках в средневековых уставах датских ремесленников // Город в средневековой цивилизации Западной Европы / отв. ред. А.А. Сванидзе. Т. 2. Жизнь города и деятельность горожан. М., 1999.
3. Berners-Lee Tim. Net Neutrality: This is serious. URL: http://dig.csail.mit.edu/breadcrumbs/node/ 144 (дата обращения: 03.08.2013).
4. Cyberspace and the American Dream: A Magna Carta for the Knowledge Age Published by Progress and Freedom Foundation, Release 1.2 // August 22, 1994.
5. Барлоу Дж.П. Декларация независимости киберпространства. URL: http://www.zhurnal. ru/staff/gorny/translat/deklare.html (дата обращения: 03.08.2013).
6. Кирчев К. Манифест киберпанка. URL: http:// www. guelman. ru/slava/manifest/istochniki/kiber pank.htm (дата обращения: 30.08.2013).
7. Треанор П. Интернет как гиперлиберализм. URL: http://www.aquarun.ru/aquarius/nethyperlib. html (дата обращения: 30.08.2013).
8. Блэнкеншип Л. Манифест хакера. URL: http:// www.immortal-rs.com/manifest (дата обращения: 03.08.2013).
9. Смирнова И.А. Интернет как фактор субкультуры виртуального сообщества: автореф. дис. ... канд. культурологии. СПб., 2000.
10. Невесенко Е.Д. Роль виртуальных сетевых сообществ в развитии социальной инициативы молодежи. URL: http://teoria-practica.ru/-12-2012/sociology/nevesenko.pdf (дата обращения: 16.08.2013).
11. Turkle S. Alone Together: Why We Expect More from Technology and Less fromEach Other / Sherry Turkle. Basic Books; First Edition / First Printing edition, 2011.
12. Larsen M.C. Unge og online sociale netvsrk. En neksusanalytisk unders0gelse af medierede handlinger og offentlige diskurser / Malene Charlotte Ryberg Larsen. En ph.d.-afhandling indleveret til Det Humanistiske Fakultet, Aalborg Universitet. Aalborg, 2010.
13. Чистяков А.В. Социализация личности в обществе интернет-коммуникаций: социокультурный анализ: автореф. дис. . д-ра социол. наук. Ростов н/Д, 2006.
14. Бондаренко С.В. Социальная структура виртуальных сетевых сообществ: автореф. дис. ... д-ра социол. наук. Ростов н/Д, 2004.
15. Данилов С.А. Риски и потенциал интернет-социализации молодежи // Известия Саратовского университета. Т. 12. Серия Философия. Психология. Педагогика. 2012. Вып. 2.
16. Костина А.В. Интернет-сообщества: что обсуждается в Интернете? От думера - до фур-ри. От игнора - до троллинга. М., 2011.
17. Абросимова Е.А. Дискурсивные особенности виртуального сообщества: модель описания. URL: http://gineg.ru/docs/index-3476.html (дата обращения: 03.08.2013).
18. Астафьева О.Н. Транснационализация культурного пространства: государство и проблемы координации коммуникативных стратегий. Выступление на Международной конференции «Человек, культура и общество в контексте глобализации» (25-27 ноября 2005 г.,
Москва). URL: http://ifapcom.ru/files/Monitoring /astafyeva_transnac_kult_prost.pdf (дата обращения: 03.08.2013).
19. Авдеева И.А. Этос как этико-философская проблема в контексте современных исследований // Вестник Тамбовского университета.
Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 2013 Вып. 7 (123). С. 250-256.
Поступила в редакцию 2.09.2013 г.
UDC 1Q1.1
ON ETHOS SELF-ORGANIZATION PROBLEM AND FORMATION OF ETHICAL REGULATION MECHANISMS IN GLOBAL COMMUNICATION SPACE (on example of Internet)
Irina Aleksandrovna AVDEYEVA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of Philosophy, Associate Professor, Scientific Worker of Philosophy Department, е-mail: [email protected]
The аrticle deals with peculiarities of formation of ethos in the global communication space on the example of the Internet space, analyzes the general and particular characteristics of this process. Ethical regulation of the Internet space is , on the one hand, as a result of self-regulation community, united by profession, and, on the other hand, as a natural stage in the formation of this space as part of the social-communicative space as a whole.
The development of the Internet ethos is presented as a three-stage process, each stage of which the dominant effect is given to different and specific factors to each stage. As examples for consideration in the specific article the “Declaration of the Independence of Cyberspace” by J.P. Barlow, “Manifesto of the cyberpunk” by K. Kirchev, “Hacker Manifesto” by L. Blankenship, etc. are given Simultaneously with the formation of ethos the regulations which can be evaluated as a kind of social norms (ethical standards) are indicated. The application rates often reflect not only the professional installation but value preferences within the Internet community, although in general there is a tendency initiated from the outside to establish common grounds regulation correlated with the existing types of normative regulation. State starts playing a more active role in this process. At the same value preferences of participants in the global communications space, forming a first ethos and based initially on liberal values, over time as the inclusion of new aspects of communication are reviewed.
Key words: ethos; ethics; global communication space; ethical regulation; values; internet culture.
