CC BY
5УДК 111.1 Чекрыгин О.В., Мезенцев И.В., Надеина Д.А.
Чекрыгин О.В.
независимый исследователь (г. Москва, Россия)
Мезенцев И.В.
к. филос. н., независимый исследователь (г. Владивосток, Россия)
Надеина Д. А.
независимый исследователь (г. Москва, Россия)
К ПРОБЛЕМЕ ПЕРВИЧНОСТИ ПРИНЦИПА ЕДИНСТВА В ПЛАТОНИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ (ОПЫТ КРИТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА И ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЯ ГИПОТЕЗ «ПАРМЕНИДА»
Аннотация: в данной статье авторы предлагают критический анализ платоновских гипотез «Парменида» и пояснительных комментариев А. Ф. Лосева к ним. Предлагается переосмысление фундаментальной логики платонической онтологии с учетом вторичности принципа единства по отношению к бытию как данности. Авторы указывают, что платоническая философия стала заложником ментального удобства арифметического счета, что привело к некорректному применению принципа единства к осмыслению основоположений бытия.
Ключевые слова: Платон, платонизм, Единое, многое, число, непрерывность, Парменид, философия математики.
Введение.
О значимости философских идей Платона сказано много. По известному высказыванию А. Н. Уайтхеда, европейская философия состоит, в сущности своей, из ряда сносок к диалогам великого древнегреческого мыслителя. Показательны в этом отношении слова А. Ф. Лосева: «Имя Платона является не просто известным, значительным или великим. Тонкими и крепкими нитями философия Платона пронизывает не только мировую философию, но и мировую культуру. В европейской истории после Платона еще не было ни одного столетия, когда не спорили бы о Платоне, то непомерно его восхваляя, то всячески его принижая в каком-либо отношении — историко-религиозном, историко-литературном, историческом или социологическом. Мировые религии, возникшие после Платона, старались перетянуть его на свою сторону, обосновывая при его помощи свое вероучение и нередко достигая в этом успеха. Но этот обоснователь вероучений часто оказывался также и их коварным врагом. Ведь платонизм в своей основе все же языческое учение. Наступали моменты в истории, когда платонизм вдруг восставал грозной силой против монотеистического вероучения и под его ударами начинали шататься и падать те самые богословские системы, самым верным союзником которых ранее казался Платон» [4, с. 3].
Учитывая огромное влияние платонизма на европейскую культуру, его изучение и критический отклик на платоновские идеи всегда будут актуальными задачами для мыслителей разных времен. Несмотря на постмодернистское разочарование в классической философии, платонизм сохраняет свою привлекательность, в частности, продолжает в существенной степени фундировать многие конфессиональные онтологии, теологии, космологии и антропологии наших дней, которые определяют мировоззрение и саму жизнь значительного количества людей.
Новейшая философия неоднократно выявляла проблемные аспекты платоновского учения. Настоящее исследование представляет собой еще один опыт критического осмысления оснований платонической онтологии и
космологии, которое необходимо для более глубокого понимания наследия Платона и платонизма на современном витке развития научного знания. В этом контексте стоит обратить внимание на опыт современной критики платонической онтологии И. В. Берестова, который в своей статье показывает «плодотворность использования современных технических средств для интерпретации античных философских текстов» [1, с. 96].
Мы предлагаем рассмотреть логику гипотез «Парменида», примененную Платоном в одноименном диалоге, полностью вычленив ее из философско-религиозных систем, созданных как самим Платоном, так и его многочисленными и разнообразными последователями, в числе которых первыми идут неоплатоники с Плотином во главе. Для современного человека сделать это будет удобнее всего, на наш взгляд, в интерпретации выдающегося советского мыслителя А. Ф. Лосева. Проследим ход его рассуждений.
Итак, гипотезы Парменида, их восемь:
I. Полагание одного (137с—160Ь).
А. Выводы для одного (138с—157Ь):
a) при абсолютном полагании одного (137с—142Ь) и
b) при относительном полагании одного (142Ь—157Ь).
II. Выводы для иного (157Ь—160Ь):
a) при относительном полагании одного (157Ь—159Ь) и
b) при абсолютном полагании одного (159Ь—160Ь).
Отрицание одного (160Ь—166с).
A. Выводы для одного (160Ь—164Ь):
a) при относительном отрицании одного (160Ь—163Ь) и
b) при абсолютном отрицании одного (163Ь—164Ь).
B. Выводы для иного (164Ь—166с):
a) при относительном отрицании одного (164Ь—165е) и
b) при абсолютном отрицании одного (165Ь—166с).
Разберем представленную структуру по пунктам.
1. Анализ первой гипотезы.
Что собой представляют «выводы для одного при абсолютном полагании одного»? Это утверждение, которое принято обозначать как «есть Одно», но правильнее было бы просто: «Одно», поскольку утверждение «есть Одно» влечет за собой разъяснение, что «есть» в данном случае - это «не есть», и формулировка «есть ТОЛЬКО одно» еще больше запутывает картину. Итак, «Одно» - что из него следует? Согласно разъяснению Лосева, «1. Кратко: если (существует) только одно и больше ничего нет, то не существует и этого одного» [5, с. 500].
В данном контексте остановимся отдельно на формулировке «нет ничего» - это логическая погрешность двойного отрицания, присущая частной языковой логике отдельно взятых языков, которое в некоторых языках не употребляется. Например, в английском двойное отрицание запрещено, в нем «нет ничего» выглядит как «есть ничего», то есть само чистое бытие «есть» соединено с ничем в значении отсутствия хотя бы чего-нибудь в бытии, существующем само по себе, как вообще возможность быть или не быть.
Тогда встает вопрос о том, что может значить языковая конструкция «ничего есть». С точки зрения современного понимания логики, это самостоятельное бытие само по себе, без наполнителя, так называемое пустое множество, которое можно понимать как возможность чему-то быть или не быть. Само это пустое множество тоже может быть или не быть в виде «бытие есть», но в смысле более высокого уровня «естьности», что означает данность, новое вводимое нами онтологическое понятие, как раз и свидетельствующее о Сверхбытии как таковом: бытие Сверхбытием дается, дано, как сама возможность быть, а данность абсолютна, она находится в Сверхбытии и из него исходит в виде бытия как такового, как осуществление данной возможности быть.
Тогда первая гипотеза может быть переформулирована: «Одно, как и все, вне бытия не существует», «того, что не есть - нет», то есть бытийность всего возникает при сравнении его с бытием. Таким образом, утверждение первой
гипотезы является частным случаем более общего утверждения «если нечто (от ничего до всего) не есть - то его нет» - тривиальное очевидное утверждение.
Однако, по отношению к Одному это очень важное утверждение. Если отвлечься от дальнейших инвектив в адрес не существования Одного в бытии в силу его божественной Сверхсущности, то в прямом смысле это означает вещь очень простую и фундаментальную: никакого особого значения по сравнению со всем остальным Одному не придается, Одно выступает в первой гипотезе на равных, в единой совокупности с остальным всем, для всего остального, как для одного, равно выполняется первая гипотеза в нашей формулировке, и, следовательно, единство и единственность не являются фундаментальным законом бытия, его основой, но - всего лишь - артефактом несовершенства человеческой логики, следствием нужды человека разумного в критерии для различения большего и меньшего. Для платонизма же арифметический принцип единства и единственности включен в именование Первоначала и предваряет бытие: «...бытие не может быть раньше Единого, так как нуждается в единстве, чтобы быть, первоначало же не должно нуждаться ни в чем, следовательно, Единое должно быть раньше и выше бытия» [3, с. 379].
Раздели всё на единицы - и так проще будет его, это всё, сосчитать. То есть первая гипотеза говорит нам всего лишь об удобстве счета для человека, его изобретшего (и также о наличии некоторой связи, со-зависимости между элементами единого). В этом отношении проводимый нами анализ во многом совпадает с постмодернистской критикой «Единого» классической философии, которое мыслилось в качестве фундаментального первоначала всего сущего.
Небытие всего автоматически влечет и небытие одного, поскольку одно является частью всего: нет всего - и в том числе нет и одного - утверждение вполне тривиальное. Иными словами: если ничего нет, то нет (Одного) ничего. Поэтому особое место в бытии занимает вовсе не Одно, но особые точки ряда (ничего... все), его оконечности, сравнение с которыми порождает всю остальную бытийность того, что отлично от «ничего» и «всего», включая сюда и «Одно» как заурядность.
СВЕРХБЫТИЕ
ДАННОСТЬ/ВОЗМОЖНОСТЬ БЫТИЯ
НИЧТО - ЧТО-ТО - ОДНО - МНОГОЕ - ВСЁ
Поскольку в нашем рассуждении выше нами было отказано «одному» в качестве основания всего, оно должно быть поставлено в один ряд не-бытийности и бытийности на следующей линии: ничто, одно, что-то, многое, всё. То есть без бытия ничто - все не есть, и будет справедливым признать, что в бытии есть ничто, одно, ... все, то есть все это перечисленное образует нерасторжимые понятия «ничтоесть», «одноесть» ... «всеесть» - и таким образом на основании этого мы переходим к рассмотрению второй гипотезы «Парменид».
2. Анализ второй гипотезы.
Итак, вторая гипотеза в изложении А. Ф. Лосева, «выводы для одного при относительном полагании одного»: «Если что-нибудь одно действительно существует, это значит, что существует все» [5, с. 500]. Это утверждение нетождественно первому, потому что небытие одного без бытия «всего»-«многого»-«чего-то»-«ничего» не означает само по себе обратное утверждение: «Если нет одного, то нет и «всего»-«многого»-«чего-то»-«ничего», не вытекает из первых двух гипотез, и очевидным не является.
Для выяснения справедливости последнего утверждения стоит отдельно остановиться на приведенном А. Ф. Лосевым ко второй гипотезе более подробном разъяснении, которое является отдельной интерпретацией возникающей множественности «единое есть» из пары «единое» и «есть»:
«Относительное полагание одного, когда одно трактуется не просто как одно, но как существующее (или сущее) одно. В этом случае одно уже отличается чем-то от бытия, раз мы говорим, что оно именно "есть". Следовательно, ему свойственна категория различия. Но то, что отлично от чего-нибудь, во всяком случае остается самим собой, т. е. одному свойственно тождество, оно самотождественно. Но и когда оно отличается от иного, это значит, что оно имеет с ним границу, которая одинаково принадлежит и ему самому, и иному. Следовательно, в понятии границы одно и иное совпадают. А потому если одно отлично от иного, то это возможно только при том условии, что существует момент и полного их тождества. Таким же образом выводятся и все прочие логические категории, т. е. все они и различны и тождественны между собой... в тот самый момент, когда мы провели различие между одним и иным, — в этот же самый момент мы произвели и их отождествление» [5, с. 500].
Во-первых, укажем, что самой такой пары не существует: это элементарная логическая ошибка, поскольку вне бытия, согласно первой гипотезе «одно» само по себе не существует, оно тут же исчезает, и невозможно составить независящую друг от друга пару понятий из исчезнувшего одного и бытия, она будет тождественна самому бытию и только ему. То есть «одно есть» - это единое целое нераздельное, его разделение отрицает одно как несущее. И дальнейшее построение многого из пары «единое» и «бытие» невозможно ввиду отсутствия в каждом из них единичности и парности двух: «одно» и «бытие» являются цельным нераздельным, и их парная множественность является логической ошибкой - как и все последующее из этой парности удвоение сущностей от «одного» до «всего». То же самое относится и к сущностям «все»-«многое»-«что-то»-«ничто» - взятые сами по себе, лишившись бытия, они исчезают.
Специально заметим - это важно и для всех дальнейших рассуждений -что многое неверно сравнивать с одним, оно не обязательно может быть сосчитано! Категории два, три и проч. являются частными случаями одного и
могут быть выведены из него с помощью арифметических действий, что в отношении «сплошных» категорий невозможно.
Во-вторых, употребление слова «тождество» является очередной логической ошибкой, приводящей к катастрофически неверным выводам: сперва А. Ф. Лосев говорит о тождественности (в т.ч. самотождественности) как о полном сходстве решительно во всем, а потом употребляет «тождество» как совпадение в чем-то одном, и даже в противопоставленных предметах, которые «иные» друг другу и в этом одном они «тождественны». Если рассмотреть смысл такого толкования тождества, то все всему получается тождественным в силу того, что у всего со всем есть какие-то общие признаки и свойства, и их наличие объявляется тождеством несущих их предметов без указания относительности этого тождества к имеющемуся общему свойству. Здесь надо говорить не о тождестве двух разных вещей (или идей), имеющих схожесть в чем-то одном, но о тождественности этого конкретного свойства каждого из предметов предикату тождественности (!). К примеру, оба красные трамвай и шарф не тождественны друг другу, но их краснота тождественна самой красноте, как таковой.
В указанном А. Ф. Лосевым примере каждое из слов в паре «одно есть» является другим по отношению к другому, и в этом смысле они объявляются одновременно с взаимной инаковостью тождественными, что приводит к кажущемуся парадоксу: они тождественны не друг другу, но всего лишь имеют общее свойство быть причастным к предикату инаковости, будучи другим друг другу, не более того. Из такой «тождественности» ничего не следует, поскольку ее просто нет.
То есть составить «все есть» из «одно есть» путем умножения сущностей с помощью составления более сложных комбинаций из «одно» и «бытие» по отдельности невозможно, поскольку «одно» отдельно от «бытия» не существует, исчезает, и «одно есть» является не парой, но единой категорией бытия одного, однобытия. Это доказывает, во-первых, что «бытие» является более общей основополагающей характеристикой всего, чем «одно», без которого Бытие есть, а «одно» без бытия не существует. То есть, закон «одного» не является, как
утверждается Платоном, основополагающей характеристикой бытия, но всего лишь артефактом разума, вынужденного к различению количественной множественности- само бытие, существуя в неразъединимой бесконечной и безграничной совокупности целого неделимого, не нуждается в счетности и разделении на единичности, одно существует вместе со всем или не существует вовсе. Все просто есть, а одно является условной искусственной конструкцией ума, принужденного к сравнению счетом. Таким образом, вторая гипотеза Парменида логически неверна и должна быть заменена на «если все есть, то и одно есть» притом, что обратное: «если одно есть, то все есть» неверно: бытие всего от единичности не зависит и из нее не следует. Одно, как и многое, является лишь частным случаем всего. А во-вторых, соответственно, и формула «если одно не есть, то и все не есть» как обратное отрицание формулы «если одно есть, то все есть» так же не верна: из-за отсутствия второстепенного искусственно созданного понятия единичности мир не рухнет, и все в нем останется на своих местах, и она может быть, соответственно, заменена на «если ничего не есть, то и одно не есть», что возвращает нас к утверждению первой гипотезы.
3. Анализ последующих гипотез.
Третья гипотеза «Выводы для иного при относительном полагании одного» у А. Ф. Лосева выглядит так: «Кратко: если одно действительно существует, то существует и все иное помимо этого одного» [5, с. 500], что является парафразом, тождественным второй гипотезе, и таким образом, является тривиальным утверждением. Однако укажем на существенную неточность: все иное существует не «помимо этого одного», а вместе с этим одним в общей неразрывности бытия. Если выделить «одно» из общего бытия вместе и воедино со всем иным ему, то оно просто исчезает из бытия, поскольку само по себе в отрыве от общего бытия не существует. Поскольку множество «иное» является частью множества «все», то утверждение третьей гипотезы
является частным случаем второй гипотезы и самостоятельной ценности не имеет.
Четвертая гипотеза «Выводы для иного при абсолютном полагании одного» у А. Ф. Лосева выглядит так: «Кратко если существует одно и оно есть только это одно, и больше ничего, то это значит, что нет ничего иного, кроме этого одного» [5, с. 501]. Проще говоря: «Если существует это, и кроме этого не существует ничего, то не существует ничего другого, кроме этого», -тривиальное утверждение, являющееся тавтологией. К тому же, с «это», то есть с чем угодно одним, четвертая гипотеза является частным случаем первой: как мы видели выше, этого одного тоже не существует, и ничего не существует, в том числе ни иного, ни тождественного, вообще ничего, поскольку множество «иное» входит во множество «все», является его частью. Таким образом, четвертая гипотеза самостоятельной смысловой ценности не имеет, и может быть опущена.
Перейдем теперь к рассмотрению гипотез «при отрицании одного».
В пятой гипотезе «Выводы для одного при относительном отрицании одного», у А. Ф. Лосева читаем: «Ставится вопрос, что получится, если одного не будет. Ясно, что если одного не будет, то тем самым мы уже устанавливаем какое-то отличие, и притом отличие чего-то иного от нашего отрицаемого одного. Но, установив категорию различия, мы тем самым приписываем нашему одному те или иные особенности, т. е. качество, количество и т. д. Следовательно, если одного нет в относительном смысле, то в нем есть и все иное, т. е. все категории вообще. Кратко: если одного нет, но не вообще, а в каком-нибудь специальном смысле, то это одно есть всё» [5, с. 501].
Данный пассаж можно перефразировать для прояснения смысла в таком виде: «Если это (что угодно) одно не есть, то все другое, что есть кроме этого одного, иное ему - есть это одно и вместе с ним не есть, исчезает из бытия все из-за исчезнувшего этого одного». Или, короче: «Если чего-то одного нет, то нет ничего». В более общем виде «если одного нет, то ничего нет» (одно вообще включает в себя все конкретные «что-то одно» или «одно это»), это утверждение
нам уже встречалось во второй гипотезе, и будучи опровергнутым, было нами заменено на обратную формулировку «если ничего нет, то и одного нет» первой гипотезы, выполняющейся и для частного случая гипотезы пятой. Таким образом, пятая гипотеза, являясь частным случаем первой гипотезы, самостоятельной ценности для нашего рассмотрения не представляет.
В шестой гипотезе «Выводы для одного при абсолютном отрицании одного» у А. Ф. Лосева читаем «... "если одного нет" можно понять и в абсолютном смысле. Это значит, что одно не есть ни то, ни другое, ни третье и вообще ни что-нибудь. Следовательно, при такой диалектической позиции никакого одного вообще нет. Кратко: если одно отрицается абсолютно, то отрицается и все то, что в нем могло бы быть» [5, с. 501]. А в нем, как мы видели выше в рассуждении пятой гипотезы, содержится все, и следовательно, если нет одного, то нет ничего, так как ничего не существует без единичности - здесь имеется ввиду вывод всего сущего в бытии из пары «одно есть», уже опровергнутый нами выше в рассмотрении второй гипотезы, которую буквально повторяет гипотеза шестая.
В седьмой гипотезе «Выводы для иного при относительном отрицании одного» А. Ф. Лосев разъясняет: «Допустим сначала, что мы отрицаем одно относительно. Это значит, что кроме одного мы допускаем и иное. А всматриваясь в это иное, мы видим, что в нем есть все, что угодно, так как то одно, которому оно противопоставлено, взято не абсолютно, а относительно, т. е. оно не мешает иному быть. Кратко: если одно отрицается только в каком-нибудь специальном смысле, то все иное помимо этого одного существует» [5, с. 501].
То есть, если одной горы, многих гор, отсутствия гор нет, то это все не мешает равнинам, морю и вообще чему угодно быть. Иначе: если чего-то одного нет, то все остальное есть, и отсутствие чего-то одного в бытии не мешает быть всему остальному - очередная банальная житейская истина.
В восьмой гипотезе «Выводы для иного при абсолютном отрицании одного» А. Ф. Лосев утверждает: «Если одного начисто не существует, то о каком же ином для такого одного может идти речь? Если одного действительно
не существует, то ничего иного тоже не существует, поскольку оно возникает только в результате противоположения ему одного. А потому и приписывать ему что-нибудь, т. е. находить в нем какие-нибудь категории, тоже бессмысленно (II ВЬ, т. е. 165е—166с). Кратко: если одно отрицается целиком, то отрицается в нем и все иное, что могло бы быть» [5, с. 501].
Опять «могло бы», выводимое из категорийной пары (одно-есть), отказавшись от которого (одного) получаем: если нет одного, то нет ничего - то самое подмеченное нами утверждение, уже опровергнутое нами во второй и шестой гипотезе.
Заключение.
Теперь соберем наши итоги воедино:
Первая гипотеза: если бытие не есть, то нет и одного.
Вторая гипотеза в нашей интерпретации: если бытие есть, то есть и одно.
Третья гипотеза - частный случай второй гипотезы, самостоятельной ценности не имеющий.
Четвертая гипотеза - частный случай первой гипотезы, самостоятельной ценности не имеющий.
Пятая гипотеза - частный случай первой гипотезы.
Шестая гипотеза - частный случай второй гипотезы.
Седьмая гипотеза упрощается до вида «если чего-то одного нет, то все остальное есть».
Восьмая гипотеза упрощается до тавтологичного вида «если ничего нет - то ничего нет».
Собственно, как и указывают исследователи диалога «Парменид», шесть последних гипотез являются раскрытием, то есть частным случаем основных двух первых гипотез: первой и второй.
Первая и вторая гипотезы вместе в нашей интерпретации дают следующую формулировку: «для одного необходимо и достаточно данности
бытия», «одно (и все остальное) есть тогда и только тогда, когда бытие есть (дано)».
Третью, четвертую, шестую, восьмую гипотезы можно опустить.
Пятая: «если чего-то одного нет, то все остальное такое существует».
Седьмая: «если чего-то одного нет, то все остальное есть».
Седьмая гипотеза является более общим случаем, включающим пятую, поскольку множество всего чего-то очевидно принадлежит множеству всего, поэтому пятая может быть опущена. В итоге гипотезы Парменида сводятся всего к следующим утверждениям: «Если бытие есть - есть и одно, если бытия нет -нет и одного, если в бытии всего нет чего-то, то все остальное есть». Эта триада может быть расшифрована как имеющая единый смысл устройства бытия: единое является частью бытия, исчезает в небытии, и его небытие не приводит к небытию всего. То есть, единство и единственность не является причиной бытия, но всего лишь его следствием - именно это доказывает логика гипотез «Парменида». В контексте проведенной нами критики стоит обратить внимание на предположение И. В. Берестова, что «интерпретация парменидовского "сущего" как реального объекта делает уязвимым для критики Платона и Аристотеля, тогда как его интерпретация как ментального объекта -или Внутреннего Объекта Мышления - блокирует эту критику» [1, с. 87].
Теперь вернемся к введенному нами понятию данности.
Применив прослеженную нами логику при анализе и синтезе гипотез «Парменид» к данности и бытию, получаем аналогичный вывод: данность порождает бытие, без данности нет и бытия, нет бытия - нет и всего, что могло бы быть. Наши выводы пересекаются с феноменологическим подходом к осмыслению данности: «Мир - это не совокупность вещей (или фактов, как мыслил Л. Витгенштейн), но целостный феномен. Такое целое как мир нельзя обрести суммированием или систематизацией отдельных элементов или частей: с одной стороны, он всегда больше их, с другой, — всегда проще. Это значит, что вещь и мир онтологически различны. 2. Мир первичнее вещей как в порядке опыта, так и в порядке бытия: мир приходит к данности прежде любой
вещи и является условием ее данности. В этом суть коперниканского переворота в мировоззрении» [7].
Осмелимся утверждать, что наше утверждение о данности равносильно исхождению бытия и всего в нем свыше из Сверхсущего, которое каждый может называть Богом, Высшим Разумом, Высшим Законом.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Берестов, И. В. Анализ критики Платоном и Аристотелем парменидоского единства сущего // Вестник Томского государственного университета. 2021. №>61. С. 87-96;
2. Берестов, И. В. «Единство сущего» у Парменида как неразличимость конституент ноэмы // Вестник Томского государственного университета. 2015. №4 (32). С. 240-254;
3. Гайденко, П. П. Единое // Античная философия: Энциклопедический словарь. М.: Прогресс-Традиция, 2008. С. 375-379;
4. Лосев, А. Ф. Жизненный и творческий путь Платона // Платон. Собр. соч. в 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 3-63;
5. Лосев А. Ф. Парменид. Диалектика одного и иного как условие возможности существования порождающей модели // Платон. Собр. соч. в 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1993. С. 497-504;
6. Шамолин Р. В. Платон как постмодернист // Вестник Томского государственного университета. 2010. №62. С. 62-65;
7. Шкуратов И. Данность мира с феноменологической точки зрения // Phenomen.Ru URL: http://phenomen.ru/public/newsarticle.php?id=philosophicalnews04102004_10;
8. Whitehead A. N. Process and Reality. New York: Free Press, 1979. 413 p.
Chekrygin O. V., Mezentsev I. V., Nadeina D.A.
Chekrygin O.V.
independent researcher (Moscow, Russia)
Mezentsev I.V.
PhD in philosophy, independent researcher (Vladivostok, Russia)
Nadeina D.A.
independent researcher (Moscow, Russia)
PROBLEM OF PRIMACY OF PRINCIPLE OF UNITY IN PLATONIC PHILOSOPHY (EXPERIENCE OF CRITICAL ANALYSIS AND RETHINKING OF PARMENIDES HYPOTHESES)
Abstract: in this article, the authors offer a critical analysis of Plato's hypotheses of Parmenides and A. F. Losev's explanatory comments to them. A rethinking of the fundamental logic of Platonic ontology is proposed, taking into account the secondary nature of the principle of unity in relation to being as a given. The authors point out that Platonic philosophy became hostage to the mental convenience of arithmetic calculation, which led to the incorrect application of the principle of unity to the understanding of the principles of existence.
Keywords: Plato, platonism, One, much, number, continuity, Parmenides, philosophy of mathematics.
