К проблеме переговоров в условиях захвата заложников Текст научной статьи по специальности «История и археология»

I К ПРОБЛЕМЕ ПЕРЕГОВОРОВ В УСЛОВИЯХ ЗАХВАТА ЗАЛОЖНИКОВ

Канд. ист. наук В. О. Зверев

Омская академия М ВД России

Повествуя о текущих проблемах переговоров с преступниками в России, профессиональных переговорщиках и требованиях, предъявляемых к ним, было бы логичным начать с краткого экскурса в историю переговорной деятельности Германии, отчет которой целесообразно вести с мюнхенских событий 5 сентября 1972 г., инициировавших становление и последующее развитие института переговорщиков во многих странах мира.

Во время проведения XX летних Олимпийских игр в Германии в окрестностях Мюнхена группа членов экстремистской организации «Черный сентябрь» захватила и удерживала в качестве заложников 9 спортсменов из Израиля. Высокопоставленные представители федеральных властей Германии предприняли попытку установления контактов с преступниками, требования которых сводились к освобождению 200 заключенных палестинцев из израильских тюрем (1, 130-131). В поисках выхода из возникшего конфликта была налажена дипломатическая связь с официальным Тель-Авивом. Однако отказ израильских властей выполнить выдвинутые условия освобождения заложников завел переговоры в тупик. Тогда было решено предложить террористам «воздушный коридор» для беспрепятственного вылета в любую страну мира.

Последующего разворота событий не мог предсказать никто. В момент осмотра преступниками предоставленных им вертолетов полицейский - снайпер несанкционированно открыл по ним огонь, спровоцировав тем самым террористов на ответные насильственные действия и лишив заложников последней надежды на спасение. Во время начавшегося штурма все заложники погибли (еще два человека были расстреляны в начале теракта), также были убиты пять преступников и один полицейский, трое полицейских получили ранения.

Позже, анализируя ход и результат операции, эксперты-психологи пришли к некоторым заключениям. Во-первых, в похожих ситуациях применение адекватных силовых мер со стороны государства требует особой рассудительности. Во-вторых, тактика действий групп спецназа должна быть согласованной и осуществляться в рамках единой руководящей линии оперативного штаба. И, в-третьих, единственной альтернативой силовой операции или ее обязательной первичной фазой должны стать переговоры с преступниками. Особое значение при этом было отведено усилиям специальных посредников в переговорах.

С этого времени во многих странах мира человека, уполномоченного на ведение переговоров с террористами, - переговорщика, стали рассматривать ключевой фигурой при разрешении любого инцидента с захватом заложников. Ведь именно его опыт, знания и квалифицированные действия дают самые высокие шансы заложникам на выживание.

Между тем в новейшей истории России функцию переговорщика, точнее, его роль исполняют люди, име-

ющие лишь опосредованное отношение к разрешению возникающих специфических остроконфликтных ситуаций. Зачастую ими становятся официальные представители органов местной или федеральной власти, деятели культуры, здравоохранения и др. В то время как работа переговорщиков не должна отожествляться с участием случайных, пусть даже авторитетных и уважаемых в обществе людей. И до тех пор пока переговоры с преступниками не станут профессией, а в профессии не появятся «мастера своего дела», террористы, как и сейчас, будут идти на контакт лишь с лицами, снискавшими всеобщую известность, не владеющими тактикой ведения переговоров, и использовать его как путь наименьшего сопротивления в реализации преступных намерений.

Дефицит компетентных специалистов по урегулированию конфликтов, отсутствие достаточного опыта в этой области приводят к доминированию силового стиля поведения органов власти при разрешении ситуаций, требующих освобождения заложников. Повторяющиеся из года в год стереотипные действия членов оперативных штабов, сводящиеся к неумелым попыткам установления и развития взаимных контактов с террористами, поискам вариантов выхода из сложных ситуаций, имеют одну и ту же развязку - штурм, ликвидация преступников и неминуемые жертвы среди заложников. Так было и в 1988 г. в ходе освобождения пассажиров, захваченных семьей Овечкиных, пытавшихся угнать самолет за границу, так стало и во время террористических актов 2003 г. в театральном центре «Норд-ост» на Дубровке (Москва) и 2004 г. в школе № 1 города Беслана. И это не удивляет, ибо у этого сценария одна и та же предыстория. Общество, десятилетиями воспитанное на стремлении локализовывать конфликты быстро, а значит, любой ценой, включая силу оружия, отодвигало и до сих пор отодвигает роль переговоров на задний план, используя их лишь в качестве маневра для ложного отступления (уступок), оттягивания времени, перегруппировки сил и нанесения решающего удара. И если силовая фаза переговорного процесса по-прежнему будет не столько заключительной, сколько неотъемлемой, а в некоторых случаях - первоочередной, и переговорщиков станут использовать лишь для «латания дыр» - судьба невинных жертв террора будет предрешена уже в момент их захвата преступниками.

Между тем, справедливости ради, следует упомянуть, что в недавнем прошлом в переговорной деятельности в нашей стране были и примеры успешных операций по обезвреживанию (уничтожению) террористов без жертв среди заложников. Однако немногие из них завершались ввиду абсолютного превосходства или незначительного преимущества представителей органов власти (переговорщиков), как это было в 1991 г. в Москве во время общения с преступником, захватившем экскурсионный автобус, или при освобождении заложников в СИЗО № 5 Иркутской области (2,1). Нередко в кри-

тической ситуации на помощь сотрудникам правоохранительных органов приходил случай. Так, в 1973 г. после безуспешных переговоров с террористами, захватившими самолет ЯК-40 (рейс Москва-Брянск) было принято решение об освобождении пассажиров. И лишь благодаря стечению обстоятельств в завязавшейся перестрелке с преступниками никто из заложников не пострадал (2,28). Аналогичная ситуация произошла и в 1992 г. во время освобождения заложниц в одной из ИТК Тульской области, когда вооруженные автоматами и гранатами «зэки» отказались идти на компромисс.

Практика последних лет свидетельствует о том, что современные террористы шанс на случайный исход дела уже не дают. Их акции все чаще отличаются системностью, целеполаганием, постановкой комплекса многоплановых задач, мощной финансовой поддержкой со стороны иностранных эмиссаров и вытекающим отсюда высоким уровнем боевой подготовки (оснащение различными видами стрелкового оружия, взрывчатыми веществами, спутниковыми средствами связи, униформой), использованием тактических приемов и методов диверсионных (партизанских) групп, наличием страховочных вариантов и путей отхода в случае неудачи и т. п.

Учитывая рост террористических угроз со стороны различных антиправительственных организаций, в том числе из-за границы, и их лидеров в адрес России, на сегодняшний день назрела острая необходимость в создании на базе (Г) УВД городов, областей и краев специальных подразделений, занимающихся переговорной деятельностью на профессиональной основе. Причем этот процесс должен коснуться и реструктуризации уже существующих в системе МВ Д России внештатных групп переговорщиков, не имеющих единого руководства, структурированности, функциональных обязанностей, регламентирующей их деятельность нормативно-право-вой базы, члены которых по совместительству занимают должности психологов в отделениях психологического обеспечения.

При подборе кандидатов в новую службу пристальное внимание должно уделяться индивидуально-психо-логическим особенностям испытуемых. Акцент здесь следует делать на их эмоционально-волевой устойчивости (целеустремленность, рассудительность, решительность, инициативность, справедливость, способность противостоять психологическому и физическому давлению, умение владеть собой и т. п.). Кроме того, к личным качествам посредника, предполагаемого к задействованию в переговорном процессе, следует отнести: «...ум, внимательный и прилежный, не позволяющий себе рассеиваться; здравый смысл, ясно понимаемый все как оно есть, идущий к цели самыми короткими и естественными путями, не вдаваясь в тонкости и бесполезные ухищрения, которые отталкивают тех, с кем ведутся переговоры; проницательность для того, чтобы угадывать, что происходит в человеческой душе, учитывать малейшие движения лица и другие проявления, бывающие даже у самых скрытных людей; ум, изобретающий способы устранять те затруднения, какие встречаются при согласовании позиций сторон, ведущих переговоры; находчивость, необходимая для того, чтобы

дать удачные ответы на неожиданно возникшие вопросы путем искусных реплик, уклониться от рискованного шага; ровное настроение и терпение, всегдашняя готовность с полным вниманием выслушать тех, с кем ведутся переговоры; манера общения неизменно учтивая, приятная, непринужденная, вкрадчивая, помогающая завоевать расположение партнеров по переговорам...» (2,17).

Немаловажным фактором, влияющим на поиск и достижение компромисса с террористами, востребованным при профотборе, может стать религиозная и национальная принадлежность переговорщика.

В Российской Федерации, являющейся многоконфессиональной страной, террористические проявления все чаще принимают религиозный, точнее, псевдорели-гиозный подтекст. Идеологи террора, пытаясь оправдать совершаемые насильственные акты, внушают их исполнителям миф о божественном предназначении, миссий-ности, а, следовательно жизни после смерти, уготованной для них по дороге в рай. Поэтому профессиональный переговорщик наряду с собственным религиозным выбором (если таковой имеется) в силу острой необходимости должен не только обладать, но и умело оперировать глубокими познаниями в области других религиозных течений и, главным образом, ислама. Ведь постулаты именно этого учения пытаются исказить в первую очередь, наполняя их чуждым ортодоксальной мысли содержанием, превращая в идеологическую платформу террора. Поэтому особое место стоит отводить изучению первоисточников, поиску в них событийного материала (знамения, притчи, указания и т. п.), имеющего двусмысленное либо неясное толкование и, напротив, изречения, в данном случае Пророка Мухаммеда относительно незыблемости общечеловеческих ценностей. Например, четкого понимания и доходчивого изложения требуют такие выдержки из писания, как (3): «Аллаху принадлежит и Восток и Запад. Он ведет, кого хочет, к прямому пути!», или «Не говорите о тех, которых убивают на пути Аллаха: “Мертвые!” Нет, живые! Но Вы не чувствуете» или «Кто же вынужден, не будучи нечестивым и преступным, - нет греха на том: ведь Аллах прощающ, милосерд!» Здесь же мы встречаем высказывания с противоположным смыслом: «Старайтесь же опередить друг друга в добрых делах» или «Аллах ведь не таков, чтобы губить Вашу веру! Поистине, Аллах с людьми кроток, милосерд!», с гуманистическим духом которых трудно не согласиться. Это необходимо не только для расширения собственного кругозора, но и, главным образом, для укрепления своих теологических позиций в ходе общения с вооруженным преступником, удерживающим заложников: логичности и аргументированности предъявляемых ему доводов, контраргументации.

При выборе переговорщиков желательно ориентироваться на контингент потенциальных специалистов, имеющий многонациональный состав. Не секрет, что национальная совместимость переговорщика и преступника в ходе ведущихся переговоров в немалой степени влияет на их результативное, а значит, безнасильствен-ное завершение. Во многих российских городах наряду

с представителями коренного населения проживают и, нередко в местах компактного поселения, представители иных этносов и народностей (например, в Омске и области - казахи, немцы, в столичных мегаполисах -представители кавказских республик и т. п.). Поэтому с большой долей вероятности можно предположить, что, например, переговорщик-выходец с Кавказа (мусульманского вероисповедания, носитель местных обычаев и традиций) сумеет более тонко и безошибочно построить диалог с террористом-соотечественником, нежели переговорщик, имеющий славянскую внешность и происхождение. Подтверждением тому являются уже упомянутые выше бесланские события, где в качестве переговорщика (пусть и не профессионального), сумевшего несколько облегчить участь невольников и добиться освобождения некоторых из них выступил экс-президент Республики Ингушетия Руслан Аушев.

В дополнение к сказанному отметим, что человек, рассматривающийся на должность переговорщика, на наш взгляд, должен быть полиглотом. Владение иностранными языками (с учетом знаний жаргона, неологизмов криминального содержания) и, главным образом, теми из них, носителями которых являются представители крупных этнических групп, проживающих на территории России, а также мигранты, прибывающие в нее из соседних стран, обусловлено потребностью в преодолении языковых барьеров, возникающих в начале переговоров с иноязычными террористами и могущих явиться причиной или следствием обоюдного непонимания, а значит, и недоверия взаимодействующих сторон.

Следует учитывать, что привлечение к переговорам переводчика, понимающего разговорную речь преступника, может повлечь за собой неожиданные последствия. Бесспорным является то, что люди, интересующиеся иностранными языками либо изучающие их на компетентном уровне, подходят к своему делу в некотором смысле односторонне, углубляясь в те или иные тонкости предмета. Допустим, переводчик какой-нибудь торгово-промышленной корпорации, специализирующийся на работе с техническими текстами, вряд ли сумеет синхронно и дословно перевести требования преступника, излагаемые бытовым языком. А переводчику-юри-сту, вопреки кажущейся легкости, окажутся не под силу жаргонизмы, услышанные из уст террориста. Более того, в некоторых случаях знание языков, часто встречающихся в России, может быть недостаточным и даже бесполезным без понимания переговорщиком встречающихся в них диалектов и наречий. Отсюда следует, что коэффициент полезного действия от работы внештатного переводчика, точнее, переводчика-непереговорщика невелик. С одной стороны, невольно уподобляясь «испорченному телефону», он может увести переговоры в невыгодное русло, способствуя ограничению или утрате уже завоеванных в диалоге с преступником позиций (установление доверительных отношений и результативных контактов, взаимное согласие к поиску компромиссов и пр.), обострению и без того напряженной атмосферы. С другой - приглашенный переводчик, реализуя

посредническую функцию в разговоре с преступником, в руках переговорщика становится не более чем инструментом, способным лишь механически, и, как нам видится, неполноценно, минуя невербальный уровень общения, передавать информацию оппоненту. Он не сумеет перевести интонацию переговорщика, поставить ударение на нужном слове в нужный момент, или, напротив, сделать паузу, способную переломить ход событий. Переводчику будет трудно словесно отобразить эмоционально-волевые качества переговорщика, проявляющиеся в его мимике, взгляде, манере держаться, изъясняться и т. п. И, наконец, психологически (а нередко физически) не подготовленный к действиям в непривычной (стрессовой) для себя ситуации гражданский человек (переводчик), в силу своих внешних данных (например, мягкий тембр голос, некоторая напряженность или нервозность в поведении), не сможет передать (перевести) первоначальный смысл и дух произнесенных переговорщиком слов.

Резюмируя изложенное, можно сказать, что на сегодняшний день в штатном расписании МВД России должность переговорщика отсутствует. Более того, вопреки назревшей потребности в официальном наличе-ствовании специально подготовленных групп людей, способных квалифицированно, продуктивно вести переговоры с террористами, удерживающими заложников, их труд остается невостребованным во многих других силовых структурах. Отсюда с известной долей пессимизма, заглядывая в недалекое будущее переговорной деятельности, можно констатировать следующее. Так как феномен терроризма - чумы XXI в. - имеет глубокие исторические корни и транснациональную основу, мутируя подобно неизвестному вирусу из страны в страну, из континента на континент, не зная ни естественных преград, ни государственных границ, продолжительность его жизнедеятельности может быть если и не бесконечной, то весьма длительной. Общество же (либо его отдельные члены), не способное придумать против него противоядие, «антивирусную вакцину», обречено на неминуемую гибель. Поэтому необходим комплекс предупредительных мер, одной из которых является работа переговорщиков. А если эта работа не имеет профессиональных оснований и перспектив развития - ведение переговорного процесса по-прежнему останется уделом «любителей», а заложникам, томящимся в ожидании спасения, не останется ничего иного, как уповать лишь на помощь Бога.

ЛИТЕРАТУРА

1. Григорьев Е., Мельников И. Мюнхен: Олимпиада и политика. Игры от зари до зари. - М., 1974.

2. Илларионов В. П. Переговоры с преступниками (правовые, организационные, оперативно-тактические основы). -М., 1994.

3. Коран /перевод И. Ю Крачковскош. - Ростов н/Д, 1998. -Сура «Корова» 136 (142), 149 (154), 143 (148), 138.

4. Сатоу Э. Руководство по дипломатической практике. -М., 1944.