CC BY
30
УДК 34.348 ББК 67.2
Оленич Тамара Станиславовна Olenich Tamara Stanislavovna
профессор кафедры православной культуры и теологии Донского государственного технического университета доктор философский наук, профессор.
Professor, Department of Orthodox Culture and Theology, Don State Technical University, Doctor of Philosophy, Professor.
E-mail: [email protected]
Свистунов Виктор Васильевич Svistunov Victor Vasilevich
аспирант Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета.
Postgraduate Student, Institute of Philosophy and Socio-Political Sciences, Southern Federal University. E-mail: [email protected]
К ПРОБЛЕМЕ КУЛЬТУРНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ
ВОПРОСОВ ДУХОВНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: СВОЕВРЕМЕННОСТЬ, ПЕРСПЕКТИВЫ, РИСКИ
To the problem of cultural transformation of issues of spiritual security:
timeliness, prospects, risks
В статье рассматривается проблема духовной безопасности в контексте культуры постмодерна, характеризуется значение этой категории для современного человека. Авторами предпринята попытка провести сравнительный анализ категории «духовная безопасность» с точки зрения культур традиции, модерна и постмодерна.
Ключевые слова: культура, трансформация культуры, культурная идентичность, духовная безопасность, духовность, традиция, модерн, постмодерн, потребительское общество, потребление.
Проблема духовной безопасности личности всегда вызывала особый интерес у научного сообщества, так как в сознании традиционного общества это основа его ментального существования, а для модерна это вопрос интеллектуального иммунитета в борьбе с традицией. При этом важным аспектом проблемы духовной безопасности выступает вопрос культурной безопасности. С точки зрения традиционного мышления основой культурной идентичности народа во многом является его конфессиональная принадлежность, а экспансия чужеродной религиозной составляющей очень болезненно воспринимается существующей (борьба «сакральное - сакральное»). Так и в модерне проблематика духовной безопасности имеет достаточно громкое звучание,
In the proposed article authors analyze the problem of spiritual security in the aspect ofpostmodern culture and characterize the significance of this category for the modern human. Authors attempt of comparative analysis of the category of «spiritual security» from the point of view of the cultures of tradition, modernity and postmodernity.
Keywords: culture, culture transformation, cultural identity, spiritual security, spirituality, tradition, modern, postmodern, consumer society, consumption.
однако воспринимается уже как аннигиляция сакральных способов познания мира и представлений о морали, человеке, обществе и так далее, и замена их научными рациональными основами (борьба «сакральное - реальное»).
Культура постмодерна по-новому рассматривает данную проблему - здесь уже отсутствует борьба способов познания мира, вместо которой представлена спорадическая нагрузка «виртуальным». Духовность иронична, как и человек, и Бог:
1) в традиции человек есть венец творения Бога, генеральный божественный замысел, а Бог, в свою очередь, выступает мерой всех вещей;
2) в модерне человек есть мера всех вещей, а Бог умер;
3) в постмодерне человек - уже просто забавный казус, случайность, а Бог - ироничный фантазм, комедия.
Если мы определим духовную безопасность как процесс защиты сознания от негативных (с точки зрения субъекта) внешних влияний чуждых моральных норм и ценностей, религиозных императивов и связанных с ними психических интенций, а также гармонизацию внутреннего мира человека, то в современной западной (а во многом и отечественной) культуре потребность в этой категории нейтрализуется. Она слишком целостна, сложна, неудобна для тезауруса постмодерна.
«Нам лень рассуждать о целом, скрытом, глубоком, внутреннем, существенном. Но нам эфемерно интересны различные фрагменты, кусочки, каждый из которых должен быть насыщен той энергией, которая нас сиюминутно опьяняет и вдохновляет. И нам безразлично, части ли это какого-то скрытого от восприятия целого или что-то само по себе. Этот вопрос постмодерну чужд. И мы просто передвигаемся от одного энергетического узла к другому, кликая по нему, как по баннеру в Интернете, не задумываясь об общем устройстве этой реальности. Возникает система отдельных частиц, которые не мыслят себя частицами чего-то целого. Это часть без целого» [1, с. 78].
«Клиповость» мышления современной молодежи, констатируемая как факт многими психологами, в совокупности с «постмодернистской насмешкой» над духовностью, человеком и Богом приводит к тому, что данные категории оказываются безынтересны в качестве объекта исследования, так как требуют к себе особого, детального внимания, продолжительной рефлексии, что абсолютно исключает спорадичность и стихийность того образа мышления.
По утверждению профессора А. И. Осипо-ва, «вопрос о духовной жизни является основным для каждого человека, поскольку именно она в конечном счете определяет характер, направление и саму разумность всей его деятельности. Духовное состояние является своего рода маточным раствором, порождающим "кристаллы" всех тех идей, чувств, желаний, переживаний, настроений человека, которыми он живет, всего его отношения к людям, природе, делам, вещам и так далее. "Ибо дух творит себе формы"» [2, с. 285].
В то же время природа человека такова, что его сознание не может не стремиться к духовному поиску. «"Я - земля и потому привязан к земной жизни, - пишет святой Григорий Богослов, -но я также Божественная частица и потому ношу в сердце желание будущей жизни". ...Можно было бы спросить, почему же Бог создал человека свободным и ответственным? Именно потому, что он хотел призвать его к высочайшему дару - обожению, то есть к тому, чтобы человек в устремлении к бесконечному, как бесконечен Сам Бог, становился по благодати тем, что Бог есть по Своей природе» [3, с. 241-242].
Однако следует согласиться с тем, что в случае сознательного или бессознательного, личностного или общественного подавления векторов духовных исканий человека они не уничтожаются полностью, но лишь остаются в плоскости житейских суетных потребностей, желаний и устремлений, так как не способны возвыситься до трансцендентного. По существу, истинно духовная сторона жизни индивида (а в совокупности и любой общественной формации) подменяется суррогатом обыкновенного потребления. В этом формате сознание отныне не может выйти даже за пределы личностной имманентности, в безысходности иронизируя над собственным бытием.
В границах потребительского общества все, что не может стать услугой или товаром, нежизнеспособно. Именно поэтому проблемы духовной безопасности обращают на себя внимание только в том случае, когда затрагивают экономические вопросы.
И пока человек постмодерна в погоне за развлечениями, удовольствиями и спонтанными восторгами разоряет духовный опыт предшествующих поколений, он незаметно для самого себя теряет границы собственной культурной, духовной и ментальной идентичности. На сегодняшний день эти «всплески агрессии» традиции воплотились в ближневосточном терроризме, исламизма, вылились в иммиграцию беженцев из стран Востока в западные государства (учитывая ее вульгарный и неприкрыто пренебрежительный тон), межнациональные и межконфессиональные конфликты (в первую очередь в молодежной среде) и т. п., так как человек традиции с нарастающим презрением воспринимает носителя культуры потребления, чувствует несомненное превосходство над ним.
Когда человек Запада упрекает традиционное сознание за его агрессию, пренебрежение, уничижение правил и норм потребительской (в ином ракурсе постмодернистской) культуры, он неминуемо становится участником конфликта, парадигм. Отождествляя отечественную культуру с культурой западного мира (в первую очередь речь идет об аксиологических интенциях постмодернистского толка), невозможно понять, например, ту легкость, с которой человек традиции готов жертвовать жизнью во имя странных, жестоких, «ненормальных» религиозных установок. Как он может, не задумываясь, проникать в пределы чужой культуры, уничижать ее, паразитировать на ней, воздвигать свою культуру на месте аутентичной?
Между тем ответы на эти вопросы лежат на поверхности постмодернистского сознания: мы отказались от собственной культуры, она больше не жива, она теперь лишь музейный экспонат, она - «о прошлом», о том, что было «до нас». А если смотреть еще глубже, то мы отвернулись от своей духовной традиции, опустошив ее, вычеркнув из практики жизни и оставив ей место лишь на задворках собственного сознания.
Но если собственная духовная традиция оказывается на периферии национального уважения (иначе как объяснить появление и столь сильную поддержку таких отечественных и зарубежных объединений, как «Pussy Riot», арт-группа «Война», «Kazaky», интерес к творчеству К. С. Серебренникова, E. L. James, Sophia Hewson и так далее), то какого уважения мы смеем требовать от представителей иной культуры и традиции?
Именно в этом, по нашему мнению, и заключается проблема забвения категории «духовная безопасность», так как защита духовных ценностей есть фактор перспективы гармоничного существования всех уровней ценностей: моральных (принципиально разводим моральные и духовные ценности), духовных (культурных), материальных.
По утверждению Е. Л. Щукиной, «культурная безопасность страны становится одним из важнейших факторов национальной безопасности. .. .Многочисленные научные дискуссии констатируют наличие кризиса духовно-нравственных ценностей российского общества, во многом обусловленного глобальным воздействием массмедиа, формированием медиасреды,
транслирующей ценности западных, особенно американских, стандартов жизни, потребления, быта, мировосприятия...» [4].
Потребление как экономический, рекламный, маркетинговый процесс (механизм) стало своеобразной «религией» современного западного (а уже во многом и российского) общества, отличительными чертами которого являются поклонение (культ товаров), полусакральное благоговение (следование моде), свой «почти-моральный» кодекс норм и правил поведения (поведение потребителя), организации людей по покупательскому признаку (шопоголики, интернет-сообщества, клубы ценителей торговых марок и так далее), необходимые «сакральные» предметы (брендо-вые вещи). И если все эти признаки были присущи человеческим обществам с момента вступления их на путь товарно-денежных отношений, то сегодня они приобретают совершенно гротескные формы, в первую очередь в аксиологическом ключе. Уровень потребления становится не просто мерилом успеха индивида, но и определяет отношение к нему окружающих.
Возвращаясь к вопросу ретроспективного взгляда на объекты и механизмы духовной безопасности в рамках конкретной парадигмы, мы задаем себе два принципиальных вопроса:
1. На защиту кого направлен механизм духовной безопасности?
2. От кого или от чего они защищают?
С точки зрения традиционного мышления духовная безопасность есть механизм защиты носителей данной традиции от:
1) разрушительного воздействия чуждой традиции (например, борьба с сектантством, прозелитизмом, религиозной интервенцией);
2) тлетворного влияния безрелигиозного сознания на традиционное религиозное (религиозное образование, катехизация, знакомство с основами религиозной культуры, синкретика научного и религиозного знания и так далее);
3) деструкции безразличия, духовной индифферентности и игровой пародийности вопросов духовной жизни.
В модерне термин «духовная безопасность» использовался в противоположном значении - как механизм борьбы с религиозными предрассудками и пережитками традиционного мышления. Духовность при этом пони-
малась как нравственность (в собственном смысле этого слова) либо просвещенность, либо культурная идентичность. Сущность ее раскрывается в преодолении традиции (смена ценностных установок, религиозных архетипов), борьбе с недостаточным знанием или «псевдознанием» (развенчивание лженаук, уход от любой сакрализации знания), а также деструкции безразличия, интеллектуальной индифферентности и игровой пародийности вопросов культурной и образовательной сфер жизни.
Между тем культура постмодерна предполагает категории духовной безопасности, и говорить о ней как о борьбе виртуального с реальным, виртуального с сакральным не представляется возможным. Ирония в данном контексте не есть борьба, она является инстинктивной, стихийной дискредитацией, не желающей аргументировать собственную позицию и безапелляционно высмеивать, опустошать.
Российская культура представляет собой сложное явление, характеризующееся единовременным сосуществованием и взаимовлиянием трех парадигм, однако, по нашему мнению, тенденциозность развития новых социокультурных реалий красноречиво свидетельствует об увеличивающемся значении постмодернистской гносеологической составляющей. Именно ценностный релятивизм постмодерна становится доминантой в понимании современной духовно-нравственной и культурной картины России, несмотря на желание традиции (например, в лице Русской православной церкви) реабилитировать, возродить традиционные устои, ценностные установки, порядок жизнеустройства русского человека. Противостояние традиции, модерна и постмодерна в современном социокультурном контексте не
Литература
1. Дугин А. Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли. М., 2009.
2. Осипов А. И. Путь разума в поисках истины. Основное богословие. М., 2008.
3. Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной церкви. Догматическое богословие // Прил. к журналу «Трибуна». Религиозно-философская серия. 1991. Вып. 1.
4. Щукина Е. Л. Угрозы и вызовы культурной безопасности в современной России // Гуманитарий Юга России. 2015. № 4.
5. URL: http://www.zakonrf.info/zakon-ob-obrazovanii-v-rf/2/
будет сотрясать наше общество. Постмодерн путем все той же «тихой насмешки» просто низведет в музеи и культурную идентичность, и духовное самосознание с привычными для нас ценностями, нормами, правилами жизни.
Культурные трансформации - это не только дух времени, но и естественный ход истории, поэтому они неизбежны. Смена моральных установок и ценностного восприятия действительности является нормой развития и российского общества (например, принятие Русью христианства, объединение княжеств, европеизация в период Петровских реформ, Революция 1917 года, перестройка и пр.). Ключевой задачей этноконфессиональных сообществ является самосохранение путем борьбы с этим ценностным релятивизмом.
Однако не стоит забывать о том, что данные сообщества также испытывают непосредственное влияние постмодерна. Поэтому говорить о скором восстановлении российского традиционного ментального сознания не приходится. В связи с этим основная задача гуманитарного знания (философии, культурологии, социологии, теологии) - быть готовым дать адекватный ответ новым вызовам современности, не разрушая перспектив будущего развития, но сохраняя при этом лучшее из собственной же традиции.
Учитывая вышеизложенное, следует отметить, что перед высшей школой сегодня стоит непростая задача обеспечить гармоничную и равнозначную синергию элементов обучения и воспитания. Для этого можно ввести в вузах курсы духовно-нравственной направленности как один из способов сохранения собственной культурной и духовной идентичности с ориентацией на будущие поколения.
Bibliography
1. Dugin A. Polylobate. Three paradigms in the history of thought. Moscow, 2009.
2. Osipov A. I. Path of reason in search of truth. Basic theology. Moscow, 2008.
3. Lossky V. N. Essay on the mystical theology of the Eastern Church. Dogmatic theology // To the magazine «Tribuna». Religious-philosophical series. 1991. Issue 1.
4. Shchukin E. L. Challenges and threats to the cultural security in modern Russia // Humanities of the South of Russia. 2015. № 4.
5. URL: http://www.zakonrf.info/zakon-ob-obrazovanii-v-rf/2/
